Среди православных Московского патриархата, особенно в России, популярна мысль о монархии как идеальном государственном устройстве. Канонизирован последний русский царь Николай II, люд православный просто чает царя и радуется правителю, хотя бы в чём-то похожему на самодержца. Но действительно ли эта мечта вдохновлена Библией или христианским духовным опытом? Отец Яков Кротов рассуждает по данному поводу.

 Я.Кротов:

- Православие в значительно большей степени, чем католичество, и тем более, чем протестантизм, ассоциируется с монархией, потому что и русское православие, и греческое, и болгарское, все были связаны с монархами, с болгарским царством и т.д. Хорошо болгарам – их завоевали турки, и у них царь большую часть истории был существом посторонним не долго - они выбрали царя в 90-е годы премьер-министром, но как-то он себя не очень проявил. А в России к царству до сих пор относятся, как к недосягаемому идеалу, - многие люди, не все. Так вот, когда мы обращаемся к Библии, там есть так называемые книги Царств, они есть даже в двух вариантах, потому что книги с немного смешным названием «Паралипоменон» - это та же самая история израильских царей, только изложена другим автором. Книги Царств скорее похожи на «Повесть временных лет», а книги Паралипоменон - на отчёт военного министра - краткая такая придворная хроника, но события одни и те же. Книги Царств надо было бы назвать книгами рабств, потому что и начинаются они с чрезвычайно саркастического ответа Бога через пророка на просьбу евреев: Господи, у всех соседей есть цари, а у нас одни судьи, дай нам царя, пожалуйста. Если мы сравним Библию с голливудскими киножанрами, это всё равно, что сказать, - Господи, нам надоело жить в вестерне, я хочу в кинофильм про Соединённые Штаты, где победил какой-нибудь диктатор, где запрещено холодное и горячее оружие, где никто не осуществляет самосуд, где не шериф, а один президент, конгресс разогнан, нет анархии, нет хаоса. И в Голливуде, между прочим, снимали мини-сериал по книге Царств, было это в 2008 году, там очень смешно, потому что там танки, ядерное оружие, но вся канва сохранена. Пророк Самуил, правда, негр, извините, чернокожий. Но всё до тонкостей, ведь американец знает Книгу Царств с воскресной школы – вдолбили, но смотреть не возможно  - смысл ушёл. Ведь Библия говорит простую вещь устами Бога: «У вас был вестерн, у вас был дикий Запад, у вас была свобода. Вы выбирали шерифов, так это и есть отсутствие хаоса, когда вы выбираете судей, а вы решили наследственное царство? Мужик, никто тебя за язык не тянул. Получайте своих царей». И дальше Книги Царств описывают те трагедии, которые обрушиваются на Израиль под монархами. Из истории мы знаем, что соседние монархи переживали те же самые трагедии. И египетское царство, и вавилонское, и персидское, и греческое, и римское - все распадались, и на их место приходила нормальная жизнь. Как сейчас, когда избирают судей, избирают начальников, но избирают, а не предоставляют неограниченную власть. А чем заканчивается царство? Вот поэтому я и говорю, что Книги Царств было бы разумнее назвать книгами рабства. Потому что самое драгоценное, что осталось от Книги Царств, это псалмы, которые сочиняли цари, которые исполнялись в их придворных храмах, прежде всего, в храме Соломона - «Псалмы восхождения», когда левиты поднимались по ступеням к храму, и на каждой ступеньке один из священников возглашал стих из гимна, и все повторяли. И в еврейском оригинале, там каждый стих написан на очередную букву алфавита. Вот когда в нашем славянском переводе мы читаем псалмы восхождения, это восхождение по лестнице к престолу Божию. Но самый драгоценный и самый нами любимый это, конечно, 50-й псалом покаяния, псалом, который написал царь Давид, после того, как он стал рабом собственной похоти, человек, который сделал величайшую подлость в мире - влюбился в женщину, и послал её мужа на поле сражения, где тот погиб. Не сам убил, сам бы убил, может быть, Бог бы простил, а так - ни Бог, ни он. Царь - раб греха, и величайшие из еврейских царей, создатели еврейского царства в его самых растянутых границах, они всё равно величайшие грешники. И Соломон, ну, что уж говорить о других, давайте не полоскать бельё царя Ахава. Вот это учит тому, что в 19-м веке сформулировал один английский лорд, но, как ни странно, католик, римо-католик лорд Джон Эктор, это он создал фразу, причём, писал церковную историю и рассуждал об истории и католической церкви в 16 веке, и эту фразу до сих пор не совсем верно пишут на футболках, цитируют в интернете, в фейсбуке: «Всякая власть имеет тенденцию развращать, абсолютная власть – развращает абсолютно». Британец, он выразился осторожнее, он не сказал, как обычно: «всякая власть развращает», по-английски это звучит: «power tends to corrupt» - тенденция коррумпировать своего носителя, но это - непреодолимая тенденция. Преодолима она только покаянием. И книги псалмов, и 90-й псалом, и многие другие, которые мы читаем в минуту отчаяния, написаны царём, которого родной сын или ближайший друг погнал с престола, и вот он из царя превратился в раба своего страха, в раба своего греха, своей подлости, и когда нам говорят, нам, верующим: что вы называете себя «рабы Божии», вы же себя унижаете, - и мы отвечаем, когда я называю себя рабом Божьим, я себя очень возвышаю, потому что вообще я раб своего тестостерона, я раб своего желудка, я раб своих глаз, своих ушей, своего честолюбия, своего желания, чтобы обо мне говорили только хорошее, чтобы слушали только меня. И когда я из всех этих рабств благодатью говорю: Боже, я раб Твой, - так это свобода. Как говорила Алиса в стране чудес: извините, герцогиня, в стране чудес видела я такие горы, по сравнению с которыми этот пригорок просто яма. Ведь автор был математик и логик, и это не просто для красного словца. Так вот, все наши достижения, по сравнению с тем, к чему мы призваны, вся наша власть, всё то, что мы записываем к себе в актив, по сравнению с тем, кто мы для Бога - это всё чёрная дыра, дырка от неиспечённого бублика, и когда я говорю: я раб Божий, вот тогда… Так что, давайте читать Книги Царств и предшествующие к ним Книги Судей, как вестерн, как антитоталитарную утопию, как напоминание о том, что свобода, она всегда свобода выбора, и свобода, когда я не имею власти послать своего ближнего на смерть, когда я даже кладу предел самой возможности сделать зло целому народу, когда я лишаю себя точки опоры в своих полномочиях, когда я простой человек, может быть, меня изберут президентом, я не возражаю, я лучше всех всё знаю, вам будет очень хорошо, голосуйте за меня, и вот я отказываюсь боллотироваться, потому что я знаю - я, наверное, был бы очень хорошим президентом для вас, но душу свою я бы погубил. Найдите, наверняка есть человек, который будет не таким хорошим президентом, но и себя не погубит. И если он раб Божий, он будет именно таким, если у этого человека есть высший идеал, то он вовремя остановится перед лишним рублём, перед лишним приказом, перед лишним насилием. Так что, когда мы видим в Библии грех, зло и агрессию, то мы видим её как зло, грех, и агрессию в романах воспитания 18-го века. Это добродетель от противного, потому что рисовать сладенький идеал – мы не поверим, правда ведь в том, что нет идеала, нет человека, который был бы жив и не согрешил. Велик Соломон, а всё же пал. И никто более царя Давида не согрешил, но никто более и не покаялся. Почувствовать запах власти и с отвращением отшатнуться, и отшатнуться не в цинизм, не в безразличие, не как премудрый пескарь в свою норку, - отшатнуться к единому высшему Богу, Который скажет тебе: вот народоправство, вот твои ближние, с ними живи, с ними делись, их слушай, с ними голосуй, с ними иди по этой жизни.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- В христианстве мы видим учение о воскресении, - дух творит себе форму. И душа, которая остаётся в человеке, она является тем центром, благодаря которому человек потом приобретает иную плоть. Какую? Духовную плоть. Вот ту, по образу того, первого человека, в которой он был сотворён, - так вот, оказывается, какова природа человека. Так вот теперь отсюда становятся понятными очень многие вещи, которые мы находим в церковном учении о смерти, посмертном состоянии человека и будущем его состоянии. Что же говорит православное христианство по этому вопросу? Во-первых, то, что человек по своей кончине, можно сказать, личность или душа, первые два-три дня по нашему времени находится здесь. Я почему говорю по нашему времени, потому что мы не знаем есть ли там время, скорее всего, там времени нет, есть уже другая категория - категория вечности, но нам она не понятна, потому что вечность это не бесконечность времени, по крайней мере надо это понять, что вечность - это не бесконечность времени, это нечто другое. Что это - другое? Сказать трудно. Апостол Павел, например, был восхищён, вы помните, до третьего неба, он был где? В вечности. Затем опять вернулся во временность. Интересные вещи. Оказывается, из временности можно попасть в вечность, и из вечности вернуться во временность. В первые два или три дня душа пребывает там, где она захочет, она пребывает здесь, но, увы, общение уже не возможно. Даже все эти посмертные рассказы от тех людей, которые были реанимированы, они же все сводятся к чему? Тот же Икскуль говорил: «Я удивился, что они собрались там. Что такое там, в комнате, и почему они собрались? Я оказался в комнате, там кучка людей медицинского персонала, я заглянул туда, оказывается, там лежу я. Я был очень удивлён. Я попытался пройти. Оказывается, я прохожу очень спокойно сквозь них, и никто из них меня не замечает. Я пытаюсь им говорить, они ничего не слышат». Об этом говорят все, кто был возвращен, все они говорят, что это происходит именно так. Так вот первые, оказывается, двое-трое суток душа может находится здесь. Где? Здесь, в земных условиях, среди тех, кого она, ну, желает видеть, с кем желала бы общаться, хотя общение не возможно. Правда, на счёт невозможности общения надо сказать, что здесь много происходит вещей таких, которые мы бы назвали, может быть, даже загадочными. На самом деле, просто они нам не совсем понятны. И знаете, что не мало фактов, когда умерший во сне является очень близкому человеку, с чем-то таким - не обязательно, что он говорит: я умер, меня нет. С чем-то является, стучит в окошко или ещё что-то такое, возвещает о себе, - видимо, какой-то слабый элемент или слабейший элемент, но сохраняется элемент возможности воздействия этой души на тех, кто жив, какой-то есть, пусть ничтожный. И действительно, иногда даже бывают другого порядка явления, когда человек начинает видеть даже. Живой человек начинает видеть этого человека. Вот, например, случай, который, я не помню, кто описывает, Джеймс, по-моему в «Многообразии религиозного опыта», описывает, когда, находящаяся в Англии мать, вдруг видит свою дочь, как она едет в карете, едет по берегу моря, а дочь находилась в Австралии. Англия и Австралия, понимаете, 19-й век. Вдруг видит, как ломается колесо, и эта бричка, карета переворачивается вместе с лошадьми и - в море, и гибнет дочь. Через две недели, по-моему, или через три, ну, вы можете себе представить характер сообщения, она получает известие с точным описанием того, что она видела. Но это вопрос, конечно, другой, это вопрос ясновидения, это мы касаемся другой проблемы, но, что я хочу сказать, что, оказывается, какой-то контакт ещё, какая-то возможность общения ещё имеется, - хоть и минимальное, но, как правило, этого общения не происходит. Душа находится здесь, пытается общаться, но никакой реакции, никакого ответа со стороны людей нет. Иногда даже происходят вещи тяжёлые для души, в каком плане? Вот рассказывает один из реанимированных. Лучше даже сказать - не реанимированных, он сам вышел из этого состояния, когда он услышал и увидел, как родственники собираются и начинают делить то, что осталось от него, начинаются споры, начинаются ссоры, ругательства, т.е. никто даже не обращает на него внимание, никто даже о нём не говорит, он, оказывается, уже никому не нужен, это тот, которого только выбросить, всё внимание обращено на наследство. Можно себе представить, и он об этом говорит, когда он вернулся к жизни, какова была «радость» всех тех, кто делил его немалое наследство! Можете себе представить, увидел он внутренее состояние тех, которые только что перед этим: ой, мой милый, ты самый дорогой! Это, так сказать, факты, которые не вызывают сомнений, поскольку они подтверждаются не только христианским учением, но и очень большим количеством фактов внехристианского даже порядка. А вот дальше уже начинаются  вещи другие. Дальше начинается то, о чём фактически мы не находим ничего определённого, кроме полной неясности, ничего определённого, что же дальше происходит с душой человека? Христианство говорит об этом совершенно определённо, и нет никаких оснований сомневаться в этой определённости. Что же оно говорит? Прежде, чем сказать, что оно говорит, я хочу обратить ваше внимание на следующее – очень хорошо сказал ангел Макарию Александрийскому о том, как нужно понимать всё то, что мы видим там, земные вещи принимая здесь за самые слабые изображения небесных. О каких земных вещах говорится? Что за вещи? Христианство учит о мытарствах. Кстати, учение совершенно безпрецедентное во всех религиозных учениях. Правда говорили и другие религии о том, что может человек там страдать, может там радоваться - это всё было. Христианство говорит о мытарствах, а не просто о том, что человек там будет просто страдать или радоваться, это совсем разные вещи. Поэтому указываются даже более конкретные вещи. Говорится точно, что этих мытарств двадцать. Есть каких-то двадцать ступеней восхождения, которые должна преодолевать душа, которые она преодолевает на пути к тому, что, если хотите, является её родным домом. То, что затрудняет или может затруднять ей вход в то, что мы называем Царством Божьим или, лучше сказать, нормой, нормальными условиями её существования, посмертного её существования. Кстати, начинаются мытарства      с самой простой вещи - с празднословия, то, чему мы даже и не придаём никакого значения. Лучше бы это празднословие не называть деликатно, а сказать слово: «болтовня», - вот это уже другое дело, это уже всё понятно. Так вот, что же такое мытарство? Что оно есть? Собственно, эти двадцать мытарств, эти двадцать ступеней, они охватывают двадцать, я бы сказал, категорий, что ли, грехов. Не двадцать грехов, а двадцать категорий. Например, воровство - и там самые различные виды, связанные с этим. Лукавство – опять-таки самые различные виды, связанные с этим. Блуда – самые различные вещи, которые связаны с этим. Двадцать ступеней. Об этом, кстати, очень подробно написано, и даже в реалистических, земноподобных понятиях, словах и выражениях в житии Василия Нового, - там, если хотите, самая полная система своего рода описания того, что представляют из себя эти мытарства. Но повторяю ещё раз, мы очень часто склонны по нашему сознанию примитизировать многие вещи. Ещё раз напоминаю эти замечательные слова ангела: «Земные вещи принимать здесь за самые слабые изображения небесных». Какие земные вещи? Блаженная Феодора видела там и этих чудовищ, и эти огненные озёра, и эти страшные лица, на самом же деле, ангел предупредил - это не так. Огненное озеро - это земная вещь. Ангел говорит - это не так. А что же так? Повторяю ещё раз, происходит нечто другое. И вот это очень и очень важно.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Значит, со второй половины 60-х годов начинается процесс окончательного разрыва между христианскими общинами и синагогами. А формально сие завершается в 85-м году, когда в уставной чин синагогального Богослужения вводится берахота с благодарением Господа за то, что я не христианин: «Благословляю Тебя, Творца Неба и земли, за то, что я не неверный, как назаряне». Естественно, произносить такое благословение у учеников Христовых язык не поворачивался, и после сего нововведения в синагогах им вообще делать стало нечего.

Напомним, что речь наша об иудеохристианах – у вчерашних язычников и проблемы такой не было – от синагог им не отвыкать, потому что они к ним и не привыкали. А вот евреи, уверовавшие во Христа, переживали это болезненно. Некоторые из них даже организовали свои синагоги – христианские - на подобие земляческих. Это, такая вот, консервативная часть иудеохристиан.

Но были среди Крещённых евреев и те, которые оказались способными к перестройке своего сознания, к переосмыслению места Закона Моисеева в их жизни, к пониманию того, что наступила новая эра – эра свободы во Христе. Этот дрейф ставил их в позицию апостола Павла и первомученика Стефана и, безусловно, сближал их с языкохристианами, но сильно дистанцировал с христианами, так сказать, синагогальными. Последние даже разговаривать с первыми не желали. Такой вот один из первых церковных расколов в Церкви происходит прямо таки в первом веке.

Но синагога оказалась, как мы уже говорили с Вами, прекрасным изобретением евреев, которое в каком-то объёме было усвоено и христианскими общинами, причём, даже из язычников. Имеется в виду не иудаистское её наполнение, а сам принцип собрания, синагогальные функции – совместной молитвы, общения, воспитания, учительства, апостольства. Структура христианского Богослужения в значительной мере была унаследована от синагоги, молитвенные трапезы любви. 

Разделение между христианами также проходило и по отношению к левитскому священству. Для иудеев, смирившихся с уходом в прошлое Закона Моисеева, с этим было проще - конец храма, значит - конец священства. Даже при всём желании оно больше не может осуществлять своё служение. Тем более, как мы уже говорили с Вами, пришла эра всеобщего священства – все христиане, все, Крещённые во имя Отца, и Сына, и Святого Духа – священники. А Первосвященником для всех нас является один единственный - Иисус Христос. А если так, то шаг в поддержку левитского священства было едва ли не изменой Самому Христу.

Но для иудействующих христиан проблема вставала во весь рост – Моисеев Закон они оставлять не собирались, следовательно, без левитского священства свою жизнь не мыслили. Но храма-то нет. И левиты, получается, не при делах.

Тупиковая позиция, на самом деле. Такое течение в христианстве, конечно же, было обречено – либо на возврат в иудаизм без Христа, либо постепенное признание правоты своих оппонентов, освободившихся от уз Закона.

Но это не единственная проблема, и не только иудействующих. У свободных христиан – давайте, пока так будем их называть, тоже не всё было гладко. Представьте себе, собрались несколько десятков людей, и все между собой считаются равными – все до последнего старика или отрока - священники Бога Всевышнего. Ну, если уважаемый апостол присутствует на молитвенном собрании – там ещё – куда ни шло – всё-таки упорядочивающее влияние авторитета, а если никого из корифеев нет?! Бесчинство, анархия!

Поэтому довольно рано христианам пришлось убедиться, что без руководства не обойтись. Обязательно должен быть старший. Собственно, не долго думая и не изобретая чины, так и порешили – избирать старшего и молитвенно посвящать его на такое вот председательское, или предстоятельское служение. Собственно, должность эту так и назвали «пресвитер», значит, «старший». Не в сакральном смысле – пресвитер – никакой не первосвященник. Он такой же, как и все остальные христиане. Но Церковь его уполномочивает быть первым среди равных – стоять впереди и озвучивать молитвы Церкви, лидировать, быть организатором, следить за порядком и благочинием.  

На самом деле это оказалось не таким уж и простым. Теоретически элементарно. Ты никакой ни глава, ты не начальник, ты просто старший - πρεσβύτερος [пресвитерос] – ты первый среди равных, кому поручено то-то и то-то.

Но греховная натура человеческая – она-то всегда давала о себе знать – мол, ну я же не рядовой, я первый, я впереди стоящий. Ни кто-нибудь, а я велегласно произношу молитвы за Богослужением – значит, я не таков, как прочие, я лучше, достойнее, святее, ближе к Богу и т.д. Ну и ещё полшага и – шаман, жрец, посредник.

Довольно рано в христианстве стал проявляться этот грех, но, скажем наперёд, пока Церковь была Единой, неразделённой – несмотря на гордыню, обуявшую многих среди духовенства, ни у кого из пресвитеров и язык не поворачивался назвать себя иереем, а из епископов – архиереем – во всяком случае, так было на протяжении всей эпохи семи Вселенских соборов. Откройте Книгу Правил апостольских и соборов – там Вы не найдёте ни слова «иерей», или «архиерей».

Ну а потом оно как-то – по наклонной плоскости катилось-катилось, и докатилось до того, о чём мы с Вами уже неоднократно воздыхали.