Большая часть книг Нового Завета – это Павловы послания, в которых апостол настаивает на том, что эра Закона Моисеева окончилась, впереди – свобода во Христе. Иисус столь резко и конкретно о сем не высказывался, однако Его отношение к той же субботе весьма красноречиво – «Не человек для субботы, а суббота для человека», - говорил Он. По данному поводу стоит размыслить об эмоциональной разнице в подходах к Евангелиям и апостольским посланиям, о которой несколько слов о.Якова Кротова.

Я.Кротов:

- Отец Александр Мень однажды сказал, что когда после чтения Четвероевангелий (то есть Марк, Матфей, Лука, Иоанн) переходишь к чтению Деяний и Посланий апостолов, то словно спускаешься с горы в долину: совсем другая атмосфера. И многие библеисты говорили, да и сейчас, наверное, тоже говорят, что, скажем, у Спасителя, у Иисуса Христа, другое отношение к иудаизму, к жизни, к женщинам, к деньгам, к закону особенно, то есть к тому, что мы сегодня называем Предание. На иврите это Тора, это Ветхий Завет, как мы теперь говорим. То есть, это совокупность заповедей Божьих, народных традиций и так далее. И вот ко всему этому Иисус относится на Свой манер, а апостол Павел - на свой. Ведь, когда мы говорим «апостолы» и «Господь Иисус», прежде всего, апостол Павел приходит на ум. И я думаю, что разница имеет важную причину, и о ней стоит поговорить.

Вы понимаете, апостол Павел часто очень резок, апостол Павел способен сказать, что женщина в храме то-то, апостол Павел может требовать не жить по закону, закон упразднен, потому что Господь Иисус Христос… У Спасителя этого ничего нету. Он говорит, что закон надо соблюдать до последней черточки, до йоты, и так далее. Откуда эта разница? И в то же время, когда апостол Павел сосредоточен на борьбе с обрядоверием, с ханжеством, с агрессивностью, Господь Иисус сосредоточен не на религиозной стороне жизни, Он сосредоточен на сопротивлении злу добром, на том, чтобы поставить нравственность в какое-то отношение к небу, к вечности. Он часто говорит о конце времен. Апостол Павел говорит об этом не так уж часто.

Я думаю, что очень важная разница между апостолом Павлом, любым другим апостолом, любым богословом, любым христианином, любым неверующим человеком и Христом – она в одном. Вы знаете, это как в анекдоте про двух братьев. Во время войны в Беларуси один пошел к немцам, сотрудничал с ними, стал полицаем, второй ушел в партизаны и героически сражался. И вот после войны как-то тот, который пошел полицаем, сделал неплохую карьеру: директор совхоза, потом замминистра, орденами награждают. А тот, который пошел в партизаны и геройствовал, у него что-то как-то не заладилось: доит коров и доит, и выше как-то не поднимается. И вот однажды они сидят с братом, и тот, который герой, говорит: «Послушай, Василь, ну как это так получается? Ты вон куда залез, а я сижу в коровнике в навозе». «А, - говорит Василь, - ты что в анкете пишешь? Кто у тебя брат? Предатель, полицай, изменник Родины. А я что пишу в анкете? У меня брат – герой войны, партизан. Вот я и делаю карьеру».

Заповеди одни для всех. Один и тот же храм видели Спаситель и Павел, Спаситель и апостол Петр. Только одна маленькая разница: Спаситель ушел на крест. Спаситель не видел в мире вокруг Себя Воскресения, Он видел в мире вокруг Себя очередь из желающих Его распять, побить камнями, выгнать. У апостола Павла был совсем другой опыт: не только опыт зла, страдания, безумия и несправедливости мира. У апостола Павла был опыт Воскресения. Ему явился не живой труп, ему явился не призрак, не кто-то с неба – ему явился живой Иисус.

И это очень многое меняет. Потому что заповедь «не убий» одна для всех, но по-иному понимает эту заповедь человек, у которого убили жену, и человек, который убил чью-то жену. В мире нет симметрии между жертвой и палачом, между насильником и его жертвой. И в мире нет симметрии между Богом, пришедшим в мир и погибшем здесь, и Воскресшим, и нами, ради кого Он погиб.

И поэтому, когда Господь Иисус накануне ареста, во время беседы на Тайной вечере, говорил: «Любите друг друга, как Бог возлюбил вас», Он имел в виду вот эту асимметрию. Любите друг друга не как сытые, благополучные, живущие в безопасности, а любите друг друга, как Тот, кто ради этой любви оставил все – небо, престол, всемогущество, и пришел к вам совершенно бесправным, пришел любить не сверху, а на равных, и даже снизу, и тем самым восстановил равновесие. Потому что нет равновесия между Творцом и творением, а теперь есть. Потому что мы можем любить так же. Не потому, что должны пожертвовать собой, а потому, что мы знаем: Бог пожертвовал Собой, и этим любому злу противопоставил Свое самопожертвование, и, без этого ничего не выйдет - Свое Воскресение. Мы не ответили Богу воскресением, не могли. Но мы можем принять Его Воскресение в свое сердце.

----

Протодьякон Андрей Кураев об истории взаимоотношений между Церковью и учёными.

А.Кураев:

- Вот поставьте себя на место христианского Бога, на минуточку. Кого Богу легче спасти, Серафима Саровского или Чикатило? Вопрос не имеет ответа. Потому что, во-первых, для нашего Бога все легко, во-вторых, расстояние между Серафимом и Чикатило совершенно незначительно, с точки зрения расстояния между Серафимом и Богом. И поэтому даже Мария, Мать Христа, нуждается в милости своего Сына, чтобы быть спасенной. Даже Она не может торжествующе войти в рай по своим заслугам. И вот впервые в истории это произносит Жан Буридан. Это 14-й век, если не ошибаюсь. Буридана вы все знаете по идиоме «буриданов осел». Но сам Буридан ослом не был. И вот он впервые в истории сказал: «Когда Бог создал светила, Он придал им импульс (по-латыни «impetus» это еще звучит), который они сохраняют до сих пор». Впервые в истории законы земной механики были перенесены на небо. Для античной философии это кощунство. Это было бы невозможно. А здесь это происходит.

Еще во что должен верить ученый? Он должен верить в познаваемость мира. В то, что мир не издевается надо мною, я могу его понять. Это очень оптимистический тезис. Религия – это вообще безумная попытка считать весь мир значимым для человека. Все ради меня в этом мире. Я могу это понять, это ради меня, это очень интересно. С какой стати Книга мироздания должна быть написана на языке людишек? А может быть, на языке осьминогов с Альфа Центавра, или тараканов? А может быть, вообще никакого языка нету, и это случайное нагромождение?

Ну, вот ученый верит в то, что в мире есть что познавать. Более того, познавать на его языке. А язык ученого – это язык математики. Вот это вызывало удивление Эйнштейна. Он прямо говорил: «Религия, которую я исповедую – именно эта». Вот меня удивляет, что мир физики, мир Вселенной написан на языке математики, мы можем его понять. Это удивительная вещь. И еще очень важная вещь. Однажды, Плутарх об этом рассказывает, Платону сказали, что где-то в Египте есть какие-то инженеры, которые для конструкции какой-то машины использовали принципы математики. Платон был в ярости: как они посмели? Дело в том, что для античного мышления математика и физика – это антонимы. Это сегодня у вас физмат. А в античности не так. Математика – это об идеальном, а физика – о реальном. В реальном мире не бывает идеально прямой линии, идеальной окружности, это только в математике. И поэтому не надо эти великие святые гармонии небесных сфер и символов воплощать в эти земные чурбаны какие-то, и так далее. Это кощунство.

Вот это средостение, интеллектуальное средостение между физикой и математикой, идеальным и материальным, оно было проломлено христианским догматом о Боговоплощении. И это создало психологические предпосылки для того, чтобы дерзнуть описать физику на языке небесной математики, и обратно. В метеоритах увидеть просто камни, не ангелов, не что-то, а просто по законам гравитации, по законам земной механики они летят, и так далее.

В общем, с точки зрения церковников, наука оказала Церкви огромную услугу. Она помогла расколдовать мир. Есть такое понятие, мы его недавно слышали – дружеский огонь. «Случайно наши бомбардировщики союзных нам турок разбомбили где-то в Сирии». Такое бывает нередко в ходе боевых действий. И во Второй мировой войне было, и так далее, все бывало нередко. Были даже случаи в Сербии, в 45-м году, когда наши летчики воевали с американскими в апреле 45-го, и были боевые потери с обеих сторон, и так далее. Американцы бомбили наши колонны, считая, что это еще немецкие, а для нас… Понимаете, истребители американские – они с двумя фюзеляжами были, с точки зрения наших летчиков, это рама немецкая. Поэтому тоже, естественно, по ним палили.

Так вот, случай с Галилеем - это все-таки, я считаю, дружественный огонь. Своя своих не познаша. Это не закон, не правило отношений Церкви и науки, а печальное, в чем-то позорное исключение. И оно одно. Потому что обычно называют три имени: Коперник, Бруно, Галилей. Но присмотритесь внимательно. У Коперника никаких конфликтов с Церковью не было. Напоминаю дату. В 1511-м году он пишет свой «Маленький комментарий», где впервые высказывает в письменном виде идею гелиоцентризма. В 1533-м году Римский папа Климент знакомится с этой книгой, и спокойно это принимает. В 1542-м году Коперник умирает. И тогда издается его главная книга, «О вращении небесных сфер». Она посвящена Римскому папе, не тому, который читал первую книжку, уже другой был, с предисловием к нему и так далее. И в индекс запрещенных книг книга Коперника попадает только в 1611-м году, то есть через сто лет после начала его проповеди гелиоцентризма. То есть, сам Коперник гонения и притеснения не испытывал. Напротив, его друзья иезуиты подначивали его: «Скорее издавай свою книгу, она очень важна», и так далее.

Что произошло за эти сто лет? Почему книга, которая спокойно была воспринята, и не просто спокойно: уже после смерти Коперника именно его книга, его таблицы были положены в основу реформы календаря, григорианский новый стиль. Там были взяты именно вычисления из книги Коперника, а не из Птоломея. То есть, Католическая церковь связала себя с Коперником. Это очень важно. Потому что именно протестанты ополчились на Коперника раньше, чем католики. Кальвин и Лютер довольно негативно отзывались… ну, Лютер - нет, Меланхтон, его близкий друг, очень негативно отзывался о книге Коперника. Католики – нет. И естественно, Римский папа… Представьте себе, Римский папа говорит: «Мы меняем календарь, десять дней – долой вон». Представляете себе реакцию протестантов? «Да этот папа совсем сдурел, он себя Богом, что ли, считает? Десять дней взять и ликвидировать? Только Богу под силу такое чудо! Вот до чего самомнение папистов довело!»

У нас сегодня считается, что протестанты – это были более прогрессивные люди, чем католики. А протестанты были в шоке, они были против этой реформы. Поэтому Римский папа связал себя с Коперником вот такими узами, приняв его таблицы в основу нового календаря. И тем не менее, потом, спустя годы, его книга попадает в индекс запрещенных книг, но, правда, по второй категории. Эту книгу не надо сжигать, она не еретическая, просто ее переиздание откладывается до внесения правок. То есть, убрать богословие. Оставить всю математику, убрав богословие. Это не так сложно было сделать.

----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

В.Веряскин:

- Одно из важных событий новейшей истории Украины и жизни верующих – это прошедший ровно год назад, 15-го декабря 2018-го года объединительный собор Православной Церкви Украины, ознаменовавший ее учреждение и начало бытия. На мой взгляд, не все должным образом заметили и оценили это событие, не только среди верующих, но и среди властных кругов и слоев. Но вот соседнее наше государство, Россия, отметила это как очень значительное для них событие, потому что этим шагом Украина еще крепче стала духовно самостоятельной и независимой, в том числе от Московского патриархата.

Несмотря на то, что уже вскорости был вручен и документ, 6-го января 2019-го года, Томос о самостоятельности и независимости Православной Церкви Украины, наверное, многим был непонятен некий длящийся перерыв, аж до 2 – 3-го февраля, когда уже была готова интронизация нового предстоятеля, Епифания (Думенко). Но существует церковные традиции, существуют канонические понятия, о том, что предстоятель желательно должен быть 40-летнего возраста. И поэтому присовокупили это мероприятие, выражаясь светским языком, к дню рождения предстоятеля.

Подготовительный период и этап становления были очень непростыми. Потому что необходимо было сконцентрировать все усилия на возможности достижения наибольшей степени единства и взаимопонимания. Откликнулись весь епископат Киевского патриархата, весь епископат Украинской Автокефальной Православной Церкви, и даже в районе десяти намеревались епископы Московского патриархата присоединиться к этому знаменательному событию. Однако мы с вами знаем, что и несовершенства человеческие, и слабости человеческие, и усилия врага душ человеческих и рода человеческого и их спасения, строят препятствия на многих путях. И только два представителя от Московского патриархата отважились и добрались до сердца украинской духовности, Софии Киевской, чтобы прибыть на объединительный собор и поучаствовать в этом решающем событии прошлого года.

Было сразу понятно, что новоизбранному предстоятелю, митрополиту Епифанию (Думенко) легко не будет. И первый год существования в форме и статусе ПЦУ может в итоге только помочь опровергнуть широко распространенную идиому о том, что где соберутся два украинца, там из них обязательно будут три гетмана. И естественно, борьба человеческих самолюбий неизбежно участвует во всех наших событиях, и светских, и церковных. Но, слава Богу, пока видно, что, может быть, имеем теперь единого церковного легитимного каноничного гетмана, по крайней мере, в церковной сфере жизни.

Вопреки некоторым проблемам, которые возникли, а это целиком закономерно в период становления на этом этапе украинской автокефалии, она уже имеет некоторые определенные достижения. Назовем их. Несмотря на давление сторонников Москвы, изнутри и извне, уже более 500 парафий, то есть общин, приходов, приняли решение и оформляют свой переход, в том числе из Московского патриархата, в ПЦУ. Было бы слишком говорить, что это уже критическая масса, но все же делается немало. И, как говорят, може, і повільно, але неухильно.

Еще одно достижение можно причислить и назвать. Это начался постепенный процесс признания другими Церквями и юрисдикциями. Конечно, в начале прежде всего Константинопольским патриархатом, затем - Элладской Церковью, и затем - Александрийским патриархатом. Осторожно, с оговорками, но готовятся и другие, менее оглядывающиеся на Москву. А ведь и патриарх Александрийский, Феодор 2-й, считался пророссийски настроенным, в свое время учился в Советском Союзе, говорят, в Одессе, получил в 2009-м г. Орден дружбы народов от бывшего Советского Союза, и даже награды от УПЦ МП. Но, как видим, на каком-то этапе нашел основания для того, чтобы отважиться признать официально новосозданную Православную Церковь Украины.

ПЦУ как таковая осуществилась. Она получила Томос от Вселенского патриархата, ее начали признавать и вступать с ней в общение другие Православные Церкви. Процесс идет. Переходы в ПЦУ парафий продолжаются. Главное, чтобы эти и другие положительные тенденции имели достойное продолжение.

----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Как мы уже подчёркивали с Вами, Византийскую империю раздирали, в том числе и церковные противоречия, которые пытались решать государственными способами. Ну, мы говорили с Вами, что Юстиниан стирал с лица целые народы, если их вера отличалась от церковно-имперской. Те, кто выживали, вынуждены были скрываться. Так, например, из Сирии, как мы уже упоминали, бежали до 80 тысяч монофизитов.

Конечно, власть Юстинианова меча была убедительной, но бесперспективной. Рано или поздно надо было решать эти вопросы, разделяющие народ на православных и монофизитов на богословском уровне, искать компромиссы. И вот в качестве такового возникает монофелитство, о котором мы немного с Вами и поговорим.

Напомним, православное учение о Христе гласит, что Иисус был Богочеловеком, обладал двумя природами - Божеской и человеческой. Причём первая не подавляла вторую, т.е. Христос обладал в том числе и человеческими разумом и волей. Монофизиты с этим не соглашались. Само их название об этом свидетельствует: «μόνος» от древнегреческого – «один», «единственный» - «φύσις» – «природа».

В поисках компромиссных формул сперва говорили о единой личности Христа, потом о единстве некоей природы Христа, затем начали говорить о единой энергииХриста. И, наконец, заговорили о единой волеИисуса. Это начало седьмого века.

Уникальное единство личности Богочеловека, с точки зрения людей, которых будут называть монофелитами, проявлялось в том, что у Него была единая воля. В то время, как диафелиты, то есть их православные противники, настаивали на том, что во Христе, как мы уже не раз подчёркивали, есть полнота и Божеской, и человеческой воли, которые, да - в уникальном единстве – совпадают, но не сливаются.

Развивались подобные богословские схемы именно в стремлении примирить монофизитов с диафизитами, потому что церковная рана сия была весьма болезненной. Мы говорили о том, что уже на пятом Вселенском соборе были приняты некоторые формулировки, в частности, Севера Антиохийского, о том, что природы Христа различаются не конкретно, а непостижимо. На самом деле Север, и многие другие принимали мысль о сложной природе Спасителя, и то, что в принципе одну и ту же мысль можно выражать и двумя природами, и природой составной.

Потуги были неоднократные - найти какую-то общую позицию и для монофизитов и диафизитов. Но, как мы говорили с Вами - сам термин «монофизитство» оказался тупиком - для православных он был, как красная тряпка для быка. Посему разговор о монофелитстве - это следующая такая вот попытка склеить разбитый кувшин.

На выходе, как минимум два обстоятельства - идея государственного урегулирования церковных проблем, доведённая здесь до совершенной полноты, показала свою несостоятельность. Ну и второе, забегая вперед, отметим, что это, пожалуй, единственный период в истории Церкви, когда все пять патриархов вместе с императором оказались еретиками. Православным вышел лишь один мирянин с группой своих учеников, которого звали Максим. А он не был даже пресвитером.

Представляете – года – и ни одного православного священнослужителя.

Ну для востока это не впервой, а вот для Римской Церкви – ситуация небывалая, потому что практически никогда не было на Западе ересей, они мало занимались догматическими спорами, были консервативны, и обладали особым чутьём. А тут тебе – на! В первой половине середины 7-го века Римский папа Гонорий, тоже поддержали вот эту ересь.