Здравствуйте, дорогие телезрители!

Лично моё отношение к Александру Невзорову – журналисту, известному борцу против Церкви, сложное. Я думаю, что он представляет собою, образно говоря, препарат для ракового больного, нуждающегося в химиотерапии. Невзоров предельно агрессивен, токсичен, в его выступлениях много вранья. Но для выздоровления Церкви, как института, он необходим. Это сугубо на мой взгляд. Отец Яков Кротов придерживается, похоже, противоположной точки зрения.

 Яков Кротов:

Несколько слов об Александре Невзорове и его антиклерикализме. Александр Глебович Невзоров, один раз я даже имел честь с ним непосредственно говорить. Он потряс меня своей глубочайшей поверхностностью. То есть, это человек, который ничему точно не учился, ничего основательно не знает, какое-то время, видимо, работал в морге на подхвате. Все на подхвате. Какое-то время, кажется, работал в Ленинградской духовной академии. Непринципиально.

Человек, постоянно лгущий, человек, который говорит, что его отец ГБ-шник, или в этом духе. Верить нельзя ни единому слову. Что можно проверить, ничто не подтверждается. Твердо известно одно: начинал он, как Алексей Навальный, с дозволенной критики коррупции, дозволенной, я подчеркиваю, программы «600 секунд», строго дозволенной. В рамках дозволенности он был передовик, но за рамки он не выходил. А затем – позорнейшая страница, которая показала его настоящее лицо: заказная кремлевская гэбэшная программа, обличающая литовских националистов. А затем – программа, обличающая чеченцев. И совершенно позорный фильм, милитаристский фильм о том, какие плохие чеченцы и какие герои русские солдаты. Александр Невзоров изображал из себя в 90-е годы большого православного и обличал отца Глеба Якунина, что тот критикует святое.

И затем проходит несколько лет, и Александр Невзоров ударяется оземь и превращается в яркого борца с Московской патриархией. Отец Глеб Якунин таких поносных речей не говорил в адрес священства, Церкви и так далее, как Невзоров. Теперь он хороший?

Не всякий враг моего врага – мой друг. И антиклерикализм бывает разный. Сегодня, даже не сегодня, а последние, наверное, лет 8, появилось множество борцов с Московской патриархией, которые борются с разрешения властей, и власть на это глядит сквозь пальцы. Может быть, это такой предохранительный клапан. Может быть, это искусственная оппозиция, как сейчас говорят, спойлер, короче говоря, чучело оппозиционера. Но чучело контролируется, марионетка. И поэтому какому-нибудь мальчику в провинции, который напишет что-нибудь нехорошее про Церковь, дадут три года, а Невзорову не дадут даже минуты. Он выполняет поручение.

Друзья мои, надо понимать. Мне даже в Украине написал добрый знакомый, что вот, я мало контактирую с Московской патриархией, я забыл, какой это кошмар, или никогда и не знал: я ведь до 90-го года был у отца Александра Меня. Друзья мои, отец Александр Мень – это тоже Московская патриархия! Он с трибуны, выполняя обязанности настоятеля, зачитывал послание на Рождество, на Пасху, где обличался американский империализм. Ну, мы все стояли, слушали, было неловко. И ему было неловко. Ну, пять минут позора, потом отдыхаешь, как говорится. Он мучился, и мы мучились, что делать.

Да, Московская патриархия – это ужасно, это тот же КПСС. Но, во-первых, это относится и к другим конфессиям. В Московской патриархии все, конечно, предельно обострено. Там нет настоящей свободы дискуссии, там насаждается совершенно ленинская диктатура верха, там все марионетки друг другу. Есть немножечко ультраправых, их терпят, потому что они зубодробительные. Есть либералы, их терпят, чтобы демонстрировать миру того же Иллариона Алфеева: смотрите, у нас и такие есть, интеллектуалы. Свободы только нету. То есть, точно дозированное лицемерие.

Но означает ли это, что точно дозированная травля этого лицемерия – хорошо? Да нет. Просто изображают жизнь: такая жизнь и такая, это называется «разделяй и властвуй», «divide et impera». И тут: чучело такое и чучело такое. Мы что, будем выбирать? Быть христианином означает, конечно, осуждать ложь. Ложь пронизывает всю нашу жизнь. Лгут и пожарные, лжет и милиция, лгут все и не могут найти правду. Мы должны говорить и показывать правду своей жизнью. Но злорадству не место.

И поэтому мы должны помнить, что и не в Московской патриархии бывают лицемеры и ханжи, и в Московской патриархии есть нормальные христиане, нормальные православные верующие. Может быть, их немного, они там затюканы, но они есть. И поэтому не надо радоваться, когда ее разоблачают и поливают грязью. Потому что грязь не разбирает: она не остановится на Гундяеве и Алфееве, она стечет и на нас. Тот же Невзоров критикует не только Московскую патриархию, но и всю религию в целом. Как говорил кто-то в 19-м веке, то ли министр иностранных дел Румянцев, то ли еще кто-то, что у России есть только два союзника: флот и армия. У христиан есть только один союзник: Бог, только Он. И Бог разоблачает грехи наши. И этого совершенно достаточно.

Псалом 1-й, стих 1-й: «не ходите на совет нечестивых», не видьте этих нечестивых в упор. Если есть такое призвание, разоблачать – но знать меру. Меру между верой в Бога и неверием лицемерам. Каждый для себя эту меру находит сам. Она зависит от возраста и от темперамента, и оттого, как ты молишься и сколько. Общего рецепта дать нельзя. Но – осторожно! Тот, кто ненавидит и озвучивает эту ненависть, совершенно необязательно делает это во имя правды. Поэтому Невзорова – в сторону, а Бога, Спасителя Иисуса Христа и Духа Святого – на освободившееся от ненависти место.

Иоанн Замараев:

Протодиакон Андрей Кураев – о некоторых скромных признаках перемен в Церкви, вопреки ее глубокой традиционности.

 Андрей Кураев:

От визита папы Римского в Россию я как-то ничего не жду. Это сенсация только для журналистов. То есть, они понимают, чего они ждут, особенно после того, как посмотрели фильм «Молодой папа», где встреча патриарха Московского и Римского папы прекрасно показана: сидят и молчат, а о чем говорить? О Сирии, о чем якобы они говорили на Кубе? Значит, тысячу лет таких встреч не было, никогда в истории не было, оказывается, в Гаване они встретились, патриарх и папа – о чем поговорить? – о Сирии. Других вопросов нет. Поэтому я здесь никаких прорывов не жду. Другое дело, я считаю, что это доказательство того, что у Бога есть чувство юмора и иронии: то, что Он двух людей сделал современниками, патриарха Кирилла и папу Франциска. Два настолько антипода, настолько разных человека – одновременно главы Церквей. Без улыбки их сравнивать просто нельзя.

Что касается украинского вопроса… Вы помните фильм ныне уже ушедшего Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен». Там в определенный момент барон Мюнхгаузен подает прошение о разводе, но оно не удовлетворяется. А потом он узнает, что, оказывается, развод утвержден. Спрашивает, в чем дело, и выясняется: герцог поссорился с герцогиней, и поругавшись с ней, ворвался в кабинет и подписал все прошения о разводе с воплем: «На волю, всех на волю!» Вот мне очень близка эта формула. На волю, всех на волю! То есть, я считаю, что есть вещи, из-за которых стыдно в 21-м веке ругаться. Два или три пальца при крещении, или же вопрос, кого называть своим великим господином. Мне кажется, что это не те вещи. Есть вещи, за которые нельзя умирать, вот нельзя умирать за такие вещи. Нельзя умирать за право владения Порт-Артуром, в конце концов. Вот точно так же и здесь. Московская патриархия, я полагаю, во-первых, провалила тест на материнство на Украине. Тест на материнство – это тест царя Соломона, помните, про младенчика. «А, давайте рубить!»

Ясно, что на Украине сложнейший узел политических, национальных, конфессиональных проблем, противоречий и так далее. Жест Фанара можно рассматривать, как жест кого там, Александра Македонского – разрубить Гордиев узел. Просто вот взять и разрубить. То есть, организация, которая способна на самом высоком уровне к таким нетривиальным решениям, противоречащим всей ее истории, канонам в том числе, - ну, это способность живого организма. Живого и молодого организма. Мне очень дороги слова Роже Гароди. Это такой был член Политбюро Французской компартии, который вдруг взял и принял христианство, в начале 70-х годов, и в книге, где он это объяснял, он сказал так: «Вы знаете, для меня молодость определяется одним: способностью начать жизнь с нуля. Какими стариками мне кажутся мои сыновья, 14-ти и 16-ти лет! Они ужасно стары. Они в плену этих своих рок-кумиров, неспособны от них дистанцироваться, и так далее». Так вот, в этом смысле Фанар, который вдруг говорит поверх канонов, вопреки истории, конечно, во многом, и так далее, вдруг берет и говорит: «А вот мы поможем украинскому православию, вот так вот!» - ну, по-своему это красиво. Может быть, сумасшедший, но красивый поступок.

Ну а с другой стороны, я вообще просто не очень понимаю, ради чего все это. Вот смотрите, вы живете в Лондоне, здесь есть почти десяток православных епископов: сербский, румынский, парочка русских, греческий. Вам что, от этого очень плохо, кушать не можете, да? Когда-то в 19-м веке у человека не было права выбора, в какой храм пойти: четкая приписка приходов. Сейчас вы можете спокойно, и в Лондоне, и в Москве, выбрать, в какой храм вы сегодня пойдете. У меня просто возникает вопрос: а почему это право выбора ограничивается только священником? А почему нельзя выбрать, к какому епископу пойти? Почему для нас такая священная корова эта формула: «Один город – один епископ»? Причем мы сами же его нарушаем за пределами России, а в России и на Украине этого быть не должно?

Много всего интересного я на эту тему накопал. Но если смотреть в будущее, а не в 17-й век, не просто в историю передачи Киева Московской патриархии, или не в сегодняшний – политизированы аргументы со всех сторон, - а в будущее, то для меня, я надеюсь, что украинский кризис для всего мирового православия обнажит вот эту вот проблему: избыточный епископоцентризм нашей церковной жизни. Простите, ну смешно выглядят люди, которые в 21-м веке всерьез считают себя голосом Божьим. И богословски это все очень проблематично, на самом деле.

 Иоанн Замараев:

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

 Виктор Веряскин:

Знаете, когда говорят, что в Америке или там в Китае что-то произошло с коронавирусом, настолько это абстрактно и далековато от нас! А когда сообщают, что вот у руководителя Винницко-Барской епархии ПЦУ виявлено коронавирус, Симеона, и когда эти люди знакомы были лично тебе, и с тобой пересекались, и тоже это подкосило, то, конечно, это касается нас уже более личностно, более конкретно, и становится более ощутимо. Но самое опасное сегодня нам – даже это не неясный нам до конца вирус и связанные с ним события. А информационный вирус, который сегодня распространяется еще больше, и нас касается все ближе.

Например, бывший мэр Харькова Добкин оформил начало судебного расследования против Порошенко за Томос и ПЦУ. «В Государственном бюро расследований дело против Порошенко из-за Томоса открыло и СБУ», - объявила Генпрокурор Ирина Венедиктова. Я надеюсь, что это также будет спущено на тормозах и заглохнет, как и все эти дела. Но вопросы поднимают, что никогда не применялась почти в Украине статья об ответственности за разжигание межрелигиозной розни и вражды. И они в этом позове в суд сформулировали, что Порошенко, тем, что устроил оформление и получение Томоса, и оформление Православной Церкви Украины, возбудил межнациональную рознь и вражду, и поэтому требуется привлечение его за это к ответственности. И тех, которые себя ощущают участниками этих процессов, которым они небезразличны и даже дороги, конечно, это тоже тревожит и касается.

Тем более что придется самому себе иногда отвечать на вопросы: а почему именно вы считаете, что так правильнее, почему вы такой выбор совершили, почему вы присоединились или переходите туда или сюда? На лекциях иногда спрашивают: «Так в какую Церковь теперь ходить? Нам ничего не понятно!» Я говорю: «Ходите в ближайшую хотя бы, но хоть куда-то ходите, если для себя не разобрались концептуально, в чем состоит именно вера, в чем состоит жизнь по вере, и в чем состоит наша ответственность».

Я бы хотел, чтобы мы перешли ко второму, более важному моменту, гораздо более важному. Я рад, что я боковым зрением увидел, что в Херсонской епархии основан Отдел социального служения, и назначен ответственный за это. Мы неоднократно встречались с известным вам отцом Сергием Дмитриевым, который заведует отделом социального служения всей Православной Церкви Украины. И сравнительно недавно, несколько месяцев, были два-три приема обсуждения социальной концепции Православной Церкви Украины, но на самом деле не ее документа, а документа, составленного пока как черновой, вселенским православием. В Украине тоже обсуждается этот документ и рекомендуется к принятию, и получается, что мы с вами сегодня можем как бы подключиться к этому обсуждению, присоединиться, может быть, к ознакомлению с этим документом, и может быть, к его одобрению.

Вот уже два-три раза были семинары и онлайн-конференции, где обсуждался этот документ. Он большой, там много страниц, где-то 75 или 80 разделов. Поэтому мы не сможем подробно обсудить все вопросы. Но тем не менее, некоторые я бы хотел затронуть сегодня, тем более что, к моей радости, большинство пунктов этого документа нами затрагивались в цикле наших лекций за годы нашего с вами общения. Участники из ПЦУ и УПЦ и релігієзнавці оговорили социальную концепцию православия. В частности, там выступал и отец Сергий Дмитриев, ответственный за социальное служение, и отец Иван Дещук, управление по справах семьи ПЦУ. То есть, конкретно Церковь участвовала в обсуждении этого документа, и уже, в общем-то, были сформулированы одобрительные отзывы.

Документ сам очень большой, вот его распечатка мелким шрифтом. Как видите, я его проработал весь, с пометками. И поэтому по некоторым пунктам хотел бы вместе с вами по нему пройтись.

Первый пункт. Документ называется в конце, что это манифест православия. Если вы помните, в 19-м веке был манифест коммунизма. И интересно, что как бы по аналогии идеологический документ, социальная позиция Православной Церкви, таким же образом оформляется и называется. И называется он так: «За жизнь мира». Кто-то из вас, возможно, читал книгу отца Александра Шмемана «За жизнь мира», о Литургии. Он ее написал еще в 1963-м году, пытаясь западному миру немножко разъяснить, а в чем особенности православия, в чем его специфика, и в чем понимание жизни по вере с православной точки зрения. И это название взяли и за название этого документа.

Первое, конечно, это разъясняется, вернее, напоминается нам о том, что человек – носитель образа Божия. И мы с вами в прежних лекциях, может быть, помните, немножко с иронией вспоминали формулу Маркса, что человек отличается от животного только четырьмя параметрами. Первый параметр – наличие прямоходящей походки, второй параметр – это наличие членораздельной речи, третий параметр – это способности к целеполаганию и осуществлению исполнения целей в жизни, и четвертый параметр – это наличие религии. У животных религии нет.

И вот как раз в первом разделе этого документа напоминается, что это мысль, в общем-то, не Карла Маркса, это, оказывается, слова Василия Великого. В 4-м веке определяется, что человек – это животное, но которое получило повеление стать богом, и в процессе своего обожения восходит по ступеням совершенствования.

Второй раздел, думаю, мы опустим, поскольку он связан с государством. Хотя об этом можно сказать несколько слов очень важных, которые сформулированы в этом документе: государство не является высшей ценностью, высшей ценностью является человек, как носитель образа Божия. И у государства нет бессмертной души, это временный исторический инструмент для осуществления политических, хозяйственных и прочих задач. А у человека есть вечное предназначение. И конечно же, такая расстановка и иерархия ценностей кому-то может не понравиться, кого-то может потревожить, особенно людей светских. Ну, а людям верующим, конечно же, это понятно и приемлемо.

 Иоанн Замараев:

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Рассуждая об иконоборчестве 8-го столетия, надо, помимо всего прочего, различать умеренных иконоборцев, которые были против иконопочитания, но не отвергали сами иконы. То есть, они считали, что в дидактических целях можно использовать иконы. Которые настаивали, что, конечно же, поклоняться можно только Творцу, а не творению рук человеческих. По существу – всё верно. И второй тип иконоборцев, стремившихся, так сказать, освободить, христианство, как они считали, от грубых предрассудков. Это принципиальные иконоборцы, отрицавшие вообще иконоупотребление.

Но, что интересно - они не вполне были последовательными – сказал «а», говори «б». Тогда уж отказывайся от почитания любых материальных предметов, но ими, например, почитался крест. И, тем не менее, они стремились к такому кардинальному одухотворению и очищению христианства от языческих пережитков, и выразилось это на соборе 754-го г. О самом соборе мы еще поговорим несколько подробнее, хотя бы ради догматических аргументов, которые там использовались.

И третья группа – это, в общем-то, люди гражданские, условно говоря, светские сторонники реформы. Душой этой группы были императоры-иконоборцы. Они выступали против господствующего обрядового направления в церковной жизни. У них было крайне враждебное отношение не только к почитанию или даже употреблению икон, но даже к храмовому убранству, они считали, что оно только мешает сердечной молитве.

Кстати, императоры-иконоборцы очень не любили монашество. Оно и понятно – слишком много среди этой братии фанатичных невежд.

Ну и несколько слов о самом начале иконоборчества. Это был, как мы уже говорили, 726-й г. Тогда в Средиземном море случилось сильное извержение вулкана. Византийцы, естественно, гадали – что же это за знак Божий, в чём тут дело. И Лев Исавр сказал, что византийцы прогневали Бога язычеством, т.е. иконопоклонением. Он издаёт эдикт против икон. И естественно, сразу же появляются истовые защитники образов – проливается кровь – и с одной и другой стороны. Ну а поелику, в конце концов, победили иконопочитатели, то и к лику святых были причислены лишь погибшие сторонники священных изображений.

Ну вот тот же эпизод, о котором мы уже с Вами упоминали, когда висевшее на воротах изображение Богоматери по приказу императора несколько молодых солдат стали снимать, то разъярённые богомолки забили их железными прутьями до смерти. Ну и, естественно этих женщин по духу и букве закона приговорили к высшей мере наказания, как убийц. Но это не смутило церковников провозгласить их святыми мученицами – до сих пор они числятся у нас в святцах, день памяти 9-го августа. А вот погибших солдат – не занести, они, выходит, враги Христа.

Вообще, надо сказать, целый ряд провинций поднял восстание против императора-иконоборца, в связи с его эдиктом против икон. Разумеется, восстания эти были жестоко подавлены.

Тогда же вмешался в дело папа Григорий. Не Великий, а Григорий 2-й. Он написал императору, что иконопочитание не противоречит 2-й Заповеди Декалога, говорил, что чествование икон коренится в сознании народа, просил не вмешиваться в церковные дела, и добавил, что если всё же император будет продолжать уничтожение священных изображений, то он уйдёт из пределов империи к западным франкским государям. Таким образом, из церковных иерархов Григорий 2-й был, пожалуй, первым, кто выступил против иконоборчества. Папа умер в 731-м г., его преемником стал Григорий 3-й, и тоже действовал в духе своего предшественника.

А вот на Востоке самым сильным защитником икон был Иоанн Дамаскин. По-арабски его звали Мансур ибн Серджун ат-Таглиби - бывший чиновник при дворце халифа, жил за пределами владений императора, посему от власти цезаря был независим. Христианином стал в Дамаске. И вот он в 726 – 727-м гг. пишет защитительные слова об иконах. О нем, даст Бог, мы поговорим следующий раз, как о самом замечательном борце за иконопочитание.

Ну, а на сегодня пауза. Всего доброго.