Здравствуйте, дорогие телезрители!

«В начале сотворил Бог небо и землю», - повествуют нам первые строки Библии. Небо и земля – это что? Святые отцы древности под небом подразумевали весь невидимый мир духов, а под землей – весь материальный мир. Не отдельно взятую планету, а весь космос, Вселенную. А далее в Библии уже описываются события, происшедшие на нашей планете Земля.

«И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и появится суша, а затем да произведет вода пресмыкающихся, душу живую». Именно в воде зарождается начало жизни. Ученые пришли к этому выводу только в 20-м веке, а Библия утверждала это уже испокон веков. Подводный мир безмерен и фантастичен. Чего и кого там только нет! Там буквально исполнение Божьей заповеди – «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях».

Да, море – это необыкновенная и чудесная часть Божьей Вселенной. Но наш мир на суше – это мир, полный звуков. Ухо говорит нам почти столько же, сколько глаз, о среде, в которой мы живем. Звуки говорят нам чрезвычайно много об окружающем нас мире. А вот под водой человек поражен потрясающей тишиной. Ухо здесь почти ничего не воспринимает, поэтому неудивительно, что с давних пор море стало восприниматься, как глубина безмолвная.

И в течение многих столетий описание морской жизни подтверждало эту теорию. Человек утверждал, что море так же безмолвно, как и вошедшие в пословицу гробницы. Процитируем высказывание из старого подводного пособия: «Если ракообразные и рыбы даже и издают звуки, они так редки и слышны на таком недалеком расстоянии, что на них не стоит обращать внимание. Под водой пыл, голод и агония смерти беззвучны. Но если бы это и не было так, нет уха, которое могло бы там что-то слышать».

С пришествием прошлого, 20-го столетия, наступил новый чудесный век – век радио, с развитием электронной лампы, способной усиливать мизерное напряжение токов микрофона, превращающего звуковые волны в электрические импульсы. И стало понятно, что вскоре обязательно будет предпринята попытка изобрести методы использования первых электронных приборов для слушания под водой.

Уже в 30-х годах прошлого века были созданы примитивные устройства, улавливающие звуки плывущих мимо судов. Но только ли суда и моторные лодки шумят под водой? Прислушиваясь к вибрации судовых двигателей, со временем люди услышали много чего интересного.

Вода отнюдь не безмолвна! Начнем с того, что звук передается в воде в пять раз быстрее, чем в воздухе. Но если вода – такой хороший проводник, почему же мы не слышим звуков из глубин моря? Во-первых, потому, что граница воздуха с водой почти так же непроницаема, как твердая стена. Но, что еще важнее, это то, что человеческое ухо просто плохо слышит под водой. Ну, не то, чтобы вообще не слышит. Любой из нас, нырнув под воду, довольно четко улавливает урчание проплывающего корабля. Но вот чтобы подслушать рыбный разговор, нужны новые уши, специально созданные для работы под водой.

Так вот, в 30-е годы таковой прибор и был создан, и назвали его гидрофоном. Это подводный микрофон, улавливающий звуки под водой, имеющий достаточно высокую чувствительность. Надо сказать, что исследование подводных звуков морей и океанов подхлестнулось с началом Второй мировой войны. А с 1941-го года человеческие знания о море стали вопросом жизни и смерти. Дребезжащие звуки проплывающих неприятельских кораблей и подводных лодок улавливались гидрофоном и давали ориентировку направления их движений и расстояние, с достаточно неплохой точностью.

Однажды в те военные годы была установлена целая батарея гидрофонов, поперек входа в залив Чесапик. Гидрофоны соединялись с микшерским пультом, на котором мигающие огни помогали операторам определять положение судов. Это было поздним вечером, весной 1942-го года. Ночные операторы закончили испытание и приготовились к своему первому одинокому дежурству, как вдруг на доске замигали красные огни. Тревожные сигналы шли от гидрофонов в заливе. Никаких других признаков приближения неприятельских судов не было. Тревога сменилась растерянностью. Эта же история повторилась на следующий вечер, а затем – еще и еще. Военные обратились за помощью к ученым. И наконец ответ пришел в отстукивании телетайпа: «Не обращайте внимания на необыкновенные сигналы гидрофонов. Звуки производятся стаей рыб, известных под названием квакающих», оказывается.

Когда закончилась война, историю о звуках под водой можно было наконец рассказать всем. И тогда начался ряд погружений в голубую сферу воды, в мир, формы и краски которого были известны веками, но в котором человек оказывался почти совершенно глухим. Глухим до тех пор, пока новые электронные уши не открыли ему сферу, такую же шумную и оживленную, как и его собственная земная. Мир оказался гораздо богаче и интереснее, чем можно было даже предполагать до этих научных открытий. Каждый век и каждое десятилетие несет нам много нового о нашем старом чудесном мире, придуманном и сотворенном Богом. И что будет завтра, какой еще сюрприз Всевышнего нас ожидает, нам неведомо – на то он и сюрприз.

 Иоанн Замараев:

Далее в нашей программе отец Георгий Кочетков, всемирно известный православный миссионер, делится своим опытом веры.

Георгий Кочетков:

Вот когда смотришь какой-нибудь американский фильм, мне смешно с самого начала. Что бы там ни показывали, мне всегда смешно. Я это говорю не для того, чтобы напомнить вам образ московских знаменитых юродивых 16-го века, а для того, чтобы привлечь ваше внимание, что там всегда сюжет – это или что-то очень государственное, или очень чувственное, или очень экономическое. И в общем-то, дальше этого как-то не идет дело. Для меня это – страшный примитив. Ну, иногда можно развлечься и посмотреть, что там говорят о таких проблемах. Ну, есть они в нашей жизни, конечно, тоже, хотя, надеюсь, нашей жизни не составляют. Удивительно, что европейское кино бывает получше, но тоже часто оно крутится вокруг этих же вещей. Это понятно, это мне очень понятно.

Мне много приходилось бывать в разных странах, и в Америке, и в Европе, и в Азии. И никогда не забуду своего самого первого впечатления, когда я, абсолютно невыездной человек, в начале 90-х годов вдруг попал за границу, и не куда-нибудь, а в Женеву сразу. Я уже был настоятелем одного собора в Москве, и трудности были неимоверные. Нас туда не пускали, там в алтаре работали станки, и так далее, туалеты были в алтарях, ну, и все прочее, как обычно.

И казалось бы – вот как здорово выехать в самое сердце Европы! Мы туда поехали не отдыхать, а работать, на один очень серьезный семинар, и работали очень здорово. Мне очень понравилось, как люди могут и умеют работать, даже если это молодые люди. Я это редко видел здесь. У нас у всех с детства отбито желание трудиться как следует, всерьез, наше КПД стремится к нулю бесконечно. А там я видел обратное.

Но, когда я выходил на улицу, когда я шел по центральным улицам Женевы, я был потрясен тем, что мне очень хочется вернуться быстрее в Москву. Я видел в глазах людей такую тоску и такое одиночество, такую пустоту, и при этом страдание от этой пустоты, соединенное еще и с чувством известного самодовольства: ну как же, люди живут в престижном хорошем месте, в престижной хорошей стране! Вот когда я это все впервые увидел, я был потрясен, потому что я этого совершенно не ожидал. Я думал увидеть что-то другое. Я хорошо знал духовные язвы советского общества, но я тогда еще лишь понаслышке знал о духовных язвах обществ других.

 Иоанн Замараев:

Как обычно, несколько кадров из евангельского фильма Франко Дзеффирелли о жизни и проповеди Иисуса Христа.

Фрагмент художественного фильма Франко Дзеффирелли «Иисус из Назарета» (чудесный лов рыбы)

Иоанн Замараев:

На следующей странице нашей телепрограммы мы продолжим знакомство с замечательным человеком, светилом Православия, проповедником, богословом и всемирно известным врачом-хирургом, архиепископом Лукой Войно-Ясенецким.

Кадры хроники

По окончании второй архангельской ссылки епископ Лука пришел в канцелярию патриаршего местоблюстителя. В ответ на предложение митрополита Сергия Старгородского занять одну из свободных архиерейских кафедр, он ответил странным решительным «нет». Не менее странным было его же «нет», сказанное в 1927-м году, когда он чуть живым инвалидом вернулся из заполярного холода первой туруханской ссылки, из мест, где в свое время «закалялся» сам Иосиф Сталин. Тогда епископ Лука ушел на покой с Ташкентской кафедры принципиально, в ответ на знаменитую декларацию митрополита Сергия о лояльном отношении к советской власти.

Оставалось одно – книга. Книга-мечта о гнойной хирургии. Луке позволили осесть в Ташкенте, но ненадолго. Местный физиолог Михайловский, повредившись в уме после смерти сына, вознамерился воскресить мальчика, как Христос Лазаря, но в приступе покончил с собой. Лука выдал вдове физиолога необходимую справку для отпевания несчастного в церкви. Чекисты быстро разыграли антицерковный спектакль. «На допросах я скоро убедился, что от меня хотят добиться отречения от священного сана».

В конце архангельской ссылки лично Киров приглашает его в Смольный и предлагает создать и возглавить Институт гнойной хирургии. Требование одно – снять сан. Соблазн был велик. «Сана епископа я никогда не сниму».

Началось худшее – травля детей с требованием отречься от родителя, ведь «сын за отца не отвечает». Лука на обочине: ни церковной кафедры, ни докторской. «Я чувствовал, что благодать Божия оставила меня…» И тогда Лука скрывается от мира, спустившись, как за спасением, в пахнущие формалином подвалы его родной Ташкентской горбольницы. По ночам он истязает уставшее тело земными поклонами, кается, плачет. С утра же вновь идет в преисподние лабиринты, на недопустимую для епископа работу с трупами. «Господь предупредил меня крушением поезда, которое только напугало, но не образумило меня». Старший сын, бывший в этом поезде, страшно переломан, стал инвалидом. «Я не мог оторваться от этой работы, потому что она давала мне, одно за другим, очень важные научные открытия. Собранные в гнойном отделении наблюдения составили важнейшую основу для написания моей книги. Однажды моя покаянная молитва была остановлена голосом из неземного мира: «В этом – не кайся!»

Теперь 57-летний Лука ждал наказания за отказ от несения архиерейского креста. «Я был тяжело наказан Богом: заболел тропической лихорадкой паппатачи». Левый глаз ослеп полностью, поражен и правый.

«Удивительно сбылось таинственное и непонятное мне Божье предсказание об этой книге. Она была напечатана первым изданием, и имя епископа, конечно, было выпущено». Но именно за принадлежность к Церкви Лука, как прообраз отрицательного героя-ретрограда, едко высмеивается в полуфельетонных произведениях, наскоро слепленных по делу Михайловского, «новатора, решавшего проблему бессмертия». «Мы будем жить!» - мог бы воскликнуть прообраз. Полуослепшему Луке хорошо ведом опыт гнойных болезней – не только телес, но и душ…

 Иоанн Замараев:

Маленький фрагмент архивной беседы блаженной памяти митрополита Антония Блума давайте послушаем с вами.

 Антоний Блум:

Один из западных святых говорит о том, что разница между неверующим и верующим такая же колоссальная должна быть, как разница, существующая между изваянием, статуей, и живым человеком. Статуя может быть прекрасна, она может быть прекраснее всякого человека. Но она остается деревом или камнем. А человек может быть и невзрачен, но в нем есть что-то, что сияет божественным светом. И вот он говорит, что, когда неверующий встречает верующего, он должен бы остановиться и воскликнуть: «Что случилось? Я ожидал встретить статую, а передо мной статуя, которая ожила! Она живая, она движется, она мне передает нечто, чего я никогда в ней раньше не видал!

И вот это - существо Церкви. В личности каждого человека, в мере его приближения ко Христу, приобщения ко Христу, принятия Святого Духа – и неверующим, чуждым человеком. Но чуждый человек тоже является человеком в полном смысле слова. Это человек, который, как сухие дрова, ждет момента, когда искра падет, и он сам загорится. Это не человек, который обесчеловечен своим неверием. Это человек, который не нашел еще полноты жизни. И нам, верующим, нам, которые встретили Бога и Христа, надлежит таким светом сиять, излучать такой свет!.. Необязательно слепящий, может быть, тихий свет свечки малой, который заставил бы человека сказать: «Нет, в этом человеке есть нечто, чего никогда раньше я ни в ком не встречал».

Это – существо Церкви, это – ее настоящая природа. Церковь тогда делается тем, чем она, по существу, и является – Телом Христовым, то есть, продолжением через тысячелетия и века Воплощенного присутствия Бога, плотью Сына Божия, которая передается нам в Таинствах, и присутствием Святого Духа. Это явление Христа, это явление Святого Духа, это явление вечной жизни, это место, где Бог и человек соединены воедино. Это место, где Бог может встретить чуждого до сих пор Ему человека. И это самое чудо этой встречи – вот чем является Церковь.

 Иоанн Замараев:

И заключает нашу телепрограмму отец Яков Кротов, своими рассуждениями об основах веры.

  Яков Кротов:

Бог невидим. Тем не менее, религия говорит о том, богословие говорит о том, что существует указание на Его существование, как невидимый человек виден по отпечаткам. Я думаю, что часто путь к вере, или лучше скажем так: проверить себя, верующий ли ты, то есть, виден ли ты самому себе, как верующий, можно как раз вот по этому. Проверяя то, что тебя окружает, не замечаешь ли ты вокруг, что это сделано Богом, что это сделано не теми, кого ты видишь и кого ты знаешь, что это сделал Кто-то неизвестный?

На самом деле, здесь есть одна опасность. Почему? Ну, вот я сижу в подряснике. Икона, крест, борода, в общем, форма верующего мужчины. В принципе, здесь большой минус. Потому что современный человек, как только он видит форму, он априори сразу предполагает, что содержания за этим нету. Современный человек привык думать, что чем больше упаковка, тем больше всякой дряни внутри. В принципе, современный человек прав, потому что у нас за плечами две тысячи лет, когда была христианская упаковка, вот такусенькая, огромная: Россия, христианская страна, - и в ней один Сергий Радонежский, ну, и 20 его учеников. Бултыхаются, как камушки в детской погремушке. В 17-м веке это зафиксировали в дивной поговорке: «Раньше были попы золотые, а сосуды деревянные, теперь сосуды золотые, а попы деревянные».

Ну, что, бикини мне надеть, что ли? Думаю, что нет. Потому что все равно потребность в форме остается, и человек не может не быть в какой-то форме. Если я буду голым, это будет форма наготы, обнажения. Но это не будет отсутствие формы. Поэтому все равно я выберу какую-то форму, и лучше я выберу ту форму, на которую никто не будет обращать внимания: поп – ну и поп, все.

А главное, человек устроен как? По одежке встречает, по уму провожает. Любой человек, какая бы форма ни была, он все-таки слушает, смотрит, не понравится – и будь я хоть в чем, человек уйдет. Понравится – и даже если я буду выглядеть квазимодой, вы останетесь и будете слушать. Значит, выбор за вами. С Богом такого выбора нет. Он не может понравиться или не понравиться. Он невидим. Поэтому отношения с Ним строятся по другому принципу.

Иоанн Замараев: