·        Митрополит Кирилл Гундяев. Что значит «Всякая власть от Бога»?

·        О. Яков Кротов. Христианство и личность

·        О. Георгий Кочетков. Внешнее и внутреннее в христианстве

·        Митрополит Антоний Блум. О приближении к Богу

·        О. Виктор Веряскин. Тейяр де Шарден – духовный путь 

·        Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Богооткровение и Богопознание. Гностическое учение и Библия 

Христос Воскрес, дорогие телезрители!

Ровно через неделю в следующий четверг Вознесение Господне! Значит праздновать Пасху Христову осталось меньше недели. Что сказать – дай Бог дожить до Воскресения Христова в следующем году в здравии и благополучии.

Ну а телепрограмму нашу мы начнем страницей, которую назвали «Вопрос архипастырю». Нередко можно услышать обвинения в адрес Церкви, что она прислуживает власти, ссылаясь на Евангельские слова, что всякая власть от Бога, причем обвинения поступают – как справа, так и слева. Как реагирует на это Церковь?

Отвечает на этот вопрос Владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Ну, во-первых, я хотел бы сказать в двух словах о принципе отношений Церкви к власти. К власти как к институту. Совершенно очевидно, что без власти не может существовать общество, даже известные анархисты, которые выступали против, якобы института власти, на самом деле предполагали построить государство и общество, которое всё-таки определённым образом регулировалось. Потому что без регуляции не может существовать человеческое общество. Может ли существовать явление уличное движение в крупном городе без правил уличного движения? Не может. Каждый перекресток превратиться в хаос, будут погибать люди, будут разбиваться транспортные средства. Без закона регулирующего движение, особенно в крупных городах, транспорт двигаться не может. Вот так же без законов не может существовать общество. Потому что один человек любит чай с сахаром, а другой с лимоном, а третий со сливками. Один любит спать с  открытой форточкой, другой с – закрытой. И удовлетворить желания и потребности всех одномоментно – не возможно. Необходимо сочетание интересов. Необходимы некие правила действий, если хотите – правила игры, без которой ничего не получиться. Но если вводиться понятие правил, то сразу же вводиться и понятие контроль за выполнением этих правил. А также возникает и другое понятие, как это правило появляется, кто его формулирует. И тот, кто формулирует правило, несомненно, приобретает власть над другими. Т.е. по его воле, по его мысли, или по мысли и воле многих, кто составляет орган формирующий эти правила или закон. Начинает жить народ, общество. Вот здесь уже появляется понятие власти, но ведь нужно же контролировать выполнение правил, потому что можно принять правила уличного движения, но могут по этим правилам люди и не ездить, и мы знаем, что так часто бывает. Для того, чтобы правила реализовывались, чтобы законы осуществлялись, нужна власть, так называемая – исполнительная власть, которая следит и содействует жизни общества в соответствии с  принятыми правилами и законами. Поэтому без института власти распадается общество. Без института власти люди жить не могут. Без института власти люди могут жить только в Царствии Божьем. А там, где грех, там должно быть сдерживающее начало. Причём, может быть ситуация при которой это сдерживание потребует применение силы. И власть это тот институт, единственный институт в человеческом обществе, который может на законных основаниях применять силу для обеспечения жизнеспособности общества, нации, государства, международных отношений. И признавая этот факт, церковь проявляет должное уважение к институту власти. У церкви есть свой протокол общения, есть некие правила. Допустим, встречаясь с высокопоставленными людьми, официальные представители церкви троекратно лобызаются, так было всегда на Руси. Такой этикет церковный может восприниматься, как некий символ сближения, органического прорастания церкви и власти, отождествление церкви и власти. Это совсем не так. Внешние формы уважения, которые церковь проявляет к представителям власти, а они выражаються в приветствиях, в определённом месте, которое отводиться представителям власти за богослужением и в некоторых других протокольных хорошо известных  и в церкви и многим членам общества деталях. Но вот все эти внешние знаки уважения, отнюдь не являются свидетельством того, что церковь, как вы здесь  

Отец Яков Кротов продолжает нашу телепрограмму беседой о Христе и Христианстве.

Яков Кротов:

- Здравствуйте, я хочу поговорить, попробовать ответить на вопрос о том, не враждебно ли  христианство личности и вообще религия. Вопрос связан с тем, что исторически религия возникает в родовом обществе, в обществе, где человек не ощущает себя отдельным существом. Отсюда, например, в древней Греции, если человека хотели наказать его даже не казнили, обычно его, просто, высылали. И человек, где-нибудь умирал тихо в Херсонесе, сослан был в Крым, в холодные северные края. Для него там было ужасно не потому, что холодно в Крыму, хотя и от этого маялся, а потому, что он был один. Человек, вырванный из Греческого общества, из Римского он, просто, умирал, ему было плохо. Чтобы жить человек должен иметь вокруг себя своих близких. До сих пор на востоке удивляются, приезжая в европейские города, говорят, послушайте, какие у вас маленькие улицы, узкие эскалаторы. По этой улице я не могу пройти как привык, я хожу по улице, она должна быть широкая, чтоб нас пятеро-шестеро, я один по улице не хожу. Нормальный человек в одиночку не ест, а я гляжу, один сидит за столиком ест, он, что такой плохой человек, что с ним никто не хочет разделить трапезу? В Китае до сих пор ресторан только для всех. И американский противоположный обычай человек зашёл один выпил чашечку кофе. Для китайца это странно, для китайского китайца, хороший человек в одиночку не ест. Это отправная точка. Но человек таким не создан. Духовный рост человечества одна из узловых точек, когда Авраам, самый обычный пастух, я думаю, похожий, давайте предположим, на Яселя Арафата, судя по тому, как он свою жену чуть ли не под фараона положил, это был человек не современных  нравственных принципов, почему же тогда он святой, почему он герой веры, он пророк, потому что он уходит от отца. Его Бог призвал покинуть родной город, покинуть семью, и он уходит, и потом это очень часто повторяется. Ещё во времена Спасителя слово «личность» - не было. Было слово, которое обозначало «театральную маску», т.е. человек на столько личность, насколько он одевает какую-то маску. А уже в четвёртом веке, когда христианские богословы пытались описать Иисуса, почему же Он всё-таки Бог, они говорили: потому что Он личность. И Он личность не потому, что Он одел маску человека, а потому что каким мы Его знаем в молитвах Его, в Его ответах нам, Он не повторим, и Он не зависти от нашей в него веры. Если в Зевса перестанут верить, то Зевс исчезает, умирает, умер великий пан, вот этот скорбь язычников, если никто не приносит жертву языческим богам, то они умирают. Иисусу нельзя принести жертву, Он не прости жертву. Литургия это не жертва Иисусу, это Его, в которой Он нас приглашает в ней по праздновать. Тогда человек не просто освобождается от рода, это не освобождение. Ребёнок, который рождается, он не освобождается от матери, он становится в ней в настоящие полноценные человеческие отношения. Человек, который родился из коллектива, родился из человечества, он освобождается от коллектива, а с человечеством он, наконец, встречается. Как ребёнок встречается с родной матерью, когда он с ней заговаривает внутри рода, внутри коллектива может быть очень хорошо, но говорить с коллективом нельзя, можно говорить только с другой личностью. И христианство это что? Это царствование Бога. Это процесс, он начался с момента рождения Иисуса, Воскресения. Но в отличие от земных царей, которые царствуют, отгораживаясь от других. И с земным царём нельзя заговорить, можно только передать ему своё чело битное. Царство Небесное это возможность поговорить с Небесным Царём на человеческом языке, и это возможность поговорить с другим человеком, поговорить по настоящему, свободно, не в чём от него не завися, завися только от Бога. Бог меня хранит, и поэтому я мог другому сказать, что угодно, и поэтому я никогда не скажу другому, что он дурак, подлец и сволочь, потому что он не таков. Благая вест та, что нам с ним есть о чём поговорить, как двум святым людям. Вот святой – это личность. И это не просто уничтожение родового общества, это именно рождение того человечества. Каким Бог нас замыслил. А то, что было, это было после грехопадения, это было слеплено Богом, что бы вернуть нас от куда пришли. Там, где действительно можно быт вечно вместе, и друг другу не наскучить, потому что общаемся уже не под домокловым мечом нужды, а в настоящей Христовой Свободе.  

Далее отец Георгий Кочетков в нашей телепрограмме рассуждает с оглашаемыми о христианстве и Церкви

Георгий Кочетков:

- В христианстве нет посредников между Богом и человеком, ни ангелы, ни начальство, ни церковные власти, ни закон, ни заповеди, не могут быть такими посредниками. Если они такими становятся, уже что-то сдвинулось со своего места, уже что-то повредилось, вы можете знать это априори заранее. Но это очень не простые вещи, они, действительно, требуют деликатности, они требуют и некоторой осторожности. Они требуют скромности, почти интимности в вопросе веры, всегда воспринимаются нами как вопросы интимные, в полном смысле этого слова. Интимные вещи не принято нормальными людьми выставлять на показ. Просто так вот уравнивать с вещами житейскими. Вопросы веры являются глубоко внутренними вопросами, хотя имеют, естественно, и обрядовый и религиозный свой аспект. Напоминаю вам слова Нового Завета, где говориться о Боге, который сотворил внешнее так же как сотворил и внутреннее. Мы не должны разделять внешнее и внутреннее. Но это ни как не должно быть за счёт внутреннего, и за счёт внешнего. Всё должно быть на своих местах. В жизни человека есть место и тому и другому. Соотношение этих вещей могут меняться. Люди часто тратят всю свою жизнь для того, чтобы разрешить именно эти вопросы.  

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- Когда мы думаем о святых, их самый глубинный опыт заключается в том, что они стали перед Богом, и что Бог, как бы явился им. Я стою перед Богом, Он тут, Он видит, Он пронизывает меня своим взором. Он охватывает меня своей любовью, Он меня соединяет с Собой, Своей веры в меня, и моей зачаточной верой в Него. Эта первая встреча может быть очень простая. Если мы хотим научиться молитве, мы можем  вечером или утром стать молчаливо в пустой комнате, где никого нет кроме нас и невидимого Бога, и сказать: Господи, я знаю, что Ты тут. И стоять, стоять перед Ним. Иногда только соединяясь с ним через это движение не колеблющейся веры, я знаю, что Ты тут, потому что Ты меня создал, для того, что бы я с Тобой встретился и соединился. А иногда находит на человека сознание глубокого покоя, тишины, внутреннего безмолвия. И в этом безмолвии мы можем предстоять живому Богу. Самый простой это пример из жизни западного священника маленькой деревушки Арс. И как-то он вошёл в храм, который он обслуживал, и застал там старика, который сидел, опершись о свою палку, и смотрел в даль. Этот священник к нему обратился с вопросом: «Дедушка, я вижу, как ты изо дня в день приходишь в церковь, сидишь. Губами ты не шевелишь в молитве, пальцы твои не бегают по чёткам, что же ты делаешь здесь часами?».  И старик взглянул на него, и ответил: «Он на меня смотрит, и я смотрю на Него, и мы так счастливы вместе друг с другом». Тут не было ничего мистического в том смысле, что этот человек был простой, нормальный человек. Он, просто, сидел в Божьем присутствии, и сознавал, чувствовал это присутствие, потому что он к этому созрел.  

Православный Миссионер отец Виктор Веряскин, в двух словах расскажет о символике медали, в честь великого ученого и Богослова Тейяра де Шардена.

 Виктор Веряскин:

- Вы знаете, сегодня я бы хотел так же вместе с вами посмотреть на медаль, которую выбили на честь памяти Пьера Тейяра де Шардена. Как видите она круглая как все медали, но интересные на ней  символические изображения.

Этот стержень изображает вектор развития. Пьер Тейяр де Шарден назвал точку цели развития точкой омега. Альфа и омега, начало и конец, всё от меня, мною и ко мне. Поэтому этот стержень изображает вектор развития – эволюции. А даже не верующие учёные говорили, что развитие идёт от простого к сложному, от неизвестного к известному и т.д. и т.д. Но поскольку развитие идёт циклами, то оказывается, что на каждом новом уровне развития цикл повторяется. И здесь спираль изображает единство поступательного и циклического развития. Это и есть синтетическая мудрость, интегрированная знанием. Потому что библейская концепция времени векторная, линейная, от начала мира до конца мира. А греческая идея, языческая фактически  циклического повторения: времена года, годовые циклы и т.д. разрушение, созидание и циклически. А христианская идея – единство циклического и векторного, спиралевидная – это синтез того и другого. А по сколку есть отклонения от развития, то вот эти отклонения тоже изображены, потому что есть свобода выбора. Люди не хотят идти по Богом указанному пути и отклоняются, злоупотребляя свободой выбора. Это тоже изображено. Но надежда вот какая всё в итоге идёт к соединению в точке омега. Вот, французским термином «конвергенция» соединение, слияние в одно, здесь изображено, что всё равно всё придёт к Богу. От альфы к омеге, всё от меня, мною и ко мне, всё равно придёт.   

Ну и последняя Богословская часть нашей телепрограммы.

В прошлый раз мы отмечали с Вами, что христианство всегда как-то парадоксальным образом у своих исторических конкурентов - гностиков всегда вызывало зависть. Были, конечно, слабонервные христиане, которые могли переметнуться к гностикам, но гностики все как один, включая своих вождей, пытались как-то под себя оформить известное им христианство. Нередко – копируя, скажем, христианскую мистериальную практику.

С другой стороны гностические построения делались подробными, стройными, завораживающими. Эти гигантские построения, какие мы найдем у Валентина, или, еще сильнее, у Василида – если, вдруг кто-то читал, помните, какие у него там конструкции, 365 эонов, и все подробно расписаны! – то есть вот эти духовные циклы, в которых проходит плерома, полнота духовная, прежде чем однажды сорваться вот в эту дурную вещественность. А что мы имеем в христианстве?

Ну, в христианстве нет, как вы знаете, подробного изъяснения того, как оно все происходило это творение и развитие космоса. В библейской традиции о сотворении мира сказано весьма, скажем так, скупо. Некоторых это разочаровывает. Библия скупа – она не говорит о второстепенном, она не содержит фантазий, несмотря на то, что многие любят фантазии.

Когда человек хочет познакомиться с учением, а о христианстве имеет косвенное представление (косвенное – это значит не из прямого источника, а из «откуда-то»), то как это происходит? Он читает книги о христианстве, о Библии и таким образом он много чего интересного может найти. Но, в конце концов, человек берет в руки Библию…

И вот удивительное дело, между прочим, такой феномен. Людей, которые много чего слышали про Библию, про библейскую традицию, - полно. А вот людей со стороны, которые бы читали Библию и в нее вникали, - ничтожно мало. То есть если взять наоборот – людей, которые никогда не практиковали индуизм и буддизм, или конфуцианство, но много чего по существу про индуизм, и буддизм, и Конфуция знают, - ну, понятно. Книжку «Дао де цзы» в свое время, когда она только появилась в русском переводе, из прослойки хилых интеллигентов, которые мечтали о спасении всего человечества, только ленивый не читал.

А что касается Библии… Ну христиане, которые ходят в церковь, это понятно, которые живут словом Божиим. Те читают и все нормально.

А вот что касается людей нецерковных. Да из таковых тоже пытаются ее открыть и читать, особенно из интеллигенции, которые "все из себя". Ну стыдно, например, Достоевского читать, который цитирует Евангелие, а я не знаю, где это, на какой странице и об чем. Нехорошо. И вот начинает человек читать. Читает-читает… В голове укладывается очень плохо. Вообще какое-то странное свойство у библейского текста: он очень трудно запоминаемый. Особенно когда его хочется выучить. Вот не выучивается – и все. Эти бесчисленные огурцы с помидорами вдоль шатра, скинии. А там пошли бесчисленные сыны Израилевы, числом таким-то, туда-то - ну его в баню. И человек закрывает Библию. Вот Экклезиаст – это ж милое дело. Но опять же, «начало и конец».  Вернее, начало. Что было, то и будет, и нет ничего нового; суета сует и всяческая суета… Ради этого можно было бы Библию и не читать, это тысячу раз цитировано. Ну, разве только для того, чтобы убедиться, что там еще плюс к этому всякие такие красочные словеса наворочены. Особенный елей на сердце, если читатель мужского пола узнает из Экклезиаста, что «из тысячи мужей нашел я одного мудрого», а из тысячи женщин вроде как и ни одной. Это – да. Это потом можно цитировать, тем же дамам пускать пыль в глаза.

Но в это вникать – крайне тяжело, и, что самое интересное, вот это откровение о сотворении мира ну никак не впечатляет. Человек, который отягощен хоть каким-то культурно-философским наследием, после всяких там первоначал, первоидей, абсолютных духов и прочее, после какой-никакой философии, открывает – и – строка первая: «Вначале сотворил Бог небо и землю…». Ой. «Земля была безвидна и пуста… и дух Божий носился над ней…» Ну скучно!.. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». Ну ничего, никакого хэппенинга, как говорят сейчас! Ну, «и сказал Бог: да будет это… да соберется вода, которая над твердью, в одно место… и стало так…» Ну, нет. Как-то оно… Вот про змеюку – уже поживее. Но тоже скупо. И как-то разочаровываешься: без красочных подробностей. Момент, который будоражит воображение, отражен слабо. Почти никак. В результате даже непонятно, что же все-таки случилось. Да, написано слабо, вяло! Вот потоп – да, есть на чем глазу остановиться: воды, зверюги, ковчег… Наивно, конечно, но уже поживее. Башня Вавилонская… Но и даже это – очень скупо. Ну правда, неинтересно, не занятно.