Хорошо, ведь, читать Библию – об этом Вам скажет любой батюшка и, тем более, протестантский пастор. Ну а насколько хорошо? Обязательно ли её читать? Что, без этого не обойтись – не спасёшься, если не прочтёшь Священное Писание? О.Яков Кротов размыслит над этим.

Я.Кротов:

- Самый, может быть, любопытный вопрос о Библии – это нужно ли ее вообще читать? Ну, вот если взять Евангелие как малую часть христианской Библии, то ведь первые апостолы – они жили и не читали Евангелия, а потом его написали. Но они без него обходились. И сколько великих святых уходили в пустыню, и никакого Евангелия с собой не брали: книги были дороги и редки, а люди были неграмотны. В священники рукополагали грамотных, потому что им богослужение надо было уметь читать. Но большинство людей святых – вовсе не священники. Какой-то глубокий такой парадокс – выбирай, либо ты священник, либо ты святой. Шутка. Так вот, в советское время, в атеистическое время, Библию как бы вычеркнули из культуры. И когда в 70-е годы появились книги отца Александра Меня, когда в 88-м – 89-м он стал читать лекции о Библии, сходились тысячи людей. Потому что это было, как слона в город привели. Никто не думал, что слоны действительно существуют, о них молчали. Как открытие Америки!.. «Смотрите, оказывается, и Державин про Библию писал! И у Карамзина!» То есть, тема - «Библейские мотивы в русской поэзии и в мировой культуре» – и у людей открываются глаза. Ну, потом они возвращаются в исходное состояние. Ну, библейские мотивы в мировой культуре, ну, Пушкин писал переложение «Отче наш», и так далее, и пророков. Кстати, это как раз в школьную программу и при атеистах входило. Но Пушкин и Коран перекладывал в стихах, но он же не был мусульманин. Мировая культура потому и называется мировая, и называется культура (а не религия), что это огромное собрание всего. И вычеркивать из нее что бы то ни было неправильно. Любая цензура, любое вычеркивание – это преступление перед… передо мной. Я хочу знать и иметь возможность прочесть все, и прошу ничего не запрещать, я сам решу, взрослый. Не люблю цензуру. Но другая крайность – говорить, что все хорошее в мировой культуре, что оно все от Библии. «Не прочтете Библию – не будете культурными людьми. Не прочтете Библию – не будете правильными христианами». Мой любимый отец Александр Мень, помню, как-то в проповеди (не знаю, сохранилось это в записи или нет) сказал: «Ведь у нас есть слово Божие, вы представьте: вам любимый человек написал письмо и уехал, мы же будем это письмо доставать и перечитывать?» Яркий образ! Две неточности. Во-первых, любимый человек ничего не уехал, Он рядом. И в этом смысле Библия вторична по отношению к Богу. Я верую в Бога, потому что Он меня коснулся, а я откликнулся. В поисках, наощупь, и вдруг!.. И – вера. Может и не получиться. Но Библия здесь, конечно, вторична. Я читал Библию до того, как Бог меня к Себе принял. Прочел, и прочел. Я прочел Бхагават-Гиту, я прочел почти все литпамятники, которые выходили к 73-му году. Я очень много и быстро читаю. Но верующим я от этого не стал. Во-вторых, все-таки письма бывают разные. Мне отец из концлагеря (он сидел за политику 18 лет в 60-е, вышел в 76-м) присылал… Мне был год, когда его арестовали, он меня не знал, но он хотел присутствовать в моей жизни. И он мне присылал книжки, ему разрешали, он рисовал от руки сказки с картинками, что-то еще… Но надо сказать, что мне, мальчишке 8-ми лет, самая большая радость была, когда он мне прислал, как-то сумел передать… Он был пожилой человек, его звали Стариком, он был старше других, кто сидел; там в основном были украинцы, литовцы, патриоты Украины и Эстонии. Его все уважали. И как-то он сумел передать коробку с замком. Сейчас такие можно купить в любом магазине. Но они такие, фабричные. А он от руки сделал из очень какого-то плотного картона замок – с башнями, зубчатый, бело-голубой! Таких ни в одном «Детском мире» тогда не было, и «Детский-то мир» был всего один. Я был, конечно, счастлив. Больше, чем книжке. И то же самое в отношениях с Богом. Библия – это не только текст, это яркие образы. Библия – это часть огромной религиозной традиции. Храм – это тоже часть Божьего откровения. Божье откровение не ограничивается текстом. Это и Евхаристия, это и молитва, и все-все-все, как говорится. Поэтому можно быть верующим, иудеем, и не читать Библию. Можно быть мусульманином, и не читать Коран. В конце концов, до 19-го столетия большинство, 99% населения Земли, были безграмотны. Чтение было привилегией немногих, в том числе - отдельного духовного сословия, неважно, хоть это индийский брамин, раввин, христианский священник, но это было удовольствие для единиц. И Библию, Евангелие человек слышал (или Коран), когда приходил в синагогу или в церковь. В синагогу - в субботу, в церковь - в воскресенье, в мечеть - в пятницу. Да о чем мы говорим, когда вообще про себя люди научились читать, вот не шевеля губами… Впервые об этом упоминает блаженный Августин. Он жил в конце 4-го века. Приехал в тогдашнюю столицу империи Римской, в Милан (Медиолан), и вдруг Амвросий, епископ Миланский, глядит – и читает. Августин был поражен. Это была революция! 4-й век! То есть, Иисус не читал Тору, Он ее зачитывал вслух. Для этого и собирались: чтобы грамотный для других прочел. Это было как концерт. А других концертов не было, так что Церковь – та еще была дискотека. Удовольствие. Вдруг – ты крестьянин, все были крестьяне, ты пашешь и пашешь шесть дней в неделю… И один день – ты идешь, пять, десять, новые горизонты, ты слушаешь!.. Ты слушаешь не завывание ветра и не мычание коровы, а ты слушаешь человеческий голос, который передает тебе весть от Бога!.. Кайф. Но это было редкостью. Поэтому даже Иисус в Евангелиях, когда Он цитирует Тору, то есть Пятикнижие Моисеево, Он цитирует на память, и Он цитирует неточно, Он цитирует с ошибками. Так было всегда. Потому что книжки с цифрами не было. Ну и что? Они были дурнее нас? Нет. Потому что в течение веков люди искали Бога, не все, меньшинство, а большинство пахали, пасли, немногие торговали, еще меньше управляли, были солдаты… И им всем было на Бога, на религию и на Библию также начхать, как им начхать на это сегодня. Вот печально или не печально, уж не знаю, как, решайте сами. И в результате религия была уделом, конечно, меньшинства. Не элита, скорее маргиналы, изгои. Элитой были левиты, которые совершали жертвоприношения. Но чего им было читать Библию? Библию читают фарисеи, перушим, как тогда называли. Это фанатики. А мы жертвы приносим, чего мы будем сильно читать?.. мы и так все знаем наизусть. А исследовать – это не для нас. Как марксисты-ленинцы: выучили наизусть «Анти-Дюринг», и все. А какие-то там троцкисты что-то там рассуждают – ну так они «выродки». Текст всегда в мировой культуре составлял очень маленькую часть этой культуры. И это не катастрофа. Сегодня мы живем, и тексты в Интернете, в инструкциях к компьютеру, в инструкциях к производству, в виде курса акций… Они составляют 90% нашего производства. Это информационная цивилизация. Америка лидер мира не потому, что больше всех делает телогреек, колючей проволоки и бомб, а потому, что оказывает миру информационные услуги. Америка опережает Европу, потому что в Америке лучше ВУЗы, образование. Это все тексты, и тексты, и тексты. И в этом смысле, конечно, читать Библию надо. Это совсем нетрудно. Она большая, как две «Войны и мира». Но современный человек… Извините, инструкция к Adobe Photoshop – она не меньше Библии, и она значительно хуже написана, это я говорю как редактор. То есть, там сесть – и все перепахать, чтобы было для чайников. Библия – не для чайников, но и не для идиотов. Это сложная книга, но она составлена из многих простых книг. И я советую. Был такой чудный мемуар Фазиля Искандера, замечательного писателя, автора «Сандро из Чегема», прелестнейшей сатиры «Кролики и удавы», небольшой, всем рекомендую. И Фазиль Искандер вспоминал, как он приехал поступать в Москву, впервые там открыл шеститомник Гегеля (вышел в 70-е), и понял, что он этого читать не может. А для студента Литинститута это было обязательно. «И я, - рассказывал он, - стал обчитывать стихи, потому что у Гегеля было довольно много стихотворных цитат». А Искандер был еще и поэт. И он прочтет стих, абзац перед, абзац после… Так вот и Библия. Необязательно читать ее подряд. Это совершенно невозможно, и я бы сказал, это недопустимо. Вы ничего не въедете. Но возьмите Псалмы, несколько Псалмов, возьмите Песнь Песней, возьмите Книгу премудрости, это сборник древних афоризмов (иногда пошловатые, иногда мещанские, но в целом читабельно). Есть рассказы о воинах. И вот обчитывайте то, что вам интересно. Там есть и триллеры, и любовные романы. Но не насилуйте себя. Станет скучно – отлипайте, закройте, ничего. И помните: не надо никакого особого трепета, благоговения. Это результат чтения Библии, а не на подходе. Это появится, если вы полюбите Библию, если вы живете с Богом. Читайте, как обычные тексты. Ну, может быть, чуть-чуть себя больше принуждайте, просто для того, чтобы понимать мир, в котором вы живете, где религия, к сожалению, играет большую, хотя и не очень конструктивную роль. 

 ----

 Протодьякон Андрей Кураев о некоторых скромных признаках перемен в Церкви, вопреки её глубокой традиционности. 

А.Кураев: 

- Одно из самых важных – это то, что православие стало религией мегаполисов. В течение многих столетий христианство было религией крестьян. Слово-то одно и то же: христианин – крестьянин. Сегодня русская деревня вымерла, мы - жители городов и мегаполисов. И православие учится жить в городах. Когда-то величайшая миссионерская революция произошла, когда православие в раннем Средневековье из городов все-таки пришло в деревни. Для этого, в частности, нужно было воцерковить календарь жизни пейзанина, придумать святых, покровительствующих всему и вся. И когда сегодня горожанин смотрит наши требники, поповские шпаргалки для служб, конечно, хохочет: «Смотрите, какие молитвы, духовные дела! Видите? Молитва на освящение кладезя, егда впадет в него крот! Молитва на повышение удоев у коровы – ну, ха-ха-ха! Ну где тут духовность, чем попы занимаются?» На самом деле, это прекрасно. То есть, умение смотреть на мир глазами обычного маленького человека и соразделять его заботы и его молитвы: пожалуйста, давай помолимся о том, что тебе важно. Но ведь точно так же это же нужно и для горожан. Я надеюсь, появится молитва не только на избавление от нашествия саранчи, а появится молитва св. Касперу на избавление от вирусов, например. Появится молитва, благодарственное пение, за первую опубликованную статью, за первый проведенный урок, за первого недорезанного пациента, и так далее, и тому подобное. Кстати говоря, это не совсем модернизм. В свое время Берг-коллегия, то есть Министерство горной промышленности, Берг-коллегия, написала в Синод прошение с просьбой сочинить молитву для шахтеров, для горняков. Я не знаю, я не нашел ответа, была ли эта молитва написана. Но дело верное, дело правильное. Нужен храм и молитва для моряков – Никола Морской появился в Петербурге, да. Но точно так же пусть будет и храм для таксистов, для тех, кто пользуется Убером, или кто является рабом этой системы, и прочее… Почему нет? То есть, нужно воцерковление, освящение в этом смысле городских профессий. Ну, а жизнь в городе – это не только это, конечно. Это определенные и плюсы, и минусы. И анонимность, потерянность в наших мегаполисах: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». И огромные плюсы, когда человек мобилен. В Москве сотни храмов, и все-таки, при всем при том, они немножко разные, и я могу выбрать, куда поехать. В этом храме замечательный хор, а в этом батюшка хорошо говорит. А вот в том храме батюшка двух слов связать не может, но он так хорошо умеет слушать на исповеди! И я считаю, что это важнее, и поэтому поеду к нему. И так далее. А здесь вот служба короткая, поэтому мне сегодня туда, чтобы всенощную - за полтора часа. А сегодня у меня, напротив, настроение помолиться, поеду в монастырь, там четыре часа будут мучить мои ноги, но я этого сегодня хочу, поэтому я туда поеду… То есть, городская жизнь дает и свои плюсы, и свои минусы. И плюс к этому, современная городская паства нередко образованнее священника. Однажды я пробую выйти из своего храма, подходит ко мне старушка – Божий одуванчик, я думаю: «Сейчас опять будет спрашивать, какому святому свечку поставить», а она говорит: «Отец Андрей, у вас в такой-то книжке на такой-то странице то-то на греческом языке – там вот в этом слове придыхание у вас неправильно поставлено». Понимаете? Потому что бабушка бабушке рознь. Поэтому и такое бывает. И, конечно же, очень интересная и важная тема… Начну издалека. У каждого из нас, во-первых, есть свои бельма на глазах, которые мы сами не замечаем, и зоны очевидности. Такие же зоны слепоты и зоны очевидности бывают у разных конфессий, а бывают у разных эпох. И тем более совершенно понятно, что классическая культура патерналистского традиционного общества – это культура богатых белых мужчин. И вот постепенно, собственно, суть того, что мы называем прогрессом последних столетий, в том, что дается право голоса другим субъектам человеческой жизни. Кого первым амнистировала мировая культура, и история разрешила говорить, кроме батюшек, которые с амвона проповеди зачитывают? Первый амнистированный, кому дали право голоса? Это его величество Тело. Ренессанс приходит, и оказывается, мы не просто ангелы, мы не просто читатели и слушатели божественных книг, а оказывается, «Дано мне тело. Что мне делать с ним, таким единым и таким моим?». Значит, вот некое право на плотскость, когда можно о своей телесности не только в порядке самоосуждения говорить: «Яко свинья во калу валяется, тако и я, Господи, прости меня за то, что я не только ангел». Дальше. Следующий субъект, который обретает право на то, чтобы что-то утверждать, говорить, и вынуждает считаться с собой, это третье сословие: опять же, городская интеллигенция, буржуазия. Не дворяне и не попы. Оказывается, мы тоже тут есть, граждане, послушайте меня! В наших городах есть не только вот эти богатые бюргеры, буржуа, а есть те, о ком писал Диккенс, есть Оливер Твист. Есть те, о ком писали Маркс и Энгельс, есть пролетарии. И у них тоже есть право на жизнь, есть свои интересы, свои обиды, и их тоже можно и нужно заметить. И Церковь, опять же, тоже и к ним должна прийти. Должна! 

---- 

 Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви. 

В.Веряскин: 

- Священник Украинской Православной Церкви Московского патриархата Андрей Ткачев (наверное, вы помните его) – вроде, тоже талантливый, книжки писал, на радио выступал. Нет, дело не в том, что он сейчас в Москве. А дело в том, что он сразу, в начале Евромайдана, проклял и анафематствовал Евромайдан. То есть мы видим, что в лице своих представителей политизированная Церковь русского мира, конечно же, не воспринимает ни этнически, ни государственно, ни языково существование суверенной независимой Украины. Поэтому надо честно сказать, что в этом смысле концепция русского мира в таком преломлении – это псевдорелигиозная концепция, и она с истинной религией и духовностью, мягко выражаясь, мало имеет общего. И обратите внимание. Когда начиналась она в середине 19-го века, у Пантелеймона Кулиша, она даже и формулировалась иначе. Она называлась не «русский мир», и не «российский мир», а «руський», то есть - население Киевской Руси. Он так и писал, так и называл. А сегодня это не только трансформировалось в произношении и написании, но и в смысловом наполнении, в самом содержании. Поэтому мы, конечно, не сможем полностью все в этом вопросе проанализировать и определить, потому что только по некоторым таким маркерам мы определяем. Когда, например, патриарх Кирилл посещал Украину, то очень интересно, что, представляя его, митрополит Агафангел Саввин, когда услышал, как другие говорят, ну, как положено по этикету: «Мы рады приветствовать гостя на украинской земле», - он говорит: «Патриарх Кирилл не гость в Украине, он здесь хозяин». И в этом смысле надо опять честно сказать, что вот эта позиция – она не совсем церковная, она уже политическая. И по этим высказываниям, по этим маркерам, конечно, мы видим, что на самом деле происходит, к великому сожалению. 

 ---- 

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.Максима Исповедника, выдающегося мыслителя 6-го столетия, помимо всего прочего, волновал христологический вопрос о двух волях во Христе. Ну, мы уже говорили с Вами о жутких спорах в Церкви и между монофизитами и диафизитами, и между монофелитами и диафилитами. Ломались копья, высекались искры - по нам, людям 21-го века, почти на пустом месте. Ну, не то, что совсем пустом, но из сферы, недоступной нашим познаниям. И вправду – кто и как может заключить – сколько в Иисусе человеческого, а сколь Божьего? И как Божеская природа во Христе была соединена с человеческой? Тем более, относительно воли. Какая воля действовала в Иисусе? Нас, современных христиан, подобные рассуждения, по меньшей мере, напрягают. Ведь всю эту Богочеловеческую проблематику Христа легко изложить гораздо проще. Мы веруем, что Иисус был настоящим человеком – в таком же теле, как и у любого из нас, с человеческими душой и духом. Но в Его людском существе особым, максимально возможным образом, присутствовал и действовал Сам Бог. Вот и всё! Сказанное Иисусом или Им совершённое, мы воспринимаем, как сие было бы сказано или сделано Всевышним. Но это сейчас так можно упростить, воспользовавшись свято-отеческими богословскими наработками, а вот в те времена всё это было весьма болезненным. Да, так вот, Максим считал, что Христу нельзя приписать человеческой воли, поелику Он же является Божеством - Вторым Лицом Пресвятой Троицы. Т.е., ипостась Христа – сам Божественный Логос. Радикально, но не очень-то состыкуется с Писанием, с Библией. В Евангелиях полно мест, где явно просматривается в Иисусе Его человеческая экзистенциальная воля. Будь то искушение в пустыне, например, а, тем более, гефсиманское моление. В чем здесь трудность? Если мы говорим, что Христос – это воплощенный Бог, то можно ли сказать, что Христос грешить не в состоянии? Что значит – Единый и безгрешный? Это что - значит искушения в пустыне были фикцией, игрой, иллюзией?! Ведь Бог, как сказано, искушаем не бывает. А Иисус – Он-то в состоянии был грешить или нет? То, что не грешил – понятно, но способен ли был, мог, или нет? И Максим решал это по-разному. Он писал, дескать, мы верим, что Бог испытал всё, что в обычном человеке ведёт ко греху. Мы знаем, что Иисус предстал перед всеми бедами и невзгодами человеческого существа, но не поддался им. Почему? В богословской системе Максима Христос обладает только одним видом человеческой воли – природной. А вот так называемой гномической воли, мол, у Иисуса не было. Ну, Вы помните - «гноми» (γνώμη) – с греческого - «мнение», или «выбор». Любой из нас обладает нравственным выбором – сделать добро или зло – поделиться своим или отобрать у ближнего. Собственно, это и определяет нашу личностность, это и делает любого человека человеком. А вот у Иисуса, как считает Максим, этой самой гномической воли-то и не было. Что это значит? Принижение человеческой природы во Христе, её неполноценность? Почему Максим делает такой вывод? Он справедливо считает, что «гномическая» свобода, свобода выбора так или иначе, поздно или рано приводит ко греху. И это правда. Просто выход из тупика – не очень. Гильотина, конечно, избавляет от головной боли, только вот в медицине этот метод не практикуется. Максим же предлагает нечто похожее, а именно: Иисус, значит, обладал природной волей, т.е., условно или безусловно рефлекторной. Устал – захотел отдохнуть, проголодался – решил поесть и т.д. А вот вместо гномической воли у Христа, по мнению Максима Исповедника, была воля Божественная, абсолютно совершенная. Да, человеческая природа содрогалась в ожидании страшной казни на Кресте, хотела избежать страданий – помните: «Да пройдёт мимо чаша сия…». Однако: «Не Моя воля, но Твоя да будет»? Т.е., личность Христа – это Божественный Логос. Соответственно и так называемое «общение свойств». «Общение свойств – это такой богословский термин в догматике, когда человеческой природе Иисуса приписывается Божеское, а Божеству – человеческое. Помните, мы как-то говорили с Вами о теопасхизме? Вот кто умер на Кресте – можно ли сказать, что Бог умер во плоти, хотя Бог умереть не может? Собственно, и человек тоже – душа-то бессмертна. Но если Максим личностность Иисуса относит к Божеству, значит, говоря о смерти и Воскресении Христа, мы так или иначе подразумеваем в каком-то смысле смерть, как это не звучало бы противоречиво. Остановимся, давайте, с Вами на этом, а продолжим наши богословско-исторические размышления в следующий раз. Всего доброго.