•              Многообразие Божьего творения. Вода (продолжение)

•              О.Георгий Кочетков. О Царстве Небесном

•              Митрополит Антоний Блум. О молитве

•              Фрагмент фильма Зеферелли. Проповедь Иисуса в Иерусалимском храме

•              Продолжение телебеседы прот.Иоанна Замараева о духовных судьбах человечества. О последнем Суде

Удивительные слова Христа мы можем прочесть в Евангелии от Матфея: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: передвинься отсюда туда, то она переместится; и ничего не будет невозможного для вас». Сотни и тысячелетия эта истина была понятна лишь единицам, достигшим высот духовного совершенства. А сегодня, вот эти слова Христовы всерьез заинтересовали ученых. 

      Фрагмент фильма «Вода:

За кадром:

- Система мироздания существует как единый совершенный организм. Все его части, в том числе и мы и наша земля,  неразрывно связаны между собой колоссальными информационными потоками. И в механизме обмена информации ключевую роль на нашей планете играет всё та же вода. Фактически она является средой, через которую происходит управление всей природой. Китайские хроники рассказывают  о Даосском отшельнике Чанг Чуне, о котором известно, что с ним неоднократно встречался и подолгу беседовал  Чингисхан. Однажды, когда страна погибала от неизвестной эпидемии, правитель Пекина попросил защитить людей. Он помолился, и болезнь отступила. В ответ на многочисленные изъявления благодарности отшельник ответил: «Молитва – это не вещь, единственное, что нужно это вера».

Рустум Рой, профессор Пенсильванского университета, член международных академий наук. США:

- Именно, именно, многие считают, что мысль или намерение, мы используем слово «намерение», может быть запечатлено водой, это только возможность, как при молитве, если вы обращаетесь к богам. Молитва ли запечатлевается водой?

Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Россия:

- Есть такие замечательные слова в Священном Писании: «Нет ничего невозможного для верующего, если имеешь веру с зерно горчичное, и скажешь горе сей, - сдвинься, то гора сдвинется с места». Конечно, образ горы это в данном случае метафора, но которая помогает нам понять силу веры.

За кадром:

- Во всех священных книгах человечества есть история о людях, которые силой веры, силой своих глубоких духовных познаний могли творить чудеса. Как рассказывает предание, море расступилось перед Моисеем, благодаря его отчаянной вере, что Господь не оставит свой народ.

Константин Коротков, доктор наук, профессор академик российской академии естественных наук. Россия:

- У нас есть совершенно однозначные данные о том, что молитва влияет на выздоровление больных. Причём, до совершенно фантастических выздоровлений, когда у человека начавшаяся гангрена вдруг прекращалась.

Влаиль Казначеев, академик российской академии медицинских наук. Новосибирск. Россия:

- Вот, со святой водой больные животные или гибнущие растения, политые этой водой, они восстанавливаются. Это факты, и никакой сегодня, так сказать, физико-химик, так что ли, понять этого не может. 

Отец Георгий Кочетков в нашей телепрограмме рассуждает с оглашаемыми о христианстве и Церкви.

Георгий Кочетков:

- Так, теперь у нас осталось два самых интересных вопроса. О Царстве Небесном и о том, что есть вера в наши дни. С Царством Небесным проще (смех). Потому что здесь есть несколько замечательных высказываний, которые внутренне очень хорошо ложатся на душу всякому человеку, для которого эти вещи - не абстракция, а что-то живое. Апостол Павел говорит, что Царство Божие это не пища, не питие, но праведность мира и радость во Святом Духе. Это, конечно, не дефиниция, это понятно, не определение научное Царства  Небесного, вы понимаете прекрасно. Это тоже некий образ, это некий вектор, это направление в жизни, но это очень серьёзно. Не пища, не питие, - что это значит? Это значит, не что-то внешнее, чего можно было бы искать, каких-то удовольствий, продолжения каких-то моментов, чисто земного счастья. Это всё-таки что-то вечное, нового качества, которое обозначается важнейшими категориями правды, значит, справедливости и праведности - это всё в Библии очень близко, это синонимы. Мира. Имеется ввиду духовный мир, конечно. А для нас всех мир с Богом - вещь принципиальная. Мир между людьми -принципиальная вещь. Мы не хотим враждовать ни с родственниками, ни с кем. Мы даже с врагами не хотим, в самом деле, враждовать, но уж тем более с Богом. И поэтому вот этот мир, да ещё плюс радость, это уж очень серьёзно. Правда, вот это последнее уточнение, добавка, что это всё в Духе Святом, что это тоже особый свет, особое качество всех этих вещей. Мы не можем просто экстраполировать наши земные представления на эти вещи. Просто взять, перенестись в Царство Небесное, поэтому это всегда будет какое-то направление нашего духовного поиска Небесного Царства. Это нас оградит от всякой профанации, от всяких поспешных выводов, что, мол, мы уже в Царстве Небесном, или мы, уж, вообще никогда и не узнаем о нём ничего и не будем в нем. И ни то, и ни другое. Ну, ещё в Евангелии от Луки много говориться о Царстве Небесном, через притчи разного рода. Эти притчи чрезвычайно интересны. Они не очень просты. Обратите на это внимание, именно на Евангелие от Луки особенно. Потому что там даётся представление о Царстве Небесном Самим Христом, которое сильно отличается от наших расхожих представлениях, очень сильно. Вот, подобно Царство Небесное, там… закваске. Подобно Царство Небесное жемчужине, которую нужно продать, чтобы её приобрести. Т.е. это нечто очень подвижное, растущее изнутри, причём, незаметным образом. Это что-то такое, что может объединить собою всё, т.е. универсальное. Это то, ради чего можно уйти от промежуточных ценностей нашей жизни. Мы все держимся за какие-то ценности, и верующий человек тоже, если он порядочный человек, как бы не понимать это понятие, он держится за какие-то ценности. Оказывается, что от каких-то промежуточных ценностей надо отказаться. Нельзя служить Богу и Мамоне, нельзя сидеть на двух стульях, нельзя всё и сразу. Нельзя обладать и драгоценнейшей жемчужиной Царства Небесного, и всеми, более мелкими. Почему? Не знаю, почему. Так построен мир. Хотелось бы нам, может, по нашей жадности и не трезвенности, всё! И большую жемчужину, и вокруг ещё и маленькие (смех). Нельзя, оказывается. Надо выбирать. Внутренне мы можем с этим согласиться. Это трудно осуществить бывает, когда реально надо от чего-то отказываться. Не плохого, не греховного, а хорошего и доброго. Но ради большего. 

Давайте по обыкновению послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

- Вот часто мне говорят: я читаю утренние и вечерние молитвы, я не могу отозваться на всё, что там сказано. Я всегда говорю вопрошающему: а как ты можешь ожидать, что ты будешь отзываться на всё, что там сказано? Ты посмотри, над каждой молитвой стоит имя какого-нибудь Святого - Василия Великого, Иоанна Златоустого и т.д. Неужели ты можешь мечтать о том, чтобы, переходя из молитвы в молитву, пережить, как бы соединится с опытом всех этих святых. Т.е. вместить в себя молитвенный опыт пяти, десяти, двенадцати святых, которые написали или составили эти молитвы. Я напрасно употребил слова - написали или составили. Молитвы, которые у нас есть, будь то это Псалтирь, будь то это молитвы нашего молитвослова, не были написаны. Никто не сидел перед письменным столом и не сочинял молитву. Это крики души, которые вырывались, как кровь рвёт из раны. В момент или восторга, или покаяния, или отчаяния, или боли, или надежды. И которые потом святой запечатлел на бумаге для того, чтобы не забыть то, что когда-то с ним случилось. И вот, если мы хотим молиться молитвами святых, мы должны во-первых, их читать честно, т.е. приступая к молитве, обратиться к Святому и сказать ему: «Отец Василий, Святой Иоанн, Святой Метафраст, я буду употреблять твои молитвы, но я не в состоянии их вместить, я буду их повторять всей честностью своей, всем своим умом, пониманием. А ты возьми эти молитвы и вознеси с твоей собственной молитвой к Престолу Божию». Это уже начало нашего общения с данным святым и с тем, что он заложил в эту молитву. А в эту молитву он заложил всё: он заложил своё знание о Боге, он заложил знание о себе самом, свой опыт жизни, свою нужду, он влился в эту молитву. И когда мы будем читать эту молитву, некоторые её моменты будут нам понятны и близки, потому что они все человечны, а некоторые - будут для нас закрыты и не понятны. Нам не под силу будет сказать от себя самих некоторых слов, которые святой сказал совершенно правдиво, из глубин своего опыта. Как-то я, когда был юношей, на смерть поссорился с одним своим товарищем. Я пришёл к отцу Афанасию, ему говорю: отец Афанасий, что мне делать? Я поссорился с Кириллом, и простить ему не могу того, что он мне сделал. Вот, когда я читаю «Отче наш», есть момент, где говорится «прости, как я прощаю», что мне делать? Отец Афанасий на меня спокойно посмотрел и сказал: дойдёшь до этого места и скажи: «Господи, не прощай меня, потому что я Кирилла простить не могу». - Но я не могу этого сказать! – Ты ничего другого сказать не можешь. Я попробовал, дошёл до этого места и не мог этих слов произнести. Вернулся к отцу Афанасию. Ну, если ты честно не можешь сказать этих слов, то перескачи через это прошение. Я попробовал. Невозможно. Потому что это прошение как грань стоит между моим спасением и моей погибелью. Вернулся снова к нему. Он говорит: и что, тебе страшно, что ты погибнешь? Тогда вот что ты попробуй сделать. Скажи: «Господи, я очень бы хотел простить Кирилла, да не могу, ты можешь меня простить постольку, поскольку я хотел бы ему простить». Я попробовал, и это получилось. А потом постепенно, переходя из одного оттенка переживания к другому, я вдруг увидел - какое безумие! Конечно, я могу простить Кириллу, он передо мной даже и не виноват, мы оба друг перед другом виноваты. И я сначала с ним примирился. А потом спокойно, свободно оказался в состоянии говорить эти Божественные слова, которые решают нашу судьбу. Которые как бы являются для нас Красным морем, через которое мы должны пройти из рабства в обетованную землю. Поэтому нам надо говорить молитвы честно. И когда мы не можем ничего сказать совершенно честно, мы должны Господу сказать: это я скажу словами святого, который написал эту молитву, но от себя я это не могу сказать. Помоги мне когда-нибудь дорасти до этой меры. 

Как обычно в нашей телепрограмме фрагмент фильма Франко Дзеферелли о жизни Иисуса Христа. 

Ну и последняя - Богословская часть нашей телепрограммы.

Как ни странным может нам это казаться, но досконально знать христианское вероучение без знакомства со всевозможными ересями, наверное, невозможно. Потому, что очень многие догматические пункты веры формулировались Церковью с учетом существовавших в свое время еретических учений.

Поэтому мы будем не то, чтобы все время о всевозможных ересях рассуждать, а просто не будем обходить эти темы. Мы так же со временем научимся различать такие понятия, как ересь, секта, раскол.

Вот сейчас, например, есть такое интересное движение «Евреи за Иисуса». С одной стороны, это прекрасно, что, наконец, хотя бы часть иудеев, не признававших Иисуса Христа Богом и Мессией два тысячелетия подряд, к 21 веку преклонились перед Господом.

То есть это серьезная попытка из недр иудейского предания  выйти в христианство. Попытка, безусловно, знаменательная, но с другой стороны, она очень странная. Потому что представители этого движения «Евреи за Иисуса» отличаются одной странной особенностью: они делают вид, что христиане – это только они сами, т.е., те евреи, которые приняли Христа. Они ведут себя так, будто до них христиан не было вовсе, и сейчас нет. Скажем, если Вы – не еврей, то христианином Вас представители этого движения не признают. По принципу – смотрю и не вижу. Ничего не вижу – ни храмов, ни верующих, ни миллиард других жителей планеты Земля, исповедующих Христа своим Спасителем. В общинах «Евреи за Иисуса» не чувствуется никакой насущной необходимости как-то сообразоваться с фактом существования сотен тысяч Церквей в разных их конфессиональных вариациях. Получается, что, дескать, настоящие христиане это только мы - те евреи, которые приняли Христа.

И все остальные евреи тоже должны принять Иисуса. А что делать с теми, кто Его уже давно принял, не будучи евреем, - не очень понятно. Ну, фигурально выражаясь, можно ничего не делать, пусть живут, как живут. Но если этот факт ничего не значит ровным счетом, - как бы «у нас - своя свадьба, наше дело, чтобы соотечественники, дети Авраама по крови, приняли Христа», - это, согласитесь, странно. Вот с этой стороны странно. А так, вообще, это, конечно, знаменательная для христиан вещь. Можно только радоваться тому, что целое движение возникло, и оно всерьез пытается пропагандировать Иисуса. Представители этого движения очень умело находят свидетельства Писания, которые, кстати сказать, или старательно обходятся, или замалчиваются традиционным иудаизмом… Но при этом все-таки всё у них «варится» в собственном национальном соку.

Был один случай в Москве: подошел в метро один еврей к Давиду Гзгзяну – профессору богословия, и стал что-то ему говорить, и на середине фразы спросил: «Вы еврей?» Давид только успел ответить «Нет», как тут же у собеседника интерес к профессору был потерян. Так что местами это даже похоже на секту. И это, безусловно, граничит с ересью. Экклезиологической ересью. Экклезиология – это учение о Церкви. К сожалению, действительно, к сожалению.

Впрочем, многие христианские конфессии похожи на секты. Нередко. Не то чтобы все целиком, но люди жестких конфессиональных убеждений действительно нередко себя ведут, как сектанты. Впрочем, ересь и сектантство – это не одно и то же, но об этом - отдельный разговор.

Когда мы размышляем о еретиках, то может возникнуть вопрос: а как они –спасутся или нет, наследуют жизнь вечную или нет? Как учит по этому поводу Церковь?

Здесь нужно возблагодарить Бога, что мы, православные, принадлежим к такой христианской конфессии, в которой по очень многим поводам, слава Богу, высказаться не успели. В отличие от Церкви католической, где наговорено слишком много, и поэтому слишком часто приходится по всему, что сказано, высказываться вновь, а каждое следующее высказывание, как вы догадываетесь, тоже полнотой не отличается, - вот там вечная проблема: что делать с тем, что уже сказали? А вот у нас, с общецерковной точки зрения, слава Богу, по поводу «кто спасется, а кто не спасется», нигде и никогда не высказывались. Ну, как вы догадываетесь, говорить такие вещи – вообще дело очень неблагодарное, близорукое. В Евангелии на эту тему сказано, кажется, всё. В том числе и то, что фактически многие удивятся – в соответствии с притчей о Страшном Суде в Евангелии от Матфея – что люди удивятся тому, кто спасся, а кто не спасся. Противостояние, если вы помните, тех, кто свято был уверен в собственном спасении, в спасенности своей, - и тех, кто был, наоборот, фактически уверен в том, что он никак к этому не причастен. Каждый еретик, носитель той или иной ереси, все-таки человек. А человек – это неизмеримо больше того, что в нем можно разглядеть со стороны. Жизнь каждого из нас – это действительно тайна. Этот тезис тоже, к сожалению, теперь избит настолько, что чуткости к его содержанию часто не наблюдается. Что означает – «я – тайна»? Ведь с этим убеждением, с этой утвержденностью, что это и есть реальность, жить отнюдь не так просто, как кажется. Человеку ведь намного проще смотреть на себя как на существо плоскостное. Это когда уж сильно активно лезут в его жизнь – вот тогда он может вспомнить, что он есть неисчерпаемая глубина, и право какое-то имеет. А вообще, так, в рамках будничности, никакой такой глубины внутри себя человек предпочитает не ощущать. Потому что это хлопотно, на самом деле. С этой глубиной непонятно что делать и хочется иногда ее отсечь, как хвост у ящерицы, и жить без нее. Если этот «хвост» в определенных условиях не нужен, то зачем эту лишнюю тяжесть за собой таскать, это вообще-то излишне…

Но если исходить из этой глубины экзистенциальной, то тогда, собственно, и появляется мысль - по действительному убеждению, не на словах, - что не нам принадлежит Последний Суд. Это слова. Но их надо постараться пережить, прочувствовать, чтобы они не выглядели лишь неким благим пожеланием, или просто словом, освященным апостольским авторитетом. В себе переживать то, что есть действительное основание для того, чтоб не судить. А это очень непросто. Почти так же непросто, как быть уверенным в том, что ты когда-нибудь умрешь. То есть формально мы все об этом знаем и убеждаемся в этом, можно сказать, ежедневно. Но мы с вами знаем, что память смертная – это очень непростая аскетическая добродетель. Жить с этой смертной памятью можно только при условии необычайно высокого накала человеческого духа. А если его нет? Ну да, меня не надо убеждать в том, что я когда-нибудь отдам концы, но если это - не руководящее мною убеждение – то, что я умру или не умру, - это так, пшик, внешнее исключительно, не внутреннее. Мы все слишком много чего знаем формально. Что – да, «не судите до времени». А ты попробуй не судить до времени, когда на лбу у человека написано, прямо-таки - печать на лбу, что гореть ему известно где! Взираешь ты на какого-нибудь, пардон за выражение, очевидного козла с бородой, с рогами, с хвостом, с копытами, даже пририсовывать не надо, потому что эта козлиность так и прет отовсюду, - и попробуй не суди его до времени! Попробуй, напрягись и увидь в нем то, что может спастись! То, что может стать в нем зародышем этой самой вечной жизни! Это кем надо быть, чтобы сквозь эту козлиную шкуру и козлиную, уже вполне обозначившуюся внешность, это всё увидеть! Святым надо быть, не иначе.

И, тем не менее, коль мы христиане, нужно нам учиться этому. Стараться, напрягаться, стремиться к этому.