В прошлый раз мы с Вами коснулись очень важной этической проблемы – удовольствий. В частности, как мы отмечали с Вами, уже в Древней Греции появились философские школы, которые стали трактовать сам смысл существования человека в категориях наслаждения. Как Вы помните, «удовольствие» по-гречески обозначается словом «гедоне» - отсюда и термин - «гедонизм», означающий признание удовольствия высшей духовной ценностью. Ну, а поскольку удовольствие - это самое важное для человека, значит, по этой логике, смысл жизни именно в том, чтобы получать их как можно больше.

Можно, конечно, затеять спор – а правильна ли такая позиция, благородна ли? Но в наших рассуждениях всё может оказаться гораздо проще. На практике реализовать это мировоззрение не удаётся. Почему? Когда-то мы уже об этом говорили.

Из архива:

Удовольствие -  это такая штука, которую хочется продлить. Но длительность удовольствия возможна лишь на фоне достаточно длительного неудовольствия, потому что длительное удовольствие при очень коротких промежутках неудовольствия состояться не может.

Для того, чтобы испытывать максимально насыщенное и максимально длительное удовольствие, надо за ним очень долго и муторно гоняться. То есть этот принцип начинает сам себя опровергать. Получается, что если ты гоняешься за удовольствиями, ты обрекаешь себя на то, чтобы время твоего неудовольствия с каждым разом увеличивалось. Если важен феномен удовольствия как некоторое состояние, то законы эмоциональной механики действуют именно таким образом. Следовательно, именно поэтому получается, что если смысл жизни мы будем полагать в удовольствии, то непременно придем к выводу, что тогда необходимым будет испытывать эти удовольствия как можно реже. Потому что, если полоса удовольствия почти непрерывна, то интенсивность удовольствия падает.

Таким образом можно заключить, что удовольствия в жизни не могут занимать первое место в иерархии ценностей. Ну а тогда - что же?

Давайте попробуем ухватиться за что-то другое. Особенно модно в 19-м веке было предлагать устами, например, Миля, другой принцип жизни: делать надо на самом деле только то, что полезно. И эта польза и есть то, что придает смысл человеческому деянию, поступку. Соответственно, что не полезно – делать не надо. То есть делать бесполезные вещи можно, но это бессмысленно.

Но и тут не так всё просто. Тут же возникает вопрос - кому полезно?

Из архива:

Польза может быть двоякой – или это польза моя личная, или это польза некоего социального организма. В первом случае полезность измеряется индивидуумом, а во втором - на индивидуума можно наплевать, главное – польза для рода, государства, компании, еще чего-то. Польза – тоже довольно сильный принцип. Сильный, в том числе, самоочевидностью – с одной стороны, а с другой стороны – христиане не будут отметать принцип полезности сам по себе. Помните, апостол Павел напоминает, в частности, что «телесные упражнения мало полезны», прозрачно намекая, что не надо ими слишком увлекаться. Или «все мне дозволено, но не все полезно», чем, собственно, утверждается, что не все из дозволенного надо делать именно потому, что это не полезно.

Вообще, полезность – очень сильный руководящий принцип в аскетике, это вы от любого монашествующего часто будете слышать: «Мне то-то и то-то не полезно». Да и вообще, для христианина это вполне серьезный критерий – вот что ему полезно, то стоит делать, и что не полезно – не стоит. Например, часами смотреть телевизор – вовсе не полезно. Ни для кого, и для христианина в том числе. Так или иначе, мы этим принципом тоже руководствуемся. Поэтому отметать сразу нельзя. Более того, и не получится.

Но опять же, одно дело отметать принцип вообще, другое дело – превращать его в принцип, который придает жизни осмысленность. Это разные вещи, мы в этом только что убедились на примере гедонизма.

Давайте разберемся.

Принцип полезности в философской системе терминов называется принципом утилитаризма. Утилитаристы полагают, что предпочитая делать то, что тебе полезно, ты делаешь осмысленные вещи. Вопрос – что полезно?

Для начала, порассуждаем пока только о человеке, не об обществе. На уровне личной пользы. Как можно определить, что нам полезно?

Дело в том, что определить состояние полезности можно только из чего-то более высокого, нежели сама категория пользы. То есть определить, что полезно, что не полезно, можно, лишь руководствуясь вопросом о том, а что истинно? Конечно, когда речь идет, например, просто о поддержании здоровья, то тут семи пядей во лбу не нужно. Тут понятно, чем мерять: не надо пить, курить, надо заниматься спортом и так далее. Но ведь здоровье само по себе – не самоцель, оно - вне категории смысла.

А вот полезно ли быть очень образованным человеком, в классическом смысле? Вообще-то нет, потому что это невозможно утилизировать. Вот скажите, самые образованные люди в обществе – это кто? Я имею в виду некую категорию. Это интеллектуалы, в первую очередь. То есть люди, которые очень хорошо и грамотно по разным поводам умеют думать. Скажите при этом, кто самые неприспособленные к эмпирической жизни люди? Они же. Значит, получается, не так уж это и полезно. А какое образование полезно в утилитарном смысле слова? Такое, которое позволяет тебе решить массу очевидных проблем, да? А быть образованным вообще для чего-то еще сверх этого – тут мы повисаем в воздухе: а чем измерить эту полезность?

Другими словами, принцип самоочевидности пользы сам себя уничтожает по мере того, как мы пытаемся приблизиться собственно к смыслу моего бытия. Там, где это более-менее ясно, это не требует особого напряжения. Там это действительно самоочевидно, но никак не отвечает на вопрос: «что делать?», и почему именно так? Ведь утилитарист исходил из того, что стоит делать только то, что полезно, и ты всегда будешь знать, что делать, чтобы твоя жизнь приобретала осмысленность. А оказывается, стоило мне серьезно задуматься, а что же мне полезно, - и я на этот вопрос сам по себе ответить не могу, мне его надо к чему-то привязывать. Ну, можно кое-что к здоровью, к организму привязать, но я же не могу всю свою жизнь привязать к организму.

Ну, а если ставить вопрос о еще менее очевидных вещах? Например, музыку слушать полезно или не полезно? Например, более или менее известно, что хард-рок слушать не полезно, на крысах показывали, что они от этого агрессивнее становятся, тонус падает и т.д. Ну, а когда не измеришь тонусом? Непонятно. В театр ходить полезно? В театр Островского, например? То ли полезно, то ли бесполезно, а чего больше - непонятно. А вообще думать о смысле жизни – это полезно или неполезно? Непонятно.

То есть получается, что принцип полезности эксплуатирует отнюдь не самоочевидную категорию. Она самоочевидна в том случае, если мы сами знаем, что полезно, а что нет, что стоит делать, а что будет во вред. Это и апостол Павел нам говорит – что нормальный христианин должен понимать, что полезно, а что не полезно, но понимать это он будет, исходя из той ценности, которую он признал для себя верховной. А не из голой пользы. То есть полезность, в таком случае, предстаёт как исключительно прикладной принцип. А не как верховный.

-----

Всё чаще можно слышать о том, что мир наш - иллюзия, сон, матрица, майя. Квантовики этому очень способствуют. Быть может, так оно и есть? Ведь, что есть реальность? Материя? Так её в классическом понимании и не существует. С другой стороны, очень даже может оказаться, что такие абстрактные вещи, как любовь, ненависть, боль, радость – более реальны, чем конкретные предметы, данные нам в ощущение. Не так уж и понятен мир, сотворённый Всевышним. Отец Яков Кротов несколько слов  по этому поводу.

Я.Кротов:

- «Верую во единого Бога – Творца». Одно из самых больших искушений, кстати, не только для неверующих людей, хотя лучше всего из тех, кого я знаю и люблю, оно описано у уроженца города Львова - пана иудея Станислава Лемма, - у него есть цикл чудных сказок о роботах Трурле и Клапациусе, и в том числе, как Трурль построил такой ящик, в котором был компьютер, и компьютер создал целый мир, и там жили электронные люди, и был вопрос - это люди настоящие, или нет? Т.е. Лем спрашивал себя, как человек может понять есть ли Бог, если человек - творение Божие? Вот, если Бога нет, человек может понять - Бога нет, я - продукт стихийных сил природы. Но человек, который говорит, что Бог есть, подобен персонажу компьютерной игры, который говорит: я - персонаж компьютерной игры, есть какой-то мой создатель. Ну многие, может быть, видели мультфильм «Игрушки», «Игрушки-2» и т.д., где вдруг в какой-то момент персонажи компьютерных игр понимают, что они - персонажи компьютерных игр. Был чудный фильм - на самом деле, может быть, даже более серьёзный, чем сказка Лемма, американский, «Тринадцатый этаж». Действие разворачивается в Чикаго в 30-е годы, гангстеры, роскошные женщины, полногрудые блондинки, утончённые мужчины, и вдруг один из них видит, что его друг ведёт себя как-то странно. Он начинает за ним следить, и в какой-то момент он едет за другом по шоссе, друг едет вперёд, а этот останавливается - шоссе обрывается, и там - тёмное ничто, вообще ничего, как чёрный туман, и оказывается, что весь этот мир создан искусственно, что они - порождение автомата, этот автомат стоит в квартире у жителя 2050 года, и тот, для своего развлечения входит в этот компьютерный мир и развлекается с девушками, совершает безнаказанно убийство, в общем, реализует все свои порочные желания, - страдают только компьютерные персонажи. А дальше происходит чудо, потому что, надо всё-таки понимать, что это притча, кино, и вдруг герой этого компьютерного мира неким усилием воли и при помощи жены этого реального будущего подонка попадает в реальный мир, и меняется местами с этим реальным негодяем. Реальный негодяй навсегда остаётся в мире, который он сам создал, сам развратил, сам сделал городом порока и греха, и, я думаю, ему там достаётся по полной программе. Теперь, когда он лишен всесилия, а этот обретает любящую женщину, которая, наконец, видит нормального человека, точно такого же, как муж, физически, но он уже - не пустотелая раковина, куда тот переселялся, а нормальный человек, - вот оно – возмездие! Я думаю, что когда описывается ад, то речь идёт именно о том, что реальный человек навсегда попадает в мир своих страстей, своей лжи, своего конформизма, и там оканчивает вечность, находится там всегда. Верую во единого Бога Творца, означает, что я верую в то, что Бог меня создал, но я не виртуален, я должен был бы быть виртуален, а я реален, Бог - творец реальности. Человек тоже может творить реальность - в этом наше богоподобие, но человек может творить и виртуальность, т.е. мир призрачный – это и называется грешить, когда чуть-чуть мажу, чуть-чуть мимо кассы. Когда вместо того, чтобы сделать добро, я делаю добро, но добро с гнильцой. Когда вместо того, чтобы сказать правду, я говорю правду, но с некоторым лукавством в свою пользу, обеляя себя, а иногда сказать правду, означает – покаяться и обвинить себя. Мы - творения, дела рук Твоих, как говорится в славянских переводах, мы - дела Твоих рук. Мы - Твоё создание, мы - Твоя собственность, - тоже очень частый оборот в молитвах. Но, если для человека собственность, это что такое? По римскому праву, собственность это - право использовать, «юзать» - отсюда же, и «абузере». Т.е. использовать ложно, использовать во вред, разрушать. Вот Бог наш Творец, Он - наш собственник, но Он нас не разрушает, Он нас только продолжает творить и созидать, а мы себя иногда разрушаем. Бог Творец - это не компьютерный гений, который создаёт реальных персонажей, способных выйти из виртуального мира в реальный. Бог Творец - это Бог, Который создаёт Самого Себя - образ и подобие Божие. Наделяя всем, Он не может нас сделать равными Себе, но Он нас так уж наградил бытием, - что, чего нам ещё нужно? На этот риторический вопрос мы отвечаем всерьёз - нам нужна власть, нам кажется, что Бог имеет власть, а мы нет. Не имеет Бог власти, Бог Творец, когда мы называем Его Властитель, Царь, Господь, Господин - это не о власти, это о творчестве. И мы тоже можем быть господами, творцами. И мы должны быть творцами не потому, что мы доминируем, не потому, что мы можем насильничать, не потому, что мы можем давать другому человеку форму, которую захотим, а потому, что мы можем из ничего что-то создавать. Мы можем найти и сказать человеку слово, которого до сих пор не было в человеческом лексиконе. Не доминирование, а изобретение; не насилие, а выдумка, фантазия, появление нового. Вот в чём наше богоподобие, и вот в чём божественность любого творческого человека. А это не только писатель и архитектор, это всякий человек, который в мире пошлости, греха, недоброжелательности изобретёт слово доброе, тёплое по звучанию, яркое по свету, и даст его другому человеку.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Есть такая величайшая в христианстве истина, как учение о любви, о том, что сам Бог есть Любовь. И вот начинается, начинает человек стремиться к любви. Во что это превращается? Главное в религии, и в христианстве - это правильная христианская жизнь. Правильная. Какая это правильная жизнь? Оказывается, это не всегда вопрос простой, и многие, отступив от золотого пути тех людей, которые действительно были святы, которые действительно были Боговидцами, которые действительно приобщились к Христу, отступив от них, пошли по такой дороге, которая увела их в совершенную ложь, заблуждение. А в чём суть церкви? Церковь, если хотите, это то, что создано Христом для указания правильного пути жизни и дарования правильных средств к этой жизни. Если церковь ведёт не туда, она уже не церковь. Церковь только там, где указывается верный путь спасения, не просто верные догматические истины, не просто признание Библии как таковой, нет-нет, совсем нет. Ещё раз повторяю, церковь там, где есть истинный путь спасения, т.е. указание верного пути в жизни. Причём, очень многое из того - просто мнений, предположений и толкований, а самих по себе истин гораздо меньше. Нужны они? Нужны. Но совсем не так много. А вот самое главное, что нужно изучать, в чём состоит правильный путь жизни, как нужно жить, что такое христианство, что оно такое? Здесь один профессор, Осипов, читает лекцию, я его знаю, и вдруг он говорит студентам, - так, господа студенты, немедленно мне представить сейчас же здесь господина Беса. Ну, студенты духовной школы, что им стоит, говорят, - пожалуйста, вот он. Итак, теперь я начинаю экзаменовать этого господина Беса, - я его проэкзаменовал по всем богословским дисциплинам, и он, паршивец, всё отвечает на «отлично». Библию знает наизусть. Кто из вас знает? Никто. А он наизусть знает! Знает, кто такой Христос, знает, что Он сделал, знает, какое спасение Он принёс, знает святых отцов назубок. Я говорю, - друзья мои, что мы поставим этому господину, у которого, конечно, рога накрыты шляпой, хвост в штанах, а на копыта одеты ботинки, такие модные, конечно, ботинки, с загнутым вот таким носом? Как? Все говорят, - ну как - что? Ясно – «отлично»! Я говорю, - правильно, я тоже так считаю, Бес – отличнейший студент, таких ещё в истории я не видел. Причём, его познания превосходят знания всех профессоров мира, профессоров богословия, вместе взятых. Ну говорю, господин Бес, поздравляю тебя, ты в общем-то показал блестящие познания богословия, ты прямо православнейший! Причём, всё отвечает по православному, а не как-нибудь. По православному, слышите? Он хитрец, этот православнейший бес. Ну говорю, - голубчик, ты нас сразил всех. Как говорю, друзья? Все, - да, да, всё отлично, «пять» в квадрате! Ну, теперь давай вместе помолимся с тобой. Исчез. Один смрад остался. Я говорю вы слышите, какая интересная вещь-то - всё знает, и по православному знает, и оказался бесом, вот это да, это вот что же, оказывается, можно проучиться сколько угодно лет, узнать, конечно, не столько, сколько господин бес, конечно, столько мы никогда во веки веков не узнаем. И оказаться - кем же? И кем оказаться?!

Говорят, что во время революции 17 года встречали в первых рядах революционеров-семинаристов. Говорят, что самыми злейшими атеистическими пропагандистами были те, которые, кончали семинарию и академию. Сначала это поражает, но после экзамена у господина беса я понял, такое может быть. Можно голову набить какими угодно знаниями, но, если нет желания жить по Богу, если нет искреннего стремления к исполнению заповедей Евангелия, если, скажу проще, если нет чистой совести, и если не стремится человек жить именно по совести, прежде всего, христианин это тот, кто живёт по совести, если нет этого - можно всё знать и быть сущим сатаной.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Завершая наш с Вами разговор об апостольском периоде истории Церкви, нельзя не упомянуть о гностицизме, который появляется уже в первом веке, и сопровождает христианство по сей день, правда, под разным соусом.

Мы уже достаточно говорили с Вами, что спутником Божественного Откровения - не самым хорошим спутником - всегда было человеческое умствование в дурном смысле этого слова. И поэтому очень часто преувеличение роли ума-разума противостояло истинам Евангелия. Причина подобных вещей в том, что достоверных знаний у нас на самом деле крупицы – даже в естественных науках. Тем более, в сферах духовных. Открыто нам – ну, очень мало. В принципе, достаточно, чтобы правильно сориентироваться по жизни и приготавливать себя к Вечности. Но мы же, люди, любопытные, что с одной стороны – не порок. Ну не знаем мы подробностей творения Богом мира, жизни духов, небесной иерархии, так сказать и прочего. А хочется, ведь интересно! Узнать об этом неоткуда. И что остаётся? Придумать. Чем и занимались гностики во все времена и повсюду. Причём, иногда весьма успешно. Были гностики, конечно, и примитивные, скороспелые такие – в частности, в первом веке ничего такого захватывающего не сочинено. Но со второго века стали появляться очень глубокие, впечатляющие гностические системы. Происхождение мира и зла в мире там выводится через такие колоссальные конструкции, от которых действительно становится как-то не по себе. Но при всей их грандиозности – а и у Валентина, и у Василида это нечто такое, что даже на какое-то время завораживает, - не очень понятно, откуда что тут берется, почему это так, а не иначе. Эти колоссальные построения с множеством объемных подробностей, масса сложностей, причем, всегда можно задать вопрос: а откуда столько информации? Эта небесная иерархия, эти порядки на небе – кто об этом на самом деле знает?

Или возьмите относительно недавних гностиков – Блавацкой, например, или тех же Рерихов. Красиво всё написано, и понятно – всё объясняется, на все вопросы – готовые ответы. Но откуда сведения? Высосаны из пальца. Или учение Ольги Асауляк – та же картина.

Когда включается в работу человеческая фантазия, то напридумывать можно такое и столько, и всё будет интересно и складно. Но, вопрос: будет ли это правдой? 

Но правда зачастую выглядит менее привлекательно, чем ложь.  Поэтому многие гностические секты становились прямыми конкурентами христианству. Они даже пытались писать соответствующие тексты, которые не стеснялись называть евангелиями. Таковым мы обязаны изрядным числом апокрифов, под названием, там, «Евангелие Петра», «Евангелие евреев», «Евангелие Фомы» и т.д. «Апостольские послания», там, могли появляться и т.д. И вся эта беда начинается уже в апостольском веке.