•               Митрополит Кирилл Гундяев. О единстве и разделении

•               Митрополит Антоний Блум. Сотворение мира. О Троице

•               Фрагмент фильма "Евангелие от Иоанна"

•               О. Виктор Веряскин. О духовном преображении личности христианина

•               Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Причины разделения единой Церкви  

Одна из многих проблем Украины – это деление на Юг, Запад, Крым и так далее, противостояние настроений, идеологий, устремлений. К большому сожалению, Церковь не сумела сохранить нейтралитет. Да это и понятно: христиане – они же граждане нашей страны, мы ведь одновременно и жители того или иного региона – свободные люди, разделяющие ту или иную политическую позицию.

И все же, если абстрагироваться от политики, и посмотреть на многие вещи взглядом верующего религиозно-нравственного человека на эти наши деления на оранжевых, голубых, пророссийских, прозападных, что можно будет сказать? Давайте послушаем размышления по этому поводу Владыки Кирилла Гундяева.

Кирилл Гундяев:   

- Забегая вперед, скажу, что с христианской точки зрения, единство – это плюс, это положительное понятие, а потеря единства – разделение – это минус, отрицательное понятие. И почему же это так? Ну, во-первых, существует замечательный текст, в Ветхом Завете, я его процитирую по-словянски, а потом по-русски перескажу – «Се что добро и что красно, да еже жити братии вкупе». По-русски звучит так – «И хорошо, и красиво, когда братья живут вместе». Под братьями подразумеваются не только люди, имеющие кровное родство. Слово «брат» или «сестра» в религиозной традиции, как вы знаете, употребляется, как обозначение вообще людей, близких по духу. Мы говорим – братья и сестры – обращаясь к пастве. А вот в каких случаях человека можно называть братом или сестрой? Тогда, когда действительно есть духовное родство, когда есть некая основа для общежития. Для того, чтобы быть вкупе, быть вместе. И вот это основа всегда проявляет себя на уровне духовном. Конечно, могут быть материальные факторы, способствующие объединению людей. Ну, например, чисто прагматические, как например, интеграция в Западной Европе. Выгодно странам создавать общее экономическое пространство, координировать свою политику, вырабатывать общие законы – в этом есть некий прагматизм. Но прагматизм, при всем том, что он значительно определяет жизнь современного человека, не способен обеспечить подлинного единства людей. Вот почему даже сегодня в Европе, которая представляет из себя единый союз, очень напряженно обсуждается тема общеевропейских ценностей. Потому что важно, чтобы люди, живущие вместе, считали друг друга близкими в самом глубинном смысле этого слова. Близкими, как разделяющими одну и ту же систему ценностей. Итак, единство – это плюс, в том случае, когда оно не механическое, когда оно создано не под воздействием лишь только внешних сил, когда оно не является лишь ответом на решение каких-то практических вопросов, когда оно не только прагматическое, но когда оно, это единство, имеет общий духовный базис. Да что рассуждать о Европе, давайте просто поговорим о семьях наших. Но, если брак по расчету, то есть прагматический союз, может такой брак быть долгим, честным, добрым, крепким? Конечно, нет. Если уходят причины, подтолкнувшие людей к созданию семьи на основе выгоды, то и семья разрушается. А вот если есть духовная общность людей, если есть действительно любовь, которая вырастает, в том числе и из этой духовной общности, тогда семья крепка, и даже если входит в полосу не очень благополучной жизни, то сохраняются семейные узы, и люди, опираясь друг на друга, поддерживая друг друга, вместе преодолевают трудности. Поэтому нельзя односложно сказать – сохранится ли в мире тенденция к объединению или, наоборот, люди будут разделяться. Все зависеть будет от степени духовного родства людей. Вот почему важна проповедь религиозная в мире, потому что эта проповедь помогает людям опознавать друг в друге братьев и сестер, принадлежащих к одной системе нравственных ценностей, мы говорили об этом в прошлой передаче. Если религиозная проповедь будет отвергнута, если система нравственных ценностей, которую представляет религия, будет разрушена, то тогда останется только прагматическое объединение, возможно. Потому что подлинно духовного объединения людей без единой системы ценностей, в первую очередь - нравственных ценностей, построить невозможно. Ну, а теперь к разъединению. Да. Действительно разъединение, спад, разделение – это понятие со знаком минус. Но есть случаи, когда разъединение является болезненным, но единственным способом поправить ситуацию. Опять использую Священный текст, в слове  Божьем сказано: «Изымите злаго от вас самех», по-славянски так звучит. По-русски – уберите злого от себя, отторгните злого от себя. Значит, если есть зло, и это зло не поддаётся исцелению, врачеванию, то остаётся возможность разделения, некой хирургической операции, отсечение больного члена. Мы знаем, что существует такое понятие «отлучение от Церкви» - это крайняя мера, но на неё Церковь идет, когда нет никаких возможностей сохранить единство, тогда законным путём член отсекается от общего дела. Разделение всегда болезненно, но иногда спасительно. И, опять-таки, вопрос о том, в каком случае разделение может быть спасительным, а в каком случае – губительным? На этот вопрос ответ может быть дан только на уровне духовном, если люди живут по закону любви, а ведь именно этот закон является главным законом человеческих отношений, именно проповедь о любви является центральной проповедью – главной проповедью Церкви. Вот, если люди живут по закону любви, тогда разделение, во-первых, происходит крайне редко и как действительно реакция на некую неизлечимую болезнь. А, вот, если нет общей системы нравственности ценностей в обществе, государстве, в семье, если нет того, что можно назвать любовью, добротой, способностью помогать другому, даже иногда в ущерб своих собственных интересов, если всего этого нет, то нет и основы для общей жизни. 

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- «В начале было Слово, и Слово было у Бога…» - то есть в Нём, в Боге, выражение мысли всецело покоится в Его глубинах и превосходит всякую возможность с нашей стороны, полностью, неограниченно воспринимать премудрость Божью, как она есть, а только раскрывается нам постольку, поскольку мы можем ее воспринять, но воспринимается она через Слово. И о Слове сказано еще другое, что мы не улавливаем ни в каком переводе. В греческом тексте говорится «Слово было…» не «у Бога», а «к Богу» и этим оказывается, что Слово Божье, Которое творит, Которое поддерживает, Которое охраняет, которое восполняет, которое спасает, в конечном итоге, само это Слово обращено в глубины тайны Божией, в процесс непостижимого созерцания с Сыном тех глубин, которое принадлежит и Отцу, и Ему, и Духу Святому. И это созерцание, через это созерцание Он и нас влечет в эти глубины. Но есть ещё другое, это Слово оставалось бы внешним для нас, если бы мы не могли к этому Слову и через Слово к глубинам Божественной премудрости приобщится, потому что пока мы воспринимаем вещи умом или внешним опытом, мы остаемся как бы вне тайны. И тут нам надо понять роль Святого Духа. В Сыне нам открывается, как бы объективно, мысль Божья. Во Святом Духе – мысль Божья приобщается к нам, она пронизывает нас. Я говорил раньше об огне: огонь непостижим, но мы его видим и познаем, как бы вне себя, мы познаем очень глубоко. Огонь нас приобщает к своей сущности тем теплом и жаром, которое из него исходит. Тепло нас пронизывает, и мы приобщаемся к тайне этого тепла. И таким образом, говоря о Боге, мы можем сказать, что когда говорим об Отце, мы говорим о бездонных, непостижимых глубинах Божьих, но Бог открывается нам через Слово, через Которое Он Себя нам открывает, и через Слово, Которое творит целый мир, в котором можем мы прочесть тайну о Боге, как о Творце, как о Промыслителе, как о том, Кто нас любит. Как это дивно и как трепетно думать, что мы не только знаем Бога вне себя, но действием Божьим мы постигаем Его в наших собственных глубинах.    

Очередную инсценированную логию Иисуса Христа в изложении евангелиста Иоанна давайте с Вами послушаем.

Фрагмент фильма «Евангелие от Иоанна» 

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о духовном преображении личности христианина. Давайте его послушаем.

Виктор Веряскин: 

- Новый Завет называется новый договор Бога с человеком. У нас есть своя сторона в договоре, которую мы обязаны исполнять. И когда один участник стороны договора не выполняет свою сторону обязательств, вторая сторона договора может не выполнять свою сторону обязательств, и тогда не работает Новый Завет, новый договор, новая жизнь и новое мышление, и так далее, и так далее, чувствуете? Поэтому, оказывается, нужно поработать дней шесть перед Преображением, предпраздненство должно быть какое-то, только потом получится праздник и его кульминация. Через шесть дней Иисус взял с собой Петра, и Иакова, и Иоанна, и привёл их на высокую гору. И там, на глазах учеников, Он преобразился, изменился. А написано, что Бог неизменный. Вчера, вовеки и сегодня - тот же. Очень интересный вопрос. Вот люди опять буквально понимают какую-то неизменность. Как же Он изменился? Способом работы с человечеством. Он мог работать в Ветхом Завете с евреями по одному принципу, в Новом Завете с язычниками - по другому принципу, оказывается. И эти два подпринципа вытекали из самого главного, в сути единого принципа, а оказывались в форме проявления различными, на разных временных участках развития цивилизации человечества, и так далее, и так далее. Бог одновременно и изменяемый, и неизменный. Христос изменился перед ними и показал, что вы Меня не знаете в этом аспекте, Я к вам повернулся другим аспектом бытия, больше того, вы считали, что Царствие где-то, а Я вам открываю, что Царствие внутри вас, между нами и рядом с нами, только, может быть, в ином измерении. Мы его не видели до последнего времени, но Я так переключил ваше восприятие, открылся перед вами, что вы Меня увидели «якоже можаху» - настолько, насколько могли, и перед вами открылся иной слой бытия, он недалеко от каждого из нас, оказывается, этот невидимый слой бытия. Нужно только преобразить своё мышление и восприятие, и он тебе, оказывается, откроется. «Учитель, нам кое-то открылось, нам хорошо здесь, давай построим три шалаша, Тебе, Моисею и Илие, и, в общем-то, здесь и останемся». Нормально, тоже вопрос интересный. Я хочу обратить наше с вами внимание. Мы, в общем-то – некоторые - по разным мотивам и причинам ходим в храм вынужденно: или по обычаю, или по традиции, или по конкретной нужде, у нас есть требы, и мы ходим в магазин, требуя чего-то, и в храм так же приходим. А иногда бывает нам и магазин понравится, и храм понравится, и священник понравится, который там служит, и мы вроде как бы чего-то душой оттаяли, хорошо себя почувствовали в храме и начинаем туда ходить в храм. И можем тоже сказать: «Хорошо нам здесь быть». Мы иногда становимся храмовыми православными, воскресными христианами, и у нас нет христианства во всецелой нашей жизни, а есть христианство в храме. И, кстати, это более лёгкое христианство, христианство на 2 часа. Пригрелись, подпитались и ушли обратно. Куда? Из христианства и из православия, в обычную, не христианскую, не православную жизнь, мирскую, обыденную, мещанскую и так далее. А задача вот какая: если ты приблизился к Богу в возвышенном состоянии, на горе преобразился состоянием своей души и мышлением, и так далее, хочется там остаться. А Христос вдруг говорит ученикам: «Нечего тут заземляться чересчур, строиться, располагаться. Сейчас будем спускаться вниз с горы». И вы знаете, у евангелистов после описания этого события, они попадают куда? В семью, где болеет ребёнок, страдание есть, нужна помощь, исцеление и так далее. Опять вопрос: для чего мы преображаем свой ум, своё сердце и свою волю? Не чтобы самодовольно сидеть и наслаждаться теплотой, своим состоянием, и даже отношениями братскими в тесном кругу, а для того, чтобы потом поделиться этим с теми людьми, которые, может быть, в низине, а не на возвышенности. Если христианство – это жизнь вообще, и православие – это жизнь в духе и в подвиге, то это на всяком месте владычествия Его совершается, в каждой точке пространства и в каждом моменте времени. Я понимаю, что храм может быть местом особого присутствия Бога в ответе на особую молитву соборную и так далее, и в этом смысле коллективную, мощную, но в тоже время между храмами, в пространстве жизни и между временами богослужебными не должно быть такого большого перерыва и таких дискретностей и разрывов целостности христианской жизни. 

И последняя - богословская часть нашей телепрограммы.

Остановились в прошлый раз мы с Вами на том, что Православие богато литургической и богословско-философской культурой, и все мы по праву можем гордиться тем, что православная духовность явила настолько высокие образцы, аналогов которым мы не находим на Западе.

Но что замечательно, западный христианский мир это готов признать, этим заинтересоваться, и поучиться у нас тому, что действительно способно обогатить.

В прошлый раз мы упоминали с Вами западного монаха Брата Роже, основателя общины во французском местечке Тезе. В этот духовный центр стекаются многие люди и обретают духовный подъем, исцеление.

В монастыре этом мы увидим православные иконы, услышим узнаваемые нами церковные песнопения, молитвы, много чего того, что делает эту католическо-протестантскую общину в Тезе очень близкой к православию. 

И таких примеров немало. То есть, конечно, такие люди, как Энцо Бьянки, брат Роже – они вообще редкость, и, ясное дело, косяками не ходят даже на Западе. Но все-таки – одно, другое, третье, четвертое имя… Они есть. Можно, конечно, сослаться на то, что восточный христианский мир при этом существовал в крайне стесненных, мягко выражаясь, политических условиях. Это так. Но тем более, избавившись от них, он должен был бы демонстрировать хоть какие-то потуги в сторону тех позитивных инициатив, которые выдвигает и из себя продуцирует западное христианство. Я имею в виду не высшую иерархию – она приблизительно везде одинакова. Хотя все-таки не совсем. Нынешний папа Римский, как и предыдущий – они все-таки настоящие доктора богословия, люди недюжинных способностей, весьма солидной духовной и интеллектуальной биографии… Такие, значительные фигуры. И Ратцингер (нынешний папа) – все-таки это фигура. К нему можно по-разному относиться, но просто так его не объедешь. А в православном христианском мире фигурой является престарелый Антиохийский Патриарх Игнатий 4-й, которому уже за 80 лет, и который, конечно, Патриарх очень номинальный, при нем номинальных 25 епископов с крохотными епархиями, сам он сидит в Дамаске и окормляет очень незначительную часть восточного христианского мира.

Вот все сие, конечно, надо будет иметь в виду, когда мы приступим к сравнительному анализу богословских стилей Запада и Востока. Причем, Запад в этом смысле кажется не очень однородным, хотя на самом деле там есть общие родимые пятна – у католиков и у протестантов. Какие-то родительные различия, конечно, есть у восточного богословия. Но надо, говоря о них, всегда иметь в виду вот этот большой культурно-исторический подтекст, чтобы не опускаться нам в схоластическую болтовню, сличать просто слова и предложения, заранее зная, что православие всегда право. К слову говоря, может быть, оно даже и так. Может быть, о. Георгий Флоровский и пресвитер Иоанн Мейендорф правы, что исходят из такой непременной посылки. Но при этом почему-то для того, чтобы показать преимущества православия, им все время нужно его с чем-то сопоставлять - не так просто показать эти преимущества изнутри. Как раз потому, что свою в хорошем смысле внешнюю жизнеспособность православие проявить в истории не очень сумело. Высокая мистика – да, это несомненное завоевание, утонченное и по преимуществу апофатического склада богословие – это безусловное завоевание… Но это неизменная православная уверенность в том, что в нашем предании все уже есть и надо его только хранить, и, оказывается, нет проблем, как в нем жить, чтобы это предание себя осуществило в новых реалиях, в новых условиях. Как исконно апостольское может быть обновленным ныне - почему-то это все еще остается колоссальной для восточного христианского мира проблемой. И это надо всегда иметь в виду.

На сем, давайте, и остановимся с Вами, и если даст Бог, продолжим наш разговор в следующий четверг. Я прощаюсь с Вами и желаю всего доброго.