Один из секретов неисчерпаемости Слова Божия, заключенного в Библии – это достаточно большое пространство для индивидуального творчества. Священное Писание, оно, ведь, многопланово и многослойно, и поэтому каждый человек может увидеть в прочитанном нечто, открывающееся только ему. Вот хоть сто человек прочитают ту же притчу о неверном домоправителе, и любой вынесет из этого рассказа нечто уникальное, совершенно неприметное для других читателей. Ярким примером может в этом послужить отец Яков Кротов. 

Яков Кротов:

- Из всех Евангельских притч самая загадочная и вводящая в недоумение это притча, которая обычно называется притча о нерадивом правителе, о человеке, который подворовывал у хозяина. Тот решил его уволить, хозяин потребовал его ухода, а управитель сделал так. Он вызвал должников хозяина, и сказал: вот тебе расписка на сто динариев, давай пиши, что ты должен восемьдесят, а двадцать отдашь мне. И когда хозяин об этом узнал, не стал ругаться, а сказал: «Молодец!». И Иисус говорит: «Молодец!», берите пример, сыны света должны быть, как минимум, такие же остроумные и догадливые, как сыны тьмы. И кажется нам странным, как может Спаситель сказать, будьте как Березовский, будьте как Абрамович, приобретайте себе друзей богатством неправедным. Там же такая мораль - в славянском синодальном переводе. Как это - богатством не праведным? Здесь надо понять, у Евангельских притч есть несколько особенностей, всё-таки две тысячи лет назад написаны, попробуйте прочитать Панчо Тантру, сборник индийских притч, древнейших в истории человечества. Вся средневековая литература Европы, Востока выросла из этого сборника, это довольно тяжеловато, даже притчи Эзопа сегодня читаются не все легко, хотя они очень ясные и простые. И главное в притчах вот что, они динамичны, мы уже отвыкли от жанра аллегории, мы начинаем разглядывать детали, может быть, потому, что мы сильно загрузли на компьютерах. Мы утратили дар видеть целое, а когда Иисус говорил притчи, то Ему было важно создать динамический образ, это именно образ, а не аллегория. В аллегории важна каждая деталь, и в истории церкви слишком часто Священное Писание токовали аллегорически, это может приводить к безумию. Когда, например, человек говорит, вот вытащили 150 рыб апостолы, значит, конец света будет через 150 дней. Почему? Почему рыба равна дню? И от какого дня ты отсчитываешь? Ну и там - свой ответ. Это аллегория, это, конечно, неверно. Спаситель пытается донести до людей истину так, чтобы она хорошо запомнилась и зафиксировалась, - и в Его эпоху это хорошо понималось. Человек понимал, что Иисус призывал не к неправедности, Он призывает к изобретательности. И люди в церковь не идут сегодня потому, что они видят, ну, как говорит один сатирик про один народ, так говорят или думают про нас: «Ну, христиане, они тупые». И обычно это правда. Мы тупим, мы тормозим, причём, как сказал один человек: «Глупый человек обнаруживается, когда начинает говорить о религии, но когда глупый человек говорит о политике, это ещё может сойти». Вот, но когда начинает говорить  о религии, сразу видно, что он глупый. В этом утверждении есть своё слабое место, оно связано с тем, что глупых людей нет вообще, но это большая тайна, это между нами. Нету глупых людей, нет не остроумных людей. И весь смысл притчи о неправедном правителе вот в чем: да не считай ты себя идиотом! Ты в отчаянии, ты в унынии, тебя собираются увольнять, ты понимаешь, что ты сейчас умрёшь под забором, потому что ты ничего не умеешь, кроме как фасовать мороженый картофель. Ты ничему не учился, кроме как разрисовывать ёлочные игрушки, а тут взяли и запретили ёлки, что было в 25-ом году. Не отчаивайся, ты - Мой образ и подобие, мы с тобой напару сейчас что-нибудь такое учудим, что пошли они со своими ёлочными шарами. В этом будет элемент мошенничества? Да. И вот здесь мы подходим к ещё одной особенности, которую можно назвать и нужно назвать эстетика Библии. Посмотрите на рассказы о праотцах, только не по детской Библии, где это всё кастрировано буквально, а по оригиналу. Кто такие Авраам, Исаак, и Иаков, ну, прежде всего, конечно Иаков, Иосиф Прекрасный, но и Авраам - тот ещё огурец! Это то, что у историков литературы называется трикстер Одиссей – благочестивый мошенник. Одна моя знакомая так про священников говорила, в хорошем смысле – это трикстер, мошенник, но набожный, т.е. обманет, но ради Христа. Я всё-таки предпочитаю, чтобы этого не было, но важно понимать, что с древнейших времён люди понимали, просто так к Богу не подойдёшь - страх и трепет. А как подойти к Богу? А как вот по древнегреческим представлениям подойти к душам умерших? Пятясь, задом, чтобы их не видеть. Вот та неправедность, к которой призывает Иисус, это борьба с праведностью фарисеев, не думай ты, что к Богу можно переть, как танк, вооружившись догматами, канонами, и правильным поведением, Богу нужно твоё сердце. А как ты можешь отдать Богу сердце, вырежешь, что ли? Нельзя. Значит надо изобрести обходной манёвр, и, в конце концов, в чём неправедность у правителя? Извините, в том, что он простил. Он простил. И сегодня многие люди говорят: я с удовольствием прощу тем, кто согрешили против меня, пожалуйста, кому должен - всем прощаю. Но есть грехи против Бога, не моя компетенция, я это простить не могу. Человек нарисовал Матерь Божию, и пририсовал ей усы, это он оскорбил Матерь Божую. Вот я за себя могу простить, если мою фотографию украсят усами, - но это он так декларирует, на самом деле он придёт в ярость. Вот, а если Матерь Божью - я не могу простить. Голубчик, конечно простить оскорбление Матери Божьей это неправильно и неправедно. Прощение это будет неправедное, но это будет богатство, это будет щедрость, это будет Божье изобилие, это будет Божья мудрость. Мы - управители Божьи - прощаем оскорбления, нанесённые Богу, это неправедно. Так Господь пришёл не за праведными. Только неправедность бывает разной, бывает неправедность в свой кошелёк приносящая прибыль, и бывает неправедность, приносящая прибыль Богу, когда человек прощает обиду, нанесённую Богу. Богу от этого хорошо или плохо? Хорошо, потому что Бог создал людей не для того, чтобы отобрать из них лучших, Он - не Дарвин, Он действует другим способом. Он создал людей, чтобы люди поддерживали друг друга в любви, вот и всё. Поэтому прощай ближнему его грех против Бога. Я всё равно выступаю управителем от имени Божьего, это не правильно, зато по-Божьи. Праведность и Божье не всегда совпадают, вот о чём эта притча. Значит, не надо бояться прощать, потому что Господь простит всё, кроме непрощения, кроме греха жестокости, кроме греха жёсткости, вот это - довольно хорошая новость.

О путях познания истины продолжает свои размышления профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- В лесу было дерево. Правда, здорово? В лесу - дерево, подумайте, кто такое когда-нибудь слышал? Но дело не в нём, а в том, что в дереве было волшебное дупло, в этом дупле жили муравьи, жили очень хорошо. И вдруг однажды прилетает сова, залезла в это дупло, одних муравьёв съела, - вот паршивка! - других разогнала, и стала там жить и поживать. Но вдруг слышит, какой-то стук, туда-сюда, никого нет. Стук продолжается, она заглянула за берёзку, опять никого нет, оказывается-то что, это сердце стучало у совы, и говорило: зачем ты съела муравьёв, зачем разогнала их? Сова-то была злая, а сердце-то было у неё доброе. Я прочитал это в книжке Татьяны Флоренской, которая называется «Мир дому твоему», когда я прочитал, я просто ахнул. Это четырёхлетний мальчик придумал такую сказку. Причём, мне кажется, что это он не просто придумал, а у него это, знаете, из души вышло, он увидел, ещё не осознавая того, что такое человек. Кто такое человек. Что в нём есть, насколько в человеке может быть гнилой жизнь вот эта внешняя, видимая, поверхностная, и какая красота скрывается внутри человека. Если хотите, этот мальчик выразил центральную мысль, одно из самых важнейших положений христианской веры, христианской религии, о том, что человек есть образ Божий, а Бог, по учению отцов, есть первичная красота, неизъяснимая, неописуемая, потрясающая, и когда человек с ней соприкасается, он приходит до состояния забвения всего на свете. Человек, оказывается внутри тебя - такая же красота! Макарий Великий, один из величайших подвижников всех времён, прямо говорил, что не видел ни на земле, ни на небе, такой красоты, как красота души человеческой! Вы слышите, я подчеркнул - души человеческой, потому что тело всё равно сгниёт, красивое или безобразное, они все совершенно одинаковые, один и тот же прах ожидает каждое из них. Но, чтобы это увидеть уже взрослым людям, чтобы подойти к созерцанию этой красоты, которая пребывает в человеке, надо пройти определённый путь внутреннего развития.

О Библии как одном из главных источников Божественного Откровения рассуждает православный миссионер о.Виктор Веряскин.

В.Веряскин:

- Святой мог сказать: у меня есть личное откровение от Бога, и Бог мне не повелел даже вам его передать или в книгу записать, но это Божественное откровение от Бога, и Он лично мне его открыл. Есть такое понятие - личноеоткровение - субъективное откровение, оказывается, это тоже источник познания и один из критериев познания. Вы знаете, в тридцатые годы в Афонском монастыре подвизался один молитвенник и подвижник Силуан Афонский, и кто-то к нему приехал и сказал: в советском союзе беда, уничтожили все Библии, изъяли все Евангелия, может наступить время, когда не останется ни одного листочка, ни одной книги, что же это будет? Цель поставили такую. Люди среднего и старшего поколения помнят, как нам объявил Хрущёв в 60-м году, что через 20 лет покажет по телевизору последнего преступника и последнего верующего. Предполагалось, что Библии тоже не останется. И они затревожились, - как же это будет? И Силуан Афонский сказал: были бы живые носители духа, имеющие живую связь с Богом, а книги будут новые написаны. Эта дерзновенная мысль о том, что может быть живая жизнь с Богом не только на основании Книги, не только через Книгу, но и помимо Книги. Я бы хотел, чтобы мы трезво и дерзновенно подумали об этом. Епископ Феофан Затворник сказал: Библия существует, чтобы быть нам живым упрёком. Библия к стыду нашему написана. Когда в Раю первозданный человек общался с Богом – непосредственный, чистый, не отступивший от Бога, не нужна была Библия как посредник между Богом и людьми. Библия к стыду нашему написана. Библия заставляет нас покаяться в нашем недостоинстве общаться с Богом непосредственно, не через посредство Библии, а непосредственно. И поэтому мы ещё не до конца осмыслили роль Библии. Смеяться, прыгать с ней, или смотреть на неё и плакать, что с Богом осталось только переписываться, и только письма от Него читать, и только телеграммы от Него получать, а лично лицом к лицу пообщаться даже Моисею было не доступно: «Лица Моего не сможешь узреть». Поэтому Библия - одновременно и славный памятник общения человека с Богом, и упрёк, оказывается, человеку. Поэтому восприятие Билбии осложнено из-за этого, и могут быть несколько разных подходов к восприятию Библии. И первый подход можно условно назвать образно-символическим. Мы читаем какой-нибудь текст Библии, повествования, например, послание к Галатам, четвёртая глава, двадцать второй стих, там написано: у Авраама было два сына, один - от законной жены, свободной женщины, а другой - от служанки. И дальше сказано: в этом есть иносказание, это не два сына, это символическое обозначение двух заветов: одного - от горы Синайской, рождающего в рабство, и второго - рождающего в свободу, в вышний Иерусалим, он - матерь всем нам, он рождает в свободу, в вышний Иерусалим. Так вот, на месте русского текста «в этом есть иносказание», в греческом оригинале стоит слово «аллегория». А в украинском перекладі Святого Письма написано просто и ясно: «це треба розуміти інакше». Там так написано - «це треба розуміти інакше», оказывается. Поэтому есть, как видите, образно-символический подход к восприятию Священного Писания. Как кто-то один мне сказал: что за апокалипсис, что за откровение, какая-то книга про зверей, книга про зверинец, говорит. То зверь из земли вышел, то зверь из воды вышел, то какая-то блудница уселась на этого зверя. Непонятные образы без истолкования, поэтому один из подходов к восприятию Библии современного человека обязательно заключает в себя расшифровку образов. Очень серьёзный вопрос. Один из философов религиозных 20-го столетия Карл Ясперс, он сказал, что всякое наше познание это шифр трансцендентного, запредельного, не доступного нашему непосредственному восприятию, но оно зашифровано, и нам приходит шифр, который требует расшифровки, или код, который требует какого-то раскодирования или перекодирования из одной знаковой системы в другую. И поэтому, когда человек современного воспитания, образования встречается с текстом трёх-двух тысячелетней давности, написанным в другой цивилизации, в другой терминологии, рассчитанный прежде всего на современника, читающего и слушающего это, он испытывает затруднения, и он пробивается иногда сквозь слои знаков и значений, и это труд, и этот труд надо облегчить. Родители объясняют детям, разъясняя символы, учёные-библеисты помогают читателям Библии, создавая атласы библейские, новые переводы, более усовершенствованные, комментарии к Библии историко-культурные, лингвистически-филологические, и потом, даже конфессионально-догматические - от каждой церкви и конфессии, и получается, конечно, что в конечном итоге усложняется наше общение с Библией. Итак, первый подход символико-образный, он заключает в себе опасности, потому что Бибилия, выражаясь образно, она требует от человека особой способности ума. «Символ» в переводе с греческого означает двойственность, наличие двух сторон символов по-гречески означает две стороны, два аспекта, два бока. А говорят, что в древности у греков в античной цивилизации были такие обычаи: друзья, две семьи дружащие могли взять медальку, монетку или печенье, образно говоря, разломить напополам и сказать, вот в твоей семье останется одна половинка печенины, а в твоей - вторая половинка печенинки, и даже если через сто лет наши правнуки встретятся, предъявят две половинки, и они совпадут, это будет символом нашей нерушимой дружбы, родства, духовной связи, и тогда, пусть те, кто предъявят эту половинку, помогут тем, которые предъявили вторую половинку, это символ духовного единства, близости, любви и общения. Поэтому слово «символ» включает в себя двойственность - видимая сторона, знак, и невидимая сторона - символ, поэтому в Библии есть такие понятия: тайна, таинство, и, по-видимости, просто знак, и некоторые из наших братьев так и молятся на хлебопреломлении, и говорят: Господи, вот это - видимые знаки Твоего невидимого присутствия, - освяти, и через это дай нам освятиться. Видимые знаки - и невидимое символическое значение этих знаков, чувствуете? Вот это, оказывается, препятствие, двойственность уровней смысла, это серьёзный вопрос. Апостол Павел написал, что я, мол, не мог с вами говорить, братья, как с духовными, например, вынужден был, как с плотскими, разговаривать, потому и молоком пришлось вас питать, твёрдая пища - ещё не по зубам. Есть уровни восприятия, есть слои восприятия, и есть знаковая система, и поверхностный слой знаков, и есть таинственная глубина символов, которые глубже знаков, оказывается, очень серьёзный вопрос.

-----

Сегодня мы с Божьей помощью начинаем новый цикл наших бесед по истории Церкви. Богословие мы пока оставляем в стороне – быть может, к нему ещё вернёмся посредством Интернет вещания на сайте http://pravoslav.tv - время покажет. Дело в том, что телевидение это инструмент слишком массовой коммуникации, в то время, как богословие – это, всё-таки сфера элитарная. С другой стороны, богословствуя, мы довольно часто обращались с Вами к истории, а теперь, рассуждая на темы исторические, никоем образом мы не обойдём догматику. Поэтому, открываемый нами цикл бесед, вполне логично воспринимать не как новый, обрывающий богословие, а как его продолжение, но уже с иной позиции.

Итак, История Церкви.

Понятно, что начинать разговор нужно с века апостольского. Хотя не все историки так считали – светило церковной истории Василий Васильевич Болотов думал, что сама эта эпоха слишком свята, и переживать и оценивать её следует на других основаниях, с другим подходом, принципиально отличным от сугубо исторического. Он говорил: пускай этим занимается библейская история, или священная история. А собственно историю, дескать, надо начинать со следующего периода, со времени мужей апостольских.

Рассуждая о веке апостольском, не следует забывать, что это время первого христианского поколения, время жизни непосредственных свидетелей Воскресения Христова, и учитывать то, что это время – совершенно особое в жизни Церкви, абсолютно неповторимое и непохожее ни на какое другое время. Этот период более, чем какой-либо потом в истории, будет определять ход церковной жизни, развитие церковной жизни. И одновременно это период, который мы хуже всего знаем, несмотря на то, что он кажется ясным и близким.

Начало апостольского периода - это рождение Церкви где-то в 29-м или 30-м году. А конец апостольского века приблизительно совпадает с концом первого века, приблизительно с сотым годом –со смертью апостола Иоанна, примерно так.

Одной из содержательных особенностей апостольского периода следует отметить - всё, что будет раскрываться в дальнейшей двухтысячелетней истории Церкви, в свернутом виде уже содержится в жизни первого христианского поколения. Апостольский век является как бы ключевым для решения любой церковной проблемы времён грядущих. Плюс ко всему, первый век это ещё и время, некоторым субъективным образом особо дорогое христианам потому, что это время первой любви, так сказать, это время, которое в памяти Церкви было, есть и будет путеводной звездой, которую никогда не надо забывать и которую невозможно забыть, как уже сказано в Откровении Иоанна Богослова. Это время как бы молодости Церкви, юности Церкви, которое особым образом отражено в человеческой памяти христиан.

Русский писатель-эмигрант Набоков когда-то сказал, что ностальгия, тоска по Родине – это тоска по юности на самом деле. И для христиан ностальгия по Царству Божию, тяга как бы на свою Родину – это в значительной мере ностальгия по апостольскому веку, которой не надо бояться, но которую, ни в коем случае, нельзя сводить просто к воспоминанию.

Итак, перед нами стоит задача встретиться с этой первой христианской любовью, с апостольским веком, с первохристианской общиной, с первым христианским поколением.

Апостольский век, как и век человеческий – это примерно 70, от силы - 80 лет – с 30-го по сотый год. И как век человеческий трудно рассматривать одним взглядом – ведь чтобы как следует понять человека, надо рассматривать разные этапы его жизни, - так и мы с вами будем внимательны ко времени того или иного события, чтобы более внятно и глубоко разбираться во всём, происходившим тогда в первом христианском поколении. Ну вот, хотя бы такой один момент. Если вначале даже по составу христиан они были все палестинскими или галилейскими иудеями, то в конце апостольского века уже большая их часть была не из иудеев, а из язычников.

Для исторических исследований имеют значение многие факторы – географическое местонахождение той или иной христианской общины, её культурный состав. Ведь первоначальное христианство отнюдь не было однородным. Ни в коем случае нельзя его представлять неким монолитным явлением. Да, оно было единым по духу, но единство духа вовсе не означает железобетонной монолитности. Единство духа подразумевает многообразие и богатство форм. И на это следует сразу же обратить внимание. Когда мы будем говорить о первом христианском поколении, мы столкнёмся с огромным многообразием, которое стремилось существовать в единстве духа. Именно старалось существовать. И в этом, заметим в скобках, и состоит одна из сложностей изучения апостольского века.

Далее, имеют место разные искушения, для набожного историка, скажем, это первую любовь христиан идеализировать. Уже в первом веке нам придется увидеть в Церкви то, чего не хотелось бы видеть – слишком человеческое. Но замалчивать тёмные стороны церковных реалий нам не следует, хотя бы потому, что научная честность – это христианская честность. Да и, в конце концов, это никому не пошло бы на пользу. Учиться нужно не только на успехах, но и на ошибках, не только на примерах праведности, но и на греховности. И гораздо правильнее будет смотреть на жизнь, на опыт людей, трезво, избегая как черных, так и розовых очков, не впадая в крайности и не увлекаясь схемами, а  стараясь прозреть сквозь века человека живого.