Среди спорных между христианами разных конфессий тем – молитва, обращённая к праведникам, ушедшим из нашей земной жизни. Нет, конечно, любой христианин – и парвославных, и католик и нехалкидонит, скажет, что Молитва с большой буквы этого слова может быть обращена лишь к одному Богу. К Деве Марии и святым мы обращаемся с просьбой присоединиться к нашим молитвам, вознести свои молитвы о нас Всевышнему. Что же касается протестантов – большинство из них напрочь исключают любое молитвенное обращение к кому бы то ни было, кроме Самого Бога. О.Яков Кротов несколько слов об этом.

Я.Кротов:

- Я попробую ответить на вопрос, который мне задали на кладбище, Введенском кладбище в Москве. Родительская суббота, я приехал к друзьям, отслужить панихиду на могиле их близкого человека. А потом меня еще попросили, и еще попросили… И вот меня спросили: а можно ли, действительно, к святому обращаться: «Помоги»? Потому что вообще по правилам (это все написано), надо говорить: «Моли Бога о нас, моли Бога обо мне, грешном». Логика тут такая: святой – это не какое-то всемогущее божество, святой – это ходатай за нас перед Богом. Святой обращен к Богу. И вспоминается Гоголь, «Шинель», где Акакий Акакиевич, и хозяйка квартиры, где он живет, спрашивает, будет ли он кофе или булочку, и Акакий Акакиевич знает, что и то, и другое никак не получится.

Так вот. Да, по традиции, я бы сказал, по традиции казенного катехизиса, действительно, либо – либо. Обращаться с молитвой можно только к Богу, иначе мы оказываемся многобожники. И без того нас протестанты пинают… Ну, как пинают, попинывают, что у нас чуть ли не молитва кресту, и молитва Божьей Матери, и у нас Она Богиня, и так далее, и тому подобное. Но строго между нами, на весь Ютьюб, на все телевидение, строго между нами: разве одно противоречит другому? Да, умерший человек предстоит перед Богом, он обращен к Богу. Но именно поэтому, мне кажется, он обращен и к людям, к живым, к умершим, к святым, которые вокруг него, и тоже обращены к Богу. Это в нашем двумерном пространстве мы либо – либо. Либо к Богу, либо к людям. Либо я стою в храме и оглядываюсь на тех, кто молится рядом со мной, я рассеян, я отвлечен от Бога. Но совершенно не так со святыми, совершенно не так, когда я сосредоточен на Боге, в конце концов. Я сам слабый и грешный человек, но ведь иногда благодать, Дух, Бог притягивает к Себе, и ты уже в Нем.

И в общем, это и есть смысл и радость человеческой жизни: когда и ты ничего не просишь, и Он ничего не предлагает, а вот Он есть, и ты есть, и вы словно вместе любуетесь восходом солнца, или закатом солнца, это уж по настроению. И что же, мы одни в этот момент? Нет. Как раз в этот момент мы со всем миром. Достигается единство. Каким образом, не скажу, но факт описываю. И кстати, хорошая новость в том, что это совершенно необязательно на пляже, или тропический остров, коралловый риф, голубые небеса, восход или закат. Вот эти мгновения счастья – а это и есть счастье, когда мы с Богом – они приходят очень внезапно и малопредсказуемо. И часто в условиях, совершенно для этого, как нам кажется, неподходящих.

Так вот, конечно, святой повернут к Богу, конечно, не он помогает, а Бог помогает, через него или еще как-то, или нет посредника, или один Посредник – Господь Иисус Христос. Но ведь Христа же благодарили. А когда апостолы исцеляли, что же, их не благодарить? Напротив, именно когда мы в Боге и с Богом, для нас открывается настоящее общение друг с другом, между собой.

И в Апокалипсисе вот этот образ – он отпугивал Марка Твена, Марк Твен не был подлец, дурак или агностик, но что это такое – вот у него есть описание «Путешествие капитана Стормфилда в рай», довольно едкая сатира на такие слащавые протестантские проповеди о рае, которые были приняты при его жизни (это вторая половина 19-го века). Вот 144 тысячи праведников воспевают хвалу Богу – аллилуйщики, как говорили в 50-е годы в Советской России.

Нужно это Богу? Зачем? Ему нужно соединить нас друг с другом. Адам с Евой разошлись, когда решили полакомиться яблоком. Если бы они были заняты друг другом – ну что им эта яблоня, что им это древо познания? У них появилась общая цель, но исчезла общая жизнь. И это сплошь и рядом происходит в любви, когда цель уничтожает тех, кто идет к цели. Так что, я думаю, ни в храме, ни при общем общественном богослужении, но наедине с собой, с Богом и со святым… В конце концов, умерла у человека мать, у меня умерла, и умер отец. Я только молюсь о ней Богу? (Она была атеистка, совершенно неверующая, как и отец. Но отец еще был воинствующий безбожник, его детство пришлось на антирелигиозную кампанию 28 – 29-го годов) Конечно, нет. Конечно, я могу обратиться к ней. Не потому, что я верю в то, что она жива, а потому, что я верю в то, что Бог жив. И поэтому судьба умершего – она в руках Божьих. Поэтому я могу обратиться к матери, как обращался при жизни. Другое дело, что я при жизни мало к ней обращался. Мой покойный духовный наставник – что я, не могу к нему обратиться? Конечно, могу.

Другое дело: а почему первый вопрос – обратиться к святому за помощью? А что, когда мы встречаемся с духовным отцом, мы прежде всего у него просим денег, здоровья, совета и так далее? Мы просто говорим: «Здравствуй, привет, благослови», мы просто радуемся встрече. Потому что наконец вы вырвались из суеты в вечность. Так и со святыми. Просить чего-то – это все-таки не совсем интеллигентно. Надо, можно, но главное – сказать «здравствуй», «аве» - «радуйся», как говорили в старину. И это сохранилось в молитве Божьей Матери. «Радуйся! Ты есть, я есть, мы одни в Боге, воскресившем нас в Своем Сыне». И тогда все вопросы о молитве начинают решаться.

----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И. Осипов:

- Вот мы думаем, что мы, конечно, христиане. А в чем состоит начало обращения ко Христу? Где оно, это начало? С чего начинается? Конечно, необходимо поверить, но это само собой разумеется. Это, так сказать, вещь, связанная с умом, с убеждением. А духовная жизнь? Что здесь происходит?

Я вам приведу замечательное высказывание святителя Игнатия Брянчанинова, который нам откроет, когда и почему человек только может стать христианином. Знаете, мы привыкли: крещеный – а, все, православный. Какой формальный подход! Что же главное, при каком условии человек становится христианином? Это же так важно знать! Нет, совсем не потому, что он крестился и ходит в храм. Можно ходить в храм и быть сущим сатаной. Что же является главным?

«Начало обращения ко Христу заключается в познании своей греховности, своего падения» - что это такое? А то я не знаю, что у меня грехи? Знаю. Что за странности пишет этот Игнатий Брянчанинов о познании своей греховности? На самом деле – ой… Я знаю свои отдельные грехи. Речь идет не об отдельных грехах, а речь идет совсем о другом. Что, оказывается, с какой стороны ни подойди, мы заражены действительно всеми страстями. Одни более глубоко, другие на поверхности, - но мы заражены действительно всеми страстями. Увидеть это действительно чрезвычайно важно. Как у больного человека – я болею, и никак не пойму, в чем дело. Первая и главнейшая задача – найти эту точку, в чем причина.

Мы действительно находимся в поврежденном состоянии. Не в нормальном, а в ненормальном. Вот о чем христианство говорит! «Как это, я ненормальный? Сам ты ненормальный!» - ты нормальный, а к тебе не прикоснись ни с какой стороны!

«Начало обращения ко Христу заключается в познании своей греховности, своего падения» - то есть, невозможности победить тщеславие, зависть, осуждение и так далее. Дальше что он пишет? «Не осознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином». Вот это да! Не может быть христианином не сознающий своей греховности, не может уверовать? Но я же верю! А вижу только отдельные грехи.

Врача ищет только больной человек. У нас, наверное, у всех на глазах есть примеры, у всех здесь сидящих, и я, в частности, могу сказать, как молодая цветущая особа ни о чем таком не думала, и вдруг раз – рак четвертой степени. Что началось? По больницам, книжки давай читать, искать все средства: кто, кто спасет?.. Вот, оказывается, кому нужен врач.

Точно то же самое происходит и в духовной жизни. Пока я хорош, никакого Христа мне не нужно. Меня не от чего спасать! Меня только награждать надо, понятно? Награждать, а не спасать!

Вот о чем пишет святитель Игнатий Брянчанинов. Пишет, что не осознающий своей греховности не может принять Христа. Ну, как здоровому человеку врач не нужен: «Идите вы со своим врачом! Вам нужен, вы и зовите». Не может уверовать во Христа? – конечно, не может. А когда происходит это уверование во Христа? Только тогда, когда человек увидит, что сам не может справиться, и начинает обращаться ко Христу: «Господи, помилуй, помоги». И по мере смирения Господь посылает помощь.

----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

В.Веряскин:

- Мы должны с вами понимать, что везде духовенство, как высокообразованное и высокопоставленное, было в итоге, конечно, цветом нации. И когда в 39-м году была провозглашена республика Карпатская Украина, в Ужгороде, то президентом республики был избран священник, отец Августин Волошин. Он стал президентом Карпатской Украины, и своим указом утвердил сине-желтый прапор и тризуб Гербом Украины. 39-й год! Представьте себе, что в это время в Советском Союзе ни слова, ни мысли об этом и быть не могло. Потому что Чехословакия была более либеральная, как республика, как европейская страна, и ее президент, Томаш Масарик, был совершенно другим человеком, с другими взглядами.

Другое дело, что эта попытка тоже недолго просуществовала, и в итоге советские войска зашли и в Западную Украину, арестовали президента Карпатской Украины, священника Августина Волошина, забрали в Москву, пытали его там, и заставляли публично выступить, что добровольно республика Карпатская Украина вступает в состав Советского Союза, и «я, президент Карпатской Украины, благословляю это и поддерживаю, и подписываю указ о присоединении к Советскому Союзу». Он на это не пошел и был тоже уничтожен.

Мы с вами должны понимать, что в этом вопросе церковный элемент, и светский, и государственный, и общественный, и человеческий, слились воедино, и в лице таких личностей, в том числе, как отец Августин (Александр Волошин). Он был одновременно и педагог, и философ, и писатель, и много потрудился в этом направлении. Но мы с вами видим, что сегодня у нас тоже встает проблема: или разводить друг от друга далеко государственные вопросы, общественные и церковные, или сближать их. И мы с вами видим, что иногда это возможно, может быть, не в нашей структуре, может быть, не в нашем способе функционирования. Существует же государство Ватикан, как церковное государство, - может быть одна крайняя форма. Существует полностью безбожные атеистические государства, как вторая крайняя форма. И существует момент, который у нас сегодня странно выписан, в том числе в Конституции: «Держава сприяє Церкві в організації її життя», и в «установлении международных контактов». У нас нет политической культуры, политическая культура недостаточна. Это часть общей культуры. И поэтому, когда мы видим, как ведем себя на дебатах, на выборах, во всех этих процессах, то мы видим, что на самом-то деле спасение в повышении культуры.

Я на самом-то деле имею более лучшие портреты Августина Волошина. Он был, конечно, когда в светском платье, то в обыкновенном пальто, в обыкновенной шляпе и очках, и вроде как обычный человек. Но тем не менее, я бы хотел сказать, что кое-кто из нас не помнил и не знал, что, например, до захождения советских танков в Закарпатье там была юрисдикция Константинопольского патриархата. И она была прекращена только в 45-м году. И сегодня за рубежом эмигранты, выехавшие из Закарпатья, организовали Карпатско-Мароморошскую епархию, с митрополитом во главе, в диаспоре. И поэтому, опять же очень интересно. Мы сегодня не все еще осознали и поняли, почему патриарх Константинопольский сказал: «Хотите иметь национальную Церковь, Православную Церковь Украины? Тогда ваша каноническая территория – территория Украины, а диаспора тогда не ваша». А в диаспоре мы видим, сколько украинцев, и канадские, и американские, и австралийские, и европейские, и вот такие, бывшие закарпатские, и так далее.

Поэтому не все еще вопросы у нас улеглись. И когда мы с вами историю хоть чуть-чуть начинаем уточнять, то вообще-то до конца 18-го века в территории Константинопольского патриархата был Крым и Таврия. И греки, переселившиеся в Мариуполь, были в юрисдикции Константинопольского патриарха, и их Игнатий был грек, рукоположенный в Константинополе. Мы думаем, что это было только в 1686-м году. Это было не только в то время, и не только с этими моментами. И поэтому, когда мы сегодня начинаем припоминать, оказывается, все сложнее запутано, и этих узлов очень много, и поэтому неудивительно, что сегодня мы подошли к этим проблемам, и еще долго их нам разбирать.

Когда советские войска заняли Западную Украину, - мы с вами уже вспомнили отца Гавриила Костельника, сына которого, Богдана, арестовало НКВД, и отцу Георгию сказали: «Войди в инициативную группу по упразднению Греко-Католической Церкви на Западной Украине, и мы тогда вернем тебе сына», - он вошел в эту инициативную группу по упразднению Униатской Церкви и проведению воссоединительного с Москвой собора в 1946-м году. Вошел в группу, подготовил проект, провел собор, а сына ему не вернули и расстреляли в камере НКВД. Конечно, ими манипулировали. Конечно, на них давили.

Но я хочу сказать: сколько лицемерия фарисейского, сколько демонической, дьявольской лжи, и в истории гражданской, и в истории военной, и в истории церковной! Потому что сегодня, когда говорят: «Там негодяи на Западной Украине, униаты, они же заняли храмы православные и до сих пор не отдают, надо давить на папу Римского, чтобы он им приказал, они же под его началом», - и при этом делают вид, что забыли, что когда в 39-м зашли туда советские войска на танках, они заняли все эти храмы, забрали себе – которые не строили, которые не были их, и так далее.

И на самом деле, это проблемы, близкие к нам. Сегодня мы с вами видим, что без Божественного критерия высшей справедливости и без иерархии ценностей мы заблудимся и в этих решениях.

----

И последняя церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Следующий пункт нашего разговора – тексты псевдо-Дионисия Ареопагита. Почему «псевдо»? - Настоящий Дионисий их не писал, хотя бы потому, что жил на несколько столетий раньше.

Разберёмся. Ареопагит – от слова «Ареопаг», что в переводе означает «Холм Ареса» (бога войны), который находится в Афинах. На этом холме, если помните, ап. Павел общался с афинскими мудрецами, и по преданию, среди обращённых был этот самый Дионисий. Позже, в поздней античности, говорили, что Дионисий был первым епископом Афинской церкви, а в средневековье уже считалось, что он был первым епископом церкви в Галлии, в городе Лютеции, то есть в Париже. Таким образом почитают Дионисия и в Афинах, и в Париже. Капелла св. Дионисия по-французски - Сен-Дени.

Так вот, настоящий Дионисий Ареопагит жил в 1-м веке, а тексты, подписанные его именем, появляются, скорее всего, в конце 5-го, а то и начала 6-го, уже при правлении Юстиниана. Тексты эти по-латыни называются Корпус Ареопагитикум.

Почему они нас интересует? Оказали они значительное влияние на церковную жизнь, и в плане вероучения, и на литургику, и на понимание церковных таинств.

Как появились эти тексты? В 533-м году в Халкидоне Юстиниан провел богословский диспут, как сейчас сказали бы, конференцию. Там были прения о вере между диофизитами и монофизитами. И вот на этом диспуте монофизиты впервые сослались на текст, якобы принадлежащий ученику апостола Павла Дионисию Ареопагиту. То есть, 533-й год – это первое явление этого текста. Там, в «Письме Гаю монаху», содержатся суждения о Богочеловечестве Христа любопытно изложенных: «Он, Иисус, не был человеком, как и не был нечеловеком. Будучи среди людей, но будучи выше человека, оставался истинным человеком. В общем, делая божеское не как Бог, а человеческое не как человек, но как вочеловечившийся Бог, Он явил нам некую богомужнюю (богочеловеческую) энергию».

То есть, начали говорить о некоей богочеловеческой энергии. Монофизитам очень понравилось это выражение, и вот они начали ссылаться на эти тексты. Среди них стали известны сочинения под названием: «О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «Об именах Божьих», «О мистическом богословии», ну и десять писем. В своих текстах автор провозглашал себя учеником Павла, о котором говорится в 17-й главе Деяний апостольских, что, конечно же, не соответствует действительности.

Дело в том, что в те времена псевдоэпиграфика, то есть ложное надписание, было весьма распространённым литературным приемом. Обстоятельства церковной жизни, богословских споров, были таковы, что всегда было безопасней подписывать текст кем-то из древних. Одни побеждают – сжигаются одни сочинения, другие побеждают – делают то же самое с противниками. А вот древние тексты всё же сохраннее оказывались. И поэтому не стеснялись подписаться Афанасием Великим, или Иустином Мучеником, или вот Дионисием, учеником ап. Павла – так безопаснее. Именно благодаря псевдоэпиграфики до нас что-то дошло, но с которой очень трудно сейчас разобраться.

Ну вот одно из самых знаменитых слов Иоанна Златоуста на Пасху. Потрясающая гомилия, но Иоанну она не принадлежит. И еще очень много таких текстов. Бывает и наоборот –замечательные находки, когда в каком-то компендиуме находится древний текст. Скажем, в 20-м веке были найдены тексты Мелитона Сардийского, святого 2-го века, до этого неизвестные.

Итак, кто подписался именем Дионисия Ареопагита, неизвестно. Наиболее вероятна гипотеза, что это один из умеренных монофизитов, возможно, сирийских. Быть может, это Петр Ивер, родом из тех краев, которые будут впоследствии называться Грузией.

О том, что эти тексты поздние, можно судить, исходя, например, из упоминания в них Никео-Цареградского Символа веры, а он стал использоваться на литургии монофизитствующим патриархом Тимофеем на границе 4-го и 5-го столетий, в его борьбе против Халкидона. Ну, мы говорили с Вами, что монофизиты вернулись к Никео-цареградскому Символу, дабы не употреблять Халкидонский, и народ это, в принципе, принял. Также в этих текстах описывается, например, обряд монашеского пострига, а это, по крайней мере, не раньше конца 4-го века. И еще много таких примет.  Эразм Роттердамский в 15-м веке обратил на сие внимание. До него как-то не особо желали на Западе заострять проблему, в частности, – из-за того, что Дионисий считался покровителем Парижа и числился первым епископом.

Основная примета позднего происхождения сочинений Псвевдодионисия и возможность приблизительной их датировки заключается в том, что автор цитирует последнего великого неоплатоника Прокла – а это конец 5-го века. Он прямо таки абзацами его цитирует. Прокл, к слову говоря, был последним великим философом неоплатоником. Почему последним? В дальнейшем Юстиниан практически покончил со всяческой философией, в частности, закрыл Афинскую академию.

Этот Корпус Ареопагитикум, на нашем языке именуются просто – Ареопагитики. Сама рукопись конца 5-го начала 6-го века, хранится в Парижской библиотеке – дар императора Михаила 2-го Людовику Благочестивому в 827-м году. Интересно, что кроме этой рукописи, Михаил 2-й послал Людовику Благочестивому ещё и орган. Многие ошибочно считают, что орган – это изобретение католического Запада. На самом же деле он появился на православном Востоке, причём ещё задолго до разделения Цекрви на католиков и православных.

Ареопагитики в последующие десятилетия и века пользовались в Церкви уважением. На Востоке комментарий к ним был написан уже в следующем, 7-м веке, преп. Максимом Исповедником. А на Западе, в 10-м веке переводит эти тексты на латинский Иоанн Скотт Эриугена, а пользуется ими весьма активно Фома Аквинский.