Здравствуйте, дорогие телезрители!

Святое Причащение – это что? Таинство. Нечто таинственное, понять во всей полноте которое человеку не дано. Это и почти физическое единение со Христом и Церковью, это и знамение Нового завета, это и обряд-воспоминание о последней вечере Иисуса со Своими учениками, и много чего еще. О некоторых аспектах Евхаристии – отец Яков Кротов, несколько слов.

Яков Кротов:

Блуждая по просторам Интернета, я натолкнулся на замечательное эссе архимандрита Ианнуария Ивлева. Это священник, преподаватель Ленинградской Духовной Академии в течение многих лет. Он недавно умер, в 2017-м году. И вот его спросили в Интернете, он в Интернете и отвечал: что означают слова Спасителя: «Сие творите в Мое воспоминание»? Мне очень понравился отец Ианнуарий тем, что он привел два примера для лучшего понимания. Во-первых, из Ветхого же завета: «Помни день субботний» - это заповедь о субботе. Но что означает – помни субботу? Это не означает: помни, что есть понедельник, вторник, четверг, воскресенье, а есть суббота. Нет. Это означает по особому вести себя в субботу. Это поэтический оборот, упаковка речи в краткое выражение: «Помни, что в субботу нельзя работать» - потому что не работа смысл жизни. Смысл жизни – за пределами, даже творчества. Смысл жизни – это любовь, и творчество – это путь к любви. Смысл жизни не в том, чтобы накормить и умереть, как говорил один герой Ильфа и Петрова в романе «Золотой теленок». А смысл жизни в том, чтобы накрыть стол, сесть самому за этот стол, разговаривать, общаться, веселиться, и горе тебе, если где-то там на кухне стоят женщины, а за стол ты их не пускаешь. Вот что такое – помни субботу. Помни, что вечная жизнь, что жизнь с Богом, рай – это огромный бесконечный стол, за которым собраны миллионы, миллиарды, десятки миллиардов людей. И ты бок о бок с каждым, потому что ты рядом с Богом.

Другой пример, который привел отец Ианнуарий. «Помни о странниках». Ну, говоря сегодняшним языком – помни о беженцах, помни о мигрантах, помни о голодных, помни о заключенных. Ну тоже, что значит помни о заключенных, о мигрантах?.. В «Женитьбе Бальзаминова», чудном фильме, один мошенник, офицер, увозя невесту с помощью несчастного Георгия Вицына, кричит тому бедолаге, оставляя его одного на улице: «Прощай, голубчик, я тебя в поминанье запишу!» Надо сказать, что большинству наших поминаний грош цена. Мы подаем священнику записку с именами, чтобы батюшка прочел. А мы помним их так, как надо помнить голодающих? Помни голодного, помни, что голодный – Сам алчущий Христос. Значит, дай ему поесть, дай ему попить. Помни заключенных, навести заключенного. В России сейчас это прямо запрещено. Я не знаю, как в других странах. Но это же богопротивно – такие запреты.

Так вот, «сие творите в Мое воспоминание» - это что, это как? В течение тысячелетий богословы разных конфессий об этом довольно много рассуждали. В 16-м веке произошел раскол между последователями Лютера и правоверными римо-католиками. Потому что Лютер говорил, что «сие творите в Мое воспоминание» - это просто такое вот, собрались – вспомнили, никакого присутствия Христа в этот момент не происходит, хлеб – не Тело Христово, вино – не Кровь Спасителя. То есть, Лютер выступал против всех тех богословских построений, которые сочинялись на протяжении предыдущих пятисот-шестисот лет. Как понимать – «помните, что это Мое Тело и это Моя Кровь»?

Это Таинство, Таинство присутствия Христа. Что же, это какие-то полюса? Я думаю, это примерно об одном и том же. Потому что ключевое слово здесь – не «помните», не «это Мое Тело», не «это Моя Кровь». Ключевое слово здесь – «ломимое». Потому что мы помним голодного – значит, он голоден. Мы помним праздник, мы помним субботу, мы помним радость и счастье, мы помним потребность другого человека в любви. «Memento more», «Помни о смерти» - лозунг древних римских и греческих стоиков. «Помни, что ты конечен, и веди себя соответствующе». «Тело, за вас ломимое» - это страшный образ. Это значит, что Господь Иисус еще до креста переживал Свою смерть, переживал Свою боль, как ребенок в пять лет вдруг остро может пережить, что он конечен, и как это страшно. Как мы иногда – вдруг подкатит: «А как это, вот перед смертью? А если будет очень-очень больно, как вот у раковых больных? Как это? Как жить, чтобы эту боль смягчить, предсмертную агонию? Какие таблетки готовить? Какие деньги копить?» И вот Он чувствовал это так – как будто бы Его взяли и разодрали на части, как будто бы вот согнули две осины, привязали и разодрали. Я думаю, это довольно адекватное описание того, что чувствует человек, когда медленно, задыхаясь, умирает на кресте во время распятия.

«Помните тогда» - это не просто призыв любить, быть свободными. Это и это, конечно, да. Закон любви, закон свободы, как сказал отец архимандрит Ианнуарий, который комментировал эти слова. Их можно комментировать бесконечно. Но помните, что это Тело Христово ломимое. Если вы предпочитаете говорить: «Помню, что со Христом это было», давайте помнить, а что именно было. Была страшная боль, была безвыходность, было то, что никто с тобой не может разделить. И вот тем не менее, Он просит нас разделить с Ним то, что разделить нельзя. Дать Ему сострадание. Это Тайна. Это не тайна того, как хлеб и вино становятся Его Телом и Кровью. Это Тайна того, как мы, эгоистичные, эгоцентричные, замкнутые на своей боли, на своей будущей смерти, мало способные к состраданию, эмпатии, сочувствию, - и вдруг происходит Таинство: наши каменные сердца становятся помнящими чужую боль, помнящими, как цель и нашей жизни, и то, что нам предстоит. Это не две тысячи лет назад, это не сейчас, это в Вечности, это навсегда. И вот когда с нами Тайна этого Преосуществления происходит, тогда мы чуть-чуть тоже становимся частью Таинства. И ведь в молитве Златоуста на Литургии не говорится: «Освяти этот хлеб и это вино», а говорится: «Прииди и освяти молящихся» - и этот хлеб, и это вино, чтобы память о страданиях навсегда удержала нас от возможности причинить страдание другому, и навсегда оживила нас для сострадания.

Иоанн Замараев:

О печальном духовно-нравственном состоянии Российской Церкви рассуждает протодиакон Андрей Кураев.

Андрей Кураев:

В начале первого тысячелетия есть такая загадочная история. Тот самый Андрей Боголюбский, палач Киева, желает, чтобы у него был свой карманный киевский митрополит. Он нашел какого-то попа Федора у себя в Суздале и послал в Константинополь для хиротонии. Поп этот был женат. Но князь Андрей решил, как такой Янукович 12-го века: «Я проплачу – все будет сделано». А вот дальше летописи говорят странную вещь. Что этот самый Федор, когда приехал в Константинополь, стал щеголять в белом монашеском клобуке, не черном, а белом. Судя по всему, он просто придумал ради какой-то выходки это сделать. А дело в том, что в Константинополе было два типа епископов, что совершенно понятно. Одни епископы вышли из монастырей, и было понятно, что они приходят в монашеской одежде. А были епископы, которые стали епископами по указу императора. Император говорит какому-нибудь своему другу: «Вот ты будешь патриархом (или епископом)». Он не монах, он женат. А уже люди привыкли, что у епископа на голове должна быть эта монашеская шапка. И такое ощущение, что вот такие епископы, семейные – они и носили белые клобуки.

Через 30 лет после этой истории с попом Федором в Константинополе проходит собор, который постановляет: нельзя так. Если избрали женатого человека в епископы, жена должна уйти в монастырь до его хиротонии. Понимаете, в чем штука? Если такое правило принимается, значит, были поводы. То есть, соответственно, этот русский провинциальный поп не что-то новое придумал, он это увидел. Ему рассказали в Греции, что такое у нас бывает, и ему это понравилось. Был такой патриарх Иоанн Глика (он был близкий друг императора, заведовал государственными почтами, немного дипломатией занимался), и с ним произошла такая история. Император сказал: будешь патриархом. Он согласился. Он очень болел, и решил, что если он станет патриархом, Бог обязан будет его исцелить. Ну, потому что молитва патриарха Вселенского – это же ого-го! «Конечно, я помолюсь о своем здравии, и конечно, я должен буду исцелиться». Понятная и прямолинейная такая религиозная логика. Царь сказал: «По закону ты должен жену отправить в монастырь и сам принять монашество». Жена действительно ушла в монастырь, но император запретил своему другу принимать монашество. И вот он стал первым известным патриархом, который на белый клобук нашил какие-то золотые украшения.

В это же время кто-то из новгородцев был там в Константинополе, через пять лет после того, как помер этот патриарх Иоанн. И вот теперь явно ненужная вещь – эта самая белая расшитая золотом шапка. Она дорогая, там золото. Еще и белая, никто это не носит уже, не в этом сезоне. Что с этим делать? И тут приезжает варвар из Новгорода, и я ему впариваю: «Слушай, ты знаешь, это такая священная вещь! Такая скрепа – скрепнее всех скреп! Пояс Богородицы отдыхает просто! Но я тебе за умеренную цену готов отдать. Это для супердуховных, понимаешь? Энергетика 80-го левела!» И новгородцы это хавают, увозят к себе, и с той поры новгородские митрополиты и архиепископы носят эту белую шапку. Через двести лет даже придумали сказку, «Повесть о белом клобуке», знаменитое древнерусское литературное произведение. Там уже сложная история: что император Константин подарил папе Сильвестру эту белую шапку, а он потом передал и сказал: «Только новгородцы могут ее носить, с ними благословение всех святых», и так далее. И вот во времена Ивана Грозного митрополит Макарий с новгородской кафедры переходит на Москву. Он привык, что он один в белой шапке среди всех русских епископов. А на Москве митрополит Всероссийский черную носил. И он ее не снял – в белой ходит. Как-то не по канону. И он в итоге договорился. Иван Грозный издает указ: ладно, нехай впредь московские митрополиты белую носят! 

Так вот, на том собрании 1685-го года киевские батюшки очень переживали, что митрополита заставят носить белую шапку. Да, Гидеон, избранный ими, едет в Москву, белую шапку на него надевают. Проблема в том, что в Константинополе не в курсе. И поэтому, если Константинополь не благословит это все, то дальше, как карточный домик, рушится вся московская дипломатия. Большая-то часть Украины – под Польшей. Только Киев – плацдарм на правом берегу Днепра, и все. Все остальное польское, Белоруссия польская, вся Украина польская. Масса православных. Там насаждается уния. До той поры православные Украины и Беларуси отбивались от унии словами: «Наш папа в Константинополе. С ним и договаривайтесь, мы у него в послушании». А до Константинополя поляки дотянуться не могут: они все время в состоянии войны с Османской империей. А теперь какой аргумент, смотрите. «Ваши же православные от патриарха отреклись, под Москву перешли. Поступайте точно так же: отрекайтесь от Константинопольского патриарха и переходите под папу! И у вас все будет в шоколаде».

Этого допустить Москва не может. И поэтому в Константинополь едет посольство. Царское посольство, царей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича. Сегодня говорят: «Какое имел право Порошенко просить Константинополь об автокефалии?» Простите, а в 17-м веке кто просил? Цари просили, государственная власть. Значит, едут они туда, едут долго. За это время успевает смениться патриарх в Константинополе, в очередной раз. Поэтому они пишут письмо одному патриарху, а получает другой.

Патриарх не согласен. Но умные люди посоветовали послу Алексееву: «Пойди к визирю (к премьер-министру), договорись с ним». Он идет к визирю, идет с шантажом. Шантаж очень простой: в это время Османская империя изнемогает от войны против Австрии, Венеции и еще кого-то там. И Турции совсем не нужен северный фронт. И Алексеев обещает от имени юных царей, что Россия не объявит Турции войну – «если вы нам дадите в церковном смысле Киев, тот, что уже и так наш». Визирь логично думает: ну действительно, это и так их, и далеко от турецких интересов. «Да бери, не жалко!» «Кемска волость так Кемска волость, забирай, какие проблемы». Патриарх Дионисий с этим соглашается. Сразу скажу: Россия объявила войну Турции через год. То есть, как бы не стоит особо доверять словам наших великих дипломатов.

А вот теперь переходим к самому интересному. Нет договора о передаче Киева Москве! Вот это очень важно осознать. То есть, нет такого текста, под которым бы на одной бумажке стояли бы подписи обеих сторон. Есть два разных документа. Есть письмо русских царей, что хотелось бы им. А есть ответное письмо патриарха Дионисия, что разрешает он. И это не совпадающие позиции, вот в чем дело.

 Иоанн Замараев:

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церковью.

Виктор Веряскин:  

Василий Васильевич Зиньковский, преподаватель и профессор Киевского университета, знаток религиозной философии, церковной проблематики и всего остального, потом стал протоиереем, отцом Василием Зиньковским, дожившим до 60-х годов 20-го века. А тогда, еще молодой ученый, он стал министром вероисповедания при гетмане Скоропадском. И гетман Скоропадский после решения вопросов, и военных, и хлеборобских, и всяких мовных, культурных, - он открыл два университета, 150 гимназий с українською мовою викладання, - за восемь месяцев своей работы! А некоторые сегодня говорят: «Нам времени не хватает!» А ведь тогда не было ничего, ни Интернета, никаких нынешних связей, - и он успел это сделать за восемь месяцев своего правления. И он же вместе с будущим отцом Василием Зиньковским стал обдумывать вопрос об автокефалии Церкви.

Казалось бы – 18-й год, послереволюционная разруха, гражданская война. Люди говорят: «Не на часі!», «Сейчас не до этого!». Надо сначала или мир установить, или экономику поднять, или организовать само государство – какая сейчас автокефалия? Причем тут церковные централизм и самосознание? А он понимал, что если не будет мировоззренческой определенности, если не будет этой вишенки на торте, если не будет этого креста на куполе, - здание будет недостроено. И государства Украинского, на самом-то деле, в его полноте и целостности еще пока нет и быть не может. И что же тогда делать? Это очень интересный вопрос. Потому что в это время Москва, отказавшая в автономии, государственности и автономности церковной, - она тоже, и тогда, и сейчас, сто лет назад, или сто лет спустя, манипулировала понятиями. «Мы даем им автономию, широкую автономию, и она, мол, лучше автокефалии». Сегодня повторяются абсолютно те же слова, слово в слово.

А на самом-то деле, если мы с вами начинаем углубляться и задумываться в смысл этих слов, конечно же, автономия, даже широкая – это не полная самостоятельность. Это ключевое отличие в смыслах этих слов. И что самое интересное – что знаменитые люди, уважаемые, оставившие в истории след, например, Антоний Храповицкий, знаменитый богослов, иерарх Русской православной Церкви, тоже дворянин и аристократ, знавший множество языков, - но одновременно он был вдохновителем, организатором и попечителем черносотенного движения, Союза русского народа Михаила Архангела. И поэтому всякие, вплоть до еврейских погромов, в том числе этими радикальными силами часто и основывались.

Я очень рекомендую, кто не читал, прочитать воспоминания (или спогади) гетмана Скоропадского. Он пишет: «Пришел ко мне митрополит Антоний, и мы беседовали. И он говорил: «Большевики заняли Москву, упразднили российское монархическое правительство, православного государства больше нет. Угроза! Я предлагаю вам: мы проведем над вами чинопоследование миропомазания на царство от имени Московского патриархата, и вы будете единственный в мире миропомазанный православный царь». Тоже интересный соблазн. И он описывает: «Я об этом размышлял, советовался с Зиньковским, взял время на размышление. А потом подумал, что, конечно, это не подходит. Потому что монархия нас угнетала всегда, и мы пытались бороться и бунтовать против той монархии, которая была в российском виде. Они будут от меня ожидать того же, что российская монархия делала – те, кто меня помазали на это царство православное, и я буду через это от них зависеть, и буду вынужден выполнять их ожидания». Он тоже думал: а, может, поддаться? А может, это будет лучше и для Украины? Он был не уверен, он колебался, советовался. Надо отдать должное любым лидерам и правителям – они еще и умеют советоваться со знатоками специалистами и экспертами.

Иоанн Замараев:

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Сегодня мы начнём наш с Вами разговор о христианской жизни на Западе империи примерно с 410-го по 470й гг. и коснёмся, так называемого «Великого переселения народов».

Собственно, переселений в истории было достаточно - в широком смысле «Великое переселение народов» – это тысяча лет до нашей эры, а последнее важнейшее переселение, связанное с викингами, - это тысяча лет уже после Рождества Христова. Если судить по политической карте Европы, то она, в общем-то, окончательно формируется с принятием христианства на Севере – это нынешняя Швеция, Норвегия и соседние страны. И это связано, конечно, с тем, что народы как-то передвигаются. Представьте себе: современная Венгрия – всего лишь тысячу лет назад на ее территории венгры появились. То есть, это довольно-таки поздние события. Однако в данном случае нас с Вами интересует Рим.

К слову говоря, Римская империя далеко не долгожительница. Первый император, которого звали Октавиан Август - это всего лишь 27-й год до н.э. И последний император на Западе империи – это Ромул Август, а это всего лишь 476-й. Т.е., всего каких-то пять веков.

Маленькая подробность: Августул – это уменьшительный суффикс в латинском языке. Имелось в виду, что последний император был очень молодым в то время. Причём, готы его не стали убивать, они посадили его в замок, назначили большую пенсию, и он спокойно жил там до смерти. Как Вы заметили, по иронии судьбы, этого последнего императора Запада звали так же, как и основателя Рима – Ромул, и как первого римского императора - Август. 

Значит, примерно с середины 4-го века на территорию Римской империи хлынули готы – это германские племена. Потом еще одна великая волна, очень опасная для Рима в середине 5-го века, это были гунны во главе с великим Аттилой. Потом вандалы, тоже примерно в это же время. И римляне жили в постоянной тревоге – никто не знал - откуда очередная волна придёт, и когда она схлынет, и что будет дальше. А эти волны свободно гуляли, легко перекатываясь друг через друга по всей территории запада Римской империи. И в конце концов, к 470-м годам, Римская империя на Западе прекращает своё существование - пока ещё не окончательное - при императоре Юстиниане в начале 6-го века наступит такое вот «бабье лето», когда Римская империя - опять в Италии, но император всё таки на Востоке, причём, единоличный, без западного соправителя. Последним соправителем, как мы отметили, был Ромул Август. И всё это следствие миграции, которое примерно за век полностью дезорганизовало и сломало важнейшие государственные структуры на Западе империи.

При этом большая часть завоевателей были христиане, хотя и арианского толка – и готы, и остготы, и вестготы - ариане. И, тем не менее, большинство самых опасных ситуаций, скажем, для того же Рима удавалось разрешать именно в силу того, что нападавшие были всё-таки христианами, или хотя бы благоговели перед христианскими святынями (в частности, тот же Аттила). Даже при самых опасных захватах и разграблениях Рима православные храмы все-таки стояли, их не разрушали.

Было и то, что можно назвать гражданской войной – например, императоры и сенат, в борьбе друг против друга, часто опирались на тех или иных варваров. Или конкурирующие претенденты на престол пользовались поддержкой тех или иных врагов Рима. То есть можно сказать, что это не только агрессия, но это еще и гражданская война с использованием варварских племен и войск.

Гражданской войной происходящее можно назвать ещё и потому, что даже римские войска зачастую возглавлялись генералами из тех же варварских племен. На Востоке, в частности, в тот период, византийский генералитет был укомплектован почти исключительно готами.

Какова была реакция христиан на происходящее? Ровно такая же, как и у язычников - патриотическая. Что интересно, даже религиозные оценки были схожи. Христиане считали, что бедствие - это Божье испытание, наказание Всевышнего в воспитательных целях. А язычники воспринимали происходящее Божьей карой. В частности, того же Аттилу, вождя гуннов, прямо так и называли «Бич Божий». Чувствовали, дескать, что-то неправильное происходит в империи, в народе, в государстве, неугодное Божеству - бедствия указывают именно на это - и война, и эта неразбериха, и постоянное чувство опасности. Ну, естественно, если идет огромная армия, иногда из нескольких сотен тысяч, - естественно, они ищут продовольствия, соответственно, мирным жителям остаётся выжженная земля.