С Новым Годом, дорогие телезрители, всех вас я поздравляю!

Господь дал нам прожить до конца еще один год нашей жизни, и сегодня вновь открываются врата времени, и встает перед нашим взором наступивший новый 2009-й год. Через эти врата времени мы видим грядущее Рождество Христово, которое мы будем праздновать всего через неделю. А Рождеством Христовым в этот новый год времени вступает Вечность, Живой Бог входит во время, делается человеком, приобщается плотью Своей всему тварному. Время и вечность пронизывают друг друга. А сейчас мы стоим у преддверия этого чуда. Время и вечность, Бог и человек соединяются во единый поток жизни и спасения.

Каждый год, наверное, когда мы оглядываемся на прошлое, мы видим, сколь многого мы не сумели сделать в течение этого года. По объективным обстоятельствам, или душевной или физической слабости, по забывчивости, небрежности, нерадению, по недопониманию или нежеланию. И по идее, перед тем, как вступить в новое время, нам следует покаяться перед Богом, признать свои ошибки и неправоту, собрать с прошлого года опыт жизни, который нам позволит избегать всего дурного в будущем. Простить всех, получить прощение, и возлюбить Бога и наших ближних. Дай Господь, чтобы ни один из 365 дней наступившего 2009-го года для каждого из нас не прошел впустую, а был бы пройденным отрезком пусть и тернистого пути, но к высоте человеческого достоинства, к Богу.

Нашу сегодняшнюю христианскую телепрограмму, как и прошлые, мы начнем ответом владыки Кирилла Гундяева на очередной вопрос наших телезрителей. Часто спрашивают по поводу духовной судьбы великого русского писателя Льва Николаевича Толстого, который за некоторые кощунственные высказывания в адрес Церкви и христианского учения был предан Церковью анафеме. Спрашивают об этом по-разному, с негодованием в адрес в Церкви, а некоторые, можно сказать, с задором, дескать, почему только Льва Николаевича? А почему не анафематствовать всех гонителей и мучителей 20-го века, и тех, кто ныне старается преследовать Церковь, а иногда и издеваться над верой? Попросту предать таких людей анафеме – и все! А еще спрашивают: анафема – это что, проклятие? Если да, то действует оно навсегда, навечно, или возможно прощение?

Кирилл Гундяев:

Ну, во-первых, анафема – это не проклятие. Анафема – это отлучение от Церкви. Это нужно ясно понимать. Отлучение от Церкви происходит не только через формальный канонический акт, когда провозглашается анафема. Отлучение от Церкви происходит в результате слов или действий, которые предпринимают сами люди. Анафема – это лишь констатация факта, что данный человек к Церкви не принадлежит. Это особенно важно понимать в связи с историей Льва Толстого. Некоторые считают, что Церковь прокляла великого писателя, как бы незаконно его обидела. Ничего подобного не было. Церковь просто констатировала то, что реально произошло. Сам писатель отошел от Церкви, и тем, что он говорил о Христе, о Церкви, о таинствах, он свидетельствовал свой полный разрыв с Церковью. И поскольку многие люди продолжали быть убеждены в том, что Толстой говорит так, оставаясь православным христианином, то это, конечно, вносило смущение в церковную среду и в общественную жизнь. Церковь не проклинала писателя, а просто свидетельствовала, что он более к Церкви не принадлежит, он идет своим путем.

Ну, а вот что бы случилось, если бы великий писатель все-таки добрался до Оптиной Пустыни, в том смысле, что он вошел бы в этот монастырь и принес покаяние, так, как он и хотел это сделать? Конечно, он был бы прощен. Потому что нету греха, которого бы Церковь не простила, если человек приносит искреннее раскаяние и покаяние. Но видимо, не допустил Господь, не произошло этого, и умер великий писатель без раскаяния, будучи отлученным от церковного общения.

Ну, а теперь про всех гонителей, мучителей, клеветников, всех тех, кто был в прошлом, и тех, кто и сегодня с легкостью кощунствует, издевается над святыней, нередко оправдывает издевательства свободой самовыражения, свободой творчества. Чаще всего, конечно, такие люди к Церкви и не принадлежат, и отлучать-то там, в общем, некого и не от чего, потому что эти люди вне Церкви. Иногда бывает и так, что не сам тот, кто гонит, является источником беды, а тот, кто невидимо стоит за его спиной, кто организовывает и подталкивает. Поэтому такое действие, как отлучение, не может произойти только по результатам какого-то одного действия, события или высказывания. Церковь предает всех этих людей в руки Божии, без всякого формального отлучения, даже толком и не зная, кто принадлежит, а кто не принадлежит к Церкви. Но будет глубочайшим заблуждением считать, что пройдет с легкостью все, что совершают кощунники и гонители, для них. Бог поругаем не бывает – и в этой жизни, и в жизни вечной. И суд Божий свершится над такими людьми, вне зависимости от того, отлучены они формально от Церкви, или нет.

Иоанн Замараев:

По обыкновению, давайте послушаем с вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

И родилась Дева Богородица… Мы не напрасно Ее называем Пречистой Девой Богородицей. Она не была очищена односторонним решением Бога – Она дар земли, дар человечества Богу, чтобы Он мог стать человеком. Здесь встречаются две дивные вещи. С одной стороны, то, что я сейчас вам сказал о роли человечества в воплощении. А с другой стороны, тоже, о чем я уже говорил подробно – о том, что Бог и Отец Своего собственного родного Сына отдал на смерть, чтобы спасти это человечество. Но это человечество, которое было криком земли, которое даже в греховности своей было устремлено к Богу. Здесь в лице Божией Матери начинается наше спасение. Это завершение целого пути человечества. И Пречистая Дева Богородица во всей своей чистоте пребывает перед лицом Божьим, воплощая всю богоустремленность и всю чистоту всего человечества.

Мы не знаем ничего о первых годах жизни Божьей Матери. Хотя в апокрифических евангелиях есть трогательные милые рассказы о том, что могло собой представлять Ее детство. Но в своей мудрости Евангелия и Церковь ничего об этом не говорят. Потому что то, что совершалось, настолько глубоко, настолько свято и таинственно, что об этом сказать нельзя. И выразить этого нельзя, и понять этого нельзя. Приобщиться к этому святостью отчасти сколько-то можно, но не умом, не словом.

И в какой-то момент, когда Она дошла до 6-ти – 7-летнего возраста, уже детской зрелости, мы празднуем праздник Введения Божьей Матери в храм. Опять-таки, тут все – символ. Рассказ идет о том, что Ее родители Ее привели в Иерусалимский храм, что Она была там принята первосвященником и введена во святая святых, куда только первосвященник имел право вступать только один раз в год, и не иначе, как освятивши себя. Но речь не идет о том, что Божья Матерь физически была взята, введена в это таинственное место. Речь идет о том, что когда Она достигла детской зрелости, но полноты такой зрелости, которую мы не знаем, Она вошла во святая святых, то есть в область такой глубины богообщения, в которую не мог погрузиться даже первосвященник, даже освященный. Она вошла в эти глубины и пребывала в них – чистотой, молитвой, приобщенностью к Богу, неразлучным единством с Ним. И тут Она дошла до полноты той зрелости, которая сделала возможным для Нее стать не только сосудом боговоплощения, нет, - но сделать возможным боговоплощение, подарив Богу человеческую плоть, человеческую душу, человечество, очищенное и освященное так, что Бог мог воссоединиться с этим человечеством, и что это человечество не сгорело от этой встречи, и что Бог не был умален этой встречей.

Иоанн Замараев:

Очередную инсценированную логию Иисуса Христа в изложении евангелиста Иоанна давайте с вами послушаем.

//фрагмент фильма «Евангелие от Иоанна»//

Иоанн Замараев:

Православный миссионер о. Виктор Веряскин отвечает на один из вопросов своих слушателей. Вопрос звучит так: чем можно объяснить мироточение икон, в последнее время становящееся массовым явлением?

Виктор Веряскин:

Ну, я вам скажу, конечно, мое частное богословское мнение, насколько я имею на него право. Я считаю, что в Священном Писании не случайно сказано, что иудеи ищут чудес и знамений, а эллины ищут мудрости, но ни тем, ни другим не будет этого дано так много, как они хотят. И поэтому я считаю, что наши заумные иногда богословские концепции, и наши иногда более простецкие подходы к аргументации: «У нас иконы плачут, значит, мы благодатные, значит, мы каноничные; у нас замироточила, там, ксерокопия – значит, с нами благодать, а с вами ничего нет», - это примитивный подход, на мой взгляд. А сказано даже более прямо: «И не будет дано им никакого знамения, кроме знамения Ионы пророка: как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет во чреве земли, и воскреснет», - и это будет единственное и главное знамение.

Поэтому я убежден глубоко, что мы, по крайней мере, не должны цепляться за знамения, как мы цепляемся сегодня. Независимо уже от того, что перед нами встает проблема проверки достоверности свидетельств, достоверности самих этих процессов, что на самом деле произошло. И возникают комиссии, вроде научные, вроде каноничные, и они что-то там решают, например, то по останкам царской семьи, - а потом не поймешь: в Петербурге признали, а в Москве не признали, государство признало, а Церковь не признала. И начинается что-то такое…

Я хочу, чтобы мы с вами поняли – внимание! – верить надо во Христа, а не в ксерокопии, даже мироточащие. На мой взгляд, это так. Другое дело, что это тоже нелегко. Легче верить, что мы находимся, как говорят, на корабле Церкви, а корабль идет туда, куда надо, и привезет нас в нужную гавань. А ты уверен, что этот дом – корабль? – А как же, на каждую Пасху – благодатный огонь. А потом оказывается, что и огонь под вопросом для некоторых. Это большое знамение, но оказывается, не для всех достоверное. Почитайте хотя бы диакона Андрея Кураева. Или что сейчас пишут о том, что было в прошлом году на благодатный огонь, когда поссорились Московский патриарх с патриархом Иерусалимским, как раз по вопросу получения благодатного огня. И выяснилось, что там просто зажигалка, оказывается, и совершенно грубый механизм обмана… Я не могу достоверно говорить, можно ли этому верить стопроцентно. Но человек становится перед вопросом. В опасности, впасть в соблазн чрезмерного доверия к сомнительным свидетельствам. И что делать?

Библия говорит: только глупый верит всякому слову, благоразумный человек внимателен к путям своим. Я верю во Христа, я верю в то евангельское Откровение, которое нам дано, и для меня, собственно, нет проблемы и задачи, например, спокойно, скептически относиться к многочисленным проявлениям. Для меня главная проблема – истолкование этих проявлений, а даже не их подлинность. Предположим, икона заплакала. Что это обозначает? Как это интерпретировать? Я не знаю. Потому что одни говорят, что это свидетельство присутствия Бога с нами и нашей благодатности и каноничности, а я могу иначе это для себя интерпретировать. Может быть, икона плачет потому, что на вас смотря, только плакать и остается. Ну как это интерпретировать, как это расценить? Это серьезный вопрос, на самом-то деле. И поэтому я говорю: уже доски заплакали, глядя на вас, когда вы уже сами заплачете о своих собственных грехах? И еще неизвестно, что хотела сказать этим икона, даже если она плакала или мироточила. Поэтому я считаю: в соотношении, в пропорции нужно усилие употребить на веру во Христа, в Его Евангелие, и стремление жить по Его Евангелию, и не слишком доверять свидетельствам о многочисленных и непроверяемых случаях якобы чудесных явлений. Потому что для меня многие из них – «якобы».

-----

И последняя, Богословская часть нашей телепрограммы.

Филиокве – это Вы хорошо помните такой Богословский термин – предмет спора между Западной Католической Церковью и Восточной Православной, мы неоднократно уже вспоминали об этом. В Западном вероучении утверждается, что Дух Святой исходит не только от Отца, как учат Православные, но и от Бога Сына. Причем, до начала 8 века проблем никаких не было – на Востоке – свой символ веры был в употреблении, на Западе – свой, причем, не один, а несколько разных. Но с 8-го века в связи с известными соборами, Филиокве входит как обязательный элемент уже единственного Символа веры на Западе. А через некоторое время начинается соперничество между Востоком и Западом относительно Филиокве. В том смысле, что одни требуют, чтобы Филиокве не навязывался Востоку, а такие тенденции уже появились тогда – вот, дескать, если мы исповедуем нашу веру с Филиокве, а восточные – нет, то возникает вопрос уже в их правоверности. Соответственно, восточные реагируют точно так же – что вот, дескать, если вы не уберете Филиокве, то мы вас посчитаем не православными. Вопрос переходит уже в плоскость политическую.

Но как по этому поводу учит Западный отец Церкви Августин? Дух Святой есть дар Сыну от Отца. И в этом даре Сын тоже оказывается изводящей силой. Т.е., да, действительно, Августин утверждает, что Дух Святой исходит и от Бога Сына тоже. Но у блаженного Августина это звучит не столь категорично. Августин пишет, что да, действительно, Дух исходит и от Сына, но первоисточником Духа является Отец. А Бог Сын участвует в изведении Святого Духа по произволению Отца.

Но в дальнейшем, на Западе развивается доктрина Филиокве уже в ином ключе, нежели у Августина. Уже Ансельм Кентерберийский говорит: если утверждается, что Святой Дух исходит изначально от Отца, то это одновременно означает, что Он изначально же исходит и от Сына тоже. То есть Августин различал изначальное исхождение от Отца – это одно, и исхождение от Отца и Сына в общении – это уже совсем другое. А Ансельм здесь просто ставит знак равенства между изначальным исхождением от Отца и исхождением Духа Святого от Отца и Сына.

И эта уже позиция давала полные основания для критики западных богословов восточными, ну и, соответственно, углублять разрыв между Востоком и Западом.

Ну, вот на этом, давайте сегодня и остановимся с Вами, и, если даст Бог, продолжим наши богословские размышления в следующий четверг. А на сегодня все, я прощаюсь с Вами и желаю всего доброго.