Здравствуйте, дорогие телезрители!

Сегодня мы с вами продолжаем наш обзор, посвященный истории раннего христианства.

Мы с вами говорили о бенедиктинцах и о том, как преп. Венедикт Нурсийский, святой, который признается в этом качестве и в Западной, и в Восточной Церкви, основал первый монашеский орден на Западе. И мы говорили о том, что большое влияние на Венедикта оказали те уставы, которые сформировались гораздо раньше, чем когда он начал свое служение на Западе, а именно в Египте – колыбели христианского монашества. Также шла речь о том, что устав преп. Венедикта распространялся постепенно на всю Западную Европу. Устав этот был настолько удачным, что постепенно вытеснил постепенно все другие монашеские уставы. Конечно, лучшее он вбирал в себя.

Одно из главных мест в своем уставе преп. Венедикт посвятил богослужению, молитвам, чтению Священного Писания, чтению творений святых отцов. Рано утром, уже на рассвете, монахи выходили на утреню, затем в течение дня совершались еще шесть богослужений: так называемые первый, третий, шестой и девятый часы, а также вечерня и повечерие. И таким образом исполнялись слова пророка: «Семикратно в день прославляю Тебя». Интересно то, что мусульмане, как мы знаем, творят пятикратный намаз. А здесь вот, в Ветхом Завете, псалмопевец Давид в 18-м псалме, 164-й стих, говорил: «Семикратно в день прославляю Тебя». В течение каждой недели прочитывался весь Псалтирь, от начала до конца. Часть времени посвящалась заучиванию на память псалмов, другая часть времени – чтению Священного писания и книг духовного содержания.

При разумном чередовании молитв и труда богослужения не казались слишком длинными, а работа – чрезмерно утомительной. Преп. Венедикт ввел монастырскую жизнь в реальные границы, отвергнув чрезмерный аскетизм как идеал, недостижимый для обычных людей с их повседневными немощами. Вот что писал он в своем уставе: «Как читаем мы в деяниях святых отец наших, - пишет преп. Венедикт, - что они в один день охотно исполняли то, что мы, охлажденные, едва успеваем совершить в целую неделю». Наш отечественный выдающийся философ Лев Платонович Карсавин пишет: «Бенедиктинский устав видит главную цель монашества в достижении нравственного совершенства путем послушания и смирения, но он пропитан духом умеренности». Вот что еще пишет по этому поводу сам преп. Венедикт: «Да ведаем при этом, что не за многоглаголание услышаны бываем Богом, а за чистоту сердца, сокрушение и слезы. Вот почему молитва должна быть краткой, но чистой и искренней, кроме как разве тогда, когда побудит продлить эту молитву особое действие Божией благодати».

Согласно воззрениям преп. Венедикта, монастырь являлся не только братством иноков, но и школой, воспитывающей воинов Христовых. Эта идея воспитательной миссии монастыря проявляется также в системе дисциплинарных мер, которые применялись к монахам, нарушавшим уставные требования. За проступки наместник назначал монашествующему наказание, исходя из тяжести содеянного. За легкие нарушения дисциплины насельнику запрещалось присутствовать за общей трапезой, и он обедал позднее. Кроме того, он мог лишиться права присутствовать на некоторых церковных службах. А за более серьезные нарушения виновного помещали в особую келью, где его посещали старцы для преподания ему наставлений и утешения. Затем могла следовать общая молитва за виновного. В случае же упорной нераскаянности следовало исключение из монастыря.

Но и здесь устав преп. Венедикта предусматривал милосердие к заблудшему. Вот что писал сам преп. Венедикт: «Исключенный брат, который хотел вернуться, обещая исправиться, должен был снова быть принят, и так до трех раз, прежде чем быть навсегда изгнанным из общины». Некоторые главы устава преп. Венедикта указывают на предосторожности, которые необходимо было соблюдать в отношении священников или монахов, которые, покинув свой прежний монастырь, желали быть принятыми в другую обитель. Устав запрещал принимать их без согласия наместника того монастыря, который они оставили.

Помимо богослужебного и дисциплинарного устава, устав преп. Венедикта содержит также и административные вопросы, то есть вопросы, касающиеся управления монастырем. И вот каждый бенедиктинский монастырь находился под управлением наместника, монаха, избранного из числа братии и утвержденного епископом. После избрания все монашествующие должны были оказывать ему полное, безответное и искреннее послушание. А что касается наместника, то ему вменялось в обязанность пользоваться своей властью справедливо и осторожно. «Его обязанности, - писал Лев Платонович Карсавин, - это обязанности отца семейства и доброго пастыря. Несущий тяжелое бремя воспитателя душ, он должен давать в этом самый строгий отчет перед Богом». И почти каждая страница устава предписывает никогда не терять из вида эту страшную ответственность. Структура управления общиной удивительным образом сочетала в себе авторитарный принцип, то есть принцип единоначалия, и принцип демократический: наместник-то – избираемая должность. Но после избрания наступало полное единоначалие. Младшие должны были оказывать почтение старшим, но посвященные в пресвитеры наравне с остальными находились в полном подчинении у наместника. По обычным делам управления игумены советовались со старцами, а по важным делам проводился совет со всей общиной. Братство стремящихся к Богу представлялось преп. Венедикту в виде военного отряда. Он писал: «Мы должны учредить отряд Божественной службы». И поэтому деятельность монахов выражается словом «милитаре», то есть «военнослужащий». И устав – ни что иное, как закон ненарушимый и непреложный, как непреложен закон дисциплины воинской. Святой устав содержит все нужное для воина Господня, и само послушание, и дисциплина монастыря, и неограниченная власть наместника, - все это превращает братство в Христово воинство.

Поскольку власть наместника монастыря была практически неограниченной, насельники монастыря должны были с особой ответственностью подходить к избранию кандидата на этот важный пост. Но когда выбор был сделан, монахи теряли свою свободу и переходили к полному повиновению своему новому настоятелю. Но повиновение было именно тому настоятелю, которого они сами выбрали, и только ему одному. Вот что говорится в 64-й главе устава преп. Венедикта: «Монахи могут избрать последнего среди них, чтобы сделать из него своего главу, но если он избран, его власть кончается лишь с его жизнью». Интересно то, что впоследствии и уставы других монашеских орденов включали в себя именно такой принцип.

И даже епископы не имели права вмешиваться в дисциплинарные и административные вопросы обители. Так, св. Григорий Великий, папа Римский, который правил в конце 6-го – начале 7-го веков, старался гарантировать, насколько возможно, внутреннюю независимость монастырей, хотя он и оставил их под надзором епископов. Со временем влияние монахов на церковные вопросы стало чрезвычайно велико, настоятели монастырей имели место и голос на соборах рядом с епископами, а уважаемые монахи часто были возводимы народом даже на епископские кафедры.

Итак, настоятель монастыря избирался пожизненно, в помощь себе он назначал старших, наиболее уважаемых братьев, и поручал каждому из них исполнение определенных должностей. Он мог советоваться с ними по всем важным вопросам, но его воля была связана только с уставом. Вот что говорит по этому поводу Карсавин: «Наместник Христа в монастыре, снисходительный отец и строгий пастырь, наместник управляет всем – и хозяйственной, и духовной жизнью монастыря. Он является единственным представителем монастыря в миру».

Надо сказать, что бенедиктинские монастыри всегда были очень гостеприимными. В омовении ног паломникам принимал участие сам наместник. Во время трапезы один из послушников читал вслух жития святых, при полном молчании братии. И вообще, много говорить друг с другом не рекомендовалось. Где-то в середине 50-х годов 20-го века был интересный случай в одном из итальянских монастырей. Это было время оттепели, когда в Восточной Европе после смерти Сталина была возможность как-то более свободно высказываться. И тогда краковский кардинал Стефан Вышинский, который находился до 1956-го года под домашним арестом, - он получил возможность от польских коммунистических властей выехать с довольно продолжительным визитом на Запад, в католический мир. И вполне естественно, что тогда вокруг него начали делать круги представители польской эмиграции. А он, конечно, понимал, что если начнет с ними много контактировать, то по возвращении у него будут проблемы в коммунистической Польше. И вот как-то в монастыре, где была трапеза, рядом с ним оказались вот такие представители польской эмиграции. И пользуясь тем, что они сидят рядом с кардиналом, они захотели с ним поговорить. Но только они начали беседу, как он сказал: «Согласно уставу монастыря, мы должны трапезничать в абсолютной тишине». Ну и потом, когда дотошные журналисты ворвались к нему, взять интервью, он ответил только лишь на один вопрос. Они спросили: «Может ли быть, по вашему мнению, диалог католиков и коммунистов»? И ответ его был краток: «Такой диалог может быть, но только в кабинете следователя». Напомню, это были пятидесятые годы…

Мы уже с вами говорили о том, что преп. Венедикт путь, ведущий к высочайшему смирению, сравнивает с лестницей, имеющей двенадцать ступеней. Монах должен иметь страх Божий – это первая ступень. Монах должен отвращаться от собственной воли – это вторая ступень. Старшему монах должен повиноваться, как Самому Христу – это третья ступень, даже если это сопряжено со страданием – это будет четвертая ступень. Но это положение четвертой ступени сами бенедиктинцы комментируют в довольно забавной форме. Вот, например, такой рассказ. Идет трапеза в монастыре, и вся братия есть суп, каждый из своей миски. И вот один насельник видит, что у него в супе плавает муха. Ну и, казалось бы, здесь надо подозвать дежурного монаха и высказать свое недовольство, сказать, что суп должен быть отдельно, а мухи – отдельно. Но он смиренный человек, и поэтому, когда подходит дежурный монах, он ему говорит: «Брат, почему такая несправедливость? Вот у меня есть в супе муха, а у других братьев нет мухи». Вот такое деликатное указание на то, что надо ее изъять. Здесь и смирение, и никакого осуждения.

Итак, истинно смиренный всем доволен, - это уже пятая и шестая ступени, он ставит себя ниже остальных братьев – это седьмая ступень. Монах исполняет все, что предписывает устав - восьмая ступень, он делает все без многословия – это девятая ступень. Монах не позволяет себе беспричинного смеха – это десятая ступень. Практическое безмолвие – одиннадцатая ступень. И последняя ступень, двенадцатая - монах переходит от наемничества к сыновству. То есть когда человек начинает свой труд во славу Божию, поначалу он чувствует себя, как наемник. Он исполняет какие-либо предписания, заповеданные Церковью, и как наемник, как рабочий ожидает справедливого вознаграждения. Это первая ступень, которая показывает несовершенство человека. Но когда он восходит по ступеням лестницы, он уже трудится, как сын, помогая отцу, он уже не думает о какой-то награде за произведенный им труд, и движим он только лишь любовью.

Ну, пожалуй, хватит, о бенедиктинцах мы поговорили достаточно. В следующую субботу мы начнем с вами новую тему. А сейчас я с вами прощаюсь и желаю всего доброго.