«Клерикализм» – такое вот нехорошее слово иностранного происхождении о священстве, а на родном языке попросту «поповщина» - это когда обеспеченные, отъевшиеся попы воображают себя великими князьями, умом, честью и совестью народа, и начинают заниматься морализаторством. Как этого избегать – несколько слов о.Якова Кротова.

Я.Кротов:

- Церковь и клерикализм. Вот если есть «Жизнь не по Евангелию», и в ней буква «К», то это именно клерикализм. Представим себе церковь, как огромный самолет, как у Свифта в «Путешествиях Гулливера» огромный летающий остров, который, благодаря тому, что он летает, может быть всюду, и всюду может принести знания, т.к. остров населен учеными. А самолет нуждается в авиатехниках: чтобы самолет взлетел, нужны не только два пилота и стюардесса, нужны десятки людей, которые поддерживают этот самолет в рабочем состоянии. И очень многие авиакатастрофы происходят по вине наземного обслуживания. И если это говорить о церкви, то клерикализм – это когда техники начинают воображать, что самолет ведут они, и тогда они начинают плохо ухаживать за самолетом, когда человек-священник начинает воображать, что он и есть самолет, что это он летит. На самом деле, тяжело быть священником, по одной единственной причине, хотя, часто это большая радость и счастье, тяжело быть, потому что время от времени ты вдруг понимаешь: что летят-то другие. Летят те, кто, на первый взгляд, твои духовные чада – это самый смешной термин, который я знаю. Какие там дети? Это заказчик, это клиент пришел! Фу! Если бы Господь Иисус Христос был бы пастухом, который пасет стадо ради шашлыка, ради шерсти, тогда, конечно, священник был бы тиран, деспот и вообще стригаль, который пасет для того, чтобы пользоваться, но Господь Иисус Христос сравнил нас с овцами не потому, что хочет из нас сделать шашлык, а потому что сам из себя, извините, дал приготовить шашлык на Кресте, на Голгофе, лишь бы избавить нас от этой участи, лишь бы мы перестали брыкаться и бодаться друг с другом. Между прочим, это помогает, если посмотреть на Него. Так вот клерикализм – это забыть о том, что Евангелие выворачивает привычный религиозный мир наизнанку, не упраздняет религию - это бессмысленно, религиозность, она неизбежна, пока мы не в Царстве Божьем, а выворачивает религию наизнанку и говорит: «Вот кто был первым, становится последним». И те, кто в Израиле занимали отдельный район, были почитаемым классом общества, священники, левиты и т.д., сегодня - настоящий священник, настоящий епископ – это, ну честное слово, не более, чем официант. Наверное, человек-священник может давать духовное руководство, но, во-первых, далеко не всякий, во-вторых, проще священнику послать человека к психотерапевту, очень часто, почти всегда. И, наконец, самое главное, а что духовный наставник – это что, разве начальник, разве командир? Церковь – это анти-армия, и в этом большая правда клерикализма. Каждый раз, когда маленькие трусливые эгоистические людишки, которых Господь сделал священниками, через людей, конечно, но все равно Господь, каждый раз, когда мы воображаем из себя невесть что, Господь где-то отвинчивает что-то, краник какой-то идет в ход, и появляются антиклерикалы, наподобие Вольтера, А.Франса и даже В.И.Ленина, и начинают поливать духовенство толстой черной грязью. Спасибо вам, спасибо Богу! Потому что это протрезвляет и возвращает. Я подозреваю, что сейчас меня вряд ли слушают многие священники, в основном вы, дорогие телезрители, и вы же, миряне, так вот не радуйтесь, потому что, как сказал Апостол Павел христианам: «Мы все, верующие - царственное священство», т.е. мы все цари и мы все духовенство. С мирянами ровно то же самое: и вас подстерегает гордыня, и у вас окостенение, и у вас властолюбие, и для вас Господь припас кое-кого, кто обдаст вас черным жирным слоем грязи. Часто это священник, но, как правило, сосед по квартире, жена, муж, брат, сват. Поэтому - да здравствует антиклерикализм, как борьба со всяким злоупотреблением властью, а еще лучше - со сякой властью вообще. Можно обойтись любовью! Собственно, Царство Божье и показывает единственное в мире государство, которое стоит на началах не власти, а любви, на началах не господства, а помощи, на началах не иерархии силы, ума, благодати, а иерархии взаимопомощи, взаимозаступничества и сострадания. Конечно, всего этого еще очень мало в церкви, но и Иерусалим не сразу строился, и у каждого из нас, кто обрел веру, на этой стройке есть свое место, где прорабское место занимает Иисус Христос, но побыть камнем в этом строительстве надо - это воля Божья. Как быть, чтобы эти камни ложились ровно – это, в общем, тоже забота Бога. И это не значит, что надо позволять собою помыкать, это означает, что не надо помыкать другими. Вот тогда в этой свободе от помыкания, начинает проявляться воля Создателя, воля Божия. Когда мы спрашиваем: «Почему Бог еще не пришел, где Второе Пришествие, где обещанная справедливость?», ответ очень простой: «А где церковь? Где здание церкви, какую спроектировал Господь? Где хотя бы ростки, еще очень тоненькие и слабенькие?» За две тысячи лет проросло столько, что вообще-то могло за неделю вырасти, так что не будем спешить и торопить события, внезапно мы поменяться не можем, это Бог видит, Бог верит, это так, но давайте не откладывать в долгий ящик и уже здесь и сейчас стараться: там паутинку, там паутинку, и тогда будет белокаменный дворец Царства Божия и его Церкви.                  

-------

Совсем недавно нами начат новый раздел: «Воспитание детей». Мы отмечали с Вами, что есть два противоположных подхода к воспитанию чад. Первый подход называется авторитарным – это когда дитё растёт в строгости, абсолютном контроле родителей, полностью погружённым в труды и заботы. Как правило, такой стиль воспитания присущ материально бедным семьям, перед которыми стоит задача выживать и, следовательно – когда родился ребёнок, его надо интегрировать во все проблемы жизни семьи. Соответственно, надо жёстко контролировать, что с ним происходит. А либеральный тип, как мы подчёркивали с Вами, он проявляется там, где нет такого жёсткого давления обстоятельств, где выживать не надо, где можно пожить в своё удовольствие. Обо всём этом мы как-то уже очень давно говорили с Вами, а в данном случае вспоминаем наши христианско-этические беседы, воспроизводя наш старый видеоархив. 

Архив:

- Ну и поскольку, допустим, я сам живу в свое удовольствие, зачем я буду препятствовать жить так же моему чаду, зачем я буду насиловать его сознание? Пусть он сам себе пробивает дорогу, пусть дитя само пощупает эту жизнь со всех сторон и выберет, что ему больше нравится.

Так вот, эти первый и второй подходы – они секулярны, то есть, индифферентны к религиозности. И тот, и другой подходы дистанцированы от библейской культуры – и авторитарная система воспитания, и либеральная.

В связи с этим можно упомянуть Руссо,  как фундаментального родоначальника для Европы либеральной традиции, с его идеей о естественной наклонности ребенка к добру. То есть, идея предполагает следующее: если к ребенку относиться адекватно и помогать ему раскрыться, то ничего плохо из него не выйдет. Встречная идея тоже не самого церковного мыслителя, а именно Иммануила Канта - он, в отличие от Руссо, религиозен был, но в значительной степени это была религия в пределах только разума, как вы знаете, но он все-таки более, чем Руссо, был трезв в оценке человеческой натуры и говорил скорее о радикальной наклонности ребенка ко злу. То есть, тут обращалось внимание на другое: если с ребенком не делать каких-то вещей, причем, как предполагается, в нужное время и в нужной степени, то это будет очень плохо. То есть Руссо озабочен тем, как бы не сделать ничего лишнего, чтобы не повредить естественной наклонности к добру, а Кант озабочен тем, как бы не пропустить того, чтобы не выросло злое, потому что если оно вырастет, то сладить с ним будет уже значительно сложнее, чем когда оно присутствует в потенциале.

Мы неоднократно будем возвращаться к этой антитезе. Сразу скажу, что, конечно, есть основания и у того, и у другого взгляда.  Беда только в том, что если сразу встать на почву Руссо или на почву Канта вне и помимо веры в Бога, и тем более, вне и помимо христианского откровения, то есть Бога во Христе, то приходится предпочитать что-то одно, поневоле. Слишком сами подходы захватывают.

Вот в пределах ветхозаветного откровения, в жизни Бога и человечества по Ветхому Завету, что означал факт появления на свет человека? Уже ветхозаветная ситуация радикально отличается от типичных воззрений в рамках традиционных патриархальных сообществ. Вкратце я вас отошлю к тому тезису, что факт появления человека в пределах так называемой родовой этики означал ровно следующее: что появился еще один член рода, и он должен быть просто интегрирован в жизнь рода. Это предполагает стадии жизни этого чада с соответствующей маркировкой, то есть отмечанием тех моментов, когда он переходит из одного состояния в другое – с этим связаны, как вы, возможно, знаете, обряды инициации, когда надо подчеркнуть, что ребенок превратился в отрока. Отрок, в отличие от ребенка, уже несет ответственность за себя. А ребенок еще не несет за себя никакой ответственности. Вот это надо было соответствующим образом пометить.

Всякий обряд инициации (и вы, наверное, тоже об этом слышали)  связан с такой языческой мистикой повторения рождения. Поэтому там, в обрядах инициации, достаточно буквально воспроизводилась на разные лады ситуация рождения. Особенно это характерно для ситуации, скажем, превращения отрока во взрослого, когда инициируемый помещался в замкнутое помещение – это могла быть хижина, сарай или еще что-нибудь. Сама хижина должна была быть обшита какими-нибудь кожами, совершенно непроницаемыми, должна была не символизировать, а почти буквально являть собой утробу, из которой появится человек. Потом наступал соответствующий момент, это все разрывалось, он оттуда выходил, проходил какие-то испытания, и так далее.

Может быть, вы также слышали о тщетных попытках уподобить этим языческим инициациям ветхозаветный обряд посвящения заповеди, и, что уж совсем нелепо, таинство крещения. В работах знаменитых мифологов и культурологов 20-го века, которые действительно многое сделали для того, чтобы понять в целостности культуру и ментальность человека традиционного родового общества и типы родового сознания, - в их работах очень часто эта путаница имеет место. Скажем, если вы будете читать работы Мирче Илиаде о том, что такое родовое сознание, из чего складываются типы родового религиозного сознания, то при этом надо иметь в виду, что Мирче Илиаде на все смотрит как мифолог и культуролог. И поэтому ему, что Ветхий Завет, что язычество древних греков, что Авеста, что буддизм – все равно, он будет везде искать повторяющиеся структурные элементы. Поэтому нужно помнить об этом, если вы столкнетесь с этими работами – а такое чтение очень интересно, познавательно и полезно нам, христианам, в том числе, чтобы понимать, что есть человек в его естественном состоянии, в отличие от того, кто есть человек народа Божия. Вот Илиаде принципиально не знает человека народа Божия, но он очень хорошо знает, что такое естественный человек. Тут, безусловно, 20-й век очень много дал.

Так вот, родовое воспитание – это система интеграции в жизнь рода. У этого рода есть функции, которые, собственно, обеспечивают его жизнедеятельность. Вот как у отдельно взятого человека есть функции, как у организма, так и у рода есть функции, которые обеспечиваются усилиями тех или иных людей. И вот чем глубже и чем отработаннее система родового воспитания, тем лучше она умеет выбирать из своего человеческого материала подходящих для реализации этих функций людей. Иначе говоря, в рамках рода мы всегда будем иметь дело с приматом функционального отношения к человеку. То есть, отдельно взятый человек – это некий орган жизнедеятельности большого или небольшого, но организма.

Что же касается Библии, Ветхого Завета, то тут все-таки мы наблюдаем следующие новшества. Появляющийся на свет человек – это, в первую очередь, не член рода. Ну, первенец просто, как мы помним, посвящен Богу, и за него приносятся возместительные жертвы. Вот это принципиально важно. Народ Божий не выживает, а народ Божий некогда вышел из царства необходимости в царство свободы - он Египет оставил. И помнить Бога означает перестать быть рабом в Египте. Самое начало Моисеева Декалога говорит именно об этом. Член народа Божия свободен потому, что он – чадо Божие. А уже во-вторых он - член народа.

-----

И напоследок, в рамках церковно-исторической части нашей телепрограммы, мы продолжим знакомиться с творениями отцов-апологетов христианства 2-го столетия.

Среди полемических произведений Тертуллиана есть также трактат «О Крещении». Поводом к его написанию послужила проповедь некоего Квинтилла о ненужности Крещения. Для нас важенэтот текст, раскрывающий некоторые моменты из жизни христиан конца 2-го века. Давайте читать.

«Животворно таинство нашей воды. Ибо, смыв ею грехи вчерашней слепоты, мы освобождаемся для жизни вечной… И вот поэтому появившаяся здесь недавно гадюка каиновой ереси многих увлекла своим ядовитейшим учением, обращаясь в первую очередь против Крещения. Ясно - такова ее природа. Ведь обычно гадюки, аспиды и даже василиски держатся сухих и безводных мест. Мы же, рыбки, вслед за Рыбой нашей Иисусом Христом (помните, первые буквы на греческом - аббревиатуры «Иисус Христос Божий Сын Спаситель» составляли слово «Ίχθύς » - рыба. Посему так вышло, что слово или изображение рыбы стало символом раннего христианства. Кстати, сразу замечу, что это первое место в христианской книжности, которое объясняет и использует эту аналогию)… мы рождаемся в воде, и сохраняем жизнь не иначе, как оставаясь в воде. Так вот, эта тварь, у которой не было даже законного права учить (то есть, этот Квинтилла), хорошо поняла, как убивать рыбок, извлекая их из воды» (то есть нападая на Крещение).

Ну, в общем, первая часть этого трактата в таком вот бранном духе – нет смысла здесь нам перечитывать все ругательства. Гораздо интереснее последующее описание самого Крещения.

«Оправдание Крещения прежде всего таково. Для того, чтобы войти в Землю Обетованную, необходимо было пересечь Красное море. Так и для вступления в Церковь необходимо пройти воду купели». – Вода у Тертуллиана – это жизнедающая стихия. «…выйдя из купели, мы помазываемся благословенным помазанием по старинному наставлению, согласно которому обычно помазывались во священство елеем из рога…». «Затем возлагается рука, через благословение призывая и приглашая Святого Духа…».

Теперь интересный момент. Тертуллиан, опять же, видимо, первым пишет о том, кто должен крестить. Он рассуждает об этом в юридических, правовых категориях. До него никто так вопрос даже и не ставил.

«Чтобы закончить обсуждение предмета, остается упомянуть еще о правилах совершения и принятия Крещения», - юридическая культура чувствуется. «Право совершать Крещение принадлежит первосвященнику» - то есть епископу. Но не только - «затем идут пресвитеры и диаконы, однако не без воли епископа, чтобы сохранялось уважение к Церкви. Впрочем, это право дано так же и мирянам. Ибо, что одинаково приемлется, то одинаково может быть и дано».

«Если нет епископов, или хотя бы пресвитеров и диаконов, зовут их учеников… Но у мирян скромность и самообладание должны быть много больше, чтобы они не присваивали себе священные обязанности. Ревность к епископскому служению есть мать раскола». Следовательно, пользоваться правом мирянина совершать Крещение можно лишь при необходимости, если к этому побуждают обстоятельства места, времени или лиц.

В этом трактате также есть интересный момент, который говорит о женском служении, как его понимал Тертуллиан. Точнее сказать, о неслужении. Квинт Септимий слишком категорично, буквалистски понимал слова Павла: «Женщина в церкви да молчит», и в этом он расходился с другими церковными писателями своего времени. Т.е., он считал, что женщина в Церкви никакого служения не несет, ну, по крайней мере, по части учительства. Т.е., сейчас бы Тертуллиана справедливо обвинили бы в сексизме.

Дальше он пишет, что Крещение нельзя совершать необдуманно, к нему надо серьезно готовиться. По этому поводу ему кто-то возражал, мол, «вот Филипп апостол, по рассказу книги Деяний, - крестил евнуха поспешно!?» На этот аргумент Тертуллиан отвечает, что де Филипп имел прямое благословение от Господа.

Такой же экстремистский взгляд был у Тертуллиана и на раннее крещение детей. В частности он пишет - «…Разве можно доверять небесные дела, кому еще не вверены земные? Пусть они научатся просить спасения…». В частности, Тертуллиан считал, что до брака лучше и вовсе не креститься. То есть, сначала пусть человек определится - либо вступить в брак, либо избрать безбрачие уж тогда и крестился бы.

«Наиболее подходящим днем для Крещения является праздник Пасхи, когда и страсти Господни, во имя которых мы крестимся, уже исполнились. Впрочем, всякий день есть день Господень, всякий час и всякое время удобны для Крещения. Если в отношении торжественности есть различия, то для благодати это не имеет значения».

Ну и последнее – о том, как надо готовиться к Крещению.

«Тем, кто собирается креститься, нужно к этому приготовиться частными молитвами, постом, коленопреклонениями, бдением и исповеданием всех прошлых своих грехов».

Ну и, пожалуй, немногие из духовных писателей пишут о трудностях и искушениях, которые ожидают человека после Крещения, а Тертуллиан об этом как раз пишет. Он использует образ пустыни, в которую ушёл Иисус после Крещения Иоанном.

«Самого Господа, когда Он после крещения постился сорок дней, тут же постигли искушения. Никто не обретет Царствия Небесного без искушения. Следовательно, и нам нужно после крещения больше поститься…».

И заканчивается сей трактат вот как.

«Итак, благословенны вы, кого ожидает благодать Божия, и когда выходите из этой священнейшей купели нового рождения и впервые молитвенно простираете руки вместе с братьями у Матери-Церкви. Просите у Господа, чтобы вам были даны сокровища благодати, уделены дары... Умоляю так же, чтобы вы, когда просите, помянули бы и грешного Тертуллиана».