·        О. Яков Кротов. Архаичность христианства

·        Митрополит Антоний Блум. О смерти

·        О. Виктор Веряскин. Тейяр де Шарден – духовный путь

·        Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Богопознание

Христос Воскрес, дорогие телезрители!

Пасху праздновать мы продолжаем – еще почти месяц остался нам приветствовать друг друга этим пасхальным возгласом «Христос Воскрес!» и слышать в храме песнопения, воспевающие чудо воскресения Христова.

-----Фрагмент Пасхального Богослужения. 

Отец Яков Кротов продолжает нашу телепрограмму беседой о Христе и Христианстве. 

Яков Кротов:

- Здравствуйте, я хочу попробовать ответить на вопрос о том, почему христианство в современном мире такое архаичное. Но, конечно, сперва надо сказать, что такое архаичность. Современный мир стоит на индустриальном обществе, это мир бесконечного производства. Это мир, когда у тебя вроде бы есть предмет, и тем ни менее его нужно выбросить и купить новый, потому что новый – он более совершенный. Христианство кажется очень архаичным, потому что оно стоит на сохранении того, что было. Вот как протопоп Аввакум: положена до нас – лежи во веки веков. Принято носить подрясники было в 5 веке, и продолжаем, уже полтора тысячелетия не меняется церковная одежда. На самом деле за этой архаичностью это пол беды, за ней стоит другая архаичность. Христианство архаично не в формах, но, к сожалению, во многом архаична в отношениях между христианами, и в принципе по отношению к миру. И отношения эти такие. Современный мир не вообще не понимает, что такое спасение. Зачем меня спасать? Средний современный человек вовсе не чувствует, что он погибает. Он ищет работу, он зарабатывает деньги, он любит, ходит на футбол, но не погибает. И проповедь христианства, к сожалению, часто начинается с такого объяснения: «Ты погибаешь, тебе плохо, ты на краю!». Если человек на такое купиться, то из него вырастит плохой христианин. И христианство говорит: «Тебе плохо, я тебе помогу, я тебе сострадаю». И вспоминается один герой Стругацких, которого выкрали с феодальной планеты, и привезли в коммунистический мир. И он там, на феодальной планете был добрый человек, кошек подбирал, и он стал искать, кого бы пожалеть. А в светлом мире коммунистических братьев Стругацких вообще никто ничем не болеет, там хорошая медицина. Отсюда феномен, скажем в Ирландии, 50 лет назад в этой стране был очень высокий уровень религиозности – католики. После этого начался промышленный бум. Ирландия стала одной из самых передовых стран Европы в производстве компьютерной техники. Религиозность сразу упала более чем в два раза. А не нужна теперь людям церковь, которая им сочувствует, сострадает, раньше они голодали, ходили в лохмотьях. Нервы, потому что большинство проблем от нищеты, извините, меня скажу почти как марксист: появились деньги, и они стали спокойные. Не надо сострадать, не надо меня успокаивать. Я пошёл к психотерапевту, пошёл к зубному. Христианство в течение веков было просто дешевым заменителем медицины. И сегодня в России люди, у которых хорошее кремлёвское  медицинское обслуживание не идут в церковь, она им не нужна, их не надо жалеть, они здоровы. Так вот христианство как сострадание, конечно, должно быть, потому что, какие-то болезни, какие-то проблемы будут всегда. Но всё-таки христианство это не благая весть о том, что ты страдаешь, я тебя утешу. Христианская весть благая, потому что, ты страдаешь, мы победим твоё страдание. И в этом смысле современное общество, оно часть божьей воли о мире. Не просто, пожалеть, а прекратить страдание, сделать человека здоровым, что бы он мог уже верить в Бога свободно, не потому что, ему нужно утешение, а потому что, он Его открыл. Поэтому Христос Он не сострадал, Он исцелял. И поэтому Он не исцелял вечно, а Он создал новый мир, в котором есть воскресение. И поэтому есть христианство архаическое – христианство спасения, сострадания, самопожертвования. И есть одновременно и внутри этого христианства – христианство творчество. Христианство, которое не жертвует собой, потому что, это не нужно, но которое дарит себя. Деликатно, интимно говорит, пожалуйста, пойдём вместе, потому что, жизнь это не только больничная палата. Выйдем на простор, ты творишь, у твоего творчества горизонт бесконечный, оно не закончится с твоей смертью. ТЫ хочешь сделать людям добро и  заработать себе, знай, ты создан, чтобы творить добро вечно. А уж на счёт заработка, ну пусть миллиард, но есть возможность получить намного больше. И тогда уже в Царство небесное мы идём не за пластырем, а за вечной жизнью.  

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- Я хочу ещё сказать кое-что о смерти, потому что-то, что я сказал очень лично относиться к тем или другим людям. Но смерть нас окружает всё время. Смерть – это судьба всего человечества. Сейчас идут войны умирают люди, в ужасном страдании. И мы должны научиться тому, что бы быть спокойными по отношению к своей смерти, собственной смерти, потому что, в ней мы видим жизнь, зарождающуюся жизнь, и что победа над смертью, над страхом смерти, заключается в том, чтоб жить глубже и глубже вечностью. И других к этой полноте жизни приобщать. Но перед смертью бывают другие моменты. Мы не сразу умираем, мы просто телесно вымираем. Бывают очень странные явления. Мне вспоминается одна наша старушка, такая Мария Андреевна, замечательное маленькое существо, которая как-то ко мне пришла и говорит: «Отец Антоний, я не знаю, что мне с собой делать, я больше спать не могу, в течение всей ночи поднимаются в моей памяти образы всего моего прошлого, но не светлые образы, а только тёмные, дурные, мучащие меня образы. Я обратилась к доктору, прося его мне дать какое-нибудь снотворное. Снотворное не снимает это марево. Когда я принимаю снотворное, не во власти как бы отдалить от себя эти образы, они делаются бредом, ещё хуже. Что мне делать?». Я ей тогда сказал: «Мария Андреевна, знаете что, я в перевоплощение не верю, но я верю, что нам дано от Бога пережить нашу жизнь не раз. Не в том смысле, что вы умрёте и снова вернётесь к жизни, а в том, что сейчас с вами происходит. Вот, когда вы были молоды, вы в узких пределах своего понимания поступали порой не хорошо, и словом, и мыслью, и действом. Порочили себя и других, вы потом, это забыли, и продолжали в меру своего понимания, в разном возрасте своём поступать подобно, опять таки себя унижать, осквернять, портить. И теперь, когда у вас нет больше силы, сопротивляться против воспоминаний, они всплывают. И каждый раз, когда всплывают воспоминания, они вам говорят: Мария Андреевна, теперь-то уж тебе за 80 лет, почти что 90, если бы ты оказалась в том положении, которое тебе сейчас вспоминается, когда тебе было 20, 30,40, 50 лет, ты поступила бы так, как поступила тогда? Если вы можете глубоко вглядеться, что было тогда, в своё состояние, событие, людей, и можете сказать – нет, теперь со своим опытом жизни, я никогда не смогла бы сказать это убийственное слово. Я не могла бы поступить, как я поступила, никогда. Если вы можете сказать всем существом, и мыслью, и сердцем, и волей, и плотью своей, это от вас отойдёт. Но будут приходить другие, и другие образы. И каждый раз, когда будут приходить другие образы, перед вами Бог будет ставить вопрос – это твой прошлый грех  или это  теперь всё ещё твой грех. Потому что если вы возненавидели какого-нибудь человека, когда-то и не простили ему, не примирились с ним, то тогдашний грех – это ваш теперешний грех, ваша теперешняя греховность. И она от вас не отошла и не отойдёт до тех пор пока вы не покаетесь».  

Православный Миссионер отец Виктор Веряскин, продоложает рассуждать о духовных судьбах людей на примере жизни выдающегося философа и богослова Тейяра де Шардена. 

Виктор Веряскин:

- Священное писание говорит: «Вы хорошо делаете, когда обращаетесь к священным писаниям, которые сияют, как светильник в тёмном месте». А дальше написано в послании апостола Петра: «Доколе не взойдёт утренняя звезда в сердцах ваших». Толкователи пишут, что должно открыться личное внутреннее откровение через личный мистический опыт, а не только внешнее познание. Но мы не всегда доходим до этой точки, не у всех есть полноценный мистический опыт, но он может открыться и у тех, кто искренне ищет и кто в такой ситуации находиться, и понимает значение большей ценности внутренней, и меньшей ценности внешней. Мне нравиться читать воспоминания белоэмигрантских наших граждан Российской Империи, который попали через Севастополь, через Константинополь в Европу, и говорят: "Мы лет 18 не могли собрать деньги на покупку участка, построение храма или даже переоборудование какого-то здания под храм". Все 18 лет они арендовали гараж. Какая-то французская семья на выходной – на уикенд уезжала машиной, и пустовал гараж. Они на выходной арендовали этот гараж, приносили туда иконы, Евангелие, устраивали там импровизированный алтарь, и там служили литургию, и так прошло почти 18 лет. И они пишут: «Мы увидели, что церковь является церковью, когда она и храма не имеет. Мы себя ощутили общиной, мы себя ощутили приходом, мы себя ощутили церковью, хотя храма у нас не было». Бывает и храм есть, а это не церковь. А бывает, и храма нет, а это  церковь.

Что делать? Опять, высший пилотаж найти возможность хотя бы большей или меньшей пропорции сохранения свободы и зависимости. Вы знаете, когда Ющенко собрал в Святой Софии лидеров конфессий, и они там молились на день Независимости, мне было очень полезно услышать, хорошо молился патриарх Филарет, исторически, нормально, государственнечески всё хорошо. Но не постесняюсь вам сказать, что мне больше всего понравилась краткая молитва баптистского старшего пастыря. Он всё это выслушал и в конце говорит: «Господи, мы тут Тебя молили и благодарили, и за президента, и за выборы, и за государство, и за нашу незалежність, але Господи, подай нам найбільшу незалежність – незалежність від гріха». Очень важный момент, потому что внешне мы можем быть такими свободными, такими независимыми, и в то же время такими связанными, и зависимыми. И даже в рабстве у греха, у невежества и у всего остального.

Законопослушный человек пишет всё время прошение ордена иезуитов, - разрешите мне опубликовать статью, разрешите мне монографию опубликовать, там всегда должно быть одобрено цензурой. Они ему говорят, - упражняйся в смирении, не высовывайся, и нечего тебе там публиковаться. Интересный вопрос – триста двадцать работ в стол. Триста двадцать работ без публикации. Подумайте каждый про себя, вы напишете столько без возможности публиковаться?

Я помню ко мне, не буду говорить, в каком городе подошла одна подвижница из группы и говорит: "Отец Виктор, у меня творческий дар открылся, вот прямо, поэзия из меня и прёт. Я тут написала, ознакомьтесь, может, предисловие напишите, может пора опубликовать?". Я посмотрел, и вижу – не пора публиковать (смех в зале), думаю, а как же сказать? Потому что сказать правду – потерять дружбу, что ж делать? И когда я ей в общем-то так намекнул, что віршики, хотя и зарифмованные, с нравоучениями, интересные для тебя самой это ещё не высокая поэзия без образов, это вообще безобразие. Обиделась, говорит, брошу, не буду писать. Я говорю, надо стараться лучше  писать, а не бросать, ты только попробовала. Так вот, человек, бросивший сразу писать после первой попытки, ясное дело, что это не призванный человек. Это не дар и не харизма, а произвольная личная попытка. А человек, который имеет призвание, который имеет дар, и который имеет харизму, он не остановится. Даже, когда будет писать в стол 320 статей и монографий. 

И последняя Богословская часть нашей телепрограммы – продолжим с Вами нашу общую тему – Богопознание. Мы неоднократно подчеркивали с Вами, что истинное Богопознание может быть только лишь при условии Богооткровения, когда Сам Бог открывает Себя людям. Да, безусловно, и человек может и должен двигаться навстречу Богу, искать Бога, прислушиваться, приглядываться. Но Бог Невидим, Его Бытие несоизмеримо и несопоставимо ничему, что можем мы наблюдать, представлять и предполагать.

И Бог открывал Себя людям. Наиболее чутким людям, способным уловить те колебания эфира невидимых миров, которые в нашей повседневной грубой суетной жизни совершенно неслышны. Бог открывал Себя через пророков и мудрецов. Веками и тысячелетиями накапливался людьми драгоценный опыт Богообщения, суммы тех истин, которые в разные времена разным людям Бог изволил открывать.

Но, как мы неоднократно отмечали с Вами, параллельно подлинным истинам Богооткровения, почти всегда развивались человеческие вымыслы, фантазии – иногда довольно красивые, интересные, захватывающие, но мало имеющие отношения к истине. Уже несколько наших  встреч мы посвятили рассуждениям о гностицизме, как об одной из болезней Богопознания.

У многих из нас может возникнуть естественный вопрос: а зачем мы вообще говорим о всяких там ересях, заблуждениях, гностиках и подобных. Вроде как все о плохом и ненужном.

На самом деле мы так мало знаем о Боге, что вынуждены пользоваться любыми методами, чтобы хоть что-то сказать о Творце. И вот одним из методов христианского богословия, это как бы отрицание того или иного заблуждения и через исправление кривизны продвижение вперед к истинному Богопознанию. Ведь как развивалось христианское вероучение. Как, наконец, создавался наш Символ веры. Очень просто. Возникала ересь какая-то. И церковь вынуждена была реагировать на опасность. Собирался собор и служители церкви епископы обсуждали возникшую проблему, исследовали ее. И вырабатывали формулировку, которая была бы максимально близкой тому духовному опыту, которым обладает полнота Церкви. Поэтому, к сожалению, для того, чтобы усвоить веру истинную, придется много говорить о ересях, если, конечно, мы хотим научиться грамоте подлинного Богопознания.

Так вот – Бог, Творец мира, мы говорили с Вами – как воспринимается гностиками. Они обозначают Его словом демиург. Облик их творца, как мы отмечали с Вами почти всегда не очень позитивный. То есть демиург, или делатель этого мира – это довольно часто нежелательный персонаж.

Потому, что демиург – это не творец в собственном смысле этого слова. «Демиург» в буквальном переводе с греческого это «междудельник», или «полудельник».

У гностиков демиург – это лицо, которое творит наш мир из некоего хаоса. Причем само появление хаоса как материального начала ими воспринимается как трагедия. Вот вся грандиозность построений, скажем, Василида или Валентина – она обрывается в тот самый момент, когда начинается повествование о появлении материального, вещественного мира с вещественными началами.

Впрочем, так же как и в индуизме, и в буддизме. Помните, «Майя», иллюзорный мир. Человек, для того, чтобы пробраться к истинному источнику, должен сорвать этот покров призрачного бытия, под которым прячется подлинное первоначало.

В христианстве такого нет. Собственно этого нет в любой авраамитской религии. В нашем с Вами понимании – все, что создал Бог – благо – и дух и материя.

Надо обязательно отметить, что у гностиков всегда присутствует дуализм добра и зла. Дескать, в пределах мира, в котором мы вынуждены существовать, добро и зло – это два равновеликих начала. Это тоже сильно несозвучно христианству. Для христиан – зло это отсутствие добра или искажение, болезнь добра. Так же как и тьма. Тьма ведь это не противоположность свету. Тьма – это отсутствие света.

Так вот, согласно любому гностику, было такое время – можно назвать его вневременьем, - было время, когда этого зла, т.е. материи не было, а оно появилось в результате… там такой сквозной образ есть – увлажнения (по-русски можно добавить грубовато – подмокания) вот этой чистой духовной сферы.

Образ, надо сказать, очень наглядный. Вот мы читаем это все, про всякие там увлажнения, и нам кажется это не просто странным, а чем-то неуместным. Но на самом деле это не более чем образ, метафора. Ну, нам не нравится, что у нас ноги мокрые, мы предпочитаем их держать сухими. Когда у нас что-то там намокло, дождик там сверху на нас капает, - это все не очень весело. И хотя у влаги есть и положительные коннотации, там, вода – источник жизни и все прочее, - но это вечно текущая стихия, которая не знает меры. Потому что когда она вторгается туда, куда ее не просили, то всегда воспринимается как очень нежелательная вещь. Все-таки когда человек попадает в воду по собственной инициативе, то вода вызывает положительные эмоции. Но, тем не менее, человек увереннее всего себя чувствует на земле, как известно. Вот суша в этом смысле – это самый близкий человеку образ. Не засуха и не пустыня, разумеется, а именно суша, твердое место. Не забудем, что этот вот небосвод – не чувственный, а непонятно какой, - в первой главе книги Бытия назван «аракия», она же «простертость» и «твердь». То есть нечто устойчивое. Вот суша – это то, на чем можно стоять уверенно. А если там чего-то капает или протекает, то это очень нежелательно.

Так вот Демиург – Творец. У гностиков мы в принципе не найдем рассуждения о Личности Творца всего. Что первоначало представляет собой творческую личность – об этом у гностиков ничего подобного нет нигде. А что есть? Тот, кто целенаправленно что-то стругает, демиург. Или вот на еврейский манер он назван Яал-Баваоф. Рождающий, родитель. Но не с большой буквы этого слова. И даже не в категории «некто», а нечто. Рождающий, родитель для гностика – это нечто. Ну как лампочка рождает свет. Или электронагреватель рождает тепло. И вот этого рождающего тепло можно назвать отцом. Но с маленькой буквы – как нечто. 

И вот у Валентина это начало начал называется, кстати, в соответствии с античными, философемами, в частности, как у Платона, называется словом «отец». Но, еще раз подчеркнем, - когда мы сталкиваемся с термином «отец» в грекоязычной традиции, мы должны иметь в виду, что это слово нагружено здесь всякого рода такими ассоциациями, которые к христианству могут не иметь вообще никакого отношения, а если и имеют, то косвенное. И здесь поэтому, скажем, какого-нибудь гностика откровением о Боге Отце, который родил Сына, ничуть не напугаешь. Он с этим давно сталкивается, это для него родная лексика. Вся проблема в нюансах: кто этот отец, как он выглядит, как его себе представляют, что он делает, чего он хочет?..

Это знаете что напоминает. Во времена атеистические, безбожники на вопрос верующих: «откуда появился мир, кто его создал», отвечали природа. Природа создала небо и землю, природа сотворила животных и человека. Причем природа с маленькой буквы этого слова. Если задавался следующий вопрос: «а что вы конкретно подразумеваете под природой?», то вразумительного ответа не бывало. Кстати если очень захочется, то любой христианин Бога тоже может назвать Природой. Но это уже будет другое начертание и другое звучание. Тогда уже Природа с Большой буквы этого слова. И тогда уже с благоговением к Этому Некоему Первоначалу, который есть Сверхличность и Гиперинтеллект.