Рассуждая о вопросах Библейской морали – в частности о Ветхозаветных установлениях, мы подчеркивали с Вами, что любое Ветхозаветное предписание категорично, строго обязательно для исполнения, в отличие от Новозаветных. Ну вот, так называемые Заповеди Блаженства, произнесённые Христом в Его Нагорной проповеди: «…блаженны милостивые, блаженны кроткие, блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…» и т.д. Т.е, хочешь быть блаженным – будь милостивым. Желаешь, узреть Бога – очисти сердце своё – хошь - будь кротким, не хошь - не будь.

Но и в Ветхом Завете - в том же Декалоге, есть некоторое пространство для свободы. Можно просто не воровать кошельки, там, и ценности различные материальные, а можно трепетно относиться к чужому времени - как бы его не украсть у ближнего, или беречь благорасположение человека - как бы настроение ему не испортить. Фактически, любая заповедь может быть доведена, до такого, своего внутреннего предела, совершенства.

В прошлый раз мы коснулись 1-й и 2-й Заповедей Декалога, а сегодня давайте вспомним следующие две.

«Не упоминай имени Господа Бога твоего напрасно» - гласит 3-я Заповедь Десятисловия. Что значит «напрасно»? - мы уже говорили о сем когда-то - заглянем в архив.

Архив:

«Есть такой один банальный момент, который не самый существенный, а, безусловно, вторичный, это чтобы просто, между делом, вслух не обращаться к Богу в ситуации, когда на самом деле человек Господа Бога не призывает. Например, когда суеверные воры, идя на дело, говорят, как добропорядочные христиане: «С Богом!». Или увещевают друг друга в совершеннейшей своей порядочности, обещая, что поделят наворованное «по-христиански». Или когда неаполитанские карманники объявили святителя Николая своим покровителем. Это тоже, конечно… Но это, все-таки, больше смешно.

Понятно, что эта заповедь нарушается ненужными клятвами, божбой, употреблением имени Бога в пустых разговорах и т.д. Этого довольно легко избежать. Просто нужно себя контролировать, и все. И это будет минимальным исполнением этой заповеди.

Но, по большому счету, даже серьезное обращение к Богу может быть неправедным, если оно будет, так сказать, по остаточному принципу. Вообще, в принципе, когда все нормально, то человек Бога не особенно помнит. Но очень легко вспомнить, что Бог есть, когда тебе это нужно. А это, вообще-то говоря, напраслина. Это неискренность. Ну, как в обыденной ситуации – человек тебе не нужен до тех пор, пока ты не понимаешь, на что его употребить. Вот, к примеру, у тебя машина сломалась, а некий человек – автомеханик замечательный. Тут-то ты его и вспомнишь, и машину на ремонт повезешь. У вас что, отношения завязались с этим человеком? Да нет. Вы этого человека банально использовали. И, собственно, Господа Бога человек тоже норовит вот так вот использовать, произнося имя Его напрасно. Потому что в таком случае человек не вступает с Богом в отношения. И не Его призывает. А призывает, на самом деле, то, что ему нужно от Него. Именно таково напрасное отношение к Богу, напрасные молитвы, которые даже не отбываются, как нужно, а в которых выражается это вот человеческое лицемерие, когда человек, обращаясь к Богу, не верит в то, что это по-настоящему возможно. И он делает это на всякий случай, или потому, что это как бы принято. Конечно, здесь речь идет о сознательной установке, не о неопытном молитвеннике, - тут каждый человек, увы, так или иначе грешен, - а когда, собственно, до Бога никакого нет дела. Мне просто что-то нужно, ну а Бог - пусть Сам Он будет подальше от меня.

Четвертая Заповедь насчет субботы. Интересно, что в раввинистической традиции говорили: «Кто исполнил субботу, исполнил весь Закон». Это одно из излюбленных изречений. И, вероятно, исполнение субботы не в первую очередь связано с тем, чтобы просто ничего не делать. Ничего не делать, угодного себе – но все делать, угодное Богу. При этом в толкованиях современного иудаизма объясняется, что можно делать в субботу, а чего нельзя делать в субботу. Нельзя заниматься самообеспечением в субботу. Но, к слову говоря, по-иудейски, человек в субботу обязан оказывать медицинскую помощь. Тут вопросов нет. Ситуация крайней нужды, особенно когда жизнь под угрозой, - она за пределами вот этого воздержания от каких бы то ни было дел. В общем, отголосок этого мы слышим в напоминании Самого Господа: «Если у кого из вас овечка упадет в яму в субботу, разве вы не вызволите ее оттуда?». Точно так же и здесь. Но вот даже всякая творческая деятельность – обратите внимание, даже всякая деятельность, которая может человека уподобить Богу, - она оказывается запрещенной, потому что в этом выражается претензия человека на то, чтобы быть в каком-то смысле похожим на Бога. При этом сюда примешивается представление о ремесленной деятельности, о производственной деятельности, и т.д. Вот такого железного размежевания между тем, что делается для себя и делается вообще, в том числе, между прочим, это делание «вообще» может быть «Бога ради», - вот в современном иудаизме (я имею в виду ортодоксальную тенденцию, потому в современном иудаизме также много течений). Да и в христианстве все-таки вот эта вот формальная составляющая - вот нельзя ничего делать, и все - очень велика в толковании заповедей. Нам, христианам в этом смысле труднее уловить смысл субботы. Но в любом случае, понятно, что речь идет о том, чтобы как можно бОльшее пространство жизни было достоянием Самого Бога, чтобы оно не было замкнуто на меня. Но, почему суббота называется начатком или, как бы, смыслом Закона, в каком-то смысле – стержнем Закона? Потому что то, насколько человек готов отдать часть своей жизни Богу, и тем самым раскрыть эту жизнь для Бога, - в этом выражается, реально ли человек помнит Бога, и служит Ему, и благодарен Ему? То, что мы говорим о том, что жизнь должна быть наполнена сотрудничеством с Богом, - это ведь на самом деле продолжение разговора об исполнении субботы. Как можно бОльшее пространство жизни нужно расчищать для того, чтобы Бог мог там действовать. Но при этом нужно еще и прикладывать творческие усилия для того, чтобы это пространство было не кажущимся образом чистым, а действительно чистым, чтобы там не мешало ничего, чтобы стези сделались прямыми. Но – хотя минимум мы знаем. Для иудеев минимум был достаточно четким: в этот день нельзя делать ничего из того, что прямо направлено на удовлетворение моих собственных потребностей. Суббота – это покой от дел, в смысле прекращения забот. Кроме одной. Заботы пребывать с Богом, отдать Богу, чтобы тот миропорядок, который утвердил Бог, проходил через меня.

Ну, где-то там на третьем-четвертом плане, конечно, присутствует элемент целесообразности, чтобы отдохнул и человек, и скот, это все есть в Писании тоже. Но это не первичный смысл, конечно, Заповеди».

-----

«Не сотвори себе кумира» - гласит 2-я Заповедь Декалога - не только потому, что это измена Единому Богу Живому. Поклонение идолам, помимо всего прочего, лишает человека свободы и принижает его достоинство. Отец Яков Кротов несколько слов об этом.

Я.Кротов:

- Жизнь по Евангелию. И жизнь по котикам. Сегодня в социальных сетях в Интернете, когда люди знакомятся друг с другом, то смотрят, вот человек ведёт публичный дневник. И все дневники распадаются, грубо говоря, на две категории. Одна большая - с котиками, вторая маленькая, ну, они все разные, есть фашисты, есть коммунисты, есть христиане, есть индуисты, но без котиков. А 70% люди в Интернет помещают фотографии любимых животных. После смерти Валерии Ильиничны Новодворской я разбирал её архив и нашёл там огромный пакет с надписью «зверики», и это человек, такой суровый и бескомпромиссный в политике, ну я знаю, что она в личной жизни была очень добрый человек и мягкий, но то, что она вот так вот котиков любила, там только котики, немножко собак – меня поразило. Я бы сказал, что один из самых тяжёлых человеческих грехов это, когда из животного творят кумира, когда из кота или собаки, или из поросёночка делают идола, это такое же преступление, как делать идола из денег, из другого человека, из Бога, из Библии, и, к сожалению, это более распространено. Более распространено, и мы знаем почему, потому что собака умеет любить так, как не умеет любить человек - беззаветно, преданно, верно. Да если бы Господь вместо Иуды выбрал сенбернара, Он бы до сих пор был с нами, - сенбернар, не Господь. Предал бы Пётр, предал бы Яков, нашлось бы кому! Но тогда бы мы не были христиане, мы были бы собачники. Кошка, кот, это такое явление свободы в нашей жизни. Вот собака – любовь, а кошка – свобода. И ни один Бердяев, ни один князь Кропоткин не даст нам такого образца свободы, - и, тем не менее, всё-таки - преподобный отче Антоний, моли Бога о нас, а ни какой-то котик. Почему? В кошачьей свободе не достаёт любви, в собачьей любви не достаёт свободы. И если мы хотим скрестить собаку и котика, то мы получим человека. И очень легко пойти назад. К сожалению, это называется бегство от действительности. Одно дело - посмотреть умилительную картинку, это же, как басню прочесть. Но извините меня, я знаю людей, у которых трёхкомнатная квартира, в ней пятнадцать собак, а единственная дочка с мужем и единственным внуком снимают квартиру на совершенно нищенские студенческие средства. Ну не может жить полугодовалый младенец там, где гадят одиннадцать собак, это же патология, это же понятно. Я боюсь, что и с кошками то же самое. У нас в семье кот - покойный, умер недавно, прожил двадцать лет - именно поэтому я знаю: надо уважать свободу котов и любовь собак. И надо отвечать им тем, что Господь сказал, надо следить, чтобы животным не доставалось то, что можно отдать людям, а людям не доставалось того, что мы должны давать животным. Любой деспотизм, любые манипуляции над людьми, мы их словно сажаем на поводок, мы их словно прикармливаем, пригреваем. Так вот с кошками и собаками это можно, а с людьми этого нельзя. И в этом отношении я и моя собака, я и моя кошка, или мои собаки, мои кошки - это жёсткий нравственный критерий. Да, нужно пожалеть бездомное животное, - а бездомного человека, пьяного, вонючего? Мы всё время делаем выбор, есть иерархия, и в этой иерархии человек - бомж природы, его первого обогреть, накормить, полюбить, потом собаку, и тогда собаке, между прочим, больше достанется. В Англии, где не бомжуют, и собакам с кошками лучше, чем у нас, где часто – сперва - собаки и кошки, а люди - никогда. Всему своё время.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- О самой молитве вот у Игнатия Брянчанинова, есть такие сильные очень сильные слова, которые просто поражают, он говорит, - главное в молитве это внимание, если нет внимания, молитва обращается в пустословие, которое является оскорбительным для Бога, слышите, оскорбительным для Бога – богохульством. Вы слышите, это интересно, молитва может стать оскорбительным для Бога делом – богохульством даже. Ещё бы, попробуйте, зайдите к начальнику, и вместо того, чтобы просто с ним поговорить, спросить, что вам нужно, вы ему от тараторьте что-нибудь, он тут же выставит за дверь, - скажет, - вы что сумасшедший? Как мы Богу читаем молитвы, вычитываем, никакого внимания. Нужно запомнить раз и навсегда, там, где нет внимания, - значит, молитвы нет, значит, никакой связи у меня с Богом нет, а я занимаюсь самообманом, - об этом, мы, к сожалению, очень мало помним. Верно, что сразу научиться молится со вниманием, это не просто, но дело вот в чём. О чём идёт речь, когда мы за норму молитвы принимаем простое вычитывание молитв, и не понуждаем себя ко вниманию? Вот я отвлёкся, дальше продолжаю со вниманием, вот опять отвлёкся, опять лови это внимание, так, надо запомнить. Все вот те провалы, когда нет внимания – молитвы нет. А если я к этому привыкаю, и начинаю только так совершать так называемые молитвы, тогда это богохульство и оскорбление Бога. Кстати, одна из причин того, что можем мы всю жизнь, кажется, быть православными, и, как сказали, каким я был, таким остался, состоит в том, что мы практически не молимся. Не молимся. А без молитвы, о какой духовной жизни может идти речь? Молитва должна быть внимательной, со вниманием, благоговением, с покаянием. И когда человек со вниманием обращается к Богу без всякой спешки, тогда только Бог может услышать это наше обращение. В противном случае, мы лишаемся всего. Мы ничего не получаем, остаёмся бесплодными. Почему? А мы к Богу и не обращались, мы вычитывали какие-то мантры какой-то безликой силе, потому что к личности нельзя обратиться так, можно обратиться, - Отче наш, иже еси на небесех! А можно обратиться Отченашижеесинанебесидасвятиться, - кому, интересно, читали? Кому это? Кто это услышал, какой Бог? Вы чувствуете, какое отношение, разве при таком может быть какая-то связь человека с Богом? Никогда, нет. Поэтому одним из важнейших условий, при которых только может быть начата правильная духовная жизнь, это правильная молитва, т.е. внимательная молитва. Тот, кто, оказывается, хочет научиться молитве, тот, кто хочет начать хоть немножко духовную жизнь в своём стремлении к осуществлению этого смысла жизни, тот должен совершать её не спешно, со вниманием, постоянно возвращая свой ум к словам молитвы, к содержанию молитвы, постоянно возвращая. Пусть это будет не много слов, пусть это будет не большая молитва, но нужно обязательно так.

-----

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления о реалиях нашей жизни в свете знаменитого романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

В.Веряскин:

- Мы и Маркса не дочитали, и Гегеля не дочитали, и Булгакова не дочитали, а, в общем-то, надо как-то дочитывать это всё. А то нам по Марксу говорили, что якобы религия - это опиум для народа, а всё сложнее, это вырванная из контекста часть фразы Маркса, а полная фраза звучала так: «Религия это сердце бессердечного мира, религия это дух бездушных порядков, религия это всеобщее основание, оправдание и утешение, религия это опиум для народа». Вот фраза Маркса, потому что во времена Маркса единственное болеутоляющее средство, которое продавалось в аптеках, это был опиум, и Маркс хотел сказать, что жизнь, она полна страданий, и облегчает страдания религия, как болеутоляющее средство для души, и для ума, и для всего остального. Вы чувствуете? Вот как искажаются смыслы, которые мы вкладываем во все эти вещи. Не забудем, что Михаил Булгаков был врач по образованию, закончил Киевский университет, медицинский факультет, знал, что такое опиум, и сам написал рассказ «Морфинист», и сам, считается, что был подвержен зависимости от этого, и считается, что он освободился от этого, т.е. он опять знал до тонкостей что это такое, с чем это связано, и какие смысловые аллюзии и переклички может выражать. И вот четвёртое доказательство после телеологического (онтологическое, космологическое, телеологическое) - историческое. Историческое доказательство бытия Бога опирается на то, что как писали древние античные авторы, например, Плутарх, он говорит, - путешествуйте по всему лицу земли, вы найдёте селение без крепостных стен, вы найдёте общину без правительства и т.д.,  но вы не найдёте нигде человека или общину без хоть какого-то представления о Боге. И поскольку мы историю даже отсчитываем от Рождества Христова, и отсчитываем от начала новой эры, то мы саму историю, периодизацию, связываем с тем, что Иисус рассказал нового о Боге, и что Сам Он родился и пришёл в этот мир, и это отсчитывает новую историческую эпоху. Это историческое доказательство Бога, не говоря уже о деталях, потому что, если вы откроете большую советскую энциклопедию, второе издание, против каждого новозаветного персонажа вы найдёте и прочитаете, - Понтий Пилат - мифическая личность, выдуманный персонаж, никогда в истории реально не существовавший, - и вдруг в 1960-х годах в Палестине археологи при строительных работах выкапывают камень-стелу, и на нём выбито буквами крупными, что «Префект иудеи Понтий Пилат повелел установить этот памятник в честь проезда императора…», там, после какой-то войны, через эту, какую-то там, Кесарию Каппадокийскую и т.д. И даже советские археологи сказали, - ну теперь понятно, что историческое подтверждение есть реальности Понтия Пилата, но мол, Евангелие его обозвало прокуратором, а на памятнике он назван префектом, поэтому Евангелие - не точный исторический источник, хотя мы понимаем, что это разночтение относилось не к точности и не к неточности Евангелия, а к служебной карьере Понтия Пилата. Это у нас, какое? Четвёртое. А там пять. Пятое называется нравственное доказательство бытия Божия. Во второй главе послания к Римлянам написано, что даже язычники, не имеющие записанного в книгах откровения Божественного и закона Божия, естеством законное творят, по природе поступают по закону, и этим показывают, что дело закона Божия написано на скрижалях их сердец, о чём свидетельствует совесть их. Так вот совесть это врождённое нравственное чувство в человеке. Или, говорят в народе, голос Божий в человеке. И поэтому и Евангелие, и Библия целиком, и даже литература и искусство, и наука об этом говорят. Помните Пушкина, Борис Годунов: «Да жалок тот, в ком совесть не чиста, о совесть лютая, как тяжко ты караешь, и мальчики кровавые в глазах». Т.е. помнил этого царевича Димитрия, которого убил в Уличе или приказал убить. И при этом, внимание, это исходит не просто от общества, от власти, это идёт свыше, потому что это не общественный договор, это не мнение населения, потому что, чем заканчивается драма «Борис Годунов» Пушкина? «Народ безмолвствует, но совесть говорит». Значит, совесть выше общественного мнения, и поэтому совесть, она выражает что? Закон нравственный в космосе, и это и есть нравственное доказательство бытия Бога. Кант говорил, что если в мироздании существует моральный порядок, должен быть Гарант этого морального порядка, Кто накажет зло и вознаградит добродетель.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Давайте с Вами напомним периодизацию гонений на христианство в Римской империи.

Первый временной отрезок можно считать с 40-х по 50-е годы первого века, начиная с правления императора Клавдия. Собственно, преследовали в основном тогда иудеев за их попытки свергнуть власть Рима, а христиане под раздачу попадали прицепом, так сказать. И эта беда продолжалась до императора Траяна – примерно 104-й – 112-й годы.

Второй период – отсель до Деция императора - примерно 250-й. Почему именно до Деция? Он впервые издал специальный эдикт против христиан.

И последний период – от Деция до Диоклетиана, то есть до границы третьего и четвертого веков. Диоклетиан, как Вы знаете, был уже предшественником Константина.

Чем характерен 3-й период? Язычество как бы дало генеральный бой христианству, точнее, попыталось дать. Иногда это были тотальные гонения. До 250-го гонений аж 70 лет почти не было и христиане расслабились, так сказать. «И было много падших», - повествует историк, т.е., отреченцев от Христа. В частности, некоторые христиане предавали веру из-за страха лишиться имущества - им грозила полная конфискация.

Бывали позорные случаи, когда человек сам вызывался идти на мученичество, а потом спасовал – не выдержал и отрёкся от Христа.

Ещё особенность последнего периода - к концу третьего века, уже при правлении императора Диоклетиана, все три гонителя христианской Церкви – римская государственная машина, простой народ и греко-римская интеллигенция – в каком-то смысле были объединены и выступили все вместе. Ну, Вы помните, мы говорили с Вами, что, как правило, эти три системы, если так можно сказать, не проявляли себя одновременно. Скажем, сначала государство гнало христиан, а интеллигенция не обращала на Церковь особого внимания, затем простонародье атаковало, а власти, наоборот, сдерживали накал. Потом значительная часть интеллигенции, патриотически настроенной к языческим культам, негодовала, а народ, зачастую, заступался за последователей Иисуса. А вот под конец эти три ветви объединились в едином стремлении стереть Церковь с лица земли, но было уже поздно. Христианство уже стало достаточно влиятельным в обществе.

Во-первых, всё чаще оказывались христианами высокого уровня государственные лица. Первый таковым отмечен ещё в Деяниях апостольских - проконсул Сергий. В 90-х годах апостольского века - супруга двоюродного брата императора Домициана - Флавия приняла Крещение. Но если поначалу это были единичные случаи, то к концу 3-го века таковых было уже достаточно, чтобы представлять, говоря нашим языком, оппозицию общепринятым настроениям государства и общества. Посему Церковь стали уже опасаться.

Также некоторые представители греко-римской интеллигенции стали входить в христианство. Но основная их часть, наоборот, ополчилась против Церкви. И выражалось это, соответственно, также по-интеллигентному – открылся идеологический фронт. Сохранились несколько антихристианских памфлетов, вполне сильных. Большая их часть, к сожалению, до нас не дошла - в частности, очень мощный был памфлет Цельса, на который более чем через полвека ответит уже великий Ориген.