«Европейские ценности» – словосочетание ныне на слуху у всех. Хотим жить как в Европе, движемся в Европу! Но что подразумевается под этими самыми ценностями европейскими? О.Яков Кротов несколько об этом слов.

О.Яков Кротов:

- На небе есть небесное тело, которое называется Европа, они переименовали все небо в честь Земли. Невероятный эгоцентризм и геоцентризм. Это как московское метро, которое - карта всех военных завоеваний Российской империи: вокзал Киевский, метро Пражское и т.д. Так вот есть понятие европейскость, европейские ценности, а что это такое? Традиционно в учебниках политологии философы, культурологи еще с 18 века говорят, что Европа - это три составных части. Это Римское право, Греческая философия и Еврейская религия.

Имеется в виду, что в современной Европе культура – это, прежде всего, Христианство, еврейская религия, таким образом, не совсем еврейская, потому что, к сожалению, христианство средневековое, а Европа – это, прежде всего, полторы тысячи лет именно средневекового христианства, оно было очень антисемитским, оно очень стеснялось своих еврейских корней, и оно мало читало Ветхий Завет. Еврейская тема - обрезание, многоженство, Израиль, Иерусалим. Но тем не менее, Господь Иисус Христос всё-таки как ни кинь – еврей, праздник обрезания есть. Еврейская религия - религия, для которой Бог один, вот что такое европейские ценности. Это ощущение даже у неверующего человека, что существует принцип единства, и это противоположно политеизму, язычеству, как и ощущению, что главное в мире раздробленность, разъединенность частей, и с этой разъединенностью надо считаться, под нее подстраиваться. Тогда монотеизм, еврейская религия, это, прежде всего, ориентация на то, что не надо бояться единства. И это не о том, что надо всех в единый комок скрутить и слепить один такой неразличимый колобок. Это о том, что один человек – это такая же ценность, как Бог, это такая же бесконечность, как ребенок, лежащий в хлеву в Вифлееме, в Боровске, в Днепре, в Лондоне, где угодно.

Римское право. Римское право, стоящее на принципе состязательности, - есть адвокат, есть принцип собственности, который, к сожалению, распространяется и на рабов. Но это, во всяком случае, не принцип, куда вмешивается Бог. В течение, по крайней мере, лет 700 Европа после падения западной Римской империи жила по принципу германского права, все решалось в судебном поединке, Божий суд - вот что это такое? Дуэль. Кто метко выстрелил, кому меч голову отрубил, тот виноват, кто отрубил - тот прав. Римское право другое. Из этого права выросло современное правосудие и, кстати, инквизиция при всех своих недостатках, это начало именно правосудия, это всё-таки не судебный поединок, а это следствие. Инквизиция, кстати, означает следствие, допрос. А раньше допроса не было, просто пытка. Греческая философия – это идея о том, что мир небессмысленен, что существует истина, и эту истину нужно искать, рационально мысля. Это победа над суеверием. Первый греческий философ Сократ говорил, что Бог через меня дает вам советы. Он что, был пророком? Он, наверное, считал себя пророком. Он был осужден на смерть и покончил собой, выпив яд, который ему дали. За яд он, кстати, заплатил сам. Таков был древнегреческий обычай. А почему его судили? А потому, что он изъял из греческой жизни один важный элемент. Греки гадали о будущем: по печени, по полету птиц, - видов гадания было множество, были прорицания, основывающиеся на том, что пифи вдыхали газы сероводородные и переходили в некоторое исступление от кислородного голодания. А Сократ, как апостол в день пятидесятницы, Бог мне сказал - я тебе говорю. Он изъял из общения с Богом вот этот научный элемент, посмотри – и сделай выводы. А Сократ не смотрел, в этом смысле он был величайший иконоборец, он отверг все эти птичьи полетики, кофейную гущу и говорил просто - мне сказал Бог, Божество, Тэймон, но не демон, в смысле бес. Вот она европейскость, и мы должны помнить, что эта европейскость окрашена в довольно мрачные тона. Потому что Римское право осудило Господа Иисуса Христа на абсолютно легитимных и правовых основаниях, в полном соответствии с тогдашними нормами. В завоёванной провинции, которой тогда была Иудея, римское право осуществлял Прокуратор. И там все было не совсем так, как в Риме, тем более, что Иисус был не римский гражданин, в отличии от апостола Павла. Но формально все было верно. Греки осудили на самоубийство Сократа, чтобы не развращал молодежь, чтобы не заменял Богов собой. Хотим гадать по птицам - будем гадать по птицам.

И, наконец, Еврейская религия. Да антисемитизм – это грех христианства. Это есть. Наполовину я каюсь, на ту половину, которая русская. В еврейской половине за антисемитизм я каяться не буду. Но с чего начинается история церкви? Все первые христиане – иудеи, не было такого слова – христианин. Последователей Иисуса называли назареями - последователи Того, Кто родился в Назарете. И вдруг одного из них побивают камнями, уже безо всякого римского суда - первомученика Стефана. И это грех уже иудейской религии. И вот там начинается размежевание: не мы первые побили камнями. Можно ли сказать, что это оправдывает позднейший антисемитизм?

 Первый признак и принцип нравственности: чужой грех не оправдывает моего. Если у меня украли – я не получаю право украсть. «Мне отмщение - Аз воздам», – сказано в Священном Писании. Как воздает Бог? Он воздает прощением, он воздает терпением. Зло не распределяется пропорционально греху - так не спасти людей, и добро не распределяется пропорционально заслугам - так не наградить людей. Совсем иначе осуществляется спасение.

 И поэтому европейскость – это и соблюдение права, это и поиск истины, это и поиск Того, Кто выше истины. Но всегда и, прежде всего - это память о том, что нельзя убивать, что в своем поиске мы не должны переступать той границы, которая отделяет нас от другого человека. Обозначим ее, как граница палача. Мы не должны становиться палачами, мы должны помнить о том, что истина есть, но мы – не истина. И в тот момент, когда нам захочется кого-то осудить на смерть, на пожизненное заключение, давайте останавливаться.

  -----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Мы говорим о смысле жизни. А какой он? Тактически их, наверное, может быть только два. Все зависит от убеждения человека. Есть две концепции.

Первая: да я подобен всем животным существам, умер – и все. То есть мировоззрение, которое говорит: верь, человек, что тебя, как личность, ожидает вечная смерть. Вот проживешь свою жизнь – и все. И как личность ты больше не существуешь. А как же: я любил, я страдал, я стремился? Хватит. Все кончено. Как? Все кончено? Да, все кончено. Личность существует один миг. Вот костер, вот искры летят. Вот искорка вылетела, вот летит, и вот угасла уже, и все. Все искры угасают рано или поздно. Тогда какой же в этом смысл жизни моей? Делать что-то для других? Но ведь я не буду видеть ничего, как это для других, я же переживать не буду. Смысл есть когда? Переживаю я когда? Когда я что-то сделал для людей, и вижу, как люди пользуются этим. Какое это для меня удовлетворение, какое для меня это счастье! А если я ничего не буду видеть? Только один миг, и все? Подарили вам драгоценность и забрали, подержали, и хватит с вас. Все, вас больше не будет, не будет вашей личности, и ничего не будет для вас. Но в этом же нет смысла, это какая-то бессмыслица.

Вот вам одна точка зрения. Она будет видна, если мы посмотрим другой смысл жизни. Утверждается, что человеческая личность неуничтожима, все, что она совершает здесь в этот период своей человеческой жизни, все это есть тот багаж, с которым она будет существовать вечно.

Личность неуничтожима – вот вторая концепция. Но эта концепция предполагает существование Бога, существование души в человеке: человек есть не животное, он есть душа, которая неуничтожима. Кстати за последнее десятилетие вышло очень много литературы, написанной людьми, очень далекими от какой-либо религии: от врачей, хирургов, от медиков - литературы, в которой они собирали факты о переживаниях тех людей, которые перенесли клиническую смерть и были реанимированы. Эти люди говорили о своих переживания в то время, когда они лежали трупами. Говорили о том, что они видели и слышали, когда они лежали бездыханными на операционном столе. И все медики только ахали.

-----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

О.Виктор Веряскин:

- Мы с вами думаем, что везде был бардак, и только в Москве порядок, потому что там есть железная рука. Вы знаете, что сейчас в Москве минимум три официальных патриарха. Один патриарх московского патриархата Кирилл, второй патриарх старообрядческий древлеправославный (метро «Повелецкая», улица Новокузнецкая, старообрядческий храм) и третий патриарх- мормонский, недавно появившийся, рукоположенный, назначенный, и у него своя юрисдикция и т.д. Есть еще несколько мелких патриархов сектантского типа. Но мы о них не будем говорить. Известно понятие, что свобода способна породить анархию, когда меру не соблюдет. А диктатура способна породить тоталитарный режим и жесткую диктатуру, если не соблюдает меру демократии и соборности. Святые отцы часто говорили: пытайтесь избегать крайностей, идите срединным царским путем между крайностей, путем золотой середины, находите правильную пропорцию соотношений и между единоначалием, и между соборностью, и между монархией, и между республикой.

Когда в Речи Посполитой начинались революционно-освободительные движения народа, Богдан Хмельницкий был обыкновенный мелкопоместный дворянчик, аристократ, у него был свой надел земли. Он себе нормально жил: хуторок, хозяйство, домик - все хорошо. Он периодически уезжал, а соседи – конкуренты во время его отъезда разграбили его хозяйство, дом, обидели его. И он обратился в польский суд, подал на польского гражданина, который его обидел, жалобу. А оказывается, суды не только сейчас плохо работают, тянут резину, берут взятки и до компенсации не доводят, тогда тоже польские суды также работали по такому же принципу. И Богдан Хмельницкий дошел до самого польского короля, а король сказал, что он не хочет вмешиваться, потому что боится сам полететь с трона. Потому что король – это была выборная, ограниченная должность, а не какая-нибудь там абсолютная монархия.  И король ему тоже не помог, и тогда Богдан Хмельницкий решил поднять восстание: сколько будет длиться бардак, все выходим на майдан, пора организовываться гражданскому обществу, проявлять социальную активность, добьёмся мы освобождения своей собственной рукой. Это вечная тема, оказывается. А в это время на юге возникло Крымское Ханство. В начале была Белая орда, Синяя орда, Золотая орда. Один из родственников ордынских ханов организовал отдельную орду, улус Золотой орды - Крымское Ханство. И это новое государство было полукочевое, полуоседлое. А между теперешней Украиной и Крымским Ханством было дикое поле. Европа тоже подбиралась сюда. В Кафе, в Феодосии была Генуэзская республика, и венецианские купцы занимались не только зерном, но и работорговлей. Крымские татары в те времена периодически совершали набеги на украинские степи, забирали часть украинского населения, угоняли в рабство и там продавали в Европу, в Венецию, в Геную. А Богдан Хмельницкий был образованный человек, закончил Извицкий коллегиум, знал несколько языков и был очень непростой человек широкого кругозора. Он решил организовать гражданское общество, найти союзника в этом и самим добиться справедливости. Он собрал кобзарей, сказал им, чтобы они шли в народ, пели не только исторические баллады, а поднимали народ на майдан. Кобзари пели и поднимали народ, и так возник зародыш казацкой республики - Запорожская Сечь. Это отдельная большая история.  И это казачество нуждалось в лидере, потому что неорганизованные люди могут меньше достигнуть, нужно, чтобы это было кем-то организованно. И зачатки лидерства были: Байда Вишневецкий, Хортица, но до такого лидера, как Богдан Хмельницкий, потом только дозрела ситуация.

-----

И последняя церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Рассуждая об исторических реалиях периода Вселенских соборов, мы не без удивления всякий раз отмечаем – насколько серьёзно христиане относились к любой формулировке своей веры, к каждому богословскому термину, к любой буквочке того или иного догмата. Поведение церковников, безусловно, далеко не всегда было на высоте – они, зачастую, не просто дискутировали по вероучительным вопросам, и даже не только спорили до хрипоты, причём, нередко оскорбляя друг друга, но зачастую люто враждовали, а когда предоставлялась возможность и преследовали оппонентов - чинили репрессии, вплоть до физических расправ дело доходило. Да – о времена, о нравы! – можно восклицать, возмущаться, мол, что же это за христиане такие – позиционирующие себя учениками и последователями Христа, а поступающие противоположным образом по отношению к своему Божественному Учителю.

И, тем не менее, никак не сбросить со счетов тот факт, что для христиан того времени архиважно было правильно славить Всевышнего, исповедовать Пресвятую Троицу без мыслимых искажений. Причём, последнее волновало не только богословов – епископов там, высшее духовенство, святых отцов-молитвенников, проповедников, а и рядовых верующих. Помните, мы с Вами вспоминали сетования Григория Назианзина, прозванного Богословом, о том, что споры о терминах – того же «омоусиос» кипели даже на рынках - между продающими и покупающими.   

И возникает в связи с этим вопрос – а действительно ли так важны были эти тонкости христианского вероучения – дескать, Бог-Сын Рождён Богом-Отцом, а не сотворён? Или во Христе Божеская и человеческая природы действительно ли были, так сказать, в сбалансированном взаимоотношении, или всё же Божеская природа поглотила в себя человеческую? Соответственно и воля во Христе довлела Господня, или всё же людская?

Если обратиться к профессиональным богословам – штатным преподавателям высших духовных учебных заведений, они легко докажут Вам, что любой термин в догматах Церкви крайне важен для нашей жизни по вере. Однако в реальности на день нынешний это, по меньшей мере, вызывает сомнение. На самом деле догматы эти почти никто не знает, и главное - знать мало кто желает, причём, не на уровне там рядовых богомольцев, а институционального священства.

Это что - оскудение веры и падение нравов, как многие любят брюзжать?

Быть может, и да - в какой-то мере, но в достаточно малой. В действительности почти все эти догматы перестали быть воспринимаемыми. Их язык стал для нас чужим. Почему так?

Дело в том, что христианская догматика формировалась в категориях платоновской философии, а для нас с Вами – это глубокий архаизм, окаменелости. А вот в те времена – платоники были, что называется, в моде. Да и оказался платонизм на тот момент очень удобным, так сказать, алгоритмом изложения Евангельских истин, начиная с истолкования слова «логос». Лучше всего о логосе говорили именно платоники, в то время, тем более обойти разговор о логосе было невозможно, т.к. слово это присутствует и в Евангелиях - от Иоанна, в первую очередь, есть оно и у Луки, и в Послании Павла к евреям – т.е., это слово библейское. Понятно, что платоновско-филоновский логос и библейский – не совсем одно и то же. Но и у Платона, и Филона Александрийского эта тема была наиболееразработана. Филон, как Вы помните, иудей из Александрии, современник жизни Спасителя – человек, который стоял на стыке двух эпох, он был человек и античной, и библейской образованности, и его учение о логосе было очень важным для христиан. Так вот, так получилось, что среди философских школ христиане изначально больше всего предпочитали не стоиков, не Аристотеля, а пользоваться платоновской терминологией. Следовательно, целый ряд Богооткровенных истин, прежде всего о Боге и о Христе, начиная с Оригена, выражались на языке Платона и неоплатоников. Ну, Вы помните, сам Ориген учился у великого неоплатоника-педагога Аммония Саккаса за одним столом, так сказать, с последним великим античным философом Плотином. А Ориген, как мы с Вами подчёркивали – отец, родоначальник христианского Богословия, как системы. И посему не удивительно, что при первых же попытках церковного разговора был избран язык платоновский, который на сегодняшний день практически умер. 

Но тогда возникает закономерный вопрос - а возможно ли православную догматику выразить другим – нашим, современным языком?

Принципиальный евангельский ответ, конечно – «да», потому что Богооткровенная истина не может быть ограничена языком платоновской философии. Выразить Богооткровенную истину на современном философском языке не только возможно, но сие наша святая обязанность. В то время как этим, похоже, на сей день никто не озабочен. Фундаментальной ошибкой многих нынешних богословов является взгляд на любую догматическую формулу как на Богооткровенную истину, в то время, как Богооткровенная истина и её формулировка – это не одно и то же.

Какая бы то ни было философская категория может устареть или стать неэффективной. Об этом пишет выдающийся богослов конца 19-го столетия, профессор Санкт-Петербургского университета Борис Михайлович Мелиоранский: «Созидательная работа догматического богословия не окончена и не окончится никогда, причём, ни по одному догмату, до тех пор, пока есть верующие и мыслящие христиане. И прямой долг таких христиан – создавать новые православные догматические формулы, с точки зрения философии того времени, в котором они живут. Ибо если этого не делать, то самая почтенная формула, в которой некогда каждая буква била ключом живой воды, станет мертва и нема, также, как уже износилась философия, из которой эта формула выросла». И, похоже, Мелиоранский прав, хотя с этим спорить до посинения будут, ох, как много догматистов и катехизаторов!

Остановимся, давайте, с Вами на этом, и если даст Бог, продолжим наши историко-богословские размышления в следующий раз. Всего доброго.