·        Фрагмент богослужения

·        Митрополит Кирилл Гундяев. Позиция Церкви к партиям, с наименованием «христианская»

·        О. Георгий Кочетков. В вере нет посредников

·        Митрополит Антоний Блум. О приближении к Богу

·        О. Виктор Веряскин. Канон Библии

·        О. Яков Кротов. Христианство и слово

Здравствуйте, с Вознесением Господним поздравляю всех Вас, дорогие телезрители!

Евангелие нам рассказывает о том, как на 40-й день после своего Воскресения из мертвых, Иисус очередной раз явился своим ученикам и, дав им последние наставления, «вывел их из города до Вифании и, подняв руки,   благословил их. И когда благословлял их, стал отдаляться от них и возноситься на небо. Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с радостью великой...».

О чем радовались ученики? Ведь как будто ушел, оставил их Христос, это был день разлуки. А впереди — длинный путь проповеди, гонений, мучений, соблазнов; до самых краев полна ими история христианства и Церкви. Кончилась, как будто, радость земного, ежедневного общения со Христом, покров Его силы, Его божества.

Но, конечно же, не уход Христа празднует Церковь. Иисус сказал: «Я с вами во все дни до скончания века», и вся радость христианской веры — от сознания Его присутствия, от Его слов: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я среди Них». Теперь не обязательно идти в Назарет или в Иерусалим для того, чтобы встретить Христа. Теперь Он всегда рядом с нами, Он стоит и стучится в двери наших сердец. Это был не уход Христа, а Его вознесение на Небо.

Поэтому, праздник Вознесения — это праздник Неба. Открытого человеку, Неба как нового и вечного дома, обители, Неба как нашей подлинной родины.

Грех отделяет землю от Неба и делает нас земными, низменными, к земле обращенными и одной землей живущими. Грех — это предательство Неба в душах наших. Почти весь 20-й век человек с гордостью и важностью заявлял, что он только материя, и что весь мир материя, и что нет ничего, кроме материи. И, казалось, радовался этому своему «прозрению». Как ни странно, но многочисленная категория людей самодовольно и торжественно объявляла, что после смерти отнесут их на кладбище, сгниют они и ничего от них не останется, кроме лопуха на могилах. Это действительно возглашалось – с каким-то безумным торжеством. И, наоборот, с жалостью и презрением, как о дураках и невеждах, говорили о тех, кто еще верит в какое-то «Небо». Да - это было вершиной культуры 20 века, коммунистической идеологии. Кладбищенский прогресс.

Но что же предлагаете вы, спросят нас, что это за небо, о котором вы говорите, и в которое вознесся Христос? Ведь «наверху», на небе — нет того, о чем вы говорите.

На этот вопрос давно уже ответил христианский проповедник Иоанн Златоуст, живший 16 веков тому назад. Говоря о небе, о небесном, святитель  восклицает: «Что мне до неба, когда я сам становлюсь небом...».

Небо, на самом деле — это имя нашего подлинного призвания, небо— это высшая правда о земле.

Вовсе не о запланетном пространстве и не о неведомом космосе идет речь. А о небе, возвращенном нам Христом, о небе, которое мы теряем в своих грехах и гордыне, в своих земных, только земных науках и идеологиях, о небе, которое раскрыл, даровал, вернул нам Христос. Небо - это царство вечной жизни, царство истины, добра и красоты. Небо — это полное одухотворение человека, небо — это царство Божие, это победа над смертью, это торжество любви, ведения, это — то абсолютно желанное, о котором сказано в Библии: «Не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на сердце человеку, что уготовал Бог любящим Его».

----- Фрагмент Богослужения.

Продолжаем мы нашу телепрограмму страницей, названной «Вопрос архипастырю». Очередной вопрос, часто задаваемый священнослужителям звучит примерно так: В странах западной Европы давно существовали политические партии, в названии которых присутствует слово «христианская». В последнее время в Украине и России так же появились такие партии. Очевидно, что после стольких гонений на Церковь, отсутствия православно-национальной идеи, сложного процесса духовного возрождения славянских народов такие партии пока не имеют большого успеха, но существование и развитие таких партий, по всей видимости, необходимо. Какова позиция в этом отношении православной Церкви?

Отвечает на этот вопрос мой любимый учитель по Ленинградской Духовной академии Владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Нужно сказать, что в России как раз существуют партии в наименование, которых входит определение «христианская». Но чаще всего эти партии не имеют никакого отношения к Церкви. И вот здесь возникает следующий вопрос: а нужно ли, что бы в стране была партия, имеющая превелегированные отношения к церкви? Вот, я лично на этот вопрос отвечаю отрицательно: не  нужно. И вот почему, если бы такая партия была бы создана, то в массовом составе людей она бы ассоциировалась с церковью, а церковь могла бы ассоциироваться с этой партией, и что же получилось бы? Вот, человек не принадлежит к этой партии, с какими чувствами он пойдёт в церковь, если церковь в его сознании будет отождествляться с его политическими противниками. Он, что в эту враждебную ему организацию пойдёт со своими духовными проблемами? Нет, не пойдёт. И получиться, что церковь, политизируясь через взаимодействие с какой-то определённой партией, становится не приемлемой для тех, кто к этой партии не  принадлежит. А церковь не может себе позволить ничего подобного. Она должна быть открыта для всех, для правых для левых, потому что у каждого возникают духовные, внутренние проблемы, в конце концов, личные и семейные, разрешить которые он хотел бы в церкви. Люди рождаются, умирают, их можно крестить венчать отпевать. Но если мы оградим вот этим политическим бастионом, то, что получится? Получиться, что церковь будет участвовать в том самом разделении народа, которое во многом, к сожалению, обуславливается наличием политических партий в обществе и в государстве. Церковь объединяющее начало, а не разделяющее. Церковь поверх границ действует этнических политических имущественных, социальных. Если церковь отождествит себя с какой-то партией, то она превратится в политическое гетто. И не так уж важен вопрос будет это гетто большим, влиятельным или ничтожно малым.

----- (предпоследний фрагмент) 

Далее в нашей телепрограмме отец Георгий Кочетков рассуждает с оглашаемыми о христианстве и Церкви

Георгий Кочетков:

- Я хотел сказать о том, что все, чем человек обладает, к чему он может стремиться, это всё средства для достижения главных вещей, которые всегда для человека упираются в духовную область. Даже вопросы жизни и смерти на самом деле вопросы духовные, а не биологические и не просто социальные, или культурные. И социальные, и культурные и прочие существуют для чего-то. Но не могут быть самоцелью, абсолютной ценностью в глазах человека. Даже семья не может быть, такой абсолютной ценностью, как мы знаем из Евангелия и из опыта жизни. Семья становиться ценностью лишь тогда, когда она опирается на абсолютные ценности. В духовной области нормально и естественно продвигаться вперед. Видеть веру как путь, живой путь.  

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума

Антоний Блум:

- Житие святого Серафима Саровского есть рассказ о том, как когда он был ещё дьяконом, во время литургии вдруг он окаменел, он уже не мог двинуться. Его взяли и поставили в сторону. И он стоял, как говориться в его житие, меняясь лицом всё время, но, не видя ничего не ощущая ничего вокруг себя. Потому что весь ушёл в Бога зрении, отделился от земли, и потом постепенно начал приходить в себя, и стал обычным, тем Серафимом Саровским, которого мы знаем и любим, и нас поражает его простота непосредственность усложнённость. Но эта простота и не усложненность происходит не оттого, что он простяк. Бог препростое существо в Нём нет сложности, в Нём есть абсолютная прозрачная цельность и вот к этой цельности приобщился тогда и Серафим. Он пережил нечто неописуемое, о чём он даже сказать не мог, потому что он не видел того, что с ним случилось. Люди видели. Позже Мотовилов поставил ему вопрос об общении с Богом. И Серафим ему сказал, посмотри, и Мотовилов увидел его сияющим в Божественной славе. И пришёл в ужас, потому что ему показалось, что после этого ему живым не остаться. И Серафим ему ответил: не бойся, ты не мог бы меня видеть таким, т.е. пронизанным божественным светом, если б ты сейчас сам тоже не был пронизанным этим светом.  

Давайте так же послушаем нашего православного миссионера отца Виктора Веряскина, рассуждающего по теме канона Библии.

Виктор Веряскин:

- Вы обратили внимание, что, почти все издания Библии, которые ходят по рукам, и нами используются, они в основном выглядят через издание Библейских обществ под заголовком, что это книги священных писаний, Ветхого и Нового завета, и здесь написано канонические. Слово «канон» греческое в переводе означает, просто, палка, линейка, аршин. Есть такое выражение: «Мерить всё на свой аршин». И оказывается слово «канон» своим истоком происхождения оно указывает на нечто образцовое, которое является критерием мерилом для того, что бы другое можно было определено по отношению к нему. Помните, в мифологии есть такой сюжет, что жил такой Царь, и он через свою территорию,  когда проходили люди, он их укладывал на специальную кроватку – «прокрустово ложе», и звали этого царя Прок руст. И если человек попадался через, чур высокий, длинный, то его обрубали, а если попадался мелковатый, коротковатый, его растягивали до длины этого прокрустового ложе. И возникает у нас и образ и понятие и историческое такое интересное осмысление, что у людей часто бывают некие представления о том должном, что должно быть, о каком то мериле, о каком то критерии. И оно примеряется часто шаблонно. И вот возникает вопрос: как возник, в том числе, канон Священного писания? Ведь священные писания писались на протяжении почти полутора тысяч лет, могут быть, даже, немного больше. И как видите это десятки и даже более авторов, настолько разных по культуре по языку, по уровню образования и статусу социальному, что в итоге возникает какой-то конгломерат и целый сборник, целый набор. А как же он вообще возник? Кто собирал эти полторы тысячи лет эти все писания, и когда этот канон был заключен, закрыт и больше в него перестали добавлять что-нибудь. М ы через историю выходим на то, что  ветхозаветный канон сформировался не за долго до провозглашения Иисусом Христом Нового завета. А Новозаветный канон формировался долго и  даже на первом вселенском соборе в 325 году, т.е. уже шёл четвёртый век ещё пока колебались. Например, апокалипсис, откровение Иоанна Богослова включать 27 книгой в Новый завет или не включать. И в разных местностях и в разных церковных общинах были не совсем одинаковые списки этого канона Нового завета. У одних, например, в числе было послание апостола Варнавы. Или Дидахи учение 12 апостолов, а не был включён апокалипсис  откровение Иоанна Богослова. Но вы заметили, наверное, кто ходит на богослужения регулярно, то апокалипсис – откровение Иоанна Богослова так и не читается за священным богослужением в литургии. Если мы, например, считаем, что Бог открывает нам через тех кто священное писание какую-то истину, то почему же тогда книгу откровения считают книгой за семью печатями, и самой трудной для истолкования. И через это мы с вами подошли к ключевому моменту. Православие определяет себя устами одного из лучших своих представителей богослова и религиозного философа Георгия Федотова, как равновесие элементов. Некие монофизиты, есть такое выражение, одну природу признают во Христе или в Библии и говорят: каждая буква в Библии священна, потому что сам Бог продиктовал, а пророки записали за Ним. И они ничего своего не вносили, и поэтому вся Библия священна по букве от начала до конца. Православие такую точку зрения не разделяет, потому что православие исповедует, что Бог – любовь, Он – творец, и сотворил свободных существ, и он этим свободным существам дал разум и выбор, поэтому Он не обращается с людьми, как например, даже секретарями-машинистками некоторые шефы или лидеры, и говорят, я диктую, а ты печатай и больше мозги свои не подключай, что бы там секретарши не было видно в тексте, а видно было только того, кто тебе этот текст надиктовал. И некоторые так представляют Бога. А православие говорит, что мы не монофизиты, а православие считает себя дифизитами или бифизитами – двухприродниками. Потому что мировой процесс это богочеловеческий процесс. Иисус Христос – богочеловек, и халкидонский догматический принцип, сформулированный на вселенском соборе, звучит так, что во Христе Иисусе не раздельно, но и не слиянно соединились божественность и  человечность. И если мы этот принцип, уяснив, начинаем применять к священному писанию, то священное писание Библия – это богочеловеческая книга. Она божественная по источнику, по божественному откровению, она божественна по тем духовным принципам, которые высказаны и открыты в ней. Она человеческая по форме их записи и фиксации. Потому что Бог не насиловал свободу и выбор человека который служил ему посредником для передачи откровения, а оставлял ему свободу для того, что бы он сам искал форму выражения и записи и тогда получилось ,что мы со работники у Бога, как пишет апостол Павел. Мы даже в этом вопросе со работники у Бога. Бог давал внутреннее содержание, а ты давал этому внутреннему содержанию внешнюю форму.  

И в заключение краткая беседа отца Якова Кротова о Христе и Христианстве.

Яков Кротов:

- Здравствуйте, я хочу поговорить о том, не лишает ли вера и религия человека дара слова. Ведь на практике, когда человек приходит к вере, приходит в церковь, для меня это, все-таки совпадающие понятия, потому что большинство людей, с которыми я общаюсь, считают, что эти понятия разные. Я верую, поэтому буду говорить от сердца, а что ты мне шлешь молитвенник! Верующий человек это кто, в современной России, да и хоть бы в Америке, он молиться по написанному тексту, он ходит в храм слушать из года в год одни и те же текст, комментарии, проповеди, он слушает, он не отвечает. Проповедник внушает, я слушаю. В этом смысле человек превращается в менее разговорчивое животное, чем он был до уверования. И даже, если он говорит, скажет какой-нибудь умный атеист, я надеюсь, ну, и что вы верующие говорите, вы начинаете говорить штампами. Не прелюбодействуй, вы начинаете как доктор, назвал лекарство и думает, что от этого пройдёт болезнь. Человек вместо того, что бы анализировать и прочее, он становиться рабом авторитета, раб лампы. Начинает говорить готовыми фразами: смирись, это тебе Бог послал и т.д.  Вот какая то помесь граммофона с попугаем. Это человек?  Да, это человек, через это надо пройти. Верующие люди прекрасно знают опасность говорения штампами, это называется ханжество, фарисейство и т.д. Но это опасность, через которую надо пройти или которую надо иметь ввиду, как говорили древние римлянке: «Кто предупреждён, тот вооружён». Против этой напасти есть некоторые предохранительные  средства, их выработала именно религия. Молчание, прежде всего. В 2006 году на западе было очень популярен, в 2007 году его привезли в Россию, фильм, снятый про католических монахов картозианцев, весь фильм они молчат. Народ ломиться, потому что видит насыщенное, какое-то невероятное человеческое молчание. И это скажет любой лектор, я скажу, для того, что бы научиться говорить, надо научиться молчать. Во-первых, это просто касается физиологии, но ещё больше это касается того, что стоит за речью. А за речью стоит внимание к собеседнику, я тогда хорошо говорю, когда я говорю собеседнику, а не иллюзорному представлению о человеке. Вот для того, что бы увидеть другого, нужно вглядеться в Бога, поэтому я иду в церковь и начинаю молиться по писаному тексту, потому что в этот момент моя задача не увидеть другого человека, увидеть создателя другого человека, создателя меня, в общем, стать собой. Потом, выходя от туда, или если это исповедь в храме. В чём смысл исповеди? Я говорю с Богом в присутствии другого человека, и какая исповедь лучше говорит православная традиция, заплакать без слов. И тогда все вопросы хороший исповедник, плохой, снимаются. Ты правильно покаялся, ты заплакал. Пройти через молчание для чего это ещё нужно, что бы победить буквализм. Буквализм это враг речи и для неверующего человека, который думает, что если верующий говорит: Господи, помилуй, значит, он считает Господа источником масла, милости. Ну, милость по-гречески это елей масло. Да нет, верующие люди, мы много говорим поэтически, с этим надо считаться. Та же болезнь у верующего человека буквалистское понимание Библии, буквалистское понимание молитвы, через это тоже надо пройти. Во-первых, через молчание, через обращение к Богу в тишине, через слушание Бога. А во-вторых, через слушание другого человека. И духовный рост наш проверяется очень просто, по тому, на сколько мы больше стали слушать и на сколько меньше мы стали говорить. Но духовно расти, просто, обрезав коммуникацию и речь, ничего не выйдет, надо, просто, расти, а не прижигать себя в каких-то не желательных направлениях.

----- Беседа и конечная заставка Кротова