Жан Поль Сартр французский философ-экзистенциалист, писатель, драматург – будучи атеистом, однажды произнёс фразу, которая стала в определённом смысле символом его мироощущения: «Ад, - сказал Жан, – это другие». Сам факт того, что на свете есть кто-то, кроме меня, любимого. И они толпятся, стоят на пути, образуют очередь, к хвосту которой я должен пристраиваться и т.д.

Взгляд религиозныхписателей – тех же французов – Франсуа Мориака или Жоржа Бернаноса, к примеру, противоположный. Ад это, скорее, одиночество, пустота. Отец Яков Кротов рассуждает по этому поводу.

 Я.Кротов:

- Составляющая духовной жизни. Если мы представим духовную жизнь, как дорогу, путь, железнодорожный путь, по которому мы едем в поезде, что мы предпочтём? Допустим, нам нужно ехать один час, тогда, наверное, мы, конечно, предпочтём одни побыть в купе, но если нам нужно ехать день, неделю, то нам точно будет хорошо одному? А если нам ехать семьдесят лет в поезде, мы хотим остаться в роскошном  купе, где есть умывальник, ванна, аппарат, чашечка кофе, и проводник будет нам приносить, как заключённому, подносик, но с красной икрой, с шампанским и т.д., мы согласны ехать семьдесят лет в купе одни? Вслушайтесь вообще в оборот: «ехать одни». «Одни» мы умудряемся поставить во множественное число, не возможно - «ехать один», «ехать одному». У Рея Брэдбери есть удивительный фантастический, к сожалению, может быть, и научно-фантастический рассказ про то, как одна американская семья, вот они вечером сидели, смотрели телевизор, ругали соседей, политиков, и кто-то из них сказал: «Как было бы хорошо проснуться, и только мы в целом мире». И вот они проснулись. Вышли на улицу – тишина. Исчезли люди - все, кроме них. Как они радуются и веселятся в первые дни! После чего начинают отчаянно искать других людей. Духовная жизнь - это жизнь, в которой необходимы другие. Другие - не только как объект благотворительности, другие - не только, как боги, учителя и наставники, другие - не только как жена, спутница жизни, другие - не только как дети, моё продолжение, или иногда - не продолжение, но во всяком случае мои близкие, нужны другие, совсем другие. Человек, который совсем не похож на меня, потому что другой человек, по настоящему другой - это свидетельство вечности. Если вечность одинакова, если в вечности нет разнообразия, то от этой вечности только повесится, полезть в петлю. Это будет не вечность, а наказание Божие. Я думаю, что ад подобен бесконечному зеркальному лабиринту. Да! В том, что бесконечный! Сделайте стеклянное купе в поезде, загородив все стены зеркалами, вы представляете себя? Камеру, в которой только зеркала, это хуже, чем китайская пытка - по капле воды на темечко раз в пять минут. Вот мы наедине с собой любимым, и больше - никого,  я думаю, через месяц вытащат визжащее сумасшедшее существо, плюющееся и дерущееся. Так вот, да, Царство Божие внутри вас есть, - это сказал Господь, и Он же сказал, - где двое или трое, там и Я посреди вас. Такая вот лента Мёбиуса, кто помнит, детская развлекалка - простейшая топологическая игра, когда лист бумаги берём, длинную полосочку в одном месте переворачиваем, склеиваем, и она становится односторонней. Да, царство Божие внутри нас, но без других его нет. Был такой Александр Мень, не тот, про которого вы подумали. Однажды в начале 70-х годов к отцу Александру Меню - звонок, он выходит к калитке дома, на пороге стоит человек, говорит, - здравствуйте, меня зовут Александр Мень. Отец Александр изумлённо говорит, - это я Александр Мень. Он говорит, - да, и я Александр Мень. Оказался его полный тёзка, может быть, дальний родственник, но поскольку семья его с 18-го века с Украины, то никто не знает. Я его знал, я был у него на свадьбе свидетелем, он, к сожалению, очень рано умер, тогда же в 70-х сгорел от рака, и вот он написал стихотворение, которое у меня до сих пор в памяти сидит:

«Если есть я и есть ты,

То зачем нам третий?

И, если есть ты, и есть третий,

то зачем вам я?»

Это вот математика веры. В этой математике один плюс один равняется нулю. Богу нужен человек, человеку нужен Бог, но Бог первый посмотрел на человека,  по рассказу Библии, - сказал: «Не хорошо человеку быть одному». Казалось бы, ведь ты же не один, есть и Бог, оказывается, должен быть третий. Физика, классическая ньютоновская физика, она ведь говорит - подсчитать, рассчитать движение двух тел - нет вопросов, это можно сделать на бумажке, мы знаем закон, открытый Ньютоном. Но посчитать движение трёх тел невозможно. Корабли взлетают в космос, компьютер подсчитывает орбиты планет приблизительно, потому что там, где третья, там на столько сложный расчёт, поэтому, даже мужу с женой не хорошо быть одному, муж и жена одна плоть, одна учётная единица. Так вот, духовной жизни нету без того, чтобы выйти к другим людям, в воскресенье в церковь. Вечером - для совместного чтения Писания или для молитвы. В какие-то моменты мы выходим из купе, чтобы побыть одному, в какие-то моменты мы так погружаемся в чтение Библии - Песнь Песней, что, даже самая красивая жена не оторвёт. Но иногда нам нужно всё отложить и молиться с другим. И помните, что молитва с другим, так же похожа на молитву одному, как красная икра - на шампанское. Никакой связи. Никакого сходства. Это совершенно разные молитвенные статусы. Поэтому очень рискует человек, который пренебрегает личной молитвой келейной, и занимается только вот совместной. Можешь ходить в церковь каждый день, но если ты не замер перед Богом в одиночку, то ты пропал! Если ты только в одиночке, ты тоже пропал! Посмотрите на монахов, ведь у них, да, молитвы келейные и личные, но именно монахи создали современное православное богослужение, они сходились вместе. Вот эта – четвёртая – и, наверное, одна из главных составляющих духовной жизни: Библия, благотворительность, молитва личная, и молитва общая. Вот стул на четырёх ножках, в нашей жизни никогда не бывает так, чтобы они были одинаковой длины, всё время мы качаемся, всё время мы хромаем, поезд едет, нас трясёт, подбрасывает, то одно, то другое. Не страшно, главное знать вот эти четыре ориентира, периодически себя проверять - всё ли в порядке, и если мы чувствуем, что Господь зовёт, может быть, нас сейчас, отложить все и посмотреть туда – идти. Но чтобы знать, куда идти, надо понимать перспективы. Вот четыре направляющих, по которым мы оцениваем и свой прошедший день, и то, что будет завтра. И просим благодати Духа наставить и научить нас.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Наука о духовной жизни - это строгая наука, надо знать принципы её основные, вне этого нельзя, потому что мы вступаем в тот мир, который гораздо более ответственен, чем какой-нибудь микро-мир, где эта радиация и прочие вещи, радиацию даже может уничтожить человек, а вступая в духовный мир, ой, каким нужно быть осторожным, чтобы оказаться не попалённым огнём! Григорий Нисский так и писал: «Он (Бог) не может быть объят ни именем, ни мыслью, ни какою другою посягающей силой ума». И преподобный Симеон Новый Богослов, говоря о нас с вами, знаете, что писал? «Я оплакивал род человеческий, т.к. ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие понятия и слова и думают, что изображают Божественное естество, то естество, которое никто ни из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать». Гностик Евномий, что говорил? Что знает Бога также, как Он Сам Себя знает. Великолепно! А современный Софроний Сахаров, архимандрит, пишет целую книгу: «Видеть Бога как Он есть» - ни больше, ни меньше! Как далеко мы идём, как бы хорошо, если бы быть посмиренее. Вот поэтому все слова наши о Боге очень условны и относительны, надо понять - все наши слова очень условны. Само откровение Божие только даёт нам направляющую мысль, на каком пути мы сможем увидеть Бога, только - на каком пути, т.е. при каком условии, кем мы должны быть, чтобы убедиться, кто есть Бог. Тут можно спросить, если человек привык заниматься деятельной жизнью - строить, конструировать, заниматься и т.д., то что он будет делать в царствии Божием, где всё стабильно, не изменчиво, мир да покой? Я вот, вы знаете, тоже удивляюсь: двое влюбились друг в друга, ходят друг за другом, - что-то не понимаю - уже всё ясно, всё кончено, чем они занимаются? Ничего понять не могу, ничего понять не могу! Царство Божие – царство любви, это неиссякаемый источник жизни и любви, на которую, если есть хоть чуть-чуть слабые намёки, тогда не спрашивайте, чем заниматься, - человек ничем не хочет заниматься, он только к одному влечётся: где она? Где он? И ничего больше на свете не надо. А вы говорите! Это только для сознания этого мира, чисто внешне, поверхностно кажется, что царство Божие - это всё смерть. Вечность - это что такое? Я же сказал, что это не бесконечное время, не мёртвость покоя, ничего подобного. Это царство неиссякаемой любви, которая наполняет душу, переполняет душу и которая даёт человеку величайшее благо. Это единственное, что мы можем сказать, соотносясь с нашими словами и понятиями, а что там будет, «око не видело, ухо не слышало, и на сердце человека не всходило, что уготовал Бог любящим Его». Так что, не будем беспокоиться, лучше постараемся туда подготовиться.

-----

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о судьбе Отечества нашего в связи с недавним празднованием Крещения Киевской Руси.

В.Веряскин:

- Конечно, некоторые сведения о периоде Крещения Руси, они не без благочестивых домыслов. Вы знаете, что летописец написал, что долго выбирал князь Владимир веру, поскольку не только Византия была соседом, была соседом, например, Хазария - Хазарский каганат на Средней Волге, оказывается. Да и сам князь Владимир носил титул - каган, хазарский титул каган – князь, король, властитель, оказывается, а там была государственная религия - иудейство, иудаизм. И вот он тоже выбирал - породниться с Византией христианско-православной или с Хазарией иудейской, и он стоял перед выбором, потому что иудеи очень часто были хорошими купцами, торговцами, и поэтому он колебался и рассуждал, вот с этими или с этими сблизиться? С Хазарией? С Византией? И якобы хазарские представители приезжали, предлагали, а он говорит: ну расскажите поподробней, интересно, что у вас за мировоззренческая позиция, идеология, что за вера? Они говорят, ну мы вот, кстати, веруем в единого Бога, а он говорит, - о, это интересно, это уже альтернатива, у меня многобожие, у вас единобожие. А что ещё дальше, вы сами-то откуда взялись на этой Волге? Они говорят, - мы с Ближнего Востока пришли. А что такое? Да, мы Богу не угодили, Бог нас лишил нашей земли, территории, и вот, мы теперь странники и пришельцы на земле. И якобы князь Владимир говорит, - так вы что, хотите, чтобы Бог и на нас разозлился и нас лишил нашей территории, зачем нам такая религия иудейская, не треба нам такой релігії. Потом ему якобы стали предлагать мусульмане принять ислам, а поскольку у него уже было два гарема, это вообще его не удивило, это нормально, конечно. Гарем, говорит, это хорошо, два-три гарема это тоже хорошо, но когда они вдруг сказали, что свинину есть нельзя и вино пить нельзя… Вот очень интересно наблюдать за летописцами, что они как бы немного прагматично-цинично изображают князя Владимира вот в этом переборе верами, по каким аргументам и соображениям весомым: пить вино, не пить вино, есть сало, не есть сало, но якобы он заявил: «Веселье Киевской Руси есть вино пити, не можем без того быти…», поэтому ислам нам не годится. Мы сегодня с вами можем иронизировать, но фактически, даже если это было не совсем так или совсем не так, оно точно отражает наше положение и перед Богом, и перед самим собой, и перед нашим жизненным путём, - мы всегда стоим перед выбором. Гарем завести, сдержанный образ жизни вести, пить - не пить, есть - не есть, кого есть, за что есть, - все эти выборы всегда перед нами стоят. Князю Владимиру удалось достойный выбор совершить, который заложил основы тысячелетнего бытия, как никак, нашего государства и нашего общества.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

На казни апостола Иакова остановились мы с Вами, сославшись на описание Егизиппа - еврея, жившего несколькими десятилетиями после сих событий. Упомянув о семи еврейских народных сектах, Егезипп, отметил, что их адепты не верили ни в загробную жизнь, ни в будущее воздаяние по делам каждого. «А если кто и верил, то обязаны были этим Иакову Праведному; когда же уверовавших во Христа оказалось много, даже и между старейшими, то книжники и фарисеи начали вопить, что, мол, таким образом, пожалуй, и весь народ в Иисусе станет видеть Христа. Поэтому, пришедши к Иакову, они сказали ему: «Просим тебя, удержи народ; ведь он в заблуждении, и Иисуса признает Христом-(Мессией). Вот теперь все сошлись на праздник Пасхи. Просим тебя, вразуми их касательно Иисуса. Мы доверяем тебе это, потому что сами, вместе с народом, свидетельствуем о твоей праведности и нелицеприятии; так убеди же людей не ошибаться в рассуждении Иисуса. Тебя все послушают, и мы - со всеми. Стань на крыле храма, чтобы сверху ты был видим и дабы слова твои были слышны целому собранию...» А на Пасху собрались тогда все колена иудейские и много язычников».

То, что за этим последовало, совершенно вывело из себя старейшин: поставленный на крыле храма Апостол Иаков не только не отрёкся от Христа Спасителя, но всенародно и громогласно засвидетельствовал свою христианскую веру. Это свидетельство на многих так подействовало, что они тотчас начали  «славословить Иисуса, восклицая: осанна Сыну Давидову».

Старейшины были в ярости и решили, что необходимо для примера тотчас наказать праведника: «О, и праведный заблуждается» и «исполнили написанное Исаией: уловили Праведника, зане непотребен им есть». Они взошли, сбросили Иакова с высоты и «сказали друг другу: убьем его камнями, и начали бросать в него камнями. Сверженный не вдруг умер, но, приподнявшись, стал на колени и говорил: «Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти им этот грех - они не знают, что делают». Между тем как на него летели камни, некто, священник, один из сынов Рихава, вскричал: «Стойте, что вы делаете? Праведник за нас молится». Но в то самое время один из них, суконщик, схватил скалку, на которую накатываются сукна, ударил ею Праведника по голове, и он скончался. На том месте и погребли его. Над могилою, возле храма, и доселе стоит памятник», - прибавляет Егизипп, живший менее чем через сто лет после случившегося. «Таким образом Иаков, - говорит он далее, - был верный свидетель для иудеев и эллинов, что Иисус есть Христос».

И далее Егезипп постигшие израильтян бедствия связывает причинно-следственной связью с мученической смертью апостола.  «Вскоре за сим, - пишет он, - последовало нашествие Веспассиана на Иудею и пленение народа». Пала последняя духовная опора и защита Израиля, пал и народ, отвергнувший в лице праведного Апостола последнюю возможность своего спасения - христианство, соблюдавшее всю истину и красоту подлинного Израиля.

Рассказ Иосифа Флавия - современника случившегося - в общем, подтверждает сказанное Егизиппом. Только, по Флавию, смерти Апостола предшествовал суд синедриона над ним, где решающее значение имел первосвященник Анан. Вероятно, Апостолу было предложено: или почёт и всенародное отречение от Христа, или смерть, которую и описал Егизипп.

Иосиф Флавий, выражая, по-видимому, народное мнение, также ставит бедствия евреев в связь со смертью Праведника. Еврейский народ бессознательно чувствовал то, что теперь мы можем осознавать. Израиль, отвергнувший в лице праведного апостола христианство, соблюдавшее весь его подлинный духовный и народный строй, отверг своё духовное и историческое спасение.

Падение храма и пленение народа было как бы отсрочено на одно поколение - около 40 лет после распятия Христа Спасителя. Народу было дано Богом время на покаяние, которым в общей массе народ не воспользовался.

Ну и несколько слов о мученической смерти апостола Павла. Он, судя по всему, умер раньше, чем Пётр. Это понятно из Петровых посланий, в которых он говорит о Павловом учении как учении человека, уже не живущего. То есть он говорит об этом как о том, что уже в прошлом. Там и корни глаголов, и контекст достаточно определённо говорят об уже произошедшей смерти.

Когда наступила кончина? Скорее всего, это начало 60-х годов. По Преданию, произошло сие в Риме. «Деяния», собственно, не описывают смерть Павла, а Предание более позднего происхождения свидетельствует, что Павла казнили в Риме как римского гражданина – через отсечение головы мечом.

В связи с этим отметим, что это были уже вторые узы (т.е. тюрьма), а не первые. Вы помните, что первые узы – это описываемые в «Деяниях». Из первого заключения он освободился, и какое-то время ещё жил, а потом уже - вот эти вторые узы.

Что значит узы? На это стоит обратить внимание. Это узы совершенно конкретные – цепи, в буквальном смысле слова – видели, как медведей водят? Такая вот большая длинная цепь была, и ею апостол Павел был прикован к солдату, который его охранял. «Послание из уз», которое написал апостол, значит  буквально - «из оков, кандалов». Солдаты менялись – дежурили. И пока не было приговора, пока велось следствие, он должен был быть охраняем – и был охраняем вот таким образом. То есть два или три года, о которых мы знаем из того, что он пишет, он физически был охраняем. Солдат мог есть-спать-дремать, но он держал апостола на цепи. А апостол не терял времени - проповедовал Христа стерегущим его. Он об этом прямо и пишет: «помните о моих узах за Христа... - это было особое свидетельство… - из-за моих уз я узнал и знаю всю преторию». Соответственно и его знала вся гвардия, и не только его самого, но и о Христе. Гвардия была не очень большая, но шла постоянная ротация – приходили новички. «Меня теперь все знают!» - такой вот юмор апостола. Некоторые из этих солдат, служивших и у цезаря в том числе, стали христианами, а апостол Павел не прекращал проповедовать. Единственное, чего он не делал – это не пытался убежать, даже в тех случаях, когда предоставлялась такая возможность. И это придавало ему особую убедительность.

У каждого из нас уже были или когда-то настанут какие-то особо глубокие жизненные обстоятельства – трудные, а может и трагические, те моменты, когда человек может особенно глубоко увидеть собственную жизнь. И вот время уз, через испытываемые страдания, физические и моральные, для ап. Павла было временем осмысления служения Христу как служения апостольского, когда  он как бы подводил итог своему служению. Быть может, он тогда вспоминал и пророчество Исайи… Послания из уз особенно много говорят как раз о смысле страданий Христовых и о смысле страданий христианина. «Язвы Господа моего на теле ношу», - здесь апостол Павел говорит не только в переносном, но и в самом прямом смысле: такие цепи натирают руки до язв, причём, именно в тех местах, где были пробиты гвоздями руки Иисуса. 

Эти Павловы слова напоминают нам о феномене страданий как великой тайне, которая до конца вряд ли разрешима. Любой из нас избегает страданий, и это естественно. С другой стороны, все мы знаем, что становятся настоящими людьми только через боль невзгод и скорбей. И парадокс этот, по всей видимости, разрешится только в Жизни загробной.