Обеспеченность, спокойствие, стабильность, уверенность в завтрашнем дне – это ведь то, к чему мы стремимся, и чего нам, особенно украинцам, не хватает. Однако здесь мы наталкиваемся на жуткий парадокс. Люди, народы, страны, оказавшиеся в изобилии, обеспеченности, богатстве, начинают деградировать. Теряется напряженность поиска, творческая активность. Да, собственно, и с моралью возникает много тяжких вопросов. Отец Яков Кротов – несколько слов на эту тему.

 Яков Кротов:

Есть три слова, которые обозначают идеалы современного человека, как верующих, так и неверующих. Другое дело, что для неверующих эти три идеала, может быть, и нормальные, но не для верующих. Безопасность, стабильность и единство.

Безопасность, стабильность, единство… Опасно ли быть верующим? В Псалмах, в церковных гимнах много говорится о том, что Бог – моя защита, Господь – пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться, и вообще много таких, даже довольно воинственных заявлений: «Да воскреснет Бог, и да расточатся врази Его!» Но быть верующим опасно? Конечно! Должно быть опасно. Потому что, если верующий, то, значит, люби врага. А любить врага означает как минимум не пулять в него. Быть верующим означает прощать. Сколько раз? 77, или 777 – там в Евангелии не очень понятное греческое выражение, очень уж старое. Быть верующим означает любить, а любить вообще опасно. Ну что такое безопасная любовь? Это влюбленность. Ненависть – вот она, безопасная любовь.

Стабильность? Кажется, что жизнь верующего более стабильна. Воскресенье – в церковь, все заповеди известны, правила известны… Но для самих верующих такая стабильность называется фарисейство, если я живу по раз и навсегда заданному алгоритму. А на самом деле, жизнь верующих, верующего человека… Я вот старею, уже скоро полвека как в Церкви, но, насколько я верующий, настолько моя жизнь, она… закипает, как кастрюлька на огне. Дух Святой – это вот такой огонь, который на меня лично сверху особенно не сходит, а он снизу – и пузырьки, пузырьки, скоро уже бурлить начнет, и потом все выкипит, и останется закопченная кастрюля. Но выкипит – это значит найдет свое настоящее место, а кастрюльку там на Небе подберут.

Стабильность – это прикрытие смерти. Стабильность – это только в морге. Стабильность – это предсказуемость. А предсказуемость – означает ничего нового, только перебор. Вот 48 цифр, выбирай. А может, там не цифры, а может, там картинки. А может, там бином Ньютона.

И наконец, единство. Все расколы, все обособления, все войны начинались во имя единства, чтобы объединить людей: «Давайте их завоюем!» Так вот, чтобы объединить людей, надо любить людей. А разделения, расколы – это не самоцель. Единство… Большим проповедником единства, может быть, самым главным в истории человечества, был Владимир Ильич Ленин-Ульянов. Единство – для этого и ВЧК создавалось, для этого – партия большевиков. Все свои расколы Ленин организовывал под кличем: «Давайте будем едины!..» - добавляя: «…вокруг меня».

Вокруг кого мы будем едины? Когда мы говорим, я говорю: «Верую во единую Церковь», я свою Церковь, что ли, имею в виду? Нет. Я имею в виду, что для нас, поскольку мы верующие, единство в Боге. В Боге – только и всего. Внешне, может быть, тысяча разных общин, и так далее. Но насколько мы верующие, хоть митрополит Филарет Денисенко, хоть патриарх Кирилл Гундяев, хоть папа Франциск, хоть владыка Евстратий Зоря (я даже с ним познакомился, в Киеве, в 14-м), баптисты, штундисты, мормоны, гормоны – мы все в единстве с Богом. И единство с Богом – это не то, что обезличивает, как членство в компартии. Смотришь на китайские партсъезды – ой, мамочки родные!.. Они и так не очень-то для западного взгляда разнообразны, а тут вообще…

Единство – это то, что увеличивает разнообразие. Какой смысл быть единым, если ты не отличаешься от другого? Это не единство, это совпадение. Единство – когда разнообразие нарастает. Хорошо известно, есть такой феномен: чем муж с женой дольше живут, тем больше друг на друга похожи. Питание одно, условия жизни одни… Я это по нашей семье знаю. Внешне – да, становимся похожи: болячки одни, диета-то одна, диета – в смысле блюда, из одной тарелки едим. Но внутренне я знаю, что у нас разнообразие нарастает. Мы больше отличаемся друг от друга, чем 44 года назад. Больше! Потому что мы думали и думаем, мы чувствовали и чувствуем, и мы шли бок о бок, но на сына у жены один был взгляд, а у меня другой, и на второго сына – разный, я на работе, а она дома с ними и с внучками… Да, может быть, вместе гуляем, но она иначе воспринимает эту прогулку. А вот если бы мы были не вместе, мы были бы едины в незнании того, что вокруг, у нас не было бы общего опыта. А так – опыт общий, а мысли, чувства, внутреннее усвоение опыта разное. Ну, и отсюда вдруг появляется любовь и объединяет – есть что объединить!

Поэтому я прошу атеистов, гуманистов, агностиков не повторять наших, верующих людей, ошибок. Не ставьте выше всего стабильность, единство, безопасность. Мы через это прошли в Средние века. Это тупик, и даже путь, ведущий в пропасть. Цените разнообразие в любви, развитие в надежде, и опасность в доверии.

Иоанн Замараев:

Отец Димитрий Вайсбурд, клирик нашего Сретенского собора, продолжит свой разговор о вере и Церкви.

 Димитрий Вайсбурд:

Нашу Церковь иногда называют неканоничной, а иногда даже раскольнической. Это, конечно, полная ерунда. Но, как выяснилось, наши прихожане часто не знают, что на это отвечать. А отвечать на это надо, и отвечать грамотно. Потому что, когда сами раскольники называют раскольниками нас, а мы при этом молчим, то выходит, что вроде как соглашаемся.

Прежде всего, это недоразумение связано с тем, что Православную Церковь Украины просто путают с Киевским патриархатом. Даже не путают, а можно сказать, не считают нужным их различать, на том основании, что большинство приходов и епархий Киевского патриархата перешли в Православную Церковь Украины. Ну, это примерно, как если бы мы называли студентов первого курса школьниками на том основании, что они совсем недавно школьниками были. Тут, вероятно, сотрудники Московской патриархии судят по себе. Действительно, сотрудники спецслужб бывшими не бывают. Но Православная Церковь Украины – это не спецслужба, это действительно Церковь, то есть сообщество верующих во Христа, а не служба по идеологическому контролю за населением.

Что же такое, на самом деле, раскол? Если часть Церкви, то есть одни христиане, других христиан не признают своими братьями и сестрами, и соответственно, отвергают их Таинства, то это называется раскол. И те, кто отвергает – те и есть раскольники. А те, кто не отвергает – те не раскольники. Так вот, если в наш собор придет кто-нибудь из прихожан какого-нибудь из храмов Московской патриархии и захочет причаститься, то никаких проблем не будет: пожалуйста. Даже если кто-то из священников придет и захочет служить – ну, на это, конечно, надо будет получить разрешение архиереев, но думаю, что и с этим проблем не будет.

А вот если мы придем в один из их храмов, там проблемы будут очень большие. Даже было решение синода Московской патриархии, о том, что людей, крещеных в ПЦУ, нужно перекрещивать. Это уже просто граничит с ересью, потому что в Православной Церкви признается только одно крещение. Другое крещение возможно только в том случае, если первое было неправильным, например, если оно было не во имя Отца и Сына и Святого Духа. Тогда считается, что то крещение на самом деле крещением не было, и возможно повторное крещение. В ПЦУ ничего подобного нет. Мы с радостью принимаем всех христиан. А вот нас, к сожалению, многие, и особенно из Московской патриархии, принимать отказываются. Так что раскольники здесь именно они, а не мы.

Откуда же взялась Православная Церковь Украины? Она создана Вселенским патриархатом в результате абсолютно прозрачной и абсолютно каноничной процедуры, которая никем из православного мира, кроме Русской Православной Церкви, никогда не оспаривалась. А аргументы последней, извините не выдерживают никакой критики. От Киевского патриархата, который действительно был раскольнической структурой, и образовался в результате того, что в 92-м году Киевский митрополит Филарет не признал решение Московского собора, ПЦУ отличается принципиально. Этот патриархат существует до сих пор, хотя и в очень сокращенном составе. Но Православная Церковь Украины к нему отношения не имеет.

Что же представляет из себя сама Московская патриархия в каноническом отношении? Ее претензии на то, что она является прямым продолжением Православной Церкви Российской империи, вообще говоря, весьма сомнительны. Эту Церковь большевики в 30-е годы практически полностью уничтожили. К началу 40-х в живых и на свободе остались всего два архиерея на всю Церковь и несколько сотен священников. Но, когда началась война, и когда положение Советского Союза было достаточно тяжелым, то большевики, посмотрев на то, какое влияние на западные страны оказывает Ватикан, не имея при этом своих войск вообще никаких, решили, что им нужен свой православный Ватикан, для того, чтобы оказывать влияние на политику стран Восточной Европы. Это не мы придумали, это их термин, содержащийся в чекистских документах: «православный Ватикан». Для этого был срочным порядком собран собор из оставшихся архиереев и тех, которых удалось найти в лагерях ГУЛАГа, их всех привезли в Москву, и заставили фактически учредить новую структуру, которая была создана в 43-м году, под названием Московская патриархия.

От Русской Православной Церкви Российской империи она принципиально отличалась тем, что там все очень жестко контролировалось со стороны КГБ. Невозможно было рукоположить даже диакона без специальной санкции Совета по делам религий, который фактически был подразделением КГБ. Если бы не отдельные недоработки уполномоченных этого Совета, и ослабление этого контроля в 90-е, то во всей Русской Православной Церкви сейчас бы не было ни одного священника, от которого не грех принять причастие. К счастью, такие священники есть, и были, и из-за этого мы не можем отвергать всю Русскую Православную Церковь, хотя, действительно, контроль там был со стороны спецслужб очень плотный.

После распада Советского Союза этот контроль ослаб существенно. Но тут выяснилось, что он, в общем-то, уже и не нужен. Потому что к тому времени весь епископат был сформирован исключительно из тех кадров, которых рекомендовали уполномоченные Совета по делам религий. И вот, в результате, когда наконец Вселенский патриархат решил своей властью решить проблему Украинской Церкви, то вся эта компания не подчинилась этому решению, и фактически теперь оказалась в расколе сама. Теперь Московская патриархия разорвала отношения с Константинопольским патриархатом, что является раскольническим действием уже с ее стороны.

Так что, определяйтесь, дорогие друзья: вы с теми, кого называют раскольниками, но на самом деле они таковыми не являются, или с теми, кто кричит: «Держи вора!», убегая от преследователей.

 Иоанн Замараев:

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

Виктор Веряскин:  

И вот если бы – вопрос, если бы могло пойти что-то иначе? Если бы в последний момент этот Дионисий Ралли не смешал планы князя Константина Острожского, то учреждение тогда Киевского патриархата, по-видимому, могло бы сберечь Церковь от раскола на Греко-Католическую и Православную? Может быть. Потому что мы об этом тоже мало думаем: а как бы пошло, если бы по-другому кто-то поступил в этой ситуации? Всегда целый фактор, целый комплекс действует в этой ситуации.

И дальше. Через несколько лет после этого умирает Мелетий Пегас, и Кирилл Лукарис занимает, как преемник, патриарший престол. Этот учитель греческого языка в Остроге, а потом ректор Острожской академии, после Мелетия Смотрицкого, и так далее. Оказывается, вот какие люди в Остроге жили и преподавали, кого собрал возле себя Константин Острожский! Будущего патриарха Александрийского, который потом стал патриархом Константинопольским. То есть, эти вопросы могли бы решаться, и решались бы, если бы еще мудрее могли рассчитывать и действовать.

Кстати, Кирилл Лукарис, потом приехав в Константинополь, организует там, по аналогии с переводом и с изданием Острожской Библии, перевод Библии на новогреческий язык. Потому что все понимали: древнегреческий тоже никто не понимает, как и старославянский. И он поставил вопрос о переводе на новогреческий язык, чтобы современные люди читали Библию на современном языке, все понимали, и вели осознанную духовную жизнь.

И хотя, возможно, тогда патриарший престол в Киеве вряд ли существенно повысил бы личные шансы Константина Острожского стать на Московском престоле царем, однако украинскую историю мог бы сделать принципиально иной. И мы с вами, когда задним числом осмысляем, мы должны понимать, что это задним числом: что было бы, если бы… Вот эта украинская «якбитологія».Но для чего мы это анализируем? Чтобы сделать выводы. История должна быть учительницей жизни, чтобы и в сегодняшних, и в завтрашних шагах не допустить подобных ошибок. Потому что мы тоже сегодня говорим: «Слабая кадровая политика у руководителей, короткая скамейка запасных у них, некого назначить». Те же слова произносим, те же события происходят – но те же и последствия последуют!..

Ведь повышение статуса Православной Церкви тогда могло бы обезопасить, уберечь часть православных магнатов, шляхты, от окатоличивания, от ополячивания, и утраты этнической и конфессиональной идентичности. Мы об этом забываем. Особенно тогда церковная идентичность совпадала и накладывалась на этническую идентичность. Говорили: «Они греческой веры, эти люди, украинцы», и так далее. «Они греческой веры». Оказывается, это накладывалось и почти совпадало. И это было этническое в том числе, и конфессиональное самоопределение, и вот то, что сегодня называют «цивилизационный выбор». «Вы на Запад или вы на Восток?» - а если мы хотим остаться в середине, в центре? Не на Запад и не на Восток, а быть самими собой? Это тоже может быть наш цивилизационный выбор. Но он возможен только тогда, когда возможно иметь сознание, кругозор, аналитический аппарат, возможность осмысления всего этого. И в дальнейшем украинская духовность могла бы быть более цельной, не такой раздвоенной и разорванной между Западом и Востоком. Тем не менее, мы сегодня должны честно сказать опять: а может быть, мы боимся признаться, может быть, мы не дозрели? Мы кое-какие вещи на вырост можем примерять, на будущее, и потом дорастем, а некоторые вещи даже неразумно и рано дать человеку, который до этого не дозрел.

Иоанн Замараев:

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Как говорится, капля камень точит, особенно в веках. Различия между Востоком и Западом Римской империи – культурные, бытовые – постепенно разъедали, казалось бы, неразрывные связи Церкви первого тысячелетия. Причин достаточно.

Одна из них – этнографическая. Римляне и греки друг друга плохо понимали.

Другая – государственно-политическая, начавшаяся с переноса столицы в Константинополь, и последовавшее соперничество двух городов, старого и нового. А после 800-го года оформляются две симфонических системы, проще сказать, два типа взаимоотношений между Церковью и государством. Грубо говоря, на Востоке император «подминал под себя» патриарха, а на Западе – наоборот. Конечно же, различия в церковных обрядах, в искусстве, в календаре и многом прочем.

Но главное, как мы неоднократно подчеркивали с Вами – это амбиции иерархов, властолюбие, на фоне потери любви друг ко другу и взаимоуважения. А когда хочется ближнего своего в чем-то уличить, повод всегда найдется.

То же филиокве. Ну, мы говорили с вами, что в переводе с латинского «филиос» - «Сын», «кве» - союз «и». Это вставка в наш Никео-Цареградский Символ веры. Восточные возглашают: «Дух Святой исходит от Бога Отца», а западники: «от Отца и Сына», «филиокве». Этой вставкой православные упрекали католиков вплоть до конца 19-го столетия, когда русским церковным историком и богословом Василием Васильевичем Болотовым будет доказано, что филиокве на Западе имеет статус теологумена – святоотеческого мнения, которое безболезненно может быть принято и на Востоке. А решения подобных вопросов в одну или другую сторону решаются исключительно доброй или злой волей. Ну, вот в середине ХХ-го века будет упразднено взаимное анафематствование кардинала Гумберта и патриарха Михаила. Это случилось при патриархе Афиногоре и папе Павле 6-м, легко.

Иными словами, причина церковных расколов – чаще всего человеческий грех. А грехи бывают разные, в том числе глобальные и поистине катастрофические. И вот об одном из них мы и начнем с вами наш нынешний разговор.

Речь пойдет о Крестовых походах. Ни обряды, ни календарь, ни фольклор, ни филиокве на самом деле раскололи тогда Церковь, а именно эти злосчастные Крестовые походы, в основном, конечно, 4-й. Именно эпоха Крестовых походов положит основание глубочайшему разделению и глубочайшей неприязни латинских и греческих христиан. И хотя попытки к соединению Церквей, к воссоединению церковного единства будут продолжаться еще несколько веков, по крайней мере, до середины 15-го века, будут совместные соборы, будут попытки сближения, - но ров, яма, которая была вырыта Крестовыми походами в и так тяжелых отношениях Церквей Востока и Запада, станет почти непреодолимой - по крайней мере, психологически, эмоционально. Греки и латиняне начинают воспринимать друг друга, как прямых врагов, и более того, врагов Христовых.

Для более глубокого понимания этой проблемы мы попытаемся рассматривать те события и со стороны и Востока, и с позиции Запада. Говоря общо, Крестовые походы, как некоторое церковно-историческое явление, чрезвычайно многообразно. Для Западной Европы, для латинской цивилизации, Крестовые походы будут чрезвычайно важным явлением для становления тамошнего мира. Потому что мы с вами хорошо знаем из истории, что ни одно крупное церковное событие не может быть понято одномерно, черным или белым. И конечно, Крестовые походы, как мы с вами увидим, тоже явление чрезвычайно противоречивое, сложное, многомерное и многоуровневое.

И тем не менее, приступая к его изучению, мы будем пытаться узреть и некоторую его целостность. А начнем мы с вами со следующей нашей встречи рассуждения о Крестовых походах с причин, с их духовного фундамента.