Давайте продолжим наши с Вами размышления о христианской морали. Остановились мы в прошлый раз на том, что жить согласно христианской нравственности выгодно. Как ни странно может показаться, вот в этой воздушной, почти неземной христианской этике присутствует шкурный интерес.

Что значит, выгодно? Прибыльно и долговечно, ведь выгодно приобретать те вещи, которые дольше не потеряют своей ценности. Нет смысла приобретать дом, который на глазах трещит, фундамент которого садится. Конечно, дом должен быть комфортным, красивым, но и прочным, с добротным кровом, чтобы дождь за ворот не лил, и который долго простоит. 

Так же и в сфере этической, ведя себя по-христиански, мы приобретаем фактически то, что никогда в цене не падает. В нашей жизни накапливается сумма поступков, столкновений с людьми, открытий всякого рода, достижений, в том числе и материального порядка, никогда не падающих в цене, а заполняющих жизнь непреходящими ценностями. Об этом у нас уже был разговор лет десять назад – давайте вспомним.

 «Если человек поступает действительно по христиански - то тогда жизнь выстраивается как-то, в чем нет темных пятен, нет дырок, нет бессмыслицы. А бессмыслица, вообще говоря, угнетает всякого человека хуже, чем что бы то ни было. Конечно, бедность это плохо. Но с бедностью справиться существенно проще, чем, скажем, с отсутствием взаимопонимания в собственной семье. Если нет взаимопонимания, то никакие деньги от этого не спасут. Или, как можно справиться, например, с тем, что ты неправильно выбрал себе основной род занятий?

Отсутствие именно твоего главного дела жизни угнетает. Даже если с деньгами все в порядке. Так везде, например, в тех же относительно стабильных странах многие становятся врачами, но не потому, что они хотят быть врачами. В жизни довольно много парадоксального. Может быть, у кого-то призвание быть школьным учителем, но он не становится им, - на Западе школьными учителями люди не хотят быть потому, что это откровенно презираемая профессия. И никто уже давно всерьез не относится в цивилизованном мире к школьному образованию. Это как бы так… ступенька, через которую надо переступить. Это уже в ВУЗе ты становишься самостоятельным членом общества. А школьный учитель – там одна из самых низкооплачиваемых, и потому самых непрестижных профессий. Образование как таковое в мире уже давно не ценится. В итальянском языке слово «доктор» – это просто вежливое обращение к человеку, занимающему солидное социальное положение, даже если он средней школы не окончил. Так что, если вы хотите вежливо обратиться по-итальянски к главе какого-нибудь концерна, можете смело назвать его по-итальянски «доктор». Хотя он доктор такой же, как я. Ценится образование лишь постольку, поскольку вы что-то можете предложить. Например, напрягая свои мозги и прикладывая усилия, предлагаете новую технологию. Да, надо получать образование… Но образование бывает, какое в нормальной стране? Степень узости может варьироваться, но в принципе, это что? Это социальные технологии, значит, юриспруденция, политология, социология… Ну, если ты собираешься как-то вращаться в политической сфере – потому что это тоже прикладная сфера – то вот твоя стезя. Дальше – это медицина, потому что все болеют, и лечить надо. И остальное. Остальное – это, скажем, естествознание, но во все более технологическом преломлении.

В цивилизованном мире ваша профессия – это, вообще говоря, ваша визитная карточка в течение всей жизни. Есть замечательный английский вопрос: «What are you?» - «Что ты есть?». Это значит – что ты собою представляешь? Вот, я - инженер, а я – врач, а я – дворник… Вот это – твое «что». И если ты это выбрал, действительно, от ветра в голове, да у тебя еще и диапазон такой, что ты выбираешь некую абстракцию, так что из тебя потом будет – это большой вопрос, а ориентироваться тебе во многом не на что, вернее, за тебя ориентируют уже какие-то принципы технологические, то, естественно, у тебя будут большие проблемы.

Но если даже тебе крупно не повезло. Ты, наконец понял, что выбрал профессию неправильно, но живешь по-христиански, то у тебя, кроме профессии, есть какое-то другое очень важное дело, которое может заполнить серость, пустоту, ущербность. Потому что любая, даже престижная профессия, сама по себе в духовном плане ущербна. Ты никогда в жизни не сможешь полноценно прожить, будучи только адвокатом. Потому что адвокат – это только социальная твоя визитная карточка. Но ты еще, помимо этого, должен быть еще кем-то. Кем-то деятельным. Я имею в виду почти профессиональную стезю. Ты обязан быть не только технологом. Ты должен быть мыслителем. Ты должен понимать, что к чему в мире, а не просто - что к чему в сфере твоей работы. Ты должен деятельно стремиться к чему-то высшему.

Или негде тебе, скажем, получить образование, профессионально налаженное, - ищи сам, читай книги, думай, пробуй. И, на худой конец, цветы сажай, руби, пили, строй… В общем, есть уже какие-то возможности, как себя дополнительно определить, потому что ты видишь принципиальные вещи – что вот одним этим не бывает человек.

Так вот об этой выгоде. Действительно, может показаться парадоксальным то, что христианство глубоко выгодно. Ведь выгода не бывает материальная, или какая-то там еще. Выгода – это выгода. Это то, что вы приобретаете в своей жизни. Вы что, приобретаете только мебель, телевизор и так далее? Не надо никому на белом свете объяснять, что, вообще говоря, самые важные приобретения – они часто не имеют материального выражения. Потому что, то, что имеет материальное выражение, относительно просто. Это приложение к жизни. Это все люди знают на белом свете, даже самые прожженные прагматики. Самый прожженный прагматик знает, что жена, которая тебя любит, дороже того дворца, в котором вы собираетесь поселиться счастливой супружеской парой. Прожженный прагматик просто выражение «тебя любит» может понимать весьма ущербно… Но все-таки на таком вот банальном уровне все люди на белом свете это понимают. Все. Нет таких, которые бы этого не понимали. Даже такие монстры, как Иосиф Виссарионыч и Адольф Гитлер, тоже понимали эти вещи. Гитлеру, правда, с любящей пассией больше повезло. Ну, он сентиментальный был. Злой очень, но сентиментальный при этом.

Во Христе открывается все то, что не может потерять своего значения для данного конкретного человека никогда. Собственно, человеку открывается Вечность – индивидуальности открывается Вечность. И в победе Христа над смертью, в Его Воскресении, человек обретает возможность собирать сокровища на Небесах. В буквальном, предельном смысле этого слова. Причем, это никогда не может пропасть персонально для него. Не вообще - пропасть не может, не вообще - это будет некое отвлеченное от него абсолютное достижение, - а это его, личное сокровище, которое для него же никогда не пропадет.

И при этом, собственно, это же соображение нам говорит о том, что христианство действительно выгодно. Все вы знаете замечательное уподобление добродетельного христианина какому-нибудь трезвому купцу. Преп. Серафим Саровский вовсе не гнушался, а очень любил примеры из коммерческой сферы. Говорил: «торгуйте добродетелями». Вообще говоря, христианство удивительно трезво и расчетливо. Только расчет-то верный. Это, как банальное правило: «И брак по расчету может быть счастливым, если расчет правильный». Так я думаю, что в этом выражении очень большая доля истины. Мне бы только показали человека, который умеет правильно рассчитать. И тогда все будет в порядке. А правильным расчетом может быть только один. Вот то, к чему христианское Золотое правило призывает – не предписывает, а призывает - жить, собственно, и есть путь достижения этой самой выгоды. Надо все время трезво, все время трезво себя спрашивать: чего я хочу, чего мне надо. В этом вопрошании надо приобретать сноровку. Умение. Не все сразу мне придет в голову. Не все с одинаковой мерой глубины до меня дойдет. Но, в конечном итоге, можно вот так вот идти от того, что я себе хочу, к вопросу: что из этого следует, что я должен делать? И вот таким вот взаимодействием того, что я себе хочу, с тем, что я уже должен в результате делать, можно построить – я подчеркиваю – христианскую доктрину поведения в любой сфере жизнедеятельности.

И, оказывается, вот это трезвое расчетливое поведение есть не что иное, как оборотная сторона того, что мы называем такими, казалось бы, принципиально нерасчетливыми понятиями, как любовь и творчество. В этом человек уподобляется Самому Богу. Более того, призывается к тому, чтобы стать таким же совершенным, как совершен Сам Бог. И на этом пути для нас открываются безграничные горизонты вечности. Дай, Господь, нам выбрать правильный путь, сделать правильный расчет и собирать себе не те сокровища, которые моль и ржа истребляют, и воры подкапывают и крадут, но собирать себе те сокровища, которые ни моль, ни ржа не истребят, и воры не украдут.

Вести себя так, как ты хочешь, чтобы в отношении тебя вели себя другие - в этом есть критерий совершенства. Предельный. Ибо так совершен только Сам Бог. А можно ли найти смысл бытия более устойчивый, незыблемый, чем бытие, по своему содержанию равновеликое бытию Самого Бога? Наверное, нет.

И здесь есть смысл учесть еще одно евангельское откровение. Ну, оно не совсем евангельское, потому что, если сказать, что утверждение: «Богу все возможно» только евангельское, это будет не совсем правильно. Собственно, всякий человек, правда, выросший в монотеистической традиции, Бога себе именно так и представляет – что Богу все возможно, нет ничего невозможного. Ну, принимая ту оговорку, что Бог не может творить зла, Бог не может действовать насильно, и т.д. Богу все возможно. То есть предельный смысл бытия нам предстает таким образом, что бытие по содержанию становится неограниченно-творческим. Бытие становится неисчерпаемым, и при этом неисчерпаемо содержательно. В нем нет никакой пустоты. И это, согласитесь, тоже очень выгодно. Ведь человек хотя бы подсознательно стремится к тому, чтобы в жизни его не было ничего пустого, то есть ничего, фактически вызывающего дискомфорт. Ничего, вызывающего неудовольствие. Вспомним вот эту интуицию гедонистов – человек живет для того, чтобы получать удовольствие. Там мы обнаружили в свое время подмену – человек не может жить для того, чтобы получать удовольствие. Но человек не может жить полноценно, если ему жизнь не в удовольствие. Просто дело в том, что удовольствие – это последствие, а не содержание жизни. Вот мы тот или иной поступок, то или иное деяние жизни оцениваем, как этически адекватное, как правильное, еще и по тому, что оно приносит всегда удовлетворение. Парадокс только в том состоит, что в обычном случае, когда человек поступает правильно, он думает не об удовлетворении, а скорее о том, что он иначе не может. При этом принцип удовольствия – он срабатывает, но как прикладной. Потом. И это тоже иллюстрация того, что быть христианином очень выгодно. Самому христианину. Это может быть больно, и очень больно. Но дело в том, что, оказывается, бывают ситуации, спровоцированные, конечно, злом и логикой бытия мира сего, когда выгоднее всего жить и поступать так, чтобы было больно какое-то время. Ну, как если бы мы столкнулись с задачей выживания, а выживание состоит в том, что надо себе нанести какой-то, ну, я не знаю, какая-то примерная ситуация: надо проползти какой-то узкий тоннель, что чревато какими-то увечьями, царапинами, сдиранием кожи, но если этого не сделать, то, грубо говоря, подохнешь.

Так и в христианстве, иногда нужно поступать вопреки логике временного комфорта, но, в конечном итоге, человек выигрывает очень серьезные вещи, представляющие собой ценности непреходящие. И дай Бог, чтобы мы с Вами были весьма богатыми людьми, пусть и материально, но, в первую очередь, тем имуществом, которое ни моль, ни ржа не истребляют, и которое воры не подкапывают и никогда не смогут украсть».

-----

О чистоте и целомудрии на сей раз размыслит Отец Яков Кротов.

- Есть Таинства, которые совершаются один раз, или должны совершаться один раз, есть Таинства многократные. Ну, Крещение – в Символе веры сказано: «исповедую едино крещение», потому что, когда Символ веры писался – уже 4-ый век после Рождества Христова, уже тогда были спортсмены по части крещения и перекрещивания, как у нас старообрядцы некоторые, в поисках истинного крещения, крестились сперва в одном старообрядческом толке, это сейчас называется конфессией, потом – в другом, третьем, человек мог и десять, и двадцать раз креститься. Я знал человека, который был крещен у греко-католиков ребенком, потом в Православии крестился взрослым, уже академиком, потом – у римо-католиков, и затем – опять в Православии. Тут он умер, Господь прервал течение его жизни, и я думаю, что сразу четыре ангела понесли его в рай, потому что на каждое крещение – по ангелу. И при этом есть одна добродетель, одно свойство, которое человек получает в крещении и которое мы вынуждены возобновлять каждый день – это чистота. Слово «крещение», ведь, и означает «очищение», «обновление», короче говоря, «потри мне спинку». Революция, которую совершил Иоанн Предтеча – обрядовую, духовную – ее ведь всю можно охарактеризовать этой фразой. В тогдашнем иудаизме, как и в сегодняшнем, человек периодически совершал омовение себя, он омывался в знак покаяния – я весь в грехах, и вот, я омылся. И вдруг Иоанн Предтеча говорит: покайся перед Богом, прими очищение от меня, я тебя оболью водой, я тебе потру спинку! Сегодня, я бы сказал, что существенной границей между Православием, Католичеством и протестантизмом является отношение к чистоте. Слово «чистота» очень часто означает безбрачие. Слово «целомудрие» и в русском языке обозначает только того человека, который не спал с женщиной, или женщину, которая не спала с мужчиной. А так, если ты уже женился, то ты, не то, чтобы не целомудренный, но ты уже не ангельской жизни существо. Не то, чтобы ты запачкался, но все-таки это что-то вот не то – ведь Господь же не женился! Здрасьте! Это как же Господь не женился, Он же Жених, у Него – Церковь. Он уже давно на нас женат. Другое дело, что ввиду проблем с квартирным вопросом, с наследством, мы вынуждены временно отложить вступление в брак. Ну а кто из нас женился фактически сразу после первого поцелуя, это просто был бы бардак какой-то, скотский хутор, всегда есть какая-то такая, иногда небольшая, пауза, а иногда и сорок лет люди ждут, что делать! Но мы ждем две тысячи лет, у нас проблема очень большая – очень многих надо подключить в семью, а они, паразиты, не желают подключаться. Потому что мы – проповедники, проводники Христовы – а посмотришь, - ты – полупроводник, или – четверть-проводник. Чистота и целомудрие. Кто из монахов посмел бы о себе сказать, что он чистый и целомудренный человек. В средние века ребенка, если он шестой сын в семье аристократической, а имение с гулькин нос – ну не в крестьяне же его – отдавали в монастырь. Большинство средневековых монастырей 8-9-х веков построены для лишних детей аристократов. Печеры – это первый монастырь для нормальных людей, не просто для лишних боярских детей. И не один из этих монахов, которые с детства не знали женщины, не говорил о себе, что он чистый, они только говорили: «Господи, прости меня, грешного». Потому что чистота, она - не ниже пупка, она – выше шеи. Или в сердце. В древней Иудее и в древней Греции считали, что именно сердце вместилище помыслов, в Евангелии именно сердце называется местом, откуда исходят злые мысли, помыслы, похоть и т.д. Значит, оказывается, целомудрие – это не что-то, что есть у ребенка, - как в нашем старом Требнике сказано, с какого времени исповедовать ребенка, - не назван конкретный возраст, а вот с какого плотские страсти. И мы знаем, что это может быть у кого-то в 6 лет, а у кого-то в 10 лет. Потому что это сложная такая штука, это комбинация семейного воспитания, физиологических факторов, тысяча разных факторов. Чистота – это не то, что в нас дано, это то, что дается в Крещении, а затем мы, как Земля, которая несется через космос, и на нас собирается пыль. Но мы несемся не через космос, мы несемся через жизнь, и на нас собирается пыль. Быть целомудренным, быть чистым – не означает поставить какие-то дворники, которые все время с тебя ее счищают, даже Иисусова молитва не годится в качестве такого очистителя. Быть целомудренным, быть чистым означает каждый день общаться с людьми. Пока я один, я чистенький, грязь появляется во время контакта. Это как у высококлассной звукопроизводящей техники, которая стоит – 1000 долларов одна колонка, я вас уверяю, ее подключают через золотой провод, позолоченный, во всяком случае, чтобы грязь не скапливалась, чтобы снять избыточное напряжение. Вот что такое целомудрие. Оно проверяется не когда я один, а когда я вышел. Как я скажу, как я заговорю с людьми, с человеком. Так было в древности, тем более, это сейчас. Невозможно быть целомудренным самому по себе. Я всегда скажу, что-то неправильно, я всегда скажу что-то с примесью эгоизма. Я человек, то есть я животное, это работает автоматически: гормоны, самоутверждение, стадный инстинкт, инстинкт вожака, инстинкт самки или самца. Господь захотел, чтобы в нас это было. Для чего? Чтобы стартовая площадка была мощной и соответствовала высоте, куда мы должны подняться. Поэтому Он произвел нас не от амебы, не от мокрицы, а от обезьяны. Я думаю, что это реальный действительно факт - у нас общий предок. Мы произошли не от тех обезьян, которые сейчас живут, а была какая-то общая точка, и в этой точке уже было довольно нечистоты и нецеломудрия – человеческих – обезьяна не может быть не целомудренной. Нецеломудрие появляется тогда, когда образ Божий приходит и начинает конфликтовать с нашей звериной природой. Господь так захотел. Потому что Ему не нужен Образ Божий в нас, как калька с Самого Себя. Он хочет, чтобы мы были другими. Он хочет, чтобы мы принимали разнообразие людей, разнообразие человеческих типов. Два пола – я никак не могу это осмыслить, я никак не могу с этим смириться – слишком много. Один пол я бы понял. И размножаешься почкованием. Вот сунул палец в горшок, и через 9 месяцев - у тебя мальчик или девочка. Чудной была бы жизнь – ну почему мы двудомные?! Потому что на самом деле в мире не два пола – в мире на сегодняшний день семь миллиардов полов. Каждый человек – это отдельный пол, это – отдельная цивилизация, это отдельная вселенная. И грязь появляется в тот момент, когда я пытаюсь проштамповать его, - это мое, это, как я. Вот где нечистота. Где я вижу в женщине всего лишь свой коврик, где я вижу в другом мужчине только своего конкурента, то есть своего двойника, которого надо придушить и остаться одному. И целомудрие тогда – это готовность позвать Бога, чтобы Он жил во мне, и Он пусть во мне принимает и этого человека, и этого, и заговаривает с ним. И я смотрю на другого Его глазами, чистыми глазами – не моими, Его сердцем. Только так это и возможно. Поэтому, если неверующий человек чистый сердцем, целомудренный, значит, в нем есть Бог. А нам что нужно, шашечки, или чтобы ехало? Радоваться, когда в другом есть Бог, и огорчаться, когда Он уходит из нас. Целомудрие – это целая наука, это искусство, оно строится постом, молитвой, чтением Священного Писания, благотворительной деятельностью. Потому что, если ты просто не грешишь сексуально, но при этом грешишь экономически, терпишь, что другой голодает, что другому холодно, другой не может получить образование, то, извини, лучше бы ты посещал публичный дом, а другому бы помогал. Не надо посещать публичный дом, но целомудрие намного шире, чем сексуальное поведение. Просто сексуальное поведение, как правильно отметил один врач, Зигмунд Фрейд, это энергетическая база для всего другого поведения. Именно поэтому мы не совокупляемся по 100 раз на дню, и именно поэтому - пост и воздержание и для семейного, и для женатого, тоже часть умения быть целомудренным. Умение не прикасаться даже к любимому человеку. И, в конце концов, детство и старость – это время, когда наше целомудрие растет, и в старости оно еще больше укрепляется. Не думайте, что пожилые люди… - у меня уже бес в ребре есть, - пожилой человек развратнее любого молодого человека, потому что в молодости хотя бы гормоны служили оправданием, а сейчас уже только, только из головы! Никаких других оправданий нет, так что пропорционально – я развратнее сейчас, чем 40 лет назад. Но зато я и лучше ценю целомудрие. Я лучше понимаю, что это – не отрицательное явление – прекратить, черные очки, - а что это активное состояние общения с Богом и общения с миром через глаза Божии, через Его любовь, снисходительность и понимание свободы и неприкосновенности даже самого любимого человека.   

-----

И последняя, церковно-историческая часть телепрограммы.

Преследование христиан в Римской империи – не нонсенс ли это? Это же была Мекка правового сознания. Римское право до сих пор является основой всего европейского законодательства. И тут же - расправы с инакомыслящими – где же логика?

Ну, во-первых, христиане своим фанатизмом нередко представителей римской судебной системы приводили в состояние шока. Требовалось-то – всего ничего – засвидетельствовать о своей лояльности к государству простым жестом - склонить голову перед статуей императора или языческого божка, а можно ещё проще – вслух сказать, что я - не безбожник, не афей, в смысле - чту божественного императора и отеческий пантеон. Всё – на выход – свободен, как птица в полёте. Ан, нет! Умирали лютой смертью, но ни шагу на компромисс. И это вызывало у нормальных граждан изумление и разные опасения - в частности, что такое упорство носит серьезный антигосударственный характер. В самом деле – человек не хочет отдать законную почесть императору – с чего бы это было? С точки зрения римского сознания, это можно объяснить прямым желанием зла этому императору. Ведь жертва перед скульптурой правителя связана с желанием ему добра и здравия. А если ты не желаешь августейшему добра и успехов в его правлении – выходит, ты его презираешь, и не только его, но и государство, главой которого он является. А уж ненависть к императору, ненависть к империи могла быть, с точки зрения не в меру ревностных деятелей римской государственной машины, свидетельством того, что христиане действительно являются врагами императора и Рима.

В результате христиан пострадало много. Но как много? Сотня, тысяча, миллион?

Авторитетнейший церковный историк Василий Васильевич Болотов говорил, что если мы вглядимся во взаимоотношения государственной машины и христиан, то весьма удивимся не тому, сколько там было мучеников и сколько гонений, а тому, как малогосударственная машина христиан гнала.

Ну вот, возьмём период до 250-го года, до гонений императора Декия - всего известных нам мартирий, то есть свидетельств о мученичестве, насчитывается всего несколько десятков. Конечно, на самом деле пострадавших за веру во Христа, сведений о которых не сохранилось, было, как минимум, на порядок выше. И, тем не менее, если сравнить, скажем, количество только епископов, просто расстрелянных без суда при Ленине и Сталине, то цифра будет четырёхзначной. А если посчитать всех христиан, репрессированных при советской власти, то это миллионы. 

Посему, конечно, нельзя приуменьшать количество мучеников за Христа при властях тогдашней империи, но и преувеличивать будет неправильным. Дело в том, что, как мы знаем, Римское право было не просто чрезвычайно влиятельным явлением в жизни государства и общества, но особым образом определяло, можно даже сказать, лицо римского общества. Мы можем говорить об удивительно правовом, удивительно законном лице римской гражданственности, о довольно зрелом правовом сознании. И поэтому, вне всякого сомнения, никакого произвола в римском сообществе по отношению к кому бы то ни было, быть не могло, по крайней мере, теоретически. А на практике римское право гарантировало состязательность процесса. Невозможно было вне процесса, вне публичного действия сделать хоть что-то, ущемляющее гражданские права. Даже иностранцы, как в прошлый раз мы отмечали с Вами, имели возможность находить правовое убежище в римской судебной системе.

И это же как надо было насолить власть предержащим империи, чтобы вызвать на себя столь яростный огонь. Даст Бог, поговорим ещё об этом.