Нет, нет, да и раздаётся вопрошание, мол, конец света скоро? В основном он звучит из уст завистливых неудачников – вон какой дом у соседа, а я в коммуналке! тот отдыхает на берегу Средиземного моря, а я в гидропарке. Но ничего, скоро светопреставление, на тот свет ни дом, ни деньги не перетащишь. Оно-то, конечно, правда, но злорадность никому чести не делает. О.Яков Кротов несколько слов около этого.

Я.Кротов:

- Есть одно слово, которое любят издатели желтой прессы, издатели газетенок про трехголовых детей, про марсиан на кухне и т.д. – это слово «апокалипсис». Мы любим апокалипсис, хлебом не корми, но, если в газете заголовок, что завтра будет апокалипсис, я ее непременно куплю, потому что: «Господи, наконец-то, можно будет не идти на работу, Слава Тебе, Господи!». «Апокалипсис» в переводе с греческого означает «откровение». Сама книга написана в традициях апокалиптической литературы. 2000 лет назад не было желтой прессы, не было триллеров, а желание напугаться, желание не ходить на работу было, и вот такие люди сочиняли эту литературу. Церковь долго думала, подключать ли Апокалипсис к Священному Писанию, очень долго - несколько сотен лет. В конце концов, всё-таки вошло, как говориться в известном анекдоте. Но из множества апокалипсисов, которые были не выбраны, скажем, третья книга Еноха, она не вошла в Священное Писание, а выбран Апокалипсис Иоанна Богослова. Заметим, что это не апокалипсис, написанный любимым учеником, о котором говорит 4-ое Евангелие и автор 4-го Евангелия. Его звали Иоанн, но он писал совсем не так, как авторы апокалипсиса. Это и не Иоанн, апостол Заведеев, брат апостола Иакова. Это три разных Иоанна, и только средневековая психология, которая любила все соединять воедино, считала, что это один и тот же человек. Это, впрочем, не так важно. Важно то, что сам текст написан чрезвычайно интересно, он напоминает триллер, в конце которого не просто побеждает добро, а в конце которого еще появляется малость воскрешённое зло. В принципе, попытки высчитать по апокалипсису время конца света или определить, кто Антихрист, кто новые Нероны и т.д., они предпринимались и предпринимаются, как мы знаем, по сей день. Но это все равно, что брать какое-нибудь стихотворение или поэму Шевченко, или Пушкина, и по ним пытаться понять, кто завтра будет президентом Америки. Я думаю, что это можно технически, я могу сказать, как это сделать, но это же будет вздор все равно, это будет гадание на кофейной гуще. Самое интересное в Апокалипсисе, что это традиционный текст, это триллер в буквальном смысле слова. Человек знает за собой страхи, он их все вытаскивает, и Господь все разгоняет. Самый первый страх верующего человека понятен: «Моя церковь плохая, мы в полной тьме». И поэтому Апокалипсис начинается с извлечения на поверхность грязного белья семи малоазийских церквей, - теперь это Турция, там вообще теперь церкви нет: этот корыстолюбивый, этот жадный, этот распутный. Понятно, что это образы, но это правда о церкви, и не только о церкви в Малой Азии 2000 лет назад, но и обо всех нас, мы ровно в той же самой тьме. И, тем не менее, говорит Апокалипсис, это не означает, что церкви нет, что Господь тебя предал, и Бога нет, и т.д., это всего лишь навсего означает, что ты - человек. В общем, это скорее всего, хорошая новость: «Ты не ангел, ты действительно тот, кто способен любить, а способен и не любить, вот с этим и будем разбираться». И затем семь раз один и тот же образ, это как бы семь триллеров: выходит какое-то зло из преисподней, из бездны, жуткое-жуткое, и потом выбегает маленький мальчик – раз-два и зла нет. Это не семь эпох, это одно и то же событие, описанное семикратно. Точно также, как в Евангелии, когда Господь говорит: «Царство Божие подобно…» и следует десяток притч – это не означает, что это 10 разных Царств Божиих, это 10 разных притч об одном и том же Царстве.  И «Апокалипсис» - 7 разных рассказов об одном и том же конце света, и смысл их сводится к одному: «Ребята, все будет хорошо, если вы будете к этому стремиться». Я могу все, говорит Господь, и вы можете все. С тем, что Господь может все, мы охотно соглашаемся, а вот насчет того, что я могу все, у меня есть целый ряд возражений, основанных на хорошем знании меня, и это знание не стоит выеденного яйца. Бог знает меня лучше. И Он видит во мне того, кто может остановить апокалипсис, Он видит во мне того, кто может быть среди 144 тысяч праведников. На самом деле, видимо, все человечество будет там стоять, потому что - каждый праведник, но каждый - по-разному.  И трагедия в том, что освободить из нас праведника иногда означает разрушить в нас то, чем мы так дорожим. Значит, давайте дорожить праведником в себе, давайте дорожить апокалипсисом, он о том, что мы можем побеждать зло вместе с Богом, давайте не подсчитывать, когда, а смотреть, что мы можем сделать? И это не поиски огненного дракона и не подсчёты, кто Антихрист, а это поиск человека, которому нужно помочь, это поиск мысли, которую нужно додумать, это поиск времени, которое нужно провести с другим человеком – вот, что противостоит этим огненным озёрам и серным дождям: простая нормальная человеческая жизнь в раю и в Царстве Божием.

-------

О воспитании чад, в частности, о проблемах образования –вспоминаем мы с Вами наш давний разговор, продолжая прослушивать видеоархив.

Архив:

- Забегая вперед и общо говоря об образовании, в прошлый раз мы подчеркивали с вами, что очень важно, чтобы все делалось со смыслом и в духе. Когда и преподаватель, и самообучаемые понимали бы, чего ради это. Нужно четко осознавать: вот общее образование – это что? И что значит – образованный человек, зрелый, в смысле – готовый ко многому, готовый самостоятельно жить?

На самом деле, это капитальнейшая проблема. Мир этого разрешить не может. Мы с вами отмечали, что глубже всего отвечали на этот вопрос в таких сообществах, где образование не было сугубо функциональным, где его получали не для того, чтобы просто красиво, богато и легко жить. Где образование рассматривалось, как что-то самодостаточное, как ценность, которая позволяла непреходящим образом удивляться тому, как устроен мир, почему так красивы цветы и бабочки, и как это мы с вами, люди, можем ходить и жить на летящем и вращающемся комочке массы, которую мы называем Землей. Как писал Аристотель, любые настоящие знания, всякая философия, начинается с удивления. Удивление – это очень мощный заряд обретения чего-то настоящего в жизни. В наши времена такие понятия, как удивление, восхищение, - выдохлись. И поэтому образование не воспринимается, как то, что выстраивает человека, как то, что позволяет жить полно и адекватно.

Фундамент такого непонимания закладывается в нас уже в средней школе (ну, не только у нас, повсеместно). Достаточно любого из нас спросить: что ты вынес из своего среднего образования, кроме банальных навыков – читать-писать-считать? А нынешнему поколению и считать уже необязательно, раз есть машинки, а скоро, между прочим, не надо будет уметь писать. Если есть компьютер, который преобразует звуковую речь в письменную, то зачем тебе писать? Ну, разве что подпись поставить. А и, правда, зачем? Так что же тогда мы десять, одиннадцать, а скоро будет – двенадцать лет, делали в этой школе? Нет, ну конечно, есть еще люди, которые чем-то интересуются… Кто-то, например, любит учебник по истории читать, карту выучивать наизусть, географическую… А кто-то не очень это любит. Так, по большому счету, что там делать-то двенадцать лет?

Я, конечно, утрирую сейчас. Школа дает человеку навык работать головой. Но сказать, чтобы в школе наблюдалась какая-то преемственность, какие-то навыки, которые бы плавно вытекали один из другого, - так, в общем, нет. И это я в хорошей школе учился, в тридцатой. Конечно, я благодарен своим учителям, которые вкладывали душу в свое дело. Но сейчас я говорю общо и где-то гротескно. И вот сейчас – что осталось от школы? Вот, квадратное уравнение, может быть, и смогу решить, если мне формулу напомнят. Но, спрашивается, а зачем я его могу решить? Это, может быть, надо, а, может быть, и не надо. Ты его выучил и благополучно забыл, это квадратное уравнение.

А в институте - как в старом анекдоте. В институте говорят: «Забудь школу, как кошмарный сон» (в соответствии с известной репризой), а на работе – «Забудь институт, как кошмарный сон». Когда я закончил Одесскую семинарию и поступил в Ленинградскую духовную академию, нам сказали: «Забудьте то, что вам говорили в семинарии». Я, конечно, опять утрирую, но в принципе это так.

 Потому что того, чему учат в школах и в институтах, в жизни  практически не бывает. То есть, и там, и там ты 12 и 5 лет соответственно проводил лишь для того, чтобы получить бумажку. А просто так тебе выдать эту бумагу рука не поворачивается (пока еще), потому что это свидетельство того, что ты эти 12 лет провел не зря. А если просто так ее дать, то получится, что не надо было эти 12 лет в школе проводить.

Я вот в свое время был свято уверен, что учиться надо хорошо. Отличником, конечно, не был. Но потом всю жизнь удивлялся, почему мои однокурсники, и особенно однокурсницы, государство Сомали на карте ищут в Южной Америке или в районе Антарктиды. Я думал: Боже мой, как же так? А потом через год подумал: ну и что? А что с этим Сомали делать, думало какое-нибудь голубоглазое создание. Ей надо счастливо выйти замуж, и как можно раньше. Сомали туда не вписывается. Вот, скажем, какая-нибудь Швейцария или Франция вписывается, но знать, где она на карте, тоже вовсе необязательно. Самолеты не ты водишь, а ямщик, как сказано в известном произведении, знает, куда везти. А если не знает, то денег не получит, а мы найдем того, кто знает, вот и все.

Поэтому, здесь есть проблемы. И главный вопрос будет связан, скорее всего, с такими категориями, как смысл образования, цель получения тех или иных знаний, мотивация при виде тех или иных навыков. Конечно, в наших беседах мы с вами можем, в лучшем случае, говорить только о принципах, и достаточно голых, выхолощенных вещах. Мне мало чем представляется возможным наполнить вот эти утверждения относительно того, что вся система образования на сегодняшний день достаточно проблематична. Об этом не говорит только ленивый.

И тут, собственно говоря, христиане тоже в арьергарде – тут, в системе образования. Дело в другом. Дело в том, что, по существу, нет серьезной альтернативы энциклопедическому подходу к образованию, которое выработали просветители, деятели века Просвещения.

Энциклопедический подход, вы знаете, означает буквально следующее: образованный человек – это человек, который обладает знаниями информативного характера, то есть информацией, в списке сфер. Список можно расширять, сужать, это уже вопрос вторичный. Эти сферы тоже не случайно берутся, они как-то связаны с тем, как устроен мир, потому что ясно, что как есть физический мир, то есть и информация физического характера, физическая, химическая и так далее. В 18-м веке химия, например, была значительно менее развита, чем физика, а вот математика была лидирующей дисциплиной… Но дело не в этом, дело в подходе. В том, что образование – это упорядоченная система сведений об этом мире, которая применяется исключительно для того, чтобы человек в этом мире мог комфортно существовать.

И какой-то глобальной цели при таком подходе нет вовсе. Есть просто энциклопедия. То есть система накопления все интенсивнее поступающих из разных сфер этого мира сведений. Дальше они там складываются, упорядочиваются, в принципе, как в библиотеке. Упорядочиваются не внутренне, не то чтобы человек глобальнее понимал мир – нет, он просто больше знает про то, что там есть. Такой вот экстенсивный подход. Ну, и количество сфер может варьироваться. Или между вот этими знаниями, сведениями могут возникнуть новые взаимосвязи, которых раньше не было, – просто вот обнаруживаются.

Но дело в том, что энциклопедический подход к образованию несостоятелен тем, что он в первую очередь экстенсивен. Вернее, это даже не в первую очередь, а во вторую. А в первую очередь – он не имеет внутренней цели. Знаете, как марксистские оптимисты писали о цели человеческого существования – «все более полное…» и дальше начиналось – все более полное приближение к истине, и, следовательно, в социальной сфере все более полное удовлетворение растущих потребностей. На самом деле, вот это «все более полное» - оно заведомо в себе содержит исключение цели. Что значит – «все более полное», и куда это все потом девать? Ну, было у тебя два полных ящика информации, а будет третий полный ящик информации. А вообще, их может быть 30 и 40, и они могут быть иначе устроены. Ну и что? А только то, что ты - в этом мире, и про этот мир будешь больше знать подробностей, которые в твоей жизни, по большому счету, ничего не значат. Потому что эти твои знания не отвечают на главный вопрос: а зачем это все? Каков смысл?

Беда в том, что в сфере образования абсолютно исчез вопрос о смысле человеческого бытия. Этот вопрос был еще в средневековом образовании, но уже там возникло некоторое напряжение: что первично, вера или разум? Понятно, что когда люди стали образовываться, они стали больше знать. Больше знать – значит больше уметь, больше уметь – значит, становиться могущественнее в отношении этого мира, чувствовать себя увереннее. Ну, и в этой плоскости возник тогда вот этот вопрос, этот экзамен, который Средневековье, в общем-то, не выдержало, породив из себя философию Ренессанса и Нового времени, предполагавшую, конечно, отодвигание Бога ради себя, любимого. Там тогда появилась идея не синергии, не со-творчества человека и Бога, а такой темный двойник этого синергического подхода: что человек тоже творец. Человек тоже творец, конечно, это правильно. Ну, конечно, творец номер два, но – тоже творец. А поскольку Номер Один – высоко и недостижим, то мы сосредоточимся на том, что умеет творец номер два, то есть человек. Что умеет Номер Один – понятно, что Он умеет все. Но нам бы разобраться в результате Его творчества, чтобы разобраться, что умеет творец номер два. И, вроде бы, все правильно, но в этом смысле потихонечку все сосредоточилось на творце номер два. И отсюда вот это торжество индивидуализма, потребительства и так далее. То, что мы имеем сейчас – это логическое завершение ренессансного взгляда на мир и на человека, и даже времени позднего Средневековья.

Ну, а что из этого выходит? Энциклопедический подход к образованию вообще-то приводит к тому, что образование все дальше удаляется от личностности. Образование, по существу, потеряло тот смысл, который содержится еще в буквальном значении слова «образование». «Образование» - это «обретение образа». Образование - это становление. Так вот, система образования в своем нынешнем свете нимало не способствует обретению образа. Никто никем не становится за счет того, что он получает образование в традиционной форме. Был абитуриент – стал дипломированный… кто угодно: историк, филолог, физик, химик, прикладной математик и так далее. Но что с ним при этом произошло? – такого вопроса вообще не существует. Человек просто приобрел ряд знаний, умений и навыков, как это говорится. Теперь он умеет формально – вот бумага с печатью – умеет делать то-то и то-то. И все. А кто при этом перед вами, что это за человек, чем он дышит, чем он напитался за то время, что получал образование – совсем неважно, это не наше дело. Мы просто выполняем социальный заказ: он пришел, мы ему «накачали в чайник» кучу положительной информации, должным образом ее систематизировали, показали, как это применить на практике, он себя как-то в этом попробовал, мы ему за это поставили соответствующие оценки, по которым можно понять, хороший он специалист своего дела или не очень… Вот и все?

На самом деле, не все. Образование – это обретение образа. Это понятие гораздо глубже, чем просто наслоение определенной суммы знаний. Но об этом, если даст Бог, мы с вами еще поговорим.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Итак, Маркион, о котором наша с Вами речь, пытается полностью отмежеваться от дохристианского иудаизма - дескать, суп отдельно, мухи отдельно. И безусловно, смысл в этом есть. Ветхий Завет – это жизнь в рамках Закона – того нельзя, туда не ходи, с тем не общайся, этого не ешь, к тому не прикасайся. А христианство – это свобода во Христе – главное правило – никаких правил.

Более того, в истории Израиля - там столько разных неприглядностей. От имени Бога казни, убийства, геноцид. Давеча я общался с одним из наших херсонских адвентистов, причём, не рядовых – он ведущий библейской группы, так он всерьёз считает, что Бог иудеев – никакой это не Бог, а злобный сатана. Ну это, конечно, его личное мнение, адвентисты так не учат, тем более - православные. Недоразумения по сему поводу возникают из-за чрезмерного преувеличения Божественности происхождения Библии. Христиане забывают, казалось, само собою разумеющуюся истину – Библия кем написана? Самим Богом, что ли? Отнюдь! Библию писали люди, причем, среди них и не очень хорошие, а, может, и очень нехорошие, с присущими им жестокостью, слабоумием, заблуждениями, комплексами, культурой или бескультурьем. Сама по себе Библия не является Божественным Откровением или, как принято говорить, Словом Божьим. Это протестанты так считают, ну и некоторые необразованные православные. Для любой традиционной Церкви – будь то католическая, православная или нехалкидонитская – Библия – это продукт не Божеский, а Богочеловеческий. Да Библия содержитБожественное Откровение, там оно есть. Содержит, но не является таковым. И когда верующие об этом забывают, происходят всевозможные конфузы. Невзоров, вон, весельчак-атеист, открывает Библию и просто зачитывает оттуда отрывки – мало не кажется - более хлёсткой дискредитации христианства и не придумать. И правильно делает – надо же как-то наивных христиан в чувство приводить. Ну вот и в самом деле, что ж это за Господь такой, по воле Которого Моисей велит собрать по тысячи человек с каждого колена, и вот 12-тысячное войско отправляется на мадианитян и уничтожает всех мужчин во главе с пятью их царями. Города и селения мадианитян, соответственно, предаются огню. Это книга Числ, 31 глава. Награбленную добычу, в том числе и пленённых женщин и детей, доставляют Моисею, но он в ярости: «для чего вы оставили в живых всех женщин? Убейте всех детей мужского пола, и всех женщин, познавших мужа… а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя».

Действительно кошмар – если это Господь такое повелевает Моисею, то с таким Богом лучше вообще дела никакого не иметь. Нет, не надо здесь людоедство Моисея и иже с ним приписывать Всевышнему. В противном случае, действительно, Бог Ветхого Завета больше смахивает на дьявола, не везде, конечно - местами. Уж очень непохоже это на образ Распятого Христа, молившегося за своих палачей: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».

Маркион, к слову говоря, тоже застопорился на этой проблеме, и, поскольку он старался быть человеком интеллектуально честным, выдвинул своеобразную гипотезу, что, мол, наряду со Всевышним, был как бы ещё один Бог низшего ранга – Ветхозаветный Бог. Т.е., всё, что связано с историей дохристианского Израиля – это дела низшего божка.

Конечно, сей вывод неверный. Проблема не в том, Ветхозаветный Господь непригляден, опять-таки далеко не во всех писаниях – например, книга Ионы вообще прелесть, - а в том, что какие-то Библейские авторы Его таким изобразили. Ну, Вы помните разговор Остапа Бендера с Воробьяниновым: «Киса, я хочу вас спросить как художник художника – вы рисовать умеете?» Это перед тем, как изобразить картину «Сеятель». 

Маркион безусловно ошибался, но он заострил и довёл до какой-то полноты полемические и парадоксальные размышления Павлова корпуса. В то время, как, по свидетельству известных богословов и текстологов, кафолическаяэкзегеза тех времён (да и в наше время не густо) некоторые высказывания апостола так и оставила без толкования, вот именно как раз те, на которые ссылались многие гностики, и Маркион в частности. К слову говоря, интересно, что Гарнак любил сравнивать Маркиона со Львом Толстым. Ну, Вы знаете Евангелие от Льва Толстого - он убирал все чудеса, всякий мистицизм, всё убирал, кроме любви.

Так вот, Маркион был возглавителем не только школы или направления богословского течения. Он был основоположником общины и целого церковного движения, основателем особой церкви. У неё была своя организация, свои принципы жизни, очень сильный миссионерский пафос.

И хотя в дальнейшем Церковь осудила Маркиона за такой вот экстремизм, но, ведь, и должное надо бы ему отдать – крайностей-то в тогдашней Церкви было много, и диаметрально противоположная Маркиону - отнюдь не лучше. Были христианские общины, которые представляли собой просто иудейские секты. Ну вот то же провозглашение иудеохристианами верности ветхозаветному авторитету– отнюдь не лучший вариант. Получалось - чтобы стать христианином, надо не просто очень хорошо знать иудейскую историю, а следовать древним установлениям – обрезываться, совершать ритуальные омовения, делить пищу и всё остальное на чистое-кошерное и скверное и т.д. Тогда та же книга Левит, это что? – руководство, как жить. Но апостол Павел-то более, чем серьёзен, когда возглашает: «Если законом оправдание, то Христос напрасно умер». Но что тогда? Книгу Левит выдрать из кодекса?