Сегодня мы, пожалуй, завершим прослушивание наших старых телебесед на тему богатства и бедности - собственно, разговор по существу уже давно закончен – состояние богатства и бедности с библейской точки зрения мы уже рассмотрели, но, как говорят в Одессе, есть две большие разницы – как правильно, и как на самом деле. Давайте, ещё раз вкратце напомним себе основные наши с Вами мысли, бегло обозревая отношения исторической Церкви с материальной составляющей.

Архив:

- Во-первых, мы уже отмечали, что самая первая христианская община в Иерусалиме, описанная в Деяниях апостольских, представляла собою коммуну. Все имущество было общим, ничего частного. Этот социальный уклад был продиктован ожиданием второго Пришествия Христова в скором времени. Даже апостол Павел всерьез считал, что и одного поколения не пройдет, как наступит конец света. А если вот-вот кончина мира, то зачем строить дома, накапливать большие запасы зерна, новую одежду покупать, и так далее? Жили просто сегодняшним днем.

Но конец света не наступал, и соответственно, менялись взгляды, менялся и быт. В конце концов, христиане снова обратились к опыту обычного земного жизнеобеспечения. Но поскольку связь братьев и сестер во Христе тогда была довольно прочной, в какой-то исторический момент, который можно в определенном смысле назвать золотым, уравниловка христианской общины стала заменяться взаимоподдержкой богатых и бедных. Это, по всей видимости, та идеальная модель, которая по сей день сохраняет свою актуальность для всех христиан: у христиан не должно быть антагонизма между богатыми и бедными, все должны чем-то служить друг другу. Богатые должны служить Церкви в материальном плане, а состоявшиеся духовно должны служить тем, которые, затрачивая слишком много времени и сил в сфере материальных вещей, нуждаются в духовной поддержке.

До миланского эдикта 313-го г. этот принцип взаимопомощи соблюдался, где-то больше, где-то меньше. А вот с тех пор, когда христианство стало государственной религией, и Церковь была взята на обеспечение государством, многое поменялось. В Церковь потекли государственные деньги. То есть, часть налогов с населения стала перечисляться в церковную казну. Это на Востоке. А на Западе Рим, центр западного христианского мира, постепенно становится сам по себе державой, стоявшей в лучшие времена над другими государствами и возводившей на троны королей. Соответственно, и финансовые вопросы также решались с помощью рычагов державных. После же раскола в 16-м веке западного христианского мира появляется так называемая протестантская этика. Философия ее очень проста: каждый имеет право быть богатым. И более того, как утверждали Цвингли или Кальвин, степень достатка является косвенным признаком богоугодности. Другими словами, хочешь быть богатым – будь им, и да поможет тебе Бог. А если не получается разбогатеть, значит, нет Божьего благословения. Мы уже говорили с вами, что в протестантском мире проблема богатства и бедности как церковная проблема отодвигалась на второй план, поскольку сфера веры в протестантском мире акцентировалась как дело частное. Упор протестантов всегда был на личные отношения человека с Богом. Соответственно, и проблема богатства и бедности становилась частной проблемой христиан.

Не надо думать, что это обязательно плохо. Это не означает, что богатых христиан никогда не волновала бедность их ближних. Конечно, волновала, и волнует до сих пор. Протестантами собираются очень большие пожертвования частных лиц в пользу нуждающихся. Но это осознается как частная добродетель.

Эту позицию проще понять в сравнении с опытом Католической Церкви. Если протестанты учились зарабатывать деньги и устраивать свою жизнь каждый сам по себе (ну, предположим, верующий банкир – он сам достиг богатства, и теперь может творить добро, отдавая деньги на благотворительность), то Католическая Церковь училась это делать иначе, а именно – всею Церковью. Например, создавать церковные банки, как центральный ватиканский банк Святого Духа, Banco di Santo Spirito. Или создавались структуры наподобие католического ордена Opus Dei, «Дело Божие». Как мы с вами уже говорили, в этом ордене состоят люди, которые не покидают свет. Более того, они приобретали выгодные квалификации, хорошо оплачивающиеся в мире сем. И 50% своих доходов из того, что они зарабатывали благодаря своим высокооплачиваемым специальностям, отчисляли в Banco di Santo Spirito. Вообще-то, внушительная такая страница: целый орден людей: юристов, врачей, предпринимателей, высокооплачиваемых специалистов, людей, умеющих извлекать доход, бизнесменов, составляют не что-нибудь, а церковную организацию.

Что касается Православной Церкви, то в современном православии дела обстоят не лучшим образом. Если до революции 1917 года, в царской Российской империи, Церковь частично обеспечивалась государственными дотациями, то на сегодняшний день наше государство, спасибо ему и на этом, просто не облагает Церковь налогами на пожертвования и взносы верующих. На большее пока никто не рассчитывает. Если говорить о финансовом положении православных приходов на территории Украины, то нужно сказать, что большинство из них за гранью бедности. Есть, конечно, и богатые приходы, центральные соборы, особенно в крупных городах, или «счастливые» храмы, которые попали под покровительство какого-нибудь сердобольного мецената. Что же касается остальных, особенно в селах, то это, как правило, нищета. Опять-таки, есть исключения. Если священник одарен и горит всем своим сердцем в служении Богу и людям, то Господь таковых не оставляет. В Западной Украине, где религиозность сохранилась много лучше, чем здесь, на юге, церквей намного больше, и храмы намного лучше обеспечены всем необходимым. По бедности большинство православных общин вынуждены назначать взносы за свершение крещений, венчаний и других таинств и обрядов. Что, конечно, не есть хорошо. Но часто это по безвыходности.

С другой стороны, все не так уж и мрачно. Как говорят, ни один священник еще не умер с голоду. Особенно если он помнит евангельский совет Иисуса Христа: «Просите, и дано будет вам». Если члены Церкви платят десятину, а сверх этого есть спонсоры, то можно и храм привести в порядок, и социально-полезной деятельностью заняться.

Ну вот, пожалуй, на этом мы и закруглим наш затянувшийся разговор на достаточно важную тему – богатство и бедность. Храни вас Бог.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Святые отцы говорили, что уровень духовной жизни человека определяется степенью его смирения. Ни знанием, ни способностью, ни внешними какими-то положениями административными, ни образовательным уровнем, а степенью его смирения. Степень эта, конечно, никому не доступна для познания, кроме, как Богу. Но само направление, сама реальность эта для нас не вызывает сомнения. Более того, одним из очень серьезных критериев человеческого достоинства, которое пребывает в данном человеке, как раз является его самосознание, - каким он себя ощущает. Я иногда давал, такой, коварный совет: студенты, вот вы видели какого-то умного человека, которого вы терпеть не можете – что нужно сделать, чтобы он стал дураком? Убедить его, что он очень умный! И как только он убедится – всё – ваша победа – он - дурак! Причем можно это расценивать, как какой-то специфический христианский взгляд. Ничего подобного! Христианство смотрит очень глубоко в природу человека, христианством дается Божественное познание человека – не человеческое, а Божественное. И когда мы говорим о таком критерии, как смирение, то мы называем в высшей степени серьезные и реалистические вещи. Это замечательный критерий, по которому мы можем оценивать самих себя. Никто не знает, как я о себе мыслю. Ну никто не знает! Может, я думаю, что я – Наполеон! Но я никому не скажу. Может, я скажу: да ну что вы, я – паршивенький солдатик. А сам себе думаю – Бог видит! Это первое. Второе: оказывается, то, как я о себе думаю, это налагает печать на всю мою душу, на все мое творчество, на всю мою жизнь, на все мое поведение. Представьте себе: то, как я о себе думаю, этого никто не видит, кроме меня и Бога. И, оказывается, это определяет в огромнейшей степени все направление моей жизни. Так вот, не кто-нибудь, а Сам Господь Бог, Творец наш, Тот, Который дал нам бытие, указывает на этот великий критерий. Бог смиренным дает благодать, Бог гордым противится. И вот эти вещи в высшей степени было бы важно помнить, особенно в те моменты, когда мы, волею, как говорят, судьбы вдруг поднимаемся на одну ступень – нет! – на целый миллиметр или микрон выше, чем другие, представляете, на целый микрон выше, чем другие! Я вам скажу: такая это пустота – вот эти все внешние преимущества! Это полная пустота, это мыльный пузырь. Скажите, к кому бы вы обратились за советом по духовной жизни – к какому-нибудь, там, епископу, архиепископу, митрополиту, патриарху, или к той, что даже сана принять не может – Марии Египетской. Ну, к кому бы вы пошли? Та, которая не смела о себе даже не то, что подумать, у нее даже и мысли не было о том, что она хороша или велика. Помните, как долго они с Зосимой убеждали друг друга, кто кого должен благословить! И это же было не лицемерие. Это было самое искреннее видение своего недостоинства перед другим человеком. Вот, кажется, этот критерий – великое дело, он очень важен для каждого человека, его нужно беречь, как зеницу ока, и, как змеи ядовитой, бояться тщеславия, уж не говорю – гордыни – это уж, по-моему, и так каждому ясно! Бояться тщеславия, как змеи ядовитой! Оно может разложить человека буквально изнутри: он превратится из человека, нормального в нашем смысле слова, в посмешище бесов, а, в конце концов, – и людей. Всем же, в конце концов, это открывается – его тщеславие, его самомнение, его мнение о себе, как говорили отцы. Почему я об этом говорю, потому что я совсем недавно окончил академию, в 1963-м году, так вот я помню, поступал в академию, и помню, как – не я, не я – а мои товарищи некоторые ходили с поднятым носом – они академики. Как некий ядовитый цветочек красивенький, а нюхни его, и в обморок упадешь. Так вот эта вот вещь, она, к сожалению, коренится в нашей падшей, я скажу, природе, и если сознательно не бороться с этим, а дать, напротив, свободу развитию этого начала, то человек из человека превращается…, а дальше многоточие, но и так ясно, поскольку сказано слово «превращается». 

-----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения, связанные с историей Украины и нашей Поместной Православной Церкви.

В.Веряскин:

-   Есть исторические источники церковные, например, Ориген, по свидетельству Евсевия Кесарийского, историка церкви (это документ, книга сохранилась), он говорит, что в конце второго – начале третьего веков «холода Скифии уже пылали жаром веры». Вот такая фраза Оригена записана у Евсевия в церковной истории. Если в конце второго – начале третьего веков «холода Скифии» для греков уже пылали «жаром веры», то возникает вопрос: а когда же спичку поднесли? Об апостоле Андрее Первозванном – а это 62-й год первого века – нам известно из другого источника, - для истории очень важны источники, ссылки, откуда вы это взяли, кто это сказал, где этот источник? Поэтому, мы читаем у Руфина – есть такой церковный историк – что апостолы, выслушав Иисуса Христа, Который сказал: «Идите, и научите все народы», сказали: давайте конкретизируем – как мы будем ВСЕ народы учить? Народов очень много, а нас всего двенадцать – сразу все народы учить или в какой-то последовательности? И как они избирали вместо отпавшего Иуды – жребий бросали, так и теперь они бросили жребий, куда кто пойдет, какой народ учить, нести им Евангелие. По сообщению Руфина, они бросили жребий. Фоме выпала Индия, Андрею выпала Скифия, а Симону Кананиту выпала Колхида (Грузия). И вот они пошли в разные стороны, и как мы видим, что в древних Преданиях церковных опять фигурирует Скифия, и посещение ее Андреем Первозванным, одним из апостолов. Очень интересно, что в 1953-м году в Советском Союзе, в год смерти Сталина, но перед его смертью вышла книга академика Грекова «Киевская Русь». И там есть параграф: «Предание о проповеди Андрея Первозванного в Северном Причерноморье». И советский академик Греков пишет, что при всем нашем скептическом отношении к преданиям, в «Предании о проповеди Андрея Первозванного в Северном Причерноморье» мы усматриваем историческое зерно. Ну, до Новгорода он, может, говорит, и не дошел, но по Северному Причерноморью походил. Даже безбожники, даже скептики говорят, что есть основания считать это исторической правдой. И вот тут мы с вами вступаем на границу между легендами, преданиями и где-то фантазией и способностью определить, а насколько это исторически достоверно. Поэтому опираемся на находки, признаки и так далее. 

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Когда мы говорили с Вами об Оригене, мы подчеркивали непревзойдённость его богословствования. Он был автором первой христианской метафизики, и его влияние, по крайней мере, до конца 4-го века, было определяющим в православном богословствовании. А поелику и в дальнейшем православно-христианское вероучение утверждалось учениками и последователями Оригена – поначалу теми же отцами-каппадокийцами – Василием Великим, Григорием Назианзином, Григорием Нисским, а затем уже и по инерции в заданном направлении, то и на сегодняшний день Православное Богословие в львиной доле – спекулятивная система, фундамент которой заложен, да и капитальные стены возведены Оригеном. Почти весь круг идей, который будет впоследствии затронут христианским богословствованием, поднял именно он, за исключением, пожалуй, вопроса о свободе и благодати, который будет поднят уже блаженным Августином. Т.е., христианское богословие стало развиваться построением системы методом отвлечённых философско-метафизических спекуляций, доведённых в средние века до абсурдной крайности. 

Но значит ли это, что не было другого пути развития богословствования, кроме оригеновского? И значит ли это, что не было других школ и направлений в то время? Нет, конечно. По крайней мере, была возможность продолжать малоазийское богословие. Ну, Вы помните, что первый учитель Церкви – это Ириней Лионский. Он ещё не богослов, но уже церковный учитель. То есть, он как бы первый догматист, но – плоть от плоти малоазийского богословия, о котором наше нынешнее упоминание, вместе с богословием сирийской и антиохийской Церквами.

Дело в том, что и менталитет, и климат, и быт сирийского плоскогорья наиболее близок к библейским реалиям. Это был как бы непосредственный северо-восточный сосед Палестины. И поэтому чрезвычайно много вещей в народном сознании, в культуре и быту было особенно близким Библии. Никита Алексеевич Струве рассказывал, что его научили читать Писание его друзья – православные арабы из сирийской Церкви, будущий патриарх Игнатий и будущий митрополит Георгий. Он рассказывал, что они гораздо непосредственнее воспринимали библейские реалии. То есть библейское богословие для них очень живо, гораздо живее, чем для нас с Вами. То есть они люди семитской культуры, семитского народного быта. И целый ряд картин, которые для нас звучат достаточно мутно или преломляются через культурный диалог в нашем сознании, ими воспринимаются непосредственно.

В связи с этим, давайте, упомянём священномученика Мефодия Олимпийского или Патарского – малоазийского богослова, который в контексте наших замечаний был почти одиноким в 3-м веке оппонентом Оригена. Олимп, как Вы знаете, это не только гора в Греции, был тогда еще такой малоазийский город - Олимп Ликийский - это территория современной Турции. По некоторым источникам, Мефодий был епископом этого города, по другим – епископом города Патара, это тоже в Ликии. О нём мы знаем очень мало. По той же самой причине - потому что был противником Оригена. А Евсевий Кесарийский - церковный историограф был учеником и почитателем Оригена, и не благоволил Мефодию. Единственным сохранившимся полностью сочинением последнего является так называемый «Пир десяти дев», где с необыкновенной библейской реальностью и красочностью говорится о целом ряде событий библейской истории. Библейские рассказы для Мефодия были живы и реалистичны. Еву, например, он представлял, как живую – дескать, сначала она человеком ещё не была, а таким прелестным привлекательным существом, которого трудно было не полюбить. И вот когда Адам полюбил её, Господь вдунул в неё дух, и она стала человеком. Ну и дальше счастливый брак - Мефодий очень конкретно и почти физиологически рассказывает обо всём этом, причём, без каких бы то ни было попыток передать в собственных зарисовках внутренние идеи, отвлечённые выводы. Он очень близок к библейской предметности, букве Писания – примерно, как бы понимали это аборигены.

Жестко критиковал Оригена – понятно - за его спекулятивные способности, за то, что он, по мнению Мефодия, отходил от буквы Священного Писания.

Сказать, что Мефодий был необразованным простолюдином нельзя – стиль его письма выдаёт ученость. Видимо был он платоником, но не хотел разбавлять философией правила веры – дескать, философия философией, а вероучение – вероучением – где-то таков был один из его главных тезисов и одно из главных стремлений. Как Ириней Лионский, как Тертуллиан, как Ипполит Римский, он считал, что изложение веры должно быть максимально просто и основано на словах Священного Писания. Он категорически отклонял целый ряд оригеновских представлений, однако при этом всё же использовалнаучный метод, который внес Ориген в богословие. Таким образом Мефодия можно считать практически единственным прямым продолжателем Иринея Лионского.

В отличие от Оригена, творца христианской философии, создавшего целостную метафизику - некий синтез, сумму знаний о Боге и мире, Мефодий вслед за Иринеем, хотя и пользовался услугами философии, но стремился сохранить истины веры в их непосредственном реалистичном понимании, не уходя в философские спекуляции. Ориген перевел Библейские истины на язык философии, а Мефодий принципиально этого не делал.

О большем сказать трудно, поскольку сведениями о Мефодии мы почти не располагаем. Казнён он в 311-м году, практически в последний год доконстантиновского периода в возрасте немногим более 40-ка.

Остановимся, давайте, сегодня на этом и, если даст Бог, продолжим наши церковно-исторические размышления в следующий раз. Всего доброго.