Отец Яков Кротов – коренной москвич, российский гражданин. Однако священник не Московского патриархата, а церкви Украинской. Публицист, интеллектуал, уже много лет ведущий на радио «Свобода» передачи «С христианской точки зрения» - на ютюбе можно прослушать сотни его программ. Да и на нашем херсонском телевидении он уже много лет. Как Вы уже хорошо знаете – умница, острослов, с хорошим чувством юмора, ну и – что очень важно – выражающийся не штампами, а всегда словом живым.

Я.Кротов:

- Действительно, каждый христианин по определению должен бы знать историю церкви, но встает вопрос: а что такое церковь, и что такое история, и что такое христианин? И первый ответ на вопрос: что такое христианин? Христианин – это не что, а кто. Это человек. А вот с историей, с церковью – несколько минут предисловия. Совсем недавно, в этом году умерла 40-летняя шимпанзе Коко, у которой был словарный запас 1,5 или даже 2 тысячи слов. Ученые всего мира ее чрезвычайно ценили, потому, что можно научить обезьяну говорить – то есть, она говорила лучше, чем Эллочка-Людоедка из романа об Остапе Бендере. И встает вопрос: а где границы между человеком и обезьяной? И собственно, этот вопрос не при Дарвине начался, при Дарвине просто получили видимость ответа. Так вот, история. Существует ли история муравьев? На самом деле, нет. Есть книга – краткая история времени, можно написать книгу – история планеты Земля, пишут историю геологического сдвига плит, из которых состоит суша. Но во всех этих случаях слово «история» употребляется в переносном смысле, в буквальном – история есть только у людей. Тектонические плиты не думают, не имеют полной свободы и так далее. Можно написать историю кулинарии, но все-таки это будет история поваров. И вот человек, мы его как бы разбираем на составные элементы. Можем написать историю экономики, историю сексуальных традиций, историю политических учений, историю отдельных стран. И каждый раз, когда такую историю напишут, и человек ее прочтет, встает вопрос: хорошо, есть история России, история Украины, но ко мне это имеет очень косвенное отношение. Это из меня вычитается. Я – не Россия, не Украина, не кулинария, не сексуальные или политические отношения. Значит, если написали историю чего-то общечеловеческого, социального, организационного, идейного, - это история в переносном смысле. Такую историю можно написать о пчелах, историю запахов, историю света, но там не будет главного - того, что составляет меня. Значит, когда все эти истории вычтены, человек остается. В 20-м веке история очень изменилась, и еще в 19-м столетии, в начале 20-го это была история государств, наций, королей и так далее. Сегодня историки пишут то, что называется частной историей. То есть, берут историю Жанны Д`Арк, ну и какой-нибудь французской крестьянки, которая не воевала и никаких подвигов не совершала, и описывают ее – и вы знаете, это интереснее, чем история Франции – появляется смысл! В истории Франции, России, Китая нет смысла, который есть в жизни самого простого, не известного человека – спившегося, опустившегося, зверствующего, бесчеловечного, но смысл есть даже в жизни бесчеловечного человека. И здесь мы опять вспоминаем эту обезьяну. Да, обезьяну можно научить говорить, центр Брока, который заведует речью, был обнаружен последнее время не только у приматов, но и у других живых существ. То есть, говорить способность есть, ее можно включить и развить. В чем тогда разница между человеком и обезьяной? Почему история человека и история обезьяны – это разные совершенно вещи? Фильм «Планета обезьян» по чудному роману французского писателя Пьера Буля, ведь это же басня – под обезьянами имеются ввиду люди, а вовсе не обезьяны. А вот почему. Потому что человек спрашивает обезьяну, как она себя чувствует, нравится ли ей река, любит ли она его и так далее. Человек задает вопросы, пытается проникнуть в душу этой обезьяны, обезьяна отвечает, но обезьяна вопросов не задает. Обезьяна не пытается обучить человека своему языку. Вот здесь рубеж. И здесь рубеж не только между обезьяной и человеком, но и между человеком и Богом. Потому что Бог нас спрашивает. Бог нас учит говорить, любить, мыслить, быть человеком, реализовывать то, что в нас дремлет и без Него никогда не пробудится – останется только винтик, брокер, патриот, ученый, а человек-то где? Тот, историю кого пишут. Мы зажаты между Богом и обезьяной. По отношению к обезьяне мы как Бог. По отношению к Богу мы как шимпанзе. Но есть маленькая разница, потому что мы не будем спасать обезьяну и весь обезьяний род от неспособности говорить на человеческом языке. Мы не будем жертвовать собой ради обезьяны. Мы не будем даже пытаться стать обезьяной. О Боге, первое же, что говорит нам вера, что Он идет на это. Он становится еще до Христа тем, Кто к нам обращается. Сартр, французский мыслитель, сказал, что другой – это ад. Когда Бог творит человека из обезьяны, Он творит Свой ад. И Он сходит в этот ад, заговаривая с человеком, любя человека, вызывая человека на ответную речь, - и тут начинается история. История, как история разговора человека – с самим собой, с другим человеком и с Богом. Это и есть история церкви.     

---- 

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И. Осипов:

- Сейчас как никогда требуется обратить внимание на что? На правильную христианскую жизнь. Если этого не сделают христиане, тогда все, все погибнет, обязательно погибнет. Помните пример из Библии, кто читал? Когда Аврааму явились три Ангела, ему сказали, зачем они пришли, они пришли уничтожить Содом и Гоморру. Авраам, обращаясь к старшему, говорит: Господин, ну если там 50 праведников, Ты же не уничтожишь? Тот говорит: нет, не уничтожу. – А 45? -  Не уничтожу.  – А 40? - Не уничтожу. Знаете, это восточное – они так любят – 40, 35, 20, 15… - Господин, прости, извини, ну если 10 праведников, не уничтожишь? Тот отвечает: не уничтожу. И отошел Авраам. Оказывается, есть мера духовного состояния нации, так же, как и каждого человека, которую переходить в высшей степени опасно. Не оказалось десяти праведников, и Содом и Гоморра были уничтожены. Вот какой интересный закон существует. Также это и в каждом человеке. Мы должны понимать, что каждое наше деяние – не только наше деяние руками, ногами, или нашим несчастным языком, а речь идет о других даже вещах. Христианство призывает и говорит, что дух человека, духовное состояние человека формируется в душе. Как? Нашими мыслями. Нашими желаниями. Нашими целями, намерениями, которых никто не видит. Это все во мне, это моя духовная жизнь. Здесь я формирую свое содержание. Здесь может быть или действительно храм Божий, или скотский двор, или навозная куча, клоака. Здесь! Ой, как опасно тут перейти меру! Потому что переход этой меры грозит такими несчастьями, от которых - да избавит Бог, ибо есть этот закон. Христианство предупреждает об этом. Но мы же как, как люди относятся? В Древней Греции была одна прорицательница Кассандра, ее все терпеть не могли, а за что? Потому что она предсказывала бедствия, причем, бедствия невероятные. Все возмущались – уходи ты отсюда со своими предсказаниями, но все сбывалось. Потому что она предсказывала не просто так, а она была свидетельницей исполнения того духовного закона жизни, в котором мы живем. Как в законе тяготения все мы живем, так и в этом законе – законе любви все мы существуем. Если бы действительно мы, родители, пытались бы в своей жизни осуществлять вот эти христианские нормы, то, что именуется на церковном языке заповедями Божьими, старались бы, если не получается – каялись… Кстати, вы знаете, что христианство обладает одной уникальной особенностью – оно говорит о том, что есть возможность покаяния. Искреннее покаяние смывает грязь. Как вот мы, если испачкались, идем в баню, идем в душ, чистим одежду. Так, оказывается, есть это великое средство, именуемое покаянием, которое смывает с нас эту грязь. Если бы мы старались это делать! Тогда наши дети росли бы совершенно в другой атмосфере. Не в атмосфере стычек, подчас даже слова какого-то по отношению к кому-то, какого-то стяжательства, и прочих всяких вещей, я бы сказал, хаоса обычной жизни – никакой дисциплины жизни нет. Когда кто хочет, холодильник открывает: ам-ам-ам – никакого порядка даже нет. А христианство призывает и к порядку – если возможно, покушайте вместе, не хватайте, кто что там может. Разве можно развивать такой эгоизм! Разве нельзя построить так, чтобы был порядок? В беспорядке ничего доброго нельзя получить. Вы что думаете, в армии случайно такая дисциплина? Армия без дисциплины – это не армия, она будет тут же разгромлена и уничтожена. Так и в семье, в которой нет дисциплины обыденной жизни, ничего доброго не получится. Ребенка невозможно воспитать, когда там полный хаос, полный произвол. Когда на ребенке мы только свои страсти срываем. Пока он ничего, не мешает мне, а замешал – я тут же на него. Ну и, конечно, мы хотим, чтобы наши дети были хороши. Невозможно, если мы сами не будем стремиться стать хоть немного христианами. 

----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

В. Веряскин:

- В первом номере «Совершенно секретно» опубликована часть большого материала, называется «Фролов - Ликс». Взломали электронную переписку патриарха Кирилла и Кирилла Фролова, какой-то там совет православных экспертов. Внимание! Что надо делать: «Нейтрализовать все действия Константинопольского патриарха путем сделки – предложить ему православное окормление двух миллионов российских туристов, регулярно отдыхающих в Турции». Будут к вам приходить прихожане по нашему указанию, вы их будете окормлять, ну и себе что-то останется. Поэтому, словарь Даля говорит: «Господь-то церковь созидает, а дьявол свой предел строит». Дальше страшнее – это еще не все! Дело в том, что иногда изображается ситуация так, что будто бы патриарх Константинопольский замолчит из-за этого, мол, его этим купят. Но что произошло дальше? Мы читаем письмо предшественника вселенского патриарха. В 1990-м году, после смерти Пимена, у нас избрали Алексия, Алексий грамоты разослал, как новоизбранный лидер, а в ответ ему прислали свои послания и письма патриархи других церквей, чтобы знали, кто там новый, и будут ли они его поддерживать или нет. Ну, это все равно, что на инаугурацию Путина никто не приехал, если бы Алексию никто не ответил. А теперь смотрите, что пишет вселенский патриарх Димитрий I в ответ на послание Московского патриарха Алексия II: «Вселенська патріархія визнає святу Православну Московську Церкву у встановлених патріаршим та синодальним томосом 1593 року межах». Запомните эту фразу. Константинопольский патриархат установил своим Томосом, грамотой патриархат в Москве в границах 1593 года. Это опубликовано в журнале «Московская патриархия» в 1991 году после этих событий. Что значит, в границах 1593 года? Это значит, без Прибалтики, без Украины и даже без Сибири. Я вам как-то показывал несколько грамот – 1686 года, 1689, 1690. Почему? Потому что, когда не получилось первый раз, дали всего 200 золотых. И патриарх Иерусалимский Досифей сказал фразу, она записана в летописи: даже за большую сумму я бы вам Киевскую митрополию не уступил. Но это был Иерусалимский патриарх, ему было чуть легче, чем Константинопольскому. А Константинопольский, ограбленный мусульманами турками, приехал голенький в Москву, говорит: помогите, милостыньку прошу. Они говорят: поможем – грамотку подпишите. Он внутренне проклял, внешне подписал, но это не помогло. Он вернулся в Константинополь, там собрался собор, и соборным решением лишил сана и патриаршества этого патриарха, который дал Москве автокефалию. Вот почему пришлось несколько раз рассматривать, снова привозить три сорока соболей – 120 шкурок значит, снова вносить 200 золотых и действовать уже не через патриарха, а через визиря. А визирь был мусульманин, он был государственный деятель. А в это время Турция воевала с Австрией – за Молдавию, там, за что-то еще – им нужен был союзник, или хотя бы нейтральный русский царь, не дерзнувший встать на чью-то сторону в этой войне. Как говорит Библия, нет ничего нового под солнцем, что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться. Люди говорят: смотрите, вот это новое, но и это было в веках прежде нас, просто у людей нет памяти о прошлом. И вот эта вот возня бульдогов под коврами, она может даже в некоторых веру ослабить. И поэтому, когда мы с вами откровенно и трезво рассуждаем об этом, мы должны поныть: мы веруем во единую святую соборную и апостольскую церковь как в невидимый объект веры – эта церковь невидимая, это мистическое Тело Христово, а в реальные храмы мы ходим, и в реальных церквях исторических мы состоим организационно. Обетование, что врата ада не одолеют ее, дано мистической невидимой церкви как объекту веры. А исторические церкви могут отступить от Бога, поступить неправильно их конкретные члены и представители. Они могут даже сойти с исторической арены, и это будет в Промысле Божием – не им было дано обетование, что их врата ада не одолеют. Это важный вопрос для различия, чтобы мы не смущались, во что мы веруем, куда мы ходим.       

----

И последняя церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Итак, победоносное шествие православия, так сказать, под прикрытием солдат римской армии. Как мы уже упомянули, Феодосий Великий распорядился у ариан все храмы забрать и передать их православным. Казалось бы что проще?

Однако зачастую не совсем понятно было – православные – это кто? Кому конкретно передавать имущество инакомыслящих? 

Ну вот тот же самый военный министр императора Феодосия, приезжает в Антиохию, и что там видит? Ариан изгнать? Пожалуйста! А дальше надо отдать имущество православному епископу. Но их в Антиохии трое и друг с другом они не разговаривают. Один был Мелетий, новоникеец, второй Павлин, староникеец – в сторону друг друга не глядящие. Правда Афанасий Великий был в общении с Павлином. А третий – Виталий - епископ православный, но ученик Аполлинария Лаодикийского. То есть получается – три епископа, все трое против ариан - и Мелетий, и Павлин, и Виталий. И три православных общины, где они епископствуют. Но кому отдавать храмы? И это тоже проблема, которую надо было решать на соборе епископов. А первый повод, как мы уже с Вами говорили – это просьба Григория Назианзина – подтвердить его полномочия на Константинопольской кафедре. Ну и потом ещё надо было высказаться по поводу арианства еще раз.

Какие коты пробежали между Мелетием и Павлином? Община Мелетия была больше, Павлина – меньше. Но павлинисты больше пострадали от ариан, были гонимы все эти годы, и считали себя заслуженными. Почему гонимы больше - они стояли на фундаметнальных староникейских позициях, а мелетиан, занимающих более мягкую позицию, считали полуарианами.

На переговорах, организованных вышеупомянутым военном министром (звали его Сапор), проговаривались следующие варианты. Предложение кому-либо из епископов уйти на покой было отвергнуто – понятно почему – и амбиции человеческие, да и общины не очень поймут такой шаг. И тогда Мелетий выдвинул свое предложение: если кто-то из них умрет, то второй станет епископом и той и другой общины. Виталий тут как бы за скобками остаётся, потому что его подозревали в аполлинаризме. Павлин на это не соглашается: дескать, мы столько лет терпели, аж с 327-го года, и теперь наконец наша взяла - пора бы уже все плоды получить; все лавры по праву наши, мы их заслужили, с чего бы нам с кем-то делиться?

Тогда Мелетий говорит Павлину: «Тебя смущает, кто будет в кафедре, кто будет в центре? Тогда давай так. На кафедру, на кресло, где сидит епископ, поставим Евангелие, Слово Божие. А мы с тобой встанем по бокам, как сопресвитеры. Будем вдвоём управлять». Но Павлин отказался.

Здесь может возникнуть вопрос практический – а что так можно, чтобы не один, а два епископа управляли одной кафедрой? - Почему бы и нет. В Российской империи 300 с лишним лет вся Церковь управлялась собранием не только епископов, но и рядового духовенства и даже мирян. Да и сама природа Церкви – соборная – основополагающие вопросы решаются лишь на соборах – поместных и Вселенских.

Конечно, как говорят в народе, два попа – всё одно, что два кота в мешке, однако в данном случае соуправление двух епископов было бы очень полезно - важно было уврачевать раскол, а раскол – всегда следствие греха, причём обоюдного. А Павлину полезно было бы избежать триумфализма. Судить нам, конечно, неблагочестиво – мы-то не были в их шкуре, а когда тебя долго преследуют, возникают защитные реакции, рефлексы, комплексы, обиды, даже психические отклонения, которые потом остаются навсегда.

В чём главная ценность этого мелетианского предложения для нас? В том, что это совершенно нормально и церковно - рассматривать соепископство - наличие двух или более епископов в одном городе. Да, Павлин отказался, но в церковном сознании этот вариант был вполне приемлемым, и Григорий Богослов в частности был «за». То есть современники не восприняли это предложение как нечто дикое, невозможное и надуманное. Вот если бы Мелетий предложил, например, назначить епископом свою тётю… Кстати, не надо смеяться - когда-то на Востоке было выдвинуто именно такое предложение – назначить тётю местоблюстителем. Такое было в древней церкви, но такое предложение показалось бы современникам Мелетия, как минимум странным, хотя, почему бы и нет – богословских ограничений насчет тёти нет никаких.

Значит, ещё раз - Второй Вселенский собор был созван императором по просьбе Назианзина для решения прежде всего вот этих двух вопросов – проблемы с Мелетием и Павлином, как епископами Антиохийской церкви и вопросом признания епископства Григория Богослова на Константинопольской кафедре. Как мы уже говорили с Вами - Григорий просил церковной рецепции, единодушного согласия на его епископство в Константинополе, ведь - кто ввёл его в собрание? – император Феодосий, причём с отрядом солдат, а народ был против.

Предварительно скажу, что собор этот Второй Вселенский, прошёл, мягко говоря, неспокойно – страсти бушевали и переплёскивались через край, но о всём этом, если даст Бог, мы поговорим с Вами в следующий раз. Всего доброго.