Христианство и власть – тема, о которой довольно много мы с Вами рассуждали в прошлом, а в последнее время основные мысли пытаемся освежить, так сказать, в памяти, воспользовавшись старым видеоархивом наших телебесед. Давайте продолжим.

Архив:

- Мы с вами подчеркивали, что в своем социально-политическом проявлении власть – это чрезвычайно ответственное измерение бытия мира и человечества. А от вершителя власти зависит очень многое, потому что власть – это организация общей жизни. Если власть попала в очень негодные руки, она может отбросить, скажем, определенную часть человечества или мира на многие годы назад, или распылить достояние многих прежних поколений. Скажем, лишить на очень долгое время каких бы то ни было позитивных перспектив массу людей. По поведению власти в ретроспективе особенно хорошо видно, что грех – это не только то, что ты сделал, но очень часто – это и то, когда ты просто не сделал того, что должен был, обязан был сделать по своему положению полномочного лица. Потому что, если у человека есть полномочия, то он и может их использовать. А если у человека нет полномочий, то он и не в состоянии законным образом осуществлять инициативу такого масштаба.

Есть еще один вопрос. А как надо воспринимать положение человека во власти? Царя на Востоке чтут, во-первых, просто потому, что он – царь, и от него все зависит. А во-вторых, потому что, наверное, он Богом поставлен. Но современному жителю, скажем, Украины пережить сочувствие к носителю власти очень непросто. Носитель власти у нас с вами не вызывает сочувствия, потому что для нас человек во власти – это просто тип, которому в жизни очень повезло. И под это сознание изобретается уже легенда о собственной нашей добропорядочности, которая не позволяет нам, простым и честным людям, лезть во власть, потому что в этой власти, как известно, все сволочи и жулики. Вот такая незатейлива картинка. И чего ему сочувствовать, совсем непонятно. Мы вряд ли готовы размышлять над тем, что очень часто человек во власти, особенно если он вынашивает далеко идущие инициативы (что, конечно, в наши дни редкость), а значит, готов пойти на риск, то есть, в определенном смысле, закладывает свою репутацию, - это человек, живущий в очень трудной, стрессовой ситуации. Этот человек, на самом деле, не принадлежит себе. Мудрый Сократ в свое время говорил, что нет более несчастного человека на свете, чем тиран. Причем «тиран» в устах Сократа – это не тот, кого мы сегодня так величаем. Для нас тиран – это, такой, кровопийца на троне. А тиран для греков – это просто человек, который пришел к власти вооруженным путем, то есть, не по закону наследования. Тогда, в 6-м веке до нашей эры, в эпоху, предшествующую Периклу, а потом, соответственно, Сократу (через некоторое время), такое случалось довольно часто. Тиран – это был как бы технический термин. То есть это слово обозначало, что вот этот человек – не царь, а тот, кто сам взял власть в свои руки. При этом тираны могли быть весьма и весьма удачливыми и дельными правителями. Но вот при всем при том, тиран – это был человек заведомо одинокий. Сократ это хорошо понимал. У тирана не может быть друзей, потому что свое бремя власти, которое ты взял и к которой ты стремился, разделить ни с кем невозможно. Тиран бывает только один. Вдвоем или втроем – это уже не тиран. К слову говоря, известно также, что очень часто монархи великих держав тоже чувствовали себя людьми, которые не принадлежат себе.

Иначе говоря, к власти как таковой и к ее носителям не может быть такого - или только потребительского, или, уж если не потребительского, то отстраненного отношения - с христианской точки зрения. Нельзя просто взять и дистанцировать себя от власти. Если власть – это начало, которое от Бога, то мы должны иметь свое выстраданное, оформленное в форме убеждений отношение к власти. Чего бы мы действительно хотели от власти? Что бы мы делали, если бы власть оказалась в руках наших единомышленников? Вы, наверное, знаете, какой самый большой дефицит испытывает нынешняя власть при условии, что это не пустые слова о деятельности, направленной на преобразование государственной машины и, следовательно, социально-политического механизма. Самый большой недостаток нынешней власти – это люди, способные организовать работу. Чиновников, то есть людей, готовых занимать некое место, исполнять инструкции (причем даже добросовестно) – пожалуйста, хоть пруд пруди. Любого из нас посади – через месяц это будет такой вот дырокольчик, как раньше говорили.

И самое главное, как известно, человек, приобретающий властные полномочия, очень меняется, прямо на глазах, причем капитально, в одну сторону. Он всерьез начинает верить в то, что он на своем месте. А вот людей, которые способны делать дело, то есть которые были бы способны быть ответственными носителями властных полномочий, которые понимают, что от них что-то зависит, и готовы произвести некоторое шевеление (мозговое и телесное) ради того, чтобы эта зависимость во что-то воплотилась – вот по факту, таких людей колоссальный дефицит сейчас. При этом, где брать их, носители власти не знают. Рассказывал мой хороший знакомый, еще в старые времена, 85 – 86-й годы. Когда на посту министра обороны появился маршал Язов, типичный такой продукт Вооруженных сил времен упадка. Мой знакомый спросил у одного из членов тогдашнего правительства: «Что, назначение маршала означает, что Горбачев поставил своего человека?» - Тот отвечает: «А с чего ты взял, что это его человек?» - «Ну так он же его сам поставил!» А собеседник говорит: «Так где же человек в возрасте Михаила Сергеевича Горбачева найдет своего единомышленника, да еще и в высшем генералитете? Он там никого не знает!». Это было потрясающее откровение для моего знакомого. Оказывается, экс-президент был зависим от системы настолько, что у него не было возможности просто вывести из-за спины, скажем, своего приятеля со студенческой скамьи и сказать: «Вот этот будет у нас министром обороны». Ему скажут: «Миша, ты что, сдурел? Он полковник запаса, а у нас маршалы в черед встали». Я думаю, что в нынешней ситуации в правительственной верхушке Украины, конечно, все по-другому, но ненамного проще.

Конечно, это проблемы не нашего с вами уровня, это в любом случае придется решать им там, наверху. Но нам с вами, кроме молитвы за властей, еще надо понемногу вникать в те составляющие части бед, на которые мы как-то можем влиять. А для этого нужен ликбез: повышать, как это ни покажется банальным, наш уровень политических знаний.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Когда мы говорим о богословии, о богословии в христианском смысле, а не в каком-либо другом, то мы говорим ни о чем ином, как о том опытном духовном познании, который возможен только при изменении, духовном изменении самого человека. Кто у нас зовет Серафима Саровского богословом, ну-ка, скажите? Вы слыхали ли когда-нибудь? Кто Сергея Радонежского именовал богословом? Ну-ка, покажите мне. Вот как далеко мы ушли, а они-то и есть первые богословы, а не те, кто имеют степени, звания и множество написанных трудов. Чем характеризуется схоластика? Тем, прежде всего, что богословие изучает проблемы, которые никакого отношения не имеют к спасению человека, никакого. Материальная или не материальная природа ангелов, ну-ка? Ох, как интересно! А если материальна, то сколько поместится на кончике иглы ангелов, а бесов - столько же или нет? О, какие важные проблемы! Универсалия сомтреаля или сомтноля? Да очень интересно кстати, за этими вещами, если так углубиться, иногда стоят даже подчас очень серьёзные вопросы, серьёзные действительно вопросы, я вам скажу. Только зачем это нужно? Зачем нам, которые отправились в Архангельскую губернию, изучать, что там в Конго творится? Интересно, зачем? Вопрос к богословию схоластическому, именно - «зачем?» Зачем это нужно? Там масса вопросов, которые поднимаются. Игра в рацио, игра в шахматы, если хотите – развлечение. Богословие превращается в развлечение, а не в ту науку, которая действительно необходима человеку для его жизни. Богословие имеет первостепенную задачу: конкретная жизнь человека, эта жизнь, духовная жизнь, только то можно назвать действительно богословием, что открывает человеку путь к духовной жизни, указывает ему, как верный путь, так и ошибки, дает критерии к распознанию истины от лжи - это богословие может принести человеку действительную пользу. Вот вся истина, которую дает нам богословие, это только некий условный указатель, это только некий коридор, в рамках которого мы должны мыслить, говорить и жить. 

-----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

В.Веряскин:

- Не много времени прошло, но Азия периодически посылала сюда свои орды. Европа всегда привлекала - и в те времена, оказывается, тоже. Гунны прискакали сюда: «Свирепый Гунн в карманах братьев будет шарить, и в церковь гнать табун», - писал поэт. А мы опять думаем: где же промысл Божий? Неужели Он все это позволяет вот этим понаехавшим здесь мигрировать, а мы тут постоянные автохтонные жители, мы вообще туземцы, мы тут постоянно живём, мы вообще местные, оказывается. Приехали какие-то Гунны, и что делает епископ Готский Вульфила, рукоположенный по преданию Иоанном Златоустом? Встречает этого вождя войска, который пришёл очередной раз аннексировать эту территорию, и говорит: «Божий Бич, приветствую тебя!» - вот так обозвал этого вождя гуннов этот епископ Готский Вульфила. В чем дело? А он верил в промысел Божий: если Бог допустил, чтобы так случилось, надо подумать, за какие грехи, с каким смыслом, с какой целью Бог попустил, чтобы аннексировали в очередной раз очередные гунны нашу территорию? Очень серьёзный вопрос. Вождя готов звали Германарих, а епископа готского звали Вульфила. Пятый век наступает, переходит в шестой, и Римская империя уже не Римская, а уже Византийская, и вроде уже христианство - государственная религия, но уже начинаются несогласия между Западной частью и Восточной частью - Римо-Латинской частью и Греко-Византийской частью. И Римского папу Мартина опять ссылают из центра на периферию, на окраину. Сохранился документ: письмо Римского папы Мартина из Крыма, где он говорит: «Я тут встретил интересные вещи - пещерные монастыри». То есть, возникает вопрос датировки, он уже их видел в шестом веке – значит, они уже были в шестом веке или в начале седьмого. Этот документ - письмо папы Римского Мартина - опубликован. В это время происходят события вокруг: в начале седьмого века возникает ислам, и, оказывается, тюркские народы, арабские и т.д., они – соседи, рядом с нами, а в это же время там - северные народы, западные и восточные, где-то там по Волге - хазары какие-то, у них там какая-то столица Саркела, кстати, в документах она называется Белая Вежа, а «Вежа» – это украинское слово «Башня». И вот очень интересно, что уже в тех документах встречаются вкрапления украинской терминологии. Очень серьёзный вопрос, и поэтому, когда говорят, что, мол, мы тут с помощью поляков в 19-м веке или, в лучшем случае, в 18-м, с Котляревским придумали украинскую литературу и украинский словарь, оказывается, мы можем с вами гораздо глубже смотреть, по крайней мере, встречаются элементы всего этого. Белая Вежа. А, кстати, помните где была столица Скифии? Сначала была в Никополе, и там есть археологические раскопки, подтверждающие это, а попозже, когда скифов потеснили к югу, тогда был Неаполь скифский - уже в Крыму. Поэтому, оказывается, археология и история сегодня нам дают многие точки опоры в достоверной истории этих территорий. И проблема, о которой мы в начале упомянули и снова упоминаем: а есть ли у нас способы подтвердить, как говорят украинскою мовою, тяглість- преемственность современного типа антропологического, людей, живущих сегодня, с теми людьми, которые тогда жили. И вот, надо честно признать, что тут бывают трудности, потому что в те столетия, например, у скифов способ погребения был, в том числе, через сожжение, и в курганах, и не в курганах - сжигали, и поэтому останки биологического материала очень редко попадаются. А для того, чтобы генетические сравнения антропологические сделать и через это подтверждение дать, нужен биологический материал. Чувствуете? На Алтае было легче, они там раскопали какую-то там алтайскую принцессу, помните, недавно, мумия сохранилась, даже и мышцы, и кожа сохранились, хоть и высохшие, и биологический материал есть для сравнения, когда хоронили или когда делали мумию, а когда сжигали, то, конечно, остаётся мало оснований для генетической экспертизы. Вот эта история создает дополнительные трудности при исследовании, но она развивается, и в итоге, мы 25 лет назад не имели методической разработки генетической экспертизы, а сегодня имеем.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Сегодня мы начнём с Вами разговор о небольшом временном периоде перехода к эпохе Константиновской, т.е., второй половины 3-го столетия - полвека до правления императора Константина Великого. Надо сразу сказать, что это уже начало заката Римской империи, хотя последняя будет еще существовать в тех или иных формах, по крайней мере, 11 веков.

Ну, во-первых - военная ситуация - Римская империя во второй половине 3-го века представляла собой вполне милитаризованную страну. Именно на вторую часть 3-го века приходится правление так называемых «солдатских императоров», армия занимала абсолютно центральное значение в государственном строительстве. Почему так? Не справлялся уже Рим с центробежными процессами в империи, и, в конце концов, государство сделало ставку на прямую военную силу как гарант своего единства. Такая ставка, как мы знаем из всемирной истории, всегда бывает односторонней и никогда не долговечной. Более того, она внутренне противоречива сама в себе. Если идти навстречу нуждам того или иного социального слоя, скажем, армии, то это лучший способ слой этот деморализовать. Помните, как говорит мамаша-разбойница в «Снежной королеве» Шварца? «Если вы хотите вырастить из ребенка разбойника - ни в чем ему не отказывайте» - балуйте его. Так вот, можно сказать, что разложение государства в значительной степени было связано с его милитаризацией и одновременно с разложением армии. В частности, в солдатских лагерях были введены семейные, что ли, возможности – то есть, что-то типа казачества. Понятно, - солдатами это воспринималось на «ура!». Но дисциплина и мобильность легионов от этого очень страдала. И, кроме того, то, чем жила общественная мысль и общественное движение, которое мы отождествляем с Римской империей – роль римского права - при милитаризации всего общества и государства как общественного института начала падать. Милитаризация требовала жёсткого администрирования. Те люди, которых мы бы назвали военными комендантами, а в империи – префекты, стали с этой целью получать права гражданского управления, с которыми они не могли хорошо справляться – понятно почему - гражданское управление требовало, как минимум, юридического образования в римских условиях. А далеко не все, сделавшие карьеру в армии, имели такое образование. Ну и, конечно же, само это движение милитаризации вызывало внутренний конфликт с теми процессами, которые поддерживал сенат и права римского народа. Плюс к этому тотальное военное администрирование отбило желание какой-либо инициативы - как у землевладельцев, так и у городских верхов. Та ситуация немного напоминает плановое хозяйство в советское время – когда человеку лучше было не высовываться. Инициатива стала невыгодной. И таким следствием, достаточно прямым, стало то, что сокращалось количество посевов, уменьшалась мелиорация, таяли продовольственные запасы. Государство всё больше зависело от своих восточных провинций, прежде всего хлебных, таких, как Египет.

Таким образом, милитаризация и тотальное администрирование в значительной степени противоречили главной идее существования Римской империи – тому самому «римскому миру» - «Пакс Романа», то есть тому божественному дару, который, как считали римляне, был им дан, и которым римский народ, как благодетель других наций, мог делиться. И действительно, даже в Библии - в 1-й книге Маккавейской есть упоминание о том, как братья посылают в Рим посольство с просьбой обеспечить им такой мир. И империя действительно строила жизнь своих подданных на законных и справедливых принципах, во всяком случае, пыталась. Теперь же та идея справедливости, которая в какой-то степени была благословенной идеей, начинала отходить на второй план. Более того, основные расходные статьи бюджета всё более и более стали оплачиваться из добычи военной - добра награбленного. В частности, при императоре Аврелиане – только захват достаточно близкого союзника - Пальмиры, позволил провести строительные работы. Пальмира, как Вы знаете, была городом богатейшим, но после нами упомянутого просто исчезла с карты земли - остались лишь развалины.

С точки зрения социальных поисков вторая половина 3-го века – это, в первую очередь, борьба между «солдатскими императорами», которые опирались на армию, и императорами, которые опирались на сенат и на вот эту самую «римскую идею». Было ясно, что императоры и той, и другой формации не могли предложить того, что сейчас называется идеей национальной. В частности, менялось понимание самого служения императорского. Если мы с вами, говоря об эпохе Антонинов, то есть о 2-м веке, или о более ранних императорах, могли говорить, что служение цезаря строилось по некоему идеалу, то есть предполагалось, что император – лучший человек своего поколения, то теперь, в обсуждаемом нами времени, римский правитель - лучший полководец, солдат, которого армия могла считать своим. В этом смысле мы можем говорить о падении культуры императоров и некоторой варваризации государства и общества - всё большее и большее влияние варварских солдатских элементов включалось в реальную политику Римской империи. Это была совсем новая ситуация – ранее немыслимая. А несколько императоров были совершенно безродными, абсолютно неизвестными людьми, сомнительного происхождения.

И если к этому прибавить религиозный кризис, то ничего особенно хорошего ожидать гражданам римской империи не приходилось ни в ближайшем будущем, ни в отдалённом.

Остановимся, пожалуй, на этом сегодня, и, если даст Бог, продолжим наши церковно-исторические размышления в следующий раз. Всего доброго.