•              Митрополит Кирилл Гундяев. Какой должна быть молитва в храме?

•              Митрополит Антоний Блум. Сотворение мира

•              Фрагмент фильма "Евангелие от Иоанна"

•              О. Виктор Веряскин. О духовном преображении личности христианина

•              Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Особенности западного богословия. Блаженный Августин  

Состояние души в храме, каким оно должно быть? Если взглянуть на лица молящихся во время Божественной литургии, они слишком все разные. На одних можно прочитать молитвенную сосредоточенность, на других - внутреннюю радость, третьи - плачут и т.д. И все-таки многие спрашивают, какое чувство должно преобладать во время служения Божественной литургии - особенно это касается Евхаристического канона - покаянное или благодарственное? На этот вопрос отвечает Владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Нельзя с точностью сказать, какое должно быть чувство у человека во время Божественной литургии. Евхаристический канон, как известно, заключает в себе благодарение Богу за все те милости, которые Бог дал человеку в Иисусе Христе, и во время Евхаристического канона совершается освящение Святых Даров, самый трепетный и великий момент в Богослужении. И то, что многие люди в это время плачут – это вполне естественно, это не результат слабости или нервного расстройства, а это благодатные слёзы. Если человек под действием благодати Божьей способен заплакать, то это великий признак того, что жива душа, живы духовные силы такого человека. «Блаженны плачущие», те, которые способны воспринять Божественную благодать. И никаких рекомендаций быть не может. Не нужно, естественно, настраивать себя только на благодарение, только на восхваление, или только на то, чтобы обращаться с просьбой к Богу, -молитва должна быть естественной. Вот то, что есть на душе, то и должно выплёскиваться. Вот есть потребность просить - просите, есть потребность благодарить – благодарите, есть потребность прославить Господа за все милости – прославляйте в момент совершения литургии, как и в любой другой момент молитвы. Человек должен естественно выражать самого себя в общении с Богом, в этом и заключается сила молитвы. Церковь – это не театр, и никакой режиссуры быть не может, и никакого мелочного предписания в том, как думать и о чём Бога просить, тоже быть не может. В этом сила молитвы.     

По обыкновению давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- Современная наука говорит о big bang, о том, что началось всё с того, что загремело нечто. Прозвучало слово. Один английский писатель говорит о том, что когда прозвучало это, может быть, неслышимое слово, всё задрожало, и от звука родился свет. И свет начал разбиваться на краски. И цвета начали сгущаться и превращаться в материю. Мы не знаем, как совершилось творение, но такое представление, мне кажется, нам открывает, если не историю творения, то какой-то доступ к тому, что да, Божья любовь излилась зовом, а этот зов стал светом. И мы знаем из Священного Писания, что Христос является не только Словом, но что Он есть Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир, и просвещающий всё, пронизывающий всё. И создаётся мир. Нам говорится в начале книги Бытия, что мир был хаосом. Когда мы говорим о хаосе в нашем современном, страшном порой мире, мы думаем о разрухе, но не в этом сущность хаоса. Этот хаос, о котором говорит Священное Писание, это совокупность всех, ещё не раскрывшихся возможностей, и над этими возможностями как бы ветром дует присутствие Святого Духа. Слово Божье вызвало к бытию всевозможные потенциальные формы бытия, но Дух Святой дышит над ними и призывает эту тварь как бы себя создать, потому что Бог создаёт тварь свободной. Он создаёт тварь способной быть самой собой. И Дух Святой дышит над этой тварью, и постепенно эта тварь начинает приобретать формы, приобретать образ. И сила Божественная пронизывает всё, Богом сотворённое, и постепенно возрастает, рождается всё, что постепенно родилось, - и в полной красоте, в полной гармонии до момента, когда в падении человек не разрушит эту красоту.       

Очередную инсценированную логию Иисуса Христа в изложении евангелиста Иоанна давайте с Вами послушаем (Фрагмент фильма «Евангелие от Иоанна»). 

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о духовном преображении личности христианина.

Виктор Веряскин:

- Теперь посмотрим, что нужно делать практически человеку, чтобы развивать, пробуждать и совершенствовать в себе интуицию как аспект преображенного ума. Первое: нужно постоянно возвышать свое сознание. Для этого – не застревать надолго в мелких бытовых вопросах и проблемах. Каждый день находить время, чтобы возвысить свое сознание, отсекать суетные ненужные мысли, эмоции и накручивания. Особенно накручивания. Что это такое? Помните, Мария Магдалина три с половиной года ходила на лекции, конспектировала за Иисусом Христом, все записала – а Он предупредил: не ищите живого среди мертвых, Я буду предварять вас в Галилее, - там встретимся. Она все записала, все знала, но ничего не выполнила – собралась и пошла – куда? – не в Галилею, а к гробнице, о чем была предупреждена: без толку туда ходить! Но она не просто пошла, она нагрузилась: она взяла чемодан, положила туда савану, положила ароматов бутыль. И она идет с этим чемоданом, идет не туда, куда надо – не на встречу со Христом, а в противоположную сторону – и по дороге еще накручивает себя. Она говорит: я слабая женщина, есть нормативы – больше 26 кг, там, не поднимать – сейчас приду, а там пещера большая, ой, какой камень, кто мне его отвалит? Приходит, а там никакого камня нет, ничего отваливать не надо, пещера пустая, - без толку накручивала себя! Очень интересный момент! У нас в жизни очень много накручиваний. Мы живем, ходим, общаемся, а про себя думаем: «Она обо мне думает не то!»  - она о тебе вообще не думает, нужна ты ей! А мы же накручиваем себя! Это не преображенное мышление. Мы фантазируем, вместо того, чтобы более реально смотреть и на себя, и на Христа, и на взаимоотношения! Это что называется, научиться более правильно думать, это первое упражнение. Второе упражнение страшнее – научиться не думать. Вообще. Мы же о себе говорим: мы исихасты, мы паламисты, мы молчальники, - а мы болтуны, оказывается! Мы не умеем остановить наш словесный, наружный понос, извините, а уж если остановить болтовню нашего внутреннего мышления!.. Потому что мышление это наша внутренняя речь, и они по аналогии могут быть сопоставлены как раз. Так задача поста: не яблок наесться или мяса не есть, а одна из главных задач, о которой говорил Павел Флоренский: «А вы накладывали ограничение на похоть своего познания?» Оказывается, зуд познавательный, похоть познания тоже требует контроля над ним. Нам хочется быть эрудированными, хочется быть в курсе всего, а надо выделить главное и меру познания этого главного, суетное отсечь, и научиться не думать о суетном вообще, хотя бы в эти моменты. А он говорит: я ж не могу остановить свое мышление, я ж не могу остановиться! Так это и есть главный вопрос. Академик Бехтерева в книге «Тайны мозга» говорит: «Я за 80 лет своей жизни убедилась и поняла, мозг - не генератор мышления, он не порождает наше сознание, он приёмопередатчик». Мысли к нам приходят и от нас уходят, оказывается. И вопрос: откуда они к нам приходят? Как мы их воспринимаем? Что мы с ними делаем и куда дальше отправляем? А мы ж говорим: в одно ухо влетело, в другое вылетело. Мне пришла мысль. А откуда пришла эта мысль? Кто тебе её послал? Зачем ты её принял? Чего она вообще шляется по пустым головам, эта мысль? И человек, который подвижник, он сознательно контролирует входные кабели своей нервной системы хотя бы в пост, он ограничивает информацию, он её фильтрует, он не всё принимает, а избирательно к этому относится. И поэтому вторая задача: научится хотя бы на время останавливать внутреннюю болтовню, не думать. А что делать? Созерцать. Мы, созерцая славу Господню, преображаемся в образ Его.  

И последняя - богословская часть нашей телепрограммы.

Как совершается Спасение падшего человека? На Западе изначально было два противоположных ответа на этот вопрос. Блаженный Августин верил, что спасение – это только дар свыше, следовательно, происходит только по благодати Божией.

А его, так сказать, оппонент Пелагий считал, что дело спасения утопающего – дело рук самого утопающего. Сам человек согрешил, пал – сам должен и вставать, каяться, исправляться.

Позиция Пелагия симпатична своей простотой и ясностью. Однако не очень соответствует духовному опыту человечества. Грешников, как правило, их падшее состояние, в общем, устраивает – они то и каяться не очень желают и что-то менять в жизни. А бывает и так, что – осознал грешник, что он никудышный и хотел бы что-то поменять в своей жизни, а не получается – сил не хватает. Если человек привык воровать, лгать – от этих пороков не так просто освободиться. Бросить курить - и то многим не под силу.

И, тем не менее, ведь есть люди, восставшие от греха к праведности. Как это у них получилось? Бог так сделал, - отвечает блаженный Августин, - Бог соделал спасение этому человеку. Но тогда возникает следующий вопрос – если все зависит от Бога, то почему Он всех грешников не обратит к покаянию? Несправедливо как-то получается – одного привлекает, а другого не привлекает. 

Так вот, далее следует роковой вывод, к которому вынужден был придти Августин - существует избранничество. Одних Бог избирает, а других – нет. Одни к Богу приходят, другие - не приходят. На вопрос - «почему?», Августин предлагает только одну версию: по определению Бога. Не очень убедительно и не очень респектабельно, я бы сказал.

Но когда слово сказано, да тем более еще освящено авторитетом, с этим бороться намного труднее. И вот эта постановка вопроса принципиальная, когда – вот человек, вот Бог, и попробуй объяснить, что происходит между ними, вот эта постановка вопроса типично западная. Многократно обыгранная потом в истории, а особенно в истории разделения западного христианского мира. Равно, как фактически обыгранная противоположная позиция Пелагия. Потому что она точно такая же «одноклеточная»: «А что тут ломать голову, человек сам виноват, пусть сам и исправляет». И вся поздняя средневековая доктрина Католической Церкви «о должных и сверхдолжных заслугах святых» по сути - пелагианская. Почему? Потому что человек, в рамках этой юридической доктрины, что делает? Он заслуживает себе место в том Божьем мире, где нет зла. А выслуживание это может быть измерено, исследовано и даже исчислено. Поэтому появляется еще понятие «сверхдолжных заслуг», которые имеют люди, явно делавшие существенно больше добрых дел, чем в среднем требуется простому человеку для спасения. А дальше - известная доктрина перераспределения заслуг в пользу тех, кому своих заслуг перед Богом не хватает. Образуется такой виртуальный общецерковный фонд, так называемая «сокровищница святых». Какова роль этого фонда? У праведников заслуги перед Богом убавить – у них же и так чрезмерный багаж добродетелей, вот как, например, у Франциска Ассизского. Его заслуг хватит на тысячу обычных христиан, добрых католиков, которые раз в неделю приступают к причастию, исправно выплачивают десятину, живут благочестивой семьей, платят налоги, не колдуют, не воруют, не убивают, не прелюбодействуют, т.е., имеют только должные заслуги перед Богом. А сверхдолжные заслуги – это когда человек все бросил, все оставил, имущество раздал бедным и нищим, обрядился в дырявый плащ, подпоясался веревкой и пошел жить и свидетельствовать о Христе Воскресшем. Здорово. Вот такого бы святого хватило на безмерное количество добрых людей и, наверное, еще большее количество тех, кому случалось просто оступиться и согрешить не очень тяжко.

Такое вот «перераспределение», как вы помните, уже в кризисные времена 16-го века привело к появлению такого феномена, как торговля индульгенциями, то есть грамотами, свидетельствующими о покрытии грехов грешника, купившего индульгенцию за счет этих сверхдолжных заслуг праведников. А там уже маячит на горизонте сцена, когда Мартин Лютер прибивает к дверям Виттенбергского университета знаменитые 95 тезисов, которые, собственно, знамениты только тем, что все посвящены не чему-нибудь, а осуждению торговли индульгенциями. Больше в этих 95 тезисах практически ничего нет. Это акция, это вот такое возмущение против действительно весьма сомнительного, мягко выражаясь, деяния Римских католиков, практически неприемлемой практики.

Индульгенции – это уже извращение даже самого пелагианства. А то, что развивает Августин, получит свое весьма своеобразное развитие в доктринах, как раз, родоначальников Реформации. Мартин Лютер был большим поклонником блаж. Августина. Ну, и Кальвин тоже, который довел этот тезис о Божием предопределении до логического абсурда.

Сам Августин никакой кровожадностью не отличался, никаких разрушительных для грешников выводов не делал, он просто пытается решить, что называется, проблему: Бог и человек, и проблема возвращения человека к Богу, проблема восстановления человеческого достоинства, или Божеского - в человеке, и как это может быть. За счет усилий человека? Августин с этим принципиально согласиться не может.

Правда, этот святой почему-то исходит из дилеммы, которая выглядит слишком категорично: или за счет человека, или за счет Бога.

Вот почему-то и Пелагия, и Августина перемкнуло на схеме – «или-или».

На православном Востоке в этом смысле все просто – «и». Спасение совершается - и за счет Бога, и за счет самого человека. И, по-моему, это разумно. Почему это не приходило в голову западным богословам – кто его знает!