Избирательное правосудие – словосочетание такое нынче популярно. И это явление распространено далеко не только в коридорах власти и судов. Все мы с Вами грешим двойными стандартами, но редко кто в этом кается – лично я за все годы священнослужения ни от одного кающегося не услышал сетования об этом пороке. О.Яков Кротов говорит по этому поводу.

Я.Кротов:

- Какое самое страшное зло в мире? Людоедство, измена жене, война? Ни первое, ни второе, ни третье. Самое страшное зло в мире - это двойной стандарт.  Я думаю, что и война не так страшна, если мы откровенны в своей воинственности. Если я говорю: «Я иду на вас», как князь Святослав. Но если я говорю, что вы воинственны, а я тихий и кроткий – это двойной стандарт. Мы все воинственные, при этом в глубине души белые и пушистые. Я думаю, что исторические грехи церкви, которые отталкивают от нее людей, это не то, что священники педофилы, властолюбивая иерархия и т.д., двойной стандарт хуже. Вот простейший пример. При советской власти церковь повадилась отлучать священников, ГПУ таким образом подбирало себе верные кадры. Если священник давал подписку о доносительстве – быть тебе архиереем, если нет - отлучить его от церкви. И это было реальностью того времени. Простейший пример это - отец Глеб Якунин, когда в конце 60-х годов, перед тем, как отправить его в заключение, его отлучили от церкви, лишили сана священнослужителя, но он все равно остался священником - в другой церкви, но остался. Но подлянка была не в том, что с него сняли сан, а в том, что с других таких же - не сняли. Вот так зло создает атмосферу неуверенности и неопределенности. Пожалуйста, можешь быть жестоким, но будь жестоким последовательно. Избирательная жестокость – это невероятный садизм, это хуже, чем избирательная любовь. Поэтому скажем еще раз: изменять жене - не хорошо, разводиться - не хорошо, но почему мне кажется, что католическое учение против разводов гниловато, потому что католические богословы отшлифовали словесный инструмент, позволяющий признать брак не браком, аннулировать брак. Но ведь это же эквилибристика, и в сущности это двойной стандарт. Когда крестьянин, у которого нет денег на адвоката в Ватикане, оказывается великим грешником, потому что у него вторая жена, да еще невенчанная – он прелюбодей, блудник, а Император, который купил весь этот Ватикан с потрохами, получает бумажку, что можно жениться второй раз, а твой первый брак вовсе не был браком, а так что-то вроде игры в шахматы. Опять двойной стандарт. И мало в каких пособиях к исповеди найдется пункт: «Согрешил двойным стандартом», а между тем, каждый день, каждый из нас, не будучи папой Римским, именно этим и занимается. Наверное, этот грех можно обозначить как манипуляция, потому что манипуляция в том и заключается, что мир у нас находится в упряжи, и мы этого ослабим, к этому будем подобрее, а к этому посуровее. На простом человеческом языке это называется подлость. Как не быть подлым и при этом самому не стать жертвой манипуляции, как не скатиться в двойной стандарт и при этом сохранить хоть какие-нибудь стандарты, не дать разрушиться мирозданию? Ответ простой есть в Евангелии: это невозможно, люди не могут так жить, непременно где-нибудь, что-нибудь сковырнется и кровь хлестанет, людям это невозможно, говорит Господь Иисус Христос, а Богу возможно. Все наши духовные проблемы сводятся к простому остеопатическому диагнозу – искривление позвоночника. Мы привыкли согнувшись смотреть в пол, а Господь говорит нам: «Чего ты уперся в землю, подыми взор твой», но окостенел-то позвоночник наш! Значит, надо поменьше смотреть на людей, а побольше на Бога, и тогда на приеме на Страшном Суде у главного окулиста, глядишь, нам смогут, наконец, поправить наше зрение, и мы увидим, что жили в мире намного более разумном, добром, порядочном, чем нам казалось, когда мы пытались приложить церковные заповеди к жизни, не общаясь с Создателем этих заповедей, используя Евангелие, как лекало и не имея одежды, по которой это лекало должно работать. Не имея одежды любви и света, а прямо на живом теле проводя какие-то линии и вырезая какие-то куски. Кому от этого плохо? Прежде всего, конечно, нам. Окружающих, я надеюсь, Господь от наших безобразий защитит.

-------

В прошлый раз мы также отмечали с Вами ущербность взгляда кришнаитов на половую жизнь, исключительно как на средство деторождения, и подчёркивали самоценность сексуальных отношений. К сожалению, и среди христиан есть люди, которые так думают. Но, как мы подчёркивали с Вами, с таким примитивным мнением нормальный человек согласиться не может, да и, как мы говорили с Вами, чистое деторождение – это настолько не по-Божески, и даже не по-человечески, что отношения, существующие между людьми только для воспроизводства себе подобных никакой критики, с точки зрения христианства, выдержать не могут. Другое дело, когда мы вели с Вами речь о животных, у них никакой половой жизни нету, как какой-то регулярной формы взаимоотношений – давайте припомним.

Архив:

- Есть сезоны спаривания, когда вдруг животные становятся сами не свои, причем, от них самих это даже не зависит – они просто должны отдать долг природе. Эта вспышка на фоне относительно спокойного существования, когда носители пола, когда самки и самцы не особенно вспоминают, кто они такие. Животная жизнь у них очень спокойная – без сотрясений, без человеческой придури. А у человека все иначе. Он, конечно, чувствует у себя какие-то природные циклы, но эта сфера у человека константная. Таким образом, оказывается, даже физиологически человек устроен так, что для него это некая константная сфера, это не то, что от сезона к сезону появляется - прихлынет и отхлынет. Но главное заключается в том, что сексуальность становится действительно реально человеческим только тогда, когда она окружена высоким ореолом любви в смысле полной откровенности, неприкрытости, если хотите, образом райской наготы. Помните тот знаменитый библейский стих об Адаме и жене, которые были наги и не стыдились. Но для того, чтобы этот образ райской наготы явился именно как образ РАЙСКОЙ наготы, человек по существу должен решиться на то, чтобы открыть для другого себя всего, какой он есть, со всеми своими нюансами, которые ему самому не всегда нравятся, и о которых он предпочитает не вспоминать. И эта открытость в свою очередь оборачивается еще и другой готовностью – готовностью принять точно также, каков он есть, и того, другого. И такая открытость оборачивается действительно чистотой, а для чистого – все чисто. И тогда то, что люди давно окружили грубоватыми сальными шутками, с одной стороны, а, с другой стороны, придыханиями и выдумками, предстает, как совершенно особая сфера соприкосновения двух открытых друг другу лиц. И здесь слово «соприкосновение» очень подходит – у него есть оттенок того, что это как бы поверхностное касание. Поверхностное, потому что мы, хотя существа и духовные, но оторванные от Бога, мы живем под проклятием отчужденности от всего, что не «Я». И задача для христиан заключается именно в восстановлении своей природы, в преображении первозданной неотчуждённости, когда человеку все внятно было, и не было между ними и Богом никаких препятствий в виде греха. Мы, живущие в мире падшем, увы, с трудом преодолеваем эту отчужденность, и сексуальность можно рассматривать, как своего рода дар, некое, пусть и скромное, средство преодоления этой отчужденности, но это, как вы понимаете, может быть только при условии чистоты и святости этих взаимоотношений. Чтобы вот эта взаимная открытость, доведенная до предела, до наготы – телесной наготы, чтобы она сделалась открытостью раз и навсегда, даже до некой формы обязательства, когда два супруга действительно соединены постоянным полем напряжения, то есть, их всегда связывает нечто, некое фактичное материальное свидетельство того, что они подлинно друг другу свои, у них есть то интимное, которое есть между ними и которое означает, что между ними нет ничего невозможного, утаемого, - все прозрачно. Мне приходилось читать одну такую смелую для православного контекста работу, в которой тот комплекс ощущений, который называется оргазмом, сравнивался с чувственным воспоминанием о райском состоянии человека. При этом, очень трепетно, целомудренно подчеркивалось, что настоящее переживание этих ощущений может состояться только при соблюдении тех условий, о которых мы уже с вами говорили – то есть, когда эти отношения между мужчиной и женщиной чисты и святы. Эта христианская истина, между прочим, вовсе не очевидна. Многие оценивают глубину сексуальных переживаний с точностью наоборот: не процесс постоянного сближения супругов друг с другом, не все большее сроднение двух в одну плоть, не все более глубокое проникновение друг в друга приносит восторг, а наоборот – смена партнеров, достижение мелкого разнообразия, смена ощущений. Сегодня многие идут этим вторым путем, который, в общем-то, тупиковый, но крайне соблазнительный. И требуется много усилий – интеллектуальных и волевых, чтобы поступать правильно, и не терять тех благ и благословений, которые нам подарены Всевышним.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Христианство утверждает, что только тот человек получает действительное благо, кто, искренно раскаивается в своих нехороших делах. Какое облегчение он получает! И тому множество свидетельств. А кто мешает мне поступать таким же образом? Видите, какая это удивительная религия – христианство: она даже не говорит человеку: не ешь, не спи, не женись, не работай, - все это пожалуйста! Христианство ничего не отнимает у человека, дает право жить полноценной жизнью, только не делай зла ни другим людям, ни себе. И кстати очень трудно не сделать зла другому, когда делаешь зло себе. А что такое зло себе? Христианство опять удивительным образом говорит, что такое грех. Грехом называется тот удар, который я наношу по самому себе. Подумайте: когда я на кого-то злюсь, кто в первую очередь страдает? Тот, на кого я злюсь, может об этом ничего и не знает, а я весь содрогаюсь от злости. Врачи говорят: успокойтесь, у вас давление повышается, как бы у вас не было инфаркта, как бы у вас не случился инсульт. Христианство говорит, что грех – это рана, которую человек наносит себе, и только себе, особенно когда поступает против совести, и особенно страшный грех, когда поступает плохо против другого человека. Грех – это нож, который вонзает человек сам себе. А христианство призывает: человек, ты же хочешь счастья, ты о счастье все время говоришь, но как же ты можешь быть счастлив, если вместо воды ты пьешь кислоту соляную, вместо того, чтобы ходить по хорошей дороге, ты ходишь по гвоздям, по битому стеклу? Заповеди Бога – это, оказывается, проявление любви Бога, указание человеку, как надо жить, чтобы быть счастливым: не убивай, не воруй, не обманывай, не осуждай, если можешь, и ты будешь счастлив. Христианство говорит, что самая страшная беда, которая коренится в душе человеческой – это самомнение. Замечено, что много чего человек может сделать мне неприятного, но когда он заденет мое самомнение, то все - дружбе конец. Почему это самое страшное? Христианство говорит, что по той простой причине, что человек, который видит себя таким хорошим, ему никакого Бога не надо, а если и нужен ему Бог, то только тот, который его наградит, даст ему все блага земли и неба. Но Бог, Который бы исцелил меня от этих всяких гадостей моей души, мне такой Бог не нужен, потому что я хороший, и у меня нет никаких гадостей. Христианство обратило внимание, что все мы ищем счастья вокруг себя: хорошая работа, хороший брак, хорошие условия жизни, хорошее положение в обществе, миллион всяких вещей нужно нам для счастья. Хотя каждый видит вокруг себя таких людей, которые все это имеют, но счастья у них нет, и даже есть до того несчастные люди, что заканчивают жизнь самоубийством. Христианство утверждает, что источник счастья не в совокупности всех этих внешних данных, нет. Счастье коренится в состоянии души человеческой: счастье – это радость, а радость – это состояние души, и подлинная радость, подлинное счастье возможно только тогда, когда совесть чиста.

-----

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит экскурс по истории переводов и изданий Священной Библии.

В.Веряскин:

- 1903 год - это перевод Пантелеймона Кулиша, Ивана Полюя и Нечуй-Левицкого. Они втроем перевели полную Библию на украинский язык. В 1962 году был издан полный перевод Библии Иваном Огиенко, там участвовало несколько человек, но он был главным редактором. В 1963 году перевод Ивана Хоменко, это считается греко-католическая и так называемая римская Библия. История следующего перевода очень драматически сложилась. В 1944 году умер митрополит греко-католической церкви Андрей Шептицкий, и его сменил кардинал Иосиф Слепый, но сразу же в 1945 году, когда российские войска заняли Западную Украину, его арестовали, и он 20 лет провел в советских лагерях. Но он и там продолжал трудиться, он писал историю христианства в Украине и работал над зачатками нового перевода украинской Библии. А когда его, по ходатайству папы Римского и по результатам карибского кризиса, при Хрущеве выпустили, в том числе и за рубеж, то, проезжая через Москву и останавливаясь в гостинице, он ухитрился вызвать с Украины подпольного кандидата, и рукоположил его в Москве, в номере гостиницы, в епископы от греко-католиков для Украины, а сам уехал в Рим. Поэтому греко-католическая церковь на территории бывшего Советского Союза действовала подпольно, а в диаспоре за рубежом кардинал Иосиф Слепый построил храм Святой Софии в Риме для украинцев, открыл там украинское учебное заведение, служил там литургию украинскою мовою, и у него был иподьяконом будущий священник и переводчик Библии отец Рафаил Турканяк. И Рафаилу Турканяку еще в 1971 году кардинал Иосиф Слепый сказал, что ему открыто, что падет Советский Союз, и будет свободная Украина, и будет служение украинскою мовою, и ты готовься на перспективу, изучай языки, и Бог откроет, когда это будет возможно. 15 языков изучил греко-католический священник Рафаил Турканяк, выполнил завет кардинала Иосифа Слепого, и в 2004 году он перевел так называемую Острожскую Библию князя Константина Острожского, издал в две колонки - церковно-славянский текст и новый украинский перевод. Но он понимал, что это еще незавершённая работа, потому что это был не оригинальный перевод, а перевод с перевода: со старославянского на украинский. Поэтому к 2004 году накопил необходимые материалы, и с древнегреческого полностью заново перевел Библию на современный украинский язык, и получил за это Шевченковскую премию. Это был седьмой перевод Библии на украинский язык.

-----

О церковных апологетах первых веков христианства наш с Вами последний разговор. Сама по себе аргументация тогдашних защитников новой веры вряд ли для нас слишком интересна. Как история – да. Уже для Оригена, жившего менее века спустя, сие было неактуальным, хотя ему пришлось таки этим заняться. Ну Ориген – это Вы знаете - знаменитейший учитель Церкви, представитель уже следующего периода - периода церковных учителей. Так вот его просил некий благодетель по имени Амвросий написать опровержение в ответ на письменные нападки язычника Цельса, которого уже и косточки в могиле истлели. Великий богослов даже удивлялся - зачем ворошить старое, зачем спорить с рассуждениями, нелепость которых уже давно всем очевидна?

Но Амвросий настаивал, и Ориген написал трактат, в котором свёл всю христианскую апологию, практически все её доводы, в одну книгу. И, слава Богу – благодаря этому, при желании ознакомиться с рассуждениями вместе взятых апологетов первой половины 3-го века достаточно прочесть всего одну книгу Оригена «Контра Цельсум» - «Против Цельса».

Что ещё сказать об апологетах? В основном это греки, конечно, за исключением двух-трех авторов – Тертуллиана, в первую очередь, о котором надо бы поговорить отдельно. В этот же период появляется и первое художественное произведение, написанное христианином. Если вас когда-нибудь спросят: «Какое первое художественное произведение христианской культуры? Правильно будет ответить, что это краткая повесть Минуция Феликса - латинского апологета, написанная в конце второго века, примерно в 180-е годы, быть может, чуть позже. Это небольшая повесть-диалог, которую он назвал «Октавий».

Надо сказать, что Минуций Феликс, как, впрочем, и Тертуллиан, был профессиональным адвокатом, говоря тем языком - ритором. Прекрасное юридическое образование, и не только юридическое, ведь ритор – это человек, владеющий искусством публичного спора, ораторским искусством. Плюс, конечно, знание права - римского права, разумеется. И, конечно же, античной культуры в широчайшем контексте.

Так вот это его произведение «Октавий» содержит диалог между тремя римскими юристами, один из которых является язычником, а двое – христиане. Они прогуливаются по берегу, и у них завязывается разговор о христианстве как относительно новом явлении в Римской империи. Диалог этот представляет собой по содержанию апологию христианства, защиту христианства перед интеллигентным римским язычником, адвокатом. Причём формой этого текста является как бы судебный процесс. Что немудрено, так как действующие лица – адвокаты. То есть роль судьи берёт на себя сам автор, повествующий от первого лица, а два других участника - христианин и язычник, берут на себя роли, соответственно, спорщиков. В этом произведении нет истца и ответчиков, потому что в римском праве одной из основных составляющих процесса является состязательность. Ещё раз подчеркнём - для греческой и римской культуры в целом искусство полемики, искусство устного спора – искусство выдающееся, одно из самых значимых искусств - необыкновенно ценилось. Но особенность этого минуциева текста составляет то, что в результате вот этой полемики, завязавшейся во время прогулки, вмешательство судьи не понадобилось, потому что язычник признал себя побежденным.

Ещё раз - сам Минуций Феликс выступает в роли судьи, язычника звали Цецилием, а христианина, вышедшего победителем в этом споре - Октавием – вот по имени последнего и назван этот диалог.

Стоит ещё раз отметить мастерство слова, которым обладал автор этого произведения. Причём, по оборотам речи видно, что он знаком с трудами Цицерона. Он строит сам диалог, используя литературные формы и наследие своего времени. Сама книга необыкновенно благородна, изыскана, несмотря на древность и неактуальность, приятна для чтения.