•              Митрополит Кирилл Гундяев. Опасности в некоторых течениях современной культуры для христианских ценностей

•              Митрополит Антоний Блум. Сотворение человека

•              О. Виктор Веряскин. О духовном преображении личности христианина

•              Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Богословие блаженного Августина  

Почти 2 десятилетия уже, как отгремела атеистическая пропаганда. Не печатаются в газетах антирелигиозные статьи, прекратили существование антицерковные журналы, не разъезжают по заводам и колхозам безбожные агитаторы. Наоборот, открывается множество храмов, церковно-приходских школ, богословских училищ, семинарий.

Но можно ли сказать, что нынешний день – это время благоприятное для духовного возрастания нашего общества? Не продолжается ли и в наше время борьба, только теперь уже деликатная, скрытая, европейская, так сказать, с религиозной культурой и ценностями христианства, накопленными веками и тысячелетиями. На этот вопрос отвечает Владыка Кирилл Гундяев.

 Кирилл Гундяев:

- Я благодарю Вас за этот вопрос, который прикасается к очень чувствительному и опасному нерву современной общественной жизни. Давайте вспомним, чем был организованный атеизм в Советском Союзе и в других восточноевропейских странах. Это была идеология и политика государства. Считалось, что все добропорядочные граждане должны эту идеологию разделять, а политику поддерживать. На самом первом этапе становления вот этого атеистического государства те, кто не соглашался с идеологией, политикой попадали в тюрьму или даже кончали жизнь мученически. На более позднем этапе в тюрьму за веру никто не сажал, но нельзя было быть верующим человеком и занимать сколь-нибудь заметное положение в обществе. Другими словами, была открытая конфронтация, в одни периоды истории более напряжённая и драматическая, в некоторые периоды истории – менее конфронтационная, но, тем не менее, противостояние веры и неверия было открытым и прямым. И каждый верующий человек знал, кто его противник. Верующие люди знали, чего от них ждёт власть. Власть от них ждала либо перемены убеждений, либо естественного ухода из жизни со временем, с тем, чтобы жизненное пространство было расчищено для новых прогрессивных поколений. Другими словами, это была прямая и открытая конфронтация. В чём была слабость атеистической системы? В чём была её обречённость? В том, что она была связана с несвободой. Власти запрещали ходить в церковь, запрещали крестить детей или, по крайней мере, обставляли всё это такими обстоятельствами, что люди боялись крестить детей или выражать открыто свою религиозность. Всякое ограничение свободы у нормального человека вызывает чувство дискомфорта, неудобства. Чем сильнее ограничение свободы, особенно в мелочах, в жизни, чем сильнее государственная или какая иная регламентация человеческой жизни, тем больше внутреннего протеста, даже если иногда эта регламентация в себе ничего плохого не несёт, что, конечно, нельзя сказать по отношению к атеистической регламентации. Но, тем не менее, человек желает устроять свою жизнь по собственному разумению. Собственно говоря, вся трагедия Советского Союза и нашего прошлого и была связана с тем, что силой власти, силой идеологии пытались направлять жизнь всех и каждого в отдельности. Не прививаются такие системы, они могут господствовать в сравнительно коротком промежутке времени, что и произошло с нашей несчастной страной. А вот то, о чём говорите Вы, то, что сегодня происходит, то, что пытаются делать у нас и то, что уже значительно используется в других местах, не будем пальцем показывать. Никто силой не убеждает людей отказаться от их веры. Быть верующим сегодня – не означает быть изгоем общества. Но происходит нечто очень опасное, опасное в долговременной перспективе. Религиозные ценности вытесняются из жизни общества, в некоторых местах и странах со ссылки на законодательства. Нельзя, потому что светское государство. И светскость понимается не как невмешательство церкви в дела государства, а государства - в дела церкви, что, собственно говоря, и выражено в Конституции и законах многих государств, включая и наше государство. А отделение церкви от государства понимается как вытеснение религиозных ценностей из жизни общества, нельзя мотивировать свои общественные поступки со ссылкой на религиозные убеждения. А как же вы ограничите верующего человека? Как вы ограничите его религиозную мотивацию исключительно узкими рамками личной и семейной жизни? Ведь если верующий человек, он же верующий везде, он верующий дома и на работе. Происходит вытеснение. Некоторые вытесняют, ссылаясь не на светскость государства, не на отделение церкви от государства, а на многорелигиозность и на многоконфессиональность. Нельзя преподавать основы православия в школе, потому что этим мы обидим других. Нельзя пойти в армию и помочь, опираясь на религиозную мотивацию, нашим военнослужащим, воинам нашим - духовно укрепляться, осуществляя своё чрезвычайно сложное и опасное служение, сохранить свои нравственные качества, не превратиться в зверя. Говорят: «Нет, нельзя. Нельзя, потому что есть другие религии и конфессии». Ложные и лукавые аргументы. Ведь никто ж не говорит, что нужно только одно православие преподавать или что только одни православные священники должны быть в армии. Ну, если есть мусульмане в школе, пускай они изучают основы исламской культуры, кто же мешает? Кто же запрещает? Но если есть какие-то христиане не православные, почему им, этим людям, принадлежащим к другим христианским конфессиям не изучать основы их веры, если они этого захотят. Ведь так же и происходит везде во всём мире, включая и ту самую Западную Европу, о которой вы спрашиваете. У нас происходит, к сожалению, попытка вытеснить религиозные ценности со ссылкой либо на светскость государства, либо на много религиозность и многоконфессиональность. Печально, что некоторые религиозные группы поддерживают эту точку зрения, думая, что тем самым они для себя расчистят какое-то пространство или ослабят православие. Не надо ставать на эту точку зрения. Мы все с вами, дорогие мои братья и сёстры, союзники, а не враги. Не надо со ссылками на многоукладность и многоконфессиональность пытаться вытеснить православную веру из общественной жизни. Я обращаю эти слова и к тем политикам, которые стремятся это сделать, и, может быть, к тем религиозным деятелям, которые вольно или невольно этому способствуют. Всё это опасно вот почему – потому что прямо такого рода политика не влияет на самочувствие человека с точки зрения проявления его свободы. Никто ведь за руку не дёргает, никто на партсобрании не выговаривает, никто не штрафует, никто, как это было в прошлом, не лишает возможности по очереди квартиру получить. Но, тем не менее, используются, конечно, ложные аргументы для формирования общественной психологии и даже для формирования законодательной базы, которая бы исключала религиозную жизнь из жизни общества.  

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- В катехизисе святителя Филарета говорится, что Бог – Существо Вседовольное. На русском теперешнем языке это звучит странно, будто Он доволен всем, но не в этом дело. «Вседовольное» на славянском языке значило, что у Него нет ни в чём недостатка, что Он – есть полнота и обладает всей полнотой, что ничего к Его бытию нельзя прибавить. Он – всё. Когда Бог решает сотворить мир и в частности человека, мир, который Ему никогда не изменит, но который будет увлечён в несчастье и во зло человеческим отпадением, когда Бог решает сотворить мир, с которым Он разделит всё, что у Него есть: всё Своё бытие, все свои глубины, всю свою неизреченную красоту. Он положит печать на всё, что Он создал, такую печать, которая всё делает родным Ему. Я вам уже цитировал слова отца Евграфа Ковалевского, сказанные много-много десятилетий тому назад, что когда Бог глядит на человека, Он не останавливает своего взора на зле и на недостающем в нём, потому что для того Сын Божий стал человеком, чтобы искупить человека, исцелить человека, вернуть его к той полноте бытия, к которой он призван. «Он не глядит также на добродетели наши, - говорил отец Евграф, – потому что добродетели в нас так мало, да и добродетели не нашей, потому что всё добро, которое в нас есть – это дар Божий. Но Он глядит в глубины нашего естества, в те глубины, где отпечатлен Его образ, в те глубины, где этот Образ живёт и трепещет тем дыханием Божьим, который Он вдохнул в нас».    

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о духовном преображении личности христианина.

Виктор Веряскин:

- Когда они спустились с горы, Иисус предупредил их, чтобы они никому не рассказывали о том, что увидели до тех пор, пока Сын Человеческий не воскреснет из мёртвых. Тоже интересный вопрос, нам же сразу хочется обо всём рассказать. Нам хочется поделиться. Мы сразу звоним или бежим и  говорим: «Ты слышала, что случилось?» Мы делимся, мы не умеем сдерживать эмоции, оказывается, сокровенные, интимные моменты, потому что общение с Богом – это интимный момент. Серьёзный вопрос. Когда ко мне начинают подбегать и говорить: «Я в inside такое увидела, такое почувствовала или такое пережила!», а я говорю: «Если честно, чего-то не очень сходится. У Серафима Саровского было не так, у Сергея Радонежского было не так. Подумай, то ли с тобой произошло?» - «Ты ничего не понимаешь, у тебя не те вибрации. Когда у тебя будут такие же вибрации как у меня, то ты настроишься на меня и поймёшь, что это было правильно!». Иногда это способ ухода от ответа и объяснения – серьёзный вопрос, а потому что мы не хотим проверить подлинность наших переживаний и подлинность нашего опыта. На самом-то деле, опыт может быть нейтральным, может быть плюсовым, а может быть минусовым, оказывается, и должен быть критерий различения этого опыта. И обижаться на это не надо. Поэтому очень важно до поры до времени никому не рассказывать, потому что твой опыт не полный, а, может быть, и не подлинный. И ты сначала сокровенно это сохрани в себе, сверь со своими другими переживаниями, с учением Священного Писания, с логикой твоего мышления, с историей и опытом церкви и подвижников и их переживаниями, и только потом, может быть, убедишься, что это подлинное и действительное… Но это может быть настоящее, но нужное только тебе, а другому об этом и рассказывать не надо. Это был ценный опыт, но только ценный для тебя одного, а для другого человека будет другой опыт. Очень интересный вопрос. Не рассказывайте никому до поры до времени. Интересный вопрос – храни в себе сокровенное. А когда воскреснет, и когда ты убедишься, тогда сможешь поделиться, и не просто поделиться, а засвидетельствовать об этом. А это разные вещи. Когда человек просто рассказывает что-то интересное, кто-то послушает, кто-то примет или нет. Но когда человек свидетельствует об этом - «Я знаю и уверен, - как пишет апостол Павел, - в Господе Иисусе, что нет ничего в себе самом нечистого», и что вообще-то мясо не хуже яблок. Он бы думал: какой вывод странный логический из свидетельства, он-то знал, что в природе ничего нечистого нет. А если кому-то нечисто, то оно нечисто в его мнении, в его субъективном взгляде, а не в объективной природе этого вещества или существа, но об этом нужно засвидетельствовать, когда ты знаешь об этом стопроцентно, и получил от Бога удостоверение. Тогда свидетельствуешь, тогда люди за тобой пойдут, когда тебе поверят, когда примут твоё свидетельство. Наши слабые успехи в разделении Евангелия и в свидетельствовании часто связаны именно с этим. Наше свидетельство не убедительно, потому что мы сами не убедились в нём до конца. А это нормально, потому что на каком-то этапе апостолы что-то знали, но сами ещё не были удостоверены, и они были малодушными. И поэтому они могли и отказаться, могли смалодушествовать, как тот же самый Пётр, и поэтому Он им сказал: «Утвердитесь, и только после этого свидетельствуйте. После Моего Воскресения узнаете, что Царство внутри вас, что Воскресение возможно. И когда убедитесь, тогда и понесёте эту весть о Воскресении, и она будет иначе воспринята».     

И последняя Богословская часть нашей телепрограммы.

В прошлый четверг мы приступили с Вами к истории собственно западного богословия и начали говорить об особенностях учения блаженного Августина.

Мы отмечали «двойственность» его характера.

Собственно, о какой принципиальной двойственности может идти речь? В Августине, судя по его наследию, соединяются, как мы подчеркивали с Вами, пламенно обратившийся к Богу всем сердцем христианин и одновременно – неоплатонический мыслитель. Когда мы читаем его «Исповедь», то больше мы имеем дело с этой возгоревшейся душой, приникнувшей к Богу, нашедшей своего Отца Небесного. Но тут же мы можем столкнуться и с первыми наметками известного учения Августина о Благодати, специфического учения, особенно ярко выраженного в его трактате «Троица». Специфичность выражений в этих трудах блаженного Августина, как мы говорили с Вами, заключается в двойном исхождении Святого Духа – от Бога Отца и Бога Сына – та доктрина, которая была усвоена всей Западной Церковью, и из-за которой были и до сих пор продолжаются споры между Восточной Церковью и Западной.

Так вот, с одной стороны - мы читаем, такие, явно неоплатонического характера отвлеченные выкладки, а с другой стороны - гимн Святому Духу как Любви, как осуществляющейся Любви. И это все вместе, что называется, вкупе. Эту некоторую – не хочется говорить двойственность, но двусторонность Блаженного Августина - всегда стоит иметь в виду, чтобы не впасть ни в какую крайность. Которая, судя по всему, впоследствии, - я имею в виду, одна из крайностей, - захватила, вероятно, интеллектуальное крыло западных теологов. То есть если Августина надо воспринимать наряду с «Исповедью», с его учением о Церкви, и вообще иметь в виду, что он первый по существу систематический богослов, такого, особенного толка, стоящего у истоков всего западного богословия, то вот впоследствии получилось так, что разные стороны его вот такого смешанного богословия были абсолютизированы. Причем в совершенно разных доктринах, в разное время. И вышли те самые крайности, которые будоражат Восток.

Ну, для «не богословов» буквально в двух словах о православном учении о Святой Троице:

Бог Един по Существу, но Троичен в Лицах.

В чем заключено Единство Лиц Святой Троицы? В Его Сущности, а значит и в свойствах, предикатах.

Бог Отец вечный, находящийся вне времени и вне пространства, не имеющий ни начала, ни конца во времени. Так же вечен и Бог Сын, и Бог Дух Святой.

Бог Отец - вездесущ. Нет во всей вселенной точки, где бы Он ни был. Так же вездесущ и Бог Сын, и Бог Дух Святой.

Бог Отец – невидим, невидимы и Бог Сын, и Бог Дух Святой.

В любой точке времени и пространства одновременно присутствуют и Бог Отец, и Бог Сын, и Бог Дух Святой.

Таким образом, все Лица Святой Троицы Едины.

Но каждое Лицо Святой Троицы представляет собой, говоря нашим бедным ограниченным человеческим языком, - Личность, Нечто Свое. Не Индивидуальность в смысле возможного противоречия между Лицами Святой Троицы, а возможность некоего Божественного Диалога или «Триалога».

Причем, помимо Единства, каждое Лицо Святой Троицы имеет еще и Личные Индивидуальные Свойства, отличающие Их Друг от Друга. Бог Отец предвечно рождает Бога Сына, так же как солнце рождает свет. Бог Дух исходит от Бога Отца, как от солнца исходит тепло.

Так вот согласно православного учения, Бог Дух исходит от Бога Отца, а католики учат, что Бог Дух исходит и от Бога Отца, и от Бога Сына. И вот этот нюанс долгое время был яблоком раздора между Востоком и Западом, и является таковым до сего дня.

Учение о Святой Троице – это вообще крайне сложная и трудная область богословия, в которой по-настоящему разбирался наш восточный православный светила - отец Сергий Булгаков, сказавший свое веское слово в своей большой трилогии.

Надо сказать, что по высоте богословского полета отец Сергий Булгаков в этом вопросе для всех западных отцов - на недосягаемом уровне.

Но проблема вся в том, что отец Сергий Булгаков у нас не почитается. Как говорил Христос: «не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем». Нет, безусловно, все православные признают в нем крупного богослова, но к его трудам относятся как-то безразлично – равнодушие какое-то. Хотя его трилогия на самом деле является венцом православного учения о Святой Троице. И если бы все православные так считали, тогда бы мы могли действительно гордиться, что вот у нас в православии действительно всё вероучение на несравнимом с Западом уровне.

Безусловно, и отец Сергий Булгаков не исчерпал всей бездонности этого учения о Святой Троице. Особенно нуждается в детальной разработке учение о Благодати. Потому, что в этой области больше вопросов, чем ответов. В частности, известное нам учение святителя Григория Паламы, предполагающее различение внутритроичной жизни и Божественных энергий, которые представляют собой совместное проявление Отца, Сына и Святого Духа, нам очень ценно, и как выражение целостной троической жизни, и как выражение возможности Богопознания, - не через вещи и заключенные в них смыслы (что является, как вы знаете, отправной точкой схоластического богословия), - а вот особым образом, в совместном действии. В совместном явлении Божественной и человеческой энергии. И развитие этого учения Григория Паламы, пожалуй, могло бы дать православию очень мощный импульс для развития, разработки целостного учения о Божественной благодати.

Но труднее всего будет ответить на самый главный, самый догматический вопрос: Если Божественная энергия – это всегда совместная энергия Отца, Сына и Святого Духа, то продолжает оставаться открытой проблема о различном ипостасном действии. В особенности о действии Святого Духа, проявлении Святого Духа. То есть – это та область, где есть, над чем поломать голову, чего мы делать с Вами не будем. Голова заболит.