На сегодняшний день действительно Церковь сталкивается с множеством проблем. Это и низкий уровень образования священников, и зачастую полное невежество рядовых церковников, это и конфликты межцерковные. Так вот, насчёт знаний – Священного Писания, православного вероучения, традиций, христианской терминологии, там, и прочего – действительно ли всё это так сложно узнать, усвоить? Или проблема только в том, что – лень? Отец Яков Кротов рассуждает на эту тему.  

Я.Кротов:

- Как ни странно, человек, который начинает изучать христианство, сразу сталкивается с изобилием незнакомых слов. Здесь довольно серьёзное отличие человека, который знакомится с дохристианской историей христианской веры - Книга Бытия, Книга Исхода, слова архаичные, но это русские, славянские слова, их этимология прозрачна, смысл ясен, имена, может быть, не совсем привычные, хотя и Адам, и Ева - это нормальные человеческие имена. Исаак Абрамович ходит и среди нас, и Яковы Исааковичи ещё попадаются, не все уехали. Но когда мы открываем Новый Завет, смотрите, - Евангелие, апокрифы, аллилуйя, церковь - всё слова непонятные, - Христос, Мессия, - и всё надо переводить. Такое ощущение, что христиане какие-то такие заторможенные люди, им важно сохранить древнюю терминологию. На самом деле, это объясняется, скорее, тем, что церковь в течение довольно долгого времени, в течение многих веков сотрудничала, а проще сказать, подчинялась государству, а где государственный аппарат, где его влияние, там всегда чрезмерно много консерватизма.

Там, где сегодня церковь свободна, не важно, православная, католическая, протестантская, там всё меньше и меньше архаичных, незнакомых иностранных слов. Какие-то всё равно остаются, они как бы знак преемственности нашей веры. Простейший пример: слово «аллилуйя» - оно не греческое, оно не еврейское, оно шумерское, это пять тысяч лет назад. «Ил» - корень, древнее обозначение Бога в Шумере, «ал», я думаю, это просто, такой вот выдох, как па, ма, алле, олле, - как до сих пор во время футбола испанский возглас, вот это то же самое. Олле, оллеил, - вперёд, Бог! Аллилуйя - это как своеобразный пароль всех верующих людей, и на какой бы машине времени куда бы мы не перенеслись, мы это услышим и поймём - человек прославляет Бога. Ещё тысячу лет назад обилие таких вот иностранных слов считалось непреодолимым барьером, и люди, которые умели читать - проповедники христианства, священники - были редкостью, это было целое сословие, и надо было выучить латынь, чтобы стать священником, и все на такого человека смотрели без зависти, потому что зарплата была небольшая и тогда, но во всяком случае у человека есть специальность, потому что Евангелие, Библия - книги толстые. Мы живём, к счастью, в другую эпоху, и сегодня жаловаться на то, что в молитвах есть непривычные слова, что «Евангелие», «Мессия» - это надо объяснять, давать какие-то исторические справки. Вы знаете, инструкция к любой компьютерной программе, самой маленькой, ну, не меньше катехизиса, и оказалось, что человеческий мозг может вместить такую вот инструкцию к редактору текста. Вмещает! И вместит ещё и двадцать бульварных романов, вместит десять порнографических журналов, освоит английский, чтобы съездить на Запад и там получить образование. Оказывается, мозг человека очень большой, был бы стимул. Есть у нас стимул понять эти архаические слова, я надеюсь, что да, и, прежде всего для того, чтобы, ещё раз скажу, сохранять определённую преемственность. С чем, с прошлым? Нет, с настоящим. Дело в том, что прошлое редко умирает совсем, и среди нас и по сей день есть люди, среди самых передовых церквей, скажем так, есть люди с архаической психологией, среди католиков огромное количество верующих, которым хочется именно мессу на латыни, она символизирует для них невидимым образом единство веры. А то - один по-испански, другой по-китайски, а так стоят и все всё понимают. Выучить латынь в объёме богослужения очень просто. Такие люди есть, и, Слава Богу, им тоже есть место в церкви. Человечество едино, в Царстве Божьем мы будем с людьми, которые жили тысячи лет назад! А вы думаете, Авраам, это такой вот вроде голливудского актёра, который обмотался полотенцем, и ходит с верблюдом, позаимствованным из зоопарка. Авраам - это бедуин, кочевник, он больше похож на современного араба или перса, во всяком случае, это сын пустыни, с ним было очень тяжело современникам, я думаю, нам бы было с ним намного тяжелее. Значит, именно поэтому надо с терпением относиться и к людям, которые уже ушли, как им кажется, вперёд нас, и к тем людям, как нам кажется, отстают от нас, - ничего страшного, и я бы даже, сказал, в пути христиан тот же принцип, что и в пути туристов. Когда руководитель туристической группы ведёт эту группу куда-то вперёд, он равняется не на тех, кто самый молодой, опытный, и т.д. Он равняется на того, кто самый слабый, по нему равняются, лучше - лишний привал и отдых, но дойти должны все. Вот так и здесь, это не означает, что мы должны быть заложниками, это означает, что можно разделиться на группы, в конце концов, и когда большой поток формирует группы посильнее, послабее и т.д. Главное, не считать, что те, кто посильнее, лучше тех, кто послабее, потому что это путь не спорта, путь не тела, а путь духа, и здесь всё вторично по отношению к вере. Вера, это драгоценнейший дар. В Средние века, когда думали, что все верующие разбрасывались материалом человеческим и жгли верующих людей, как Яна Гуса, как Жанну Д’Арк, из-за таких, извините меня, мелочей. А вот сегодня, в современном мире, когда государство никого не понуждает быть верующим, и мы видим, что нас мало. Нас и раньше было мало, просто это скрывалось за вывеской, а в церкви всё равно было мало людей - и в 15-ом веке, и в 10-ом веке. И теперь ещё и ссориться с человеком, который всё равно признаёт Христа, всё равно молится Богу через Христа, нет, пускай это будет толерантность и терпимость - от одиночества, от слабости, но лучше так, чем уходить от единоверцев в индивидуализм, и думать, что ты один праведник, а что другой - поскольку на церковнославянском, а не на украинском или наоборот - что другой проклят Богом. Значит, всё вторично рядом с делом любви, рядом с делом сохранить веру и передать её другим. И вы понимаете, легко уйти в пустыню и в лес, когда ты рассчитываешь, что там где-то есть церкви, там где-то государство всё равно сохранит какой-то очаг веры, даже если тебя медведь в лесу задерёт, но давайте жить так, словно каждый из нас - последний христианин в мире, и тогда мы будем бросаться навстречу другому христианину, пусть он и отличается от нас, с радостью, как мы бросаемся навстречу человеку, который говорит на родном нашем языке в стране, где его никто не знает, этого языка. И мы забываем про политические разногласия, -переведи ему, что я не виноват во всём этом инциденте, что я не дрался, наоборот, меня побили, побудь моим посредником, с этим французским полицейским, который ничего не понимает. Вот так и другой человек, он может оказаться нашим посредником не с Богом, а с другими людьми, мы не нашли с ними языка, мы, православные, протестант найдёт, ничего страшного. Значит, надо смириться с тем, что Царство Божие - оно Божие, а не наше, не мы здесь определяем порядки, не мы здесь судьи и начальники, и если у нас есть свой порядок, Слава Богу, но давайте видеть, как сказано в Евангелии, что поле огромное - жать давно пора, а делателей мало. Хоть собери всех верующих в мире, не наберётся и одного на десять человек, это по максимуму, а на самом деле, я думаю, и на сотню не наберётся, вот давайте себя не отпугивать, искать эти единицы, и, найдя, всё забывать ради Того, Кто и сделал нас из неверующих верующими, из нехристиан – христианами, и из грешников, извините, кающимися грешниками.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Первое, к чему должен человек прийти, это увидеть, кто он есть на самом деле, потому что, только увидев это, увидев, оказывается, чем я наполнен, чем наполнена моя душа, только тогда я смогу действительно от всей души обратиться к Богу, сказать, - Господи, помилуй! Ничего не могу, сколько раз принимал решение никого не осуждать. Где там, никого не осуждать! И то и дело, то и дело осуждаю других. А ведь, что такое осуждение? Это и есть ничто иное, - я бы такого не сделал! Слышите, когда я осуждаю, я тем самым прямо говорю, только не вслух, - я бы такого не сделал. Т.е. гордыня-то какая! Так вот, это первое, о чём говорит Христос: блаженны нищие духом! Это первая ступень, если хотите - познание себя. Это не то, о чем древние философы говорили. Говорил Сократ, - познай самого себя. Святые отцы, видите, о каком познании говорят, действительно надо знать себя, видеть, кто я есть на самом деле, знать свои болезни, и начать путь исцеления. Этот путь исцеления связан с чем? С понуждением себя во имя исполнения заповедей Божьих. Но это само по себе понуждение, оно не даст ничего человеку, если он при этом не будет молиться. Многие пытались так горделиво - я это я, - тут же летит под откос. Без действительно вот этого смирения, осознания своей нищеты и смирения, невозможно ничего достичь, поскольку только это сознание даёт мне возможность правильной молитвы, вы слышите, правильной молитвы! И вот христианство говорит, что оказывается молитва может быть правильной, а может быть ложной, опять, какая важная здесь истина открывается христианскому сознанию человека! Молитва может быть правильной, а может быть ложной. Ведь вы знаете, почему духовный христианский мир так обнищал, что практически очень трудно встретить человека, действительно духовного - не по одежде, естественно, и не по возрасту, как это часто мы реагируем на возраст и на одежду, а действительно по-своему состоянию. Почему? Потому что совсем забыли, что такое молитва. Под молитвой подразумеваем часто вычитать молитву, вот это безобразие мы называем молитвой, когда мы читаем бессмысленно, когда мы произносим слова молитвы без внимания, этим самым мы полностью лишаем себя действия молитвы, и потому никто ничего не получает, никто ничего не достигает. Начните молиться со вниманием, покаянием, с благоговением. И ещё раз повторяю, там, где нет внимания, там нет молитвы, надо запомнить, и не будем заниматься самообманом. Часто молимся о том, как бы мне сдать экзамен, как бы мне жениться или выйти замуж, чтобы у меня как бы не болела печёнка, не сверлила селезёнка, т.е. как материалисты, слышите? Ты со Своим Царством Божиим, там, сиди и сиди. Нам нужно земное, Господи, подай! Земное нам нужно, Господи, а не Твоё Царство! Никто не молится о чём? Не молится – Господи, помоги мне исцелиться! Вот я не могу - я гневливый и всё, не тронь меня, - как ежик, - тронь меня, я тут же всеми иголками вопьюсь в человека. Господи, помоги мне! Об этом многие ли молятся? Ходим к преподобному и преподобным, по святым местам, ой, какая благодать-то, все ищем благодати, а не исцеления от страстей, и это называется - христиане, т.е. ищем наслаждения в религии, а не исцеления, и в результате остаёмся бесплодными, пустыми мыльными пузырями.

-----

И напоследок продолжим с Вами наш разговор в рамках христианской этики. Остановились мы с Вами в прошлый раз на том, что даже в нашей с Вами христианской культуре мы всё же делим окружающих на «своих» и «чужих». Кого-то мы удостаиваем почтительным вниманием, а на кого-то у нас просто не хватает времени. Кому-то мы можем что-то пообещать по мелочам и забыть, или не успеть, или не смочь. Ну, а для некоторых избранных мы готовы в лепёшку разбиться, чтобы угодить. Это реалии нашей жизни, и в чём-то они оправдываются. Человек-то ведь не может быть милым на весь мир, охватить своей заботой всех и вся.

Но в этом, на первый взгляд безобидном явлении есть более глубинные первопричины. Мир не просто разделяется на ближних и дальних. Нет, мир, к сожалению, делится на белых и черных. И это разделение произошло очень и очень давно.

Сегодня мы обратимся к истории и поговорим с Вами о таком человеческом или нечеловеческом явлении, как рабство.

Относительно рабства размышляли умнейшие люди древности, например, Аристотель. И, безусловно, он не мог не понимать, что рабство – состояние, человека недостойное. Если цивилизованность предполагает принципы неущемления человеческого достоинства, а Аристотель был достаточно мудр, чтобы такие элементарные вещи разуметь отчетливо - то, значит, возникает конфликт между мнимой цивилизованностью античной Греции и фактическим наличием рабства. Рабство по своему существу недопустимо и не может быть принято цивилизованным сообществом, всякий цивилизованный человек не согласится, чтобы ему подобный был рабом. Но тогда, чтобы Древней Греции с полным правом считаться цивилизованной, то рабство нужно было взять и отменить? По логике, вроде бы так.

Причем Греция таких масштабов рабства, как Древний Рим, не знала, за исключением только одного места, где эксплуатировался достаточно массово рабский труд, - это рудники. Раб в Древней Греции – это, в общем, комнатное, такое, существо, которое домашнюю работу делает. Греции не были известны большие мятежи, гладиаторских боев там тоже не было, поэтому тех излишеств, которые мы хорошо знаем по Риму, в Греции не было. И рабов у среднего грека было очень немного. Один-два, три – это уже богатый человек. За исключением этих самых рудников, но туда уже самые отпетые ссылались, военнопленные, желательно из варваров каких-нибудь.

 Но даже при такой ситуации – как же можно взять рабство и отменить? Как тогда жить и спокойно философствовать тем же философам? Это сейчас они могут спокойно себе размышлять целыми днями и не думать - кто кушать приготовит, а кто сандалии почистит. А отмени завтра рабство? То есть даже если сам философ этого делать не будет, за все сразу надо будет платить, это же всё услуги, а раба нет, который тебе за тарелку фасоли все это сделает! Ну, лично Аристотель в этом не нуждался, потому что у него спонсор был, каких поискать – Александр Македонский, но не у всех же были такие спонсоры! Значит, что получается – если отменить рабство, то цивилизация под угрозой - существовать не сможет нормально.

И тогда Аристотель, размышляя над этой темой, идет на компромисс: он утверждает, что вообще, конечно, рабство – это нежелательное состояние для нормального человека. Есть люди - нормальные, цивилизованные - эллины, а есть не то, чтобы не нормальные, но так - второй сорт, варвары.

До конца Аристотель не нашел в себе мужества признаться, почему он такую мотивировку вводит в свои рассуждения. Он понимает: отмени рабство, и сильно затруднится жизнь современного ему общества. Как сохранить привычный уклад? Надо как-то оправдать рабство. А поскольку невозможно оправдывать нежелательное состояние его целесообразностью, значит, надо придумывать что-то другое. Довод наподобие: «рабство, вообще-то плохо, но мы в этом нуждаемся» - не годится. Аристотель всегда ищет логически непротиворечивых, безупречных аргументов. Он прекрасно понимает, что локальная целесообразность – «А нам так надо», - это не аргумент. Его можно силой навязать, но обосновать невозможно, значит, что надо сделать? Подойти с другой стороны. Согласиться, что, да, рабство - нежелательно, но для кого? Для человека, который человек в собственном смысле слова. Вот для свободного грека, который знает цену свободы, вот для него рабство было бы безусловно тяготящим его состоянием. А для какого-нибудь эфиопа рабство – это даже нормально.

Доказательства? Ну, например, если свободный грек попадает в рабство – он же воспримет это как трагедию – он будет жаждать свободы… А варвар? Ни к чему он не стремится. У него и дети, и внуки - все рабы, и вроде, как так и надо.

Не правильно ли будет допустить, что есть люди, которым рабство присуще по природе? Тем более, что это удобно. Ну, раз есть люди, которым рабство по природе свойственно, так им самое место в доме на месте прислуги, еще и в руках доброго хозяина, - конечно, цивилизованный хозяин не будет позволять себе излишеств. Цивилизованный хозяин – он разумен, он знает, что раб – удовольствие дорогое. Значит, ежели ты раба заимел, его надо кормить, следить за тем, чтобы он был здоров, ну хотя бы для того, чтобы он дольше прослужил.

То есть Аристотель делает стыдливую оговорку – для человека, который знает цену свободы, рабство плохо. Он пытался убедить (себя, в первую очередь), что есть люди, которым свобода вообще ни к чему. Ссылался при этом на тех рабов, которые уже не в первом поколении рабы, - не могут они уйти от своего хозяина. А по существу рабство – это, конечно, плохо. Нет людей, которые хотели бы становиться рабами. Самый акт утраты свободы человеком всегда переживается как трагедия.

Ну, и… значит, надо просто правильно угадать: кто раб – пусть служит, а кто по природе свободный – пусть думает о смысле мироздания, занимается творчеством, исследовательской работой, страны там завоевывает, чтобы им помочь вступить на путь цивилизации… Александр Македонский под этим лозунгом завоевывал мир…

Итак, с чем мы тут сталкиваемся? С типичным искажением содержания. Рабство по существу – что-то недостойное человека. Но как примирить это недостоинство с тем наличным состоянием многих людей? А просто – объявить их не вполне человеками. Аристотель говорил, что есть рабы-поневоле, вот, например, если грек в результате войны попадает в плен, и становится рабом. Этогочеловека надо выручать. Почему? Известно, почему, он же был свободным греком. А какой-нибудь варвар - он и знать не знает, что такое свобода - ты его накормил – он уже доволен. Хотя куда ему деваться, ты его не спрашивал, доволен он или недоволен. Попал не по своей воле, живет, не зная, куда приткнуться. Куда ему податься? Ему одно остается – надеяться, что он попадет в добрые руки. А скажи ему завтра, что ты можешь без этих добрых рук обойтись – так он, очень даже может быть, дёру даст.

Хотя, как известно, хорошо тоже описан эффект, когда люди привыкалик положению раба и не спешили на волю, даже если их отпускали. Вот опять же, почему? Потому, что в человеке целенаправленно подавлялось его достоинство. Если человеку долго внушать, что он раб по природе, если его выпестовать в качестве раба, если это транслировать из поколения в поколение, то вы получите человека, который морально не готов к тому, чтобы жить самостоятельно. В кровь может впитаться, что главное в жизни – иметь доброго хозяина. Это нам тоже известно, отчасти по собственной, по-советски окрашенной психологии. Но по существу ведь рабство – это то, что нежелательно, то, чего никто не хочет.

Но оно для кого-то удобно, без него кому-то трудно обойтись.

Вот таким образом грешит и Аристотель, и вслед за ним многие, даже христиане. Даже Кампанелла и Томас Мор в их «Городе Солнца» и «Утопиях», т.е. в местах, где все счастливы, и всем жизнь в радость, - там тоже есть рабы. Но там откровеннее – обосновывается все целесообразностью. А какая же будет жизнь в радость, если надо нужники расчищать, в рудниках копаться, здоровье гробить? Кого из работников это сделает счастливым? Счастливые этим делом заниматься не могут. Соответственно, надо найти кого-то. Рабов. Были бы машины во времена Мора и Кампанеллы, они бы сразу догадались, - это должны быть такие механизмы, которые все делают сами, а люди наслаждаются жизнью. А поскольку к тому времени машины еще не появились, то приходилось делать вот такие грубые допущения. Очень живучая на самом деле логика. И не надо думать, что все это в прошлом – это по сю пору есть.

Как Раскольников рассуждал о старушке процентщице? Почему бы её не убить, разве она человек? Т.е. человек, конечно, но не такой как другие. Она плохая. К этой формуле мы с Вами будем ещё неоднократно возвращаться, потому что убеждение в том, что плохого человека можно своими руками задавить, это убеждение до сих пор живет среди нас и, благодаря красивым и дорогим фильмам, процветает.