·        Фрагмент фильма «Иисус из Назарета» - воскрешение Лазаря

·        Фрагмент фильма «Иисус из Назарета» - Вход Господень в Иерусалим

·        Фрагмент фильма «Иисус из Назарета» - Суд Пилата перед толпой

·        О. Яков Кротов. Верующий, значит, лучше?

·        Митрополит Антоний Блум. О смерти

·        О. Виктор Веряскин. Тейяр де Шарден – духовный путь

·        Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. Богооткровение и Богопознание  

Вот мы уже и подошли к страстной седмице. Послезавтра Лазарева суббота – Церковь вспоминает величайшее чудо, совершенное Иисусом Христом – воскрешение Лазаря, смердящий труп которого уже четыре дня разлагался в погребальной пещере.

----- Фрагмент фильма Дзеферелли – воскрешение Лазаря.

Чудо воскрешения произвело такое впечатление на людей, что толпы ликующих людей встречали Иисуса, входящего в Иерусалим, воздавая Ему царские почести по обычаю того времени – размахивали пальмовыми ветвями, снимали с себя верхнюю одежду и постилали ее на пути следования Христа, возглашая приветствие – «Осанна в вышних, Сын Давидов! Благословен, грядущий во имя Господне». Такими возгласами и так торжественно встречали только царей.

----- Фрагмент фильма Дзеферелли – Вход Господень в Иерусалим.

Израильтяне встречали Иисуса в надежде, что он возглавит их национально-освободительное движение, поднимет восстание и вооруженным путем свергнет власть римлян. Но Иисус, хотя и был царем, но не от мира сего. Он говорил о любви к врагам, и это очень быстро разочаровало иудеев. Всего через несколько дней те же люди, которые выкрикивали Ему «Осанна – да здравствует Христос, будут вопить «распни Его!».

----- Фрагмент фильма Дзеферелли – суд Пилата перед толпой.

Отец Яков Кротов продолжает нашу телепрограмму беседой о Христе и Христианстве. 

Яков Кротов:

- Я бы хотел ответить на один вопрос: «Почему верующие такие же, как неверующие, это в лучшем случае, когда верующий должен быть лучше?» Ведь когда в газетах пишут о том, что  такой-то священник украл миллион долларов, бывает, такой-то епископ согрешил так-то. Почему газеты об этом пишут? Почему они подчёркивают, что это епископ,  христианин и т.д. Я об этом спрашивал, они отвечают, потому что мы, конечно, тоже грешные люди, я – журналист, я могу выпить, могу сблудить, но я же и не претендую. А он же претендует, вы же претендуете. Вы же говорите, что мы верующие, вера в нас, она делает  нас лучше. Так почему она не делает вас лучше. Вопрос не верно, всё таки задан, я прошу прощения, вопрос заключается в другом. Человек создан для того, что бы быть лучше, чем он есть? Ответ: да. Когда человек находит Бога, он обнаруживает, что у мира нет  верха и нет низа. Мир бездонен, и у мира нет крыши, но, открыв это в Боге, человек открывает это в себе. Я должен быть бесконечно лучше. Я понимаю, что это не возможно, что это бессмысленно, но я должен, потому что это не означает быть святым, это означает быть человеком. И поэтому, если я вижу не верующего, который грешный человек у меня к нему будет та же претензия, что к верующему. Не потому что он не верующий, но я скажу: «Ты человек, почему тогда ты не летаешь? Если ты человек, почему ты не преодолел земное притяжение, почему ты не преодолел рефлексы, биологию, ты же человек, ты не обезьяна, просто примат узконосый. Я не возвращаю не верующим людям их упрёк, на счёт не совершенства, я просто пытаюсь сообщить хорошую новость. Несовершенство – это наше изначальное состояние. Верующий человек не говорит, что совершенство только для верующих. Хорошая новость заключается в другом: над нами нет крышки котла, и мы можем и должны расти бесконечно. И когда мы говорим о другом, что он упал, другой-то упал это верно, но когда я это говорю я падаю вместе с ним. 

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- О смерти мы ничего не знаем. Мы не знаем, что происходит с нами в момент умирания. Но одно мы знаем хотя бы зачаточно, мы знаем, что такое вечная жизнь. Каждый из нас знает на опыте, что бывают какие-то мгновения, когда он уже живёт не временем, а какой-то полнотой жизни, каким-то ликованием жизни, которое не принадлежит просто земле. Поэтому первое чему мы должны учить себя и других – это наготовиться к смерти, готовиться к жизни. А если говорить о смерти, говорить о ней только как о двери, которая широко распахнётся и нам даст войти в вечную жизнь. Но умирать всё-таки не просто, потому что, чтобы мы не думали о смерти и о вечной жизни, мы не знаем ничего о смерти самой, об умирании. Я вам хочу дать один пример моего опыта во время войны. Я был младшим хирургом на фронте, у нас умирал один молодой солдат, моих лет, 25-ти лет. Я пришёл к нему вечером, сел рядом с ним и говорю: "как ты себя чувствуешь?". Он посмотрел на меня и сказал: "Сегодня ночью умру".

- А тебе страшно умирать?

- Умирать мне не страшно, но мне больно расставаться со всем тем, что я люблю, с молодой женой, с деревней, с родителями, а одно действительно страшно, это умереть одному.

- Я с тобой останусь.

- Вы не можете всю ночь со мной просидеть.

- Конечно, могу с тобой посидеть.

Он подумал и сказал: «Если даже вы и посидите со мной, в какой-то момент я этого больше знать не буду, и тогда я уйду в темноту и умру один.

Я говорю, - нет, вовсе не так, мы сядем рядом, и будем разговаривать, ты мне будешь рассказывать всё, что ты хочешь рассказать, о деревне, о семье, о детстве, о всём, что ты любишь, и я тебя буду держать за руку. Постепенно тебе станет утомительным говорить, и я буду говорить больше, чем ты, а потом я увижу, что ты начинаешь дремать, и тогда я буду говорить тише, ты закроешь глаза, я перестану говорить, но я тебя буду держать за руку, и ты будешь периодически жать мою руку, знать, что я тут. Постепенно твоя рука будет чувствовать мою руку, но не сможет её пожимать, я начну жать твою руку, и в какой-то момент тебя больше среди нас не будет, но ты уйдёшь не один, мы весь путь совершим вместе. И это очень важный момент, потому что очень важно, что человек не был один, когда он уходит в вечность. Но бывает ещё и другое. Человек болеет иногда долго, и он бывает тогда окружен или любовью, лаской, заботой, тогда умирать легко, хотя больно, и об этом я тоже скажу. Но бывает очень страшно, когда он окружен людьми, которые только ждут, как бы он умер, потому, что пока он болеет мы пленники его болезни. Мы не можем отойти от его койки, мы не  можем вернуться к своей жизни. Мы не можем радоваться своим радостям, он как тёмная туча висит над нами, как бы он умер поскорее.  Это умирающий чувствует. Это может длиться месяцами, когда родные приходят и холодно его спрашивают: «Как тебе? Ничего? Чего-нибудь нужно? Ничего не нужно? Хорошо, ты ж знаешь у меня свои дела, я вернусь ещё к тебе». И даже без того, что голос звучал так жестоко, человек знает, что его посетили только потому, что надо посетить, но что ждут его смерти с нетерпением. А иногда бывает иначе. Иногда бывает, что человек умирает, умирает долго, но он любим, он дорог. И он готов пожертвовать счастьем прибыванием с любимым человеком, потому что это может дать какую-то радость или пользу другому человеку. 

Православный Миссионер отец Виктор Веряскин, продолжает рассуждать о духовных судьбах людей на примере жизни выдающегося философа и богослова Тейяра де Шардена.

Виктор Веряскин:

- Пьер Тейяр де Шарден принял монашество, но он стал продолжать преподавать геологию. Больше того, он стал писать диссертацию на эту же тему по геологии. Он начал преподавать в институте, в университете. Стали с удовольствием слушать его лекции, а поскольку он пытался соединить эволюцию и Творение, то многие не воспринимали, и говорили, - он выходит за рамки строгой догматики, он нарушает католическую доктрину. И начали писать на него кляузы, доносы. Он чуть ли не  еретик, он позволяет себе вольнодумство, наверное, дедушка Вольтер повлиял на него в вольнодумии (смех). Но в любом случае опять возникает  вопрос, друзья дорогие, наш христианский вопрос, вопрос веры и подвижничества. Как быть, когда вокруг тебя, а у нас, ведь, на работе, в семье, в церкви, в приходе, в группе. Везде могут быть – соперничество, соревновательность, зависть, сплетни, кляузы доносы, это дело может быть абсолютно везде. Как к этому относиться? Оправдываться, писать на кляузника, кляузы на него, или, что делать? И оказывается, нам Евангелие говорит: «Будьте мудры как змеи, и (одновременно) просты, как голуби». У нас, правда, не всё получается в этом вопросе. Нам легче быть как голуби, или нам легко быть змеями и шипеть на всех и  ядом капать. А вот ухитриться синтезировать. И быть одновременно  и простыми, как голуби, и  чистыми, и мудрыми, как змеи у нас не получается. Вот поэтому высший пилотаж, я считаю, на работе, в церкви, в приходе, в группе – это найти выход из ситуации обязательно меньшей кровью. Это высший пилотаж, что бы и волки были сыты, и овцы остались целы. И капитал приобрести и невинность соблюсти. Да, это трудно, да, это высший пилотаж, но нужно пытаться это делать. И оказывается, он не стал бороться с его противниками на кафедре. Он начал искать и ждать возможности с честью выйти из ситуации и красиво уйти. Мы не умеем красиво уйти. Мы или разрушим все, уходя, или хлопнем дверью, мы даже по-английски не можем уйти – тихо. Мы можем только со скандалом. Это наша славянская душа или ментальность нам помогает, не знаю. А он стал искать молить и просить. И когда пришла заявка, что нужна экспедиция исследовательская в Китай, в Азию, и нужен научный эксперт, он туда записался. Спокойно уехал от кляузников, а они остались довольными – выжили человека якобы. И он остался доволен – ушёл от кляузников и сплетников. Без скандалов. Я бы хотел, что бы мы на пост поставили себе задачу: Всегда выходить из ситуации меньшей кровью – это высший пилотаж, это высшая мудрость. 

И последняя Богословская часть нашей телепрограммы.

В прошлый раз мы говорили с Вами, что спутником Божественного Откровения, не самым хорошим спутником всегда было человеческое умствование в дурном смысле этого слова. И поэтому очень часто преувеличение роли ума, разума противостояло истинному Богооткровению. Вот всевозможные фантазии, умопостроения в негативном смысле слова даже имеют свое название. Гностицизм. Гностицизм сопровождал и сопровождает христианство с самого начала и до сих пор.

Может, кто читал из Вас - гностики были очень разные. Были примитивные, скороспелые такие. Появились потом – достаточно быстро – очень глубокие, впечатляющие системы гностические. Были гностики, являющиеся прямыми конкурентами христианству. Даже пытались писать соответствующие тексты, которые не стеснялись называть евангелиями. Таким гностикам мы обязаны изрядным числом апокрифов, под названием, там, «Евангелие Петра», «Евангелие евреев», «Евангелие Фомы» и т.д. «Апостольские послания», там, могли появляться…

Это тоже не случайно. Гностики появились фактически параллельно – ну, чуть позже, - христианских общин. Пройти мимо откровения об Избавителе и Спасителе, Искупителе человечества, гностики, понятное дело, не могли. Слишком большая роскошь. Если присмотреться, в этом можно усмотреть параллель в том числе и нашему сегодняшнему миру, несмотря на то, что он такой же прочно-языческий. Но тем не менее. Вот когда речь заходит о таких фундаментальных вещах, как зло, избавление от зла, люди все-таки опять вынуждены соотнести какие-то свои соображения, интуицию по этому поводу, со Христом. Понятно, что это бывает чересчур своеобразно в наше время… ну, наша эпоха вообще характеризуется тем, что она никакой традиции не доверяет очень часто, более того, все, что традиционно, нередко, в силу того, что этому уже много лет, а за много лет вообще все, что угодно, может себя дискредитировать в том или ином смысле, - вот уже в силу этого лучше от этой традиционной вещи отойти.

И все-таки, - вот трудно обойти Христа, когда человек серьезно пытается осмыслить хотя бы феномен зла. И всегда, надо сказать, от рассмотрения проблемы зла приходится переходить к происхождению мира. Равно как и целостное размышление о происхождении мира никогда не может обойти проблему зла. Те исторические прецеденты, которые нам известны, - вот когда зло пытались объявить просто пустым местом, - никогда на самом деле не выглядели особенно убедительно. Стоики, например, доказывали несущественность такой категории, как зло, ценой собственной смерти. Человек настолько свободен, утверждали они, что никакого давления зла на него быть не может, если только он умеет ценить свою свободу, а высшее проявление свободы для стоика – это добровольный исход. Дескать, если человек может уйти сам, то какое на него может оказать давление зло? Это так, если вдуматься, хоть и иллюзорная позиция, но впечатляющая, на самом деле. Может человека захватить.

Здесь, надо сказать, мы сталкиваемся с чрезвычайно интересным феноменом. Гностиков волнует ровно то же самое, что и нас, христиан, - проблема избавления от зла. Гностики очень остро переживают наличие зла, они не хотят эту проблему обходить, не хотят ее затушевывать. Наоборот, они ее встречают, эту проблему, с открытым забралом. И это очень ценно в гностицизме. То есть в первозданном гностицизме. Потому что, надо сказать, в современных разновидностях гностицизма нет такого открытого признания, что зло есть центральная проблема. Скорее, центральная проблема – невежество. Вот стоит только научить человека всему на свете, как правильно жить, и все будет замечательно. То есть гнозис наполовину.

Но в чем проблема гностицизма? Когда люди пытаются постичь все самостоятельно, без вдохновения свыше, получается странная вещь. Всегда вынужденным образом искажается Божественное Откровение. При том, что заподозрить всех гностиков, а особенно авторов таких грандиозных теологических систем, таких, как Василид или Валентин, в каком-то злом намерении, было бы совершенно неоправдано. Но вот почему-то гностики, практически все, упираются в стенку. Кончается это тем, что, с одной стороны, спасения оказываются достойны не все, а во-вторых, не очень понятно, в чем это спасение должно состоять. В-третьих, само происхождение мира и зла в мире выводится через такие колоссальные конструкции, от которых действительно становится как-то не по себе. При всей их грандиозности – а и у Валентина, и у Василида это нечто такое, что даже на какое-то время завораживает, - не очень понятно, откуда что тут берется, почему это так. Это колоссальные построения с множеством объемных подробностей, масса сложностей, причем всегда можно задать вопрос: а откуда столько информации? Эта небесная иерархия, эти порядки на небе – кто об этом на самом деле знает? Много любопытных подробностей, много интересного написано гностиками и мы частично, если даст Бог, будем знакомиться с этим, но предварительно можно отметить, что истинное Богооткровение в отличие от гностических систем очень скупо. Если взять Библию, те же главы книги Бытия о сотворении мира, то очень скупая информация. Бог открывает человеку лишь только крайне необходимые вещи, которые имеют практическое значение.

А вот когда включается в работу человеческая фантазия, то напридумывать можно такое и столько, и все интересно и складно. Но, вопрос, будет ли это правдой?