Продолжим, давайте, наши с Вами размышления о христианской морали. Хотя, собственно, до христианстванам ещё далеко - и в наших рассуждениях, да и по жизни. Пока мы с Вами только на пороге Ветхого Завета – дай Бог, не только мысленно, но и реально, живём в стихии Ветхозаветного Закона Моисеева. Как-то лет десять назад, мы уже говорили с Вами и о Декалоге, да и вообще о заповедях. Давайте-ка вспомним, воспользовавшись видеоархивом.

Архив:

- Ну, вы, наверное, знаете, что принцип установлений, предписаний, обязательных к исполнению, - это в широком смысле принцип Ветхого Завета. Потому что в Новом Завете заповедей как таковых нет. Это иногда вылетает из головы и у христиан тоже, поскольку сплошь и рядом мы слышим, что христианская жизнь заключается в соблюдении заповедей. Так что придется на эту тему несколько слов сказать.

Нам должно быть всем уже хорошо известно, что это дохристианская жизнь заключается в исполнении всех и всяческих заповедей. Христианская же жизнь, безусловно, заповедей не отменяет. Но собственно христианство – это есть нечто большее, чем уровень закона и заповеди. Поэтому никаких заповедей в строгом смысле слова в Новом Завете, я подчеркиваю, нету. Так называемые заповеди блаженства – именно «так называемые», потому что в самом тексте Нагорной проповеди они не названы заповедями. Там, правда, посреди Нагорной проповеди, через некоторое время после заповедей блаженства, располагаются Господние слова, которые выглядят так: «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царствии Небесном, а кто исполнит заповеди сии и научит так людей, тот величайшим наречется в Царствии Небесном». Так вот, «малейшие заповеди» – это не заповеди блаженства. Они по своему содержанию никак не могут быть названы чем-то малейшим, т.е. чем-то элементарным, чем-то базовым. Блаженства – это как раз такой своеобразный систематизированный идеал христианской жизни. А идеал, как нам хорошо известно, не может быть исполняем. Мы оставим вопрос о достижимости этого идеала, но это не то, что может быть исполняемо и проверяемо. Нельзя поэтому посмотреть на себя, взглянуть внутрь и вычислить, нищ я духом, или все еще недостаточно, чист сердцем, или так себе, а самое главное, в какой степени я уже чист, то есть насколько я в этом преуспел. Проверить это невозможно. И это лишний раз говорит о том, что это нечто, превышающее заповедь. Есть только одна заповедь, вернее, одно установление Спасителя, которое называется заповедью, но и та называется «заповедь новая». «Заповедь новую даю вам: да возлюбите друг друга, как и Я возлюбил вас. Нет больше той любви, чем если кто положит жизнь свою за други своя». Как вы легко можете увидеть, и это весьма непохоже на заповедь в традиционном, классическом смысле слова.

Тогда что такое заповедь? Заповедью называется то, что представляет собой установление Божье, именно установление, т.е. правило, можно сказать, предписание, обязательное к исполнению. Заповедь – это нечто строгое в этом смысле и вполне однозначное. Заповедь – это то, что надо соблюдать всегда. Строго говоря, именно потому, что ее надо соблюдать, возможно и такое восприятие заповеди как того, что может быть нарушено. Скажем, есть такая норма: «Не поминай имени Господа Бога твоего напрасно». Вот на фоне того, что это правило регулярно соблюдается, возможны случаи, следовательно, когда это не соблюдается. Такие, однозначные - там, где не обойдешься, не спрячешься: нарушил. Нарушить можно только то, что надо исполнять. Соответственно, то, что надо непременно исполнять, никогда не может выглядеть в своем таком очевидном виде, как некий идеал, к которому надо стремиться. Вот почему нелепо выглядит такая самохарактеристика, когда в ответ на вопрос: «В чем состоит твоя высокая нравственность?», слышишь: «Я никого не убил, не ворую, не прелюбодействую». Замечательно, конечно, что ты всего этого не делаешь, только что тут особенного в том, что ты делаешь? Только то, что полно людей, которые этого не соблюдают? Ну и что? Речь-то ведь идет о некоей элементарной норме.

К слову сказать, «элементарный» – не значит «легко исполняемый». Элементарное – означает, что за пределами этих норм начинаются полные ненормативы. То есть полный беспорядок. Мы хорошо знаем, что само по себе нравственное усилие не бывает простым, даже если оно касается таких, кажется, банальных вещей, как воровство. Ну, те из вас, кто хорошо помнит свое детство, знают, что дети, поскольку они бывают мало отягощены такими железобетонными установлениями, что вот чужое брать нельзя ни в коем случае, - у них по мелочи что-то свистнуть – это как бы оно и ничего. Главное – не попасться, как известно. Вот такой инфантильный тип сознания – он в равной степени у людей присутствует, и в детстве нередко проявляется. Я не знаю, может быть, есть такие ангелочки без крыльев, которые вообще никогда ни на что в жизни не позарились, я имею в виду, необязательно стянули что-то. Такие, наверное, есть дети, но, как правило, ребенку очень трудно справиться с такой вот завистливостью, с таким очевидным желанием ухватить, если только не ударят по рукам за это. То есть, в принципе усилие даже такого элементарного уровня – оно совсем не элементарно по своему напряжению. Потому что если себя все время бить по рукам и все время напоминать себе, что это все-таки нельзя, потому что нельзя, - это непросто. Непросто даже для христиан. Вот категорическое «нельзя» и категорическое «надо». Те из вас, кто, например, сталкивался с таким, казалось бы, самим собою разумеющимся правилом отдавать десятину в храм. Для иудея Ветхого Завета это было почти то же самое, что «не укради». Вот тут начинается зуд: а нельзя ли десятиной считать то, что я какое-то свое старое пальто отдал соседу, все ж таки имущество пожертвовал… Нет, десятина, оказывается, это все-таки то, что – с дохода. А старое пальто – это не доход. А что считать доходом? Вот когда у тебя, к примеру, этот самый доход ниже прожиточного минимума? Неужели с него тоже надо десятину? Конечно, десятина, которая с такого дохода – она мизерная, но правило есть правило. Надо отдать. Но как же так? Ну, и так далее.

Но это – зуд не только людей бедных. У богатых свои причуды и свои проблемы, как известно. Но вот когда начинается трезвый анализ, что если человек, прилично зарабатывающий (я говорю даже не о богатых людях, богаты – те, у кого очевидно очень много, я говорю о тех, кто просто прилично зарабатывает, про которых нельзя даже сказать, что они чего-то имеют, а именно зарабатывают), так вот, если (особенно в наших условиях) такой человек трезво посчитает, что он отдал в десятину, то, вообще-то, перекроет десятину человек двадцати. Потому что у него десятина другого порядка. Понятно, что если считать десятину, скажем, с дохода в 400 долларов (это такая сносно-приличная зарплата в средних кругах), а противу него поставить, скажем, десятину с какой-нибудь пенсии или пособия по безработице, или с зарплаты ассистента какого-нибудь, то получится, что это раз в десять больше. Хотя это, в общем, так себе, ничего особенного. Ну и вот человек задает себе вопрос: может, мне не десятину отдавать на храм, а, скажем, процента три? Ну, если в среднестатистических условиях средний православный христианин может дать столько-то, то чего, спрашивается, требовать больше с того, кому эти деньги тоже не просто достаются? Вернее сказать, именно таким людям они и достаются непросто, в отличие от тех, у кого маленькие зарплаты. Может быть, за счет того, что он много работает, ему больше дают… и т.д. Несть числа всяким таким экивокам… Хотя есть банальное правило, что тут особенного: вот ты получил доход, отдай 10 процентов, и проблема решена. Как наше налоговое ведомство говорит: заплати налоги и спи спокойно. Так и здесь: отдай Богу десятую часть от того, что Он же тебе дает, в конечном итоге. Отдай только десятую часть.

Но – как бы не так! А если все-таки прикинуть, что десятая часть – это сколько-то… даже если это пенсия какая-нибудь бабушкина. Бабушка тоже умеет считать и понимает, что на эту десятину она бы лучше себе тапочки прикупила, например, или кастрюльку, у нее как раз прохудилась. Всегда найдется куда потратить. Даже мизерная сумма имеет некий стоимостный эквивалент. Что-то есть. Ну, а у человека более состоятельного – сразу другие предметы появятся, на что потратить. В театре давно не был, еще чего-то… И вот как раз если эту десятину добавить, то можно отдохнуть не в осточертевшем Адлере, а где-нибудь в более цивильном и уединенном месте.

Так что не так элементарно усилие, которое надо затратить на то, чтобы исполнить элементарную норму. Поэтому даже если человек устойчиво исполняет ряд элементарных норм и за рамки приличия ни за что не может себе позволить переступить – это стоит дорогого, на самом деле. Возьмем поколение, ориентировочно скажем, нынешних 60-70-летних людей, у которых было очень крепкое ощущение долга (конечно, в значительной степени навязанное тоталитарной жесткой системой), что вот чего-то просто НЕЛЬЗЯ, потому что если ты эту грань переступишь, ты уже будешь сволочь последняя.

И, кстати такие люди электричество не воруют. Вкручивают 25-тиватные лампочки, отказываются от обогревателей, мерзнут в шубах под двумя одеялами, но вовремя несут последнюю копейку с пенсии за коммунальные услуги.

Заповедь «не укради» дорого им обходится, но они исполняют эту заповедь. А оправдать воровство на самом деле очень легко. А чё они - много хотят! Себестоимость киловатта столько, а они берут столько. Но это уже их проблемы – это уже их на том свете, так сказать, будут жарить на сковородке. 

Закон есть закон, говорили древние римляне. Чего нельзя, того нельзя, а что нужно – того не обойти – вот основная характеристика любой заповеди. И вот такими заповедями, большими и малыми, полон весь Ветхий Завет. О некоторых таких Заповедях мы с Вами, если даст Бог, еще поговорим на предстоящих встречах.

-----

Древнеримская заповедь «Memento mori» - «помни о смерти» поистине бессмертна – простите за каламбур. Очень много и самых разных умных  мыслей может она вызвать в сознании каждого из нас. Отца Якова Кротова, давайте, ещё послушаем с Вами.

Я.Кротов:

- Жизнь по Евангелию. Вечная жизнь. Какое главное оправдание греха? Помни о смерти. Почему ты пошёл работать в органы? Было голодно. Был голодомор, все мёрли, а там давали пайку, я и пошёл. А почему ты в концлагерь Освенцим пошёл к газовым печам? Давали пайку, а я боялся помереть с голоду. А почему ты в партию вступил? Партийным колбасу давали, а я боялся помереть с голоду. Память о смерти она одна и та же и у грешника, и у человека, не скажу - у святого. Но ведь и язычники-римляне создали поговорку «Memento mori». Как переводил Вицин? «Моментально в море». Помни о смерти. Это принцип великих стоиков, вершина нравственности до Христа. И современник Христа, миллиардер по современным понятиям, миллионер по тогдашним - Сенека, воспитатель и сподвижник императора Нерона, говорил себе: помни о смерти, и в конце концов, по приказу своего ученика, покончил с собой. Почему? Потому что, если бы он не покончил с собой, его бы Нерон отдал на суд сенаторам, тот был бы казнён, и тогда вся собственность Сенеки отошла бы императору. А если он покончил с собой, то он не считался преступником, и собственность оставалась у жены и детей. Тем самым он защищал их. Так вот, для христианина такое самоубийство, конечно, не приемлемо, потому что я верю, что Господь, а не я, кормит мою жену и моих детей, и я знаю, что если я погибну, я их доверю Богу. Доверю Богу, и он их сохранит. Поэтому для другого, для неверующего человека, это оправдание греха и зла, для верующего человека это обличение. Я не могу предавать из-за страха о судьбе ближних, не должен. Это конечно ситуации редкие, и не вероятные, начиная с более простых вещей, когда мы ищем работу, меняем работу. Когда мы ищем друзей. Потому что дружба дружбой, а мы подсчитываем невольно, сколько у друга толщина портмоне. Есть такой грех? Есть. Помни о смерти. Помни о том, что и ты, и друзья… Да, сейчас у вас начало пути жизненного или карьеры, пик. И ты дружишь с теми, с кем делаешь дела. Помни о смерти. Они умрут, - ты тогда будешь за них за упокой молиться? Ты будешь вспоминать с радостью, как вы дружили? Или ты будешь искать себе новых друзей, как ищут новые ботинки, когда сносились старые? Помни о смерти. Помни, когда тебя одолевает желание оставить жену, потому что, посмотрите, на горизонте появилась совсем, как жена, только вот на двадцать лет моложе. А ты помнишь, что смерть коснётся этой жены? А ты помнишь, что смерть, это что такое, - это разлука с любимым человеком. Когда ты бросаешь жену, это ты умираешь для неё. Так, где тут смерть? И с новой женой ты не воскреснешь. Это будет только имитация. Это как в мавзолей пойти и думать, что там живой человек. Помни о смерти, поэтому не предавай. Помни о смерти, поэтому в самую тяжёлую минуту, в самую тяжёлую годину делай выбор не между жизнью и смертью, а между верностью любви и предательством любви. Это не подведёт и не обманет - любовь к человеку и любовь к Богу.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Вот, оказывается, как смысл жизни может расширяться, если хотите, при наполнении человеческого сознания вот этими христианскими нормами жизни, я боюсь сказать идеалами, потому что, как только скажешь идеал, то все скажут, - о, это идеал, тогда нечего и думать! Не идеал, а нормы жизни. Норма - как раз относиться с любовью к человеку. А ненавидеть, это что такое? Это терзать себя, а если есть возможность - и того, кого ненавижу. И что это такое? Смысл жизни, если хотите, это красота, как приятно смотреть на что-то чистое! Даже зайдёте в какое-то помещение, где чисто всё, убрано, просто приятно, просто наслаждение. Правда, ведь? И зайдите в грязный, засоренный, замусоренный. Ой, - скажете, - что-то не по себе. И верно. Посмотрите, в нашей душе присутствует же вот это влечение к красоте! Красота есть ничто иное, как совокупность всех нормальностей, я бы сказал так. Всех нормальностей, которые возможны, когда мы говорим о человеке или о чём-либо другом. Так вот красота, это и есть совокупность всех норм, осуществлённых в ком? Прежде всего, в человеке, конечно. Прежде всего. И когда мы видим эту осуществлённую красоту в человеке, тогда мы восторгаемся и говорим, - так это же святость! Это красота, это преподобие. Христианство говорит о том, что смысл человеческой жизни, он действительно должен весь быть направлен сюда. Куда? К красоте человека. Мы возмущаемся, когда видим какую-то аморальность. Когда видим какие-то жуткие вещи, которые показывают нам по телевизору или где-то ещё. Мы возмущаемся, причём, возмущаемся не только от осознания, а душа не принимает, душа содрогается от каких-то жестокостей, от какого-то разврата, от каких-то насилий, от крови. Это же всё противоестественно человеку. Мы же ощущаем это! И этим самым мы указываем, где же оно, где она эта истина жизни, где это верное направление. Где этот смысл человеческой жизни. Вот где он находится, - говорит христианство, - в этой красоте человеческой души, человеческого духа. Всё понятно? Всё понятно. Правда? Больше говорить нечего? Да? А как приобретается эта красота? Как красиво можно сказать о красоте, правда? А как она приобретается? Мы иногда много говорим вообще хороших и красивых слов, очень много, и часто привыкаем  к этому. А некоторые, которые ещё обладают даром красноречия, так распишут, что знаете, и слюнки потекут. Весь-то вопрос, ну не весь, а вторая, если хотите, составная часть этого вопроса смысла жизни состоит в том, что смысл понятен, да, это красота человечности, красота человеческой души, ибо Сам Бог является первичной красотой, но вторая-то часть, а как же её приобрести? Когда мы хотим приобрести какую-то квалификацию, какую угодно в сфере жизни и деятельности, мы обращаемся к кому, - к специалистам, естественно! Но а как же ещё иначе! Даже научится играть на каком-нибудь инструменте, и то мы приглашаем учителя, иначе нельзя. Иначе возьмёшь играть на скрипке, да смычок не с той стороны, правда? Да пиликать не туда. Что будет? Всюду нужен учитель. Если мы хотим знать, как достичь этого, как мне стать этим прекрасным, как мне свою душу сделать прекрасной - прекрасной, ибо, где красота, там радость, там благо, там любовь, всё там - мы должны обратиться к тем, кто прошёл этот путь от безобразия к красоте. И оставил его, и описал, указал. Что указал? Где верное направление, а где, оказывается, может быть лживое. Вместо реального пути жизни можно заняться мечтательностью этой жизни. Мечтательностью. Одна из самых страшных опасностей, это мечтательность духовной жизни, когда человек ничего ещё не имея, молиться даже, как следует, и уже мечтает о высоких состояниях. Даже здесь мечтательность - это самое страшное дело. Это путь отцов, путь отцов, так и можно назвать. Он говорит о чём? О том, каковые верные признаки этого пути, что необходимо делать. Не думайте, что это просто так, исполнять заповеди. Что такое духовная жизнь? Ну, исполнение заповедей. Нарушил – кайся. А что ещё говорит? Знаете? Вот, действительно, примитив. Полное непонимание. Стоит только почитать, и мы увидим, какая открывается сфера, которую отцы назвали наукой из наук, искусством из искусств. Назвали что? Духовную жизнь.

-----

И ещё несколько слов из нашего церковно-исторического цикла.

Простой народ римской империи, как мы уже говорили с Вами, относился к христианам в разные эпохи по-разному. Поначалу даже государственной машине приходилось сдерживать простолюдинов от антихристианских гонений. Например, была такая североафриканская латинская поговорка: «Давно нет дождя – значит, надо бить христиан». Потому что это явно по их проискам нет дождя. Или италийская поговорка: «Разлился Тибр – христиан ко львам». Потому что это боги наказали город за то, что в нём терпят безбожников. И такое вот отношение к христианам было достаточно долго. Почему?

Для народных масс в целом христиане были совсем непонятным явлением. Стиль жизни резко отличался - христиане были как бы явлением инородным. И достаточно рано о христианах стали ходить совершенно жуткие слухи. Почему, понятно - их собрания были закрыты, а, как известно, дефицит информации, рождает сплетни.

Христиан обвиняли, например, в том, что они едят языческих детей, пьют их кровь и приносят кровавые жертвы.

Воскликнуть «ай-ай-ай»!? Не стоит – это обычная человеческая порочность, которой не чужды и наши с Вами современники. И сегодня находятся так называемые «православные» в кавычках священники – преимущественно в России, которые серьёзным тоном заявляют, что иудеи на своих тайных сионистских шабашах приносят сатане в жертву православных младенцев. Про баптистов – это я уже лично помню – был ещё отроком – злая байка была популярна среди прихожан Свято-Духовского собора – де – там у них при входе в баптистское молитвенное здание – по улице Рабочая – зарыт крест - специально, дабы всякий входящий попирал его ногами. И в исламе можно такое встретить, и в язычестве. Но христианам это вдвойне непростительно – и с точки зрения морали, да и в свете исторического опыта - их самих, в чём только не обвиняли! И в принесении кровавых жертв, и в поклонении ослиной голове, и что в Церкви кровосмесительные браки сплошь (видимо, кто-то так в буквальном смысле истолковал то, что христиане зовут всех «братьями» и «сестрами»). И еще поклоняются тому, чего не видно. Может, и ослиной голове. И это писали многие, в частности, у Лукиана – древнегреческого писателя, жившего во втором веке, есть такое упоминание.

Василий Васильевич Болотов – величайший церковный историк, размышляя об этом, говорил, что сие есть весьма серьезным предупреждением для всех христиан – никогда не допускать напраслины на инакомыслящих или иноверных. Потому что – как аукнется, так и откликнется. Сегодня Московские шельмуют Киевских, а завтра российских верующих обвинят в поклонении ослиному черепу или распятии детей.