Интересно бы задать вопрос историкам – какой век в бытии человечества можно назвать благополучным? Боюсь, что ответ будет: никакой. Так же, наверное, и с историей церковной. И, тем не менее – несколько слов по этому поводу отца Якова Кротова.

Яков Кротов:

- Однажды я разговаривал с неким архиереем из Московской патриархии, учёный архиерей, и он, как веры высшей, он понимал, что я православный человек, но он меня спросил, - вот, какой век нашей русской церковной истории кажется вам самым близким к идеалу? Я озадачился, подумал, говорю, - четырнадцатый. Не скрою, в принципе, я хотел ему угодить. Не угодил, не попал, потому что по совести я бы сказал – никакой, но я сказал четырнадцатый. Он так поморщился, не стал возражать, но мне потом объяснили, что я себя в его глазах погубил, потому что надо было говорить: семнадцатый. Семнадцатый век это создание Российского царства – победа над Украиной, ну,  «воссоединение», ну это, как вор украдёт у меня кошелёк, и говорит, - я с твоим кошельком воссоединился, поздравляю. Вот, это победа над поляками, возврат Смоленска, и эта победа патриарха Никона, это победа над собственными крестьянами, которые стали бунтовать, победа над казаками, над стрельцами, и главное, это завоевание Сибири. Т.е. Россия в семнадцатом веке во много раз увеличила свою территорию, и в этом смысле ни 16-й век, ни 18-й даже, не более успешны. В России принято говорить, - 17-й век бунташный. Он не бунташный, это подавление бунта, это век насаждения тоталитарного государства, и поэтому мне он не нравится. Хотя вот этот стиль московский, он выработан именно в 17-м веке, когда царь Алексей Михайлович на итальянские стены Кремля, - московский Кремль строили миланские архитекторы, и он - точная копия миланского кремля, - но миланский кремль стоит, он не красивый, а царь Алексей Михайлович посадил башенки, и кремль вышел, как в сказке, вот эти вот маковки, шатры. Их потом запрещали, но они ассоциируются, конечно, с московским православием. Это век побед и одолений, как сказал бы Салтыков- Щедрин. А четырнадцатый век, смотрите, - единая церковь, единая в своих неудачах. Для католика четырнадцатый век это великая схизма, и это схизма не между католиками и православными это схизма внутри католической церкви. Французские короли вытащили римских пап и заставили их жить во Франции в Авиньёне, это называется авиньёнское пленение. К концу века, когда папы пытаются вернуться в Италию, появляются антипапы, в некоторые периоды их три конкурирующих папы, и их никак не могут примирить, и у каждого свои сторонники, вся Европа делиться, и ведётся война за того или иного папу. На Руси первое глобальное разделение на Украину и собственно Русь – Россию. Это по два-три митрополита одновременно, это наши поездки в Царьград, чтобы Украина, всё-таки включалась в подвласть Московского митрополита. И в самой Москве иногда бывает два-три митрополита. Преподобный Сергий ссорится с Дмитрием Донским из-за митрополита Митяя, из-за митрополита Киприана. Дмитрий Донской посылает своего кандидата в Константинополь, а константинопольский приехал, он его принял, потом выгнал, ему стыдно, потому что он бежал из Москвы, когда на неё пошли монголы и захватили, а митрополит оказался смелее. Т.е. этот век оказался катастрофический, тут ничего такого не построили. И тем не менее 14-й век, это век преподобного Сергия, это век Дионисия Суздальского, скончавшегося в тюрьме в Киеве. Литовский князь, которому тогда принадлежала эта часть Украины, его посадил в тюрьму, а ведь он приказал написать лаврентьевскую летопись, это древнейший список «Повести временных лет». Это век возрождения монашества на Руси. А точнее, даже создание по новой, и вот смотрите, почему для меня остаётся 14-й век идеалом? Преподобный Сергий, он создал монастырь, его родной - старший, причём, брат, начал на него поднимать язык, и оттеснять от руководства. Что делает преподобный Сергий? Уходит. Основывает ещё один монастырь. Потом возвращается, когда ему говорят, - всё, прости, - и это повторялось несколько раз. Поэтому монастыри, основанные преподобным Сергием, он не один, их почти десять, потому что в случае конфликта… Помните анекдот про чукчу, который смотрит на детей, и говорит, - грязный, однака, этих вымыть или нового родить? Вот преподобный Сергий, безусловно, предпочитал родить нового, а грязный, - он не говорил, что они плохие, но вы сами, ребята, мойтесь, а я буду со Христом. И мне кажется, что и в наше время, если другие грязные, не пытайся отчистить, давайте следить за собой, чтобы наши чёрные одежды были белы, как снег, и таким образом, глядишь, Господь сможет нас всех как-то потом вот упасти.

-----

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Что же произошло с человеком? Мне кажется лучше всего об этом пишет Максим Исповедник, он сразу отвечает на несколько вопросов, - краткая фраза, и говорит обо всём. «Господь же, т.е. Христос, взял на себя это осуждение за мой добровольный грех. Я имею ввиду, - пишет он, - взяв страстность, тленность и смертность человеческого естества». Вот, оказывается, что произошло с человеком – страстность, тленность и смертность. Первое, на что это отвечает, что с природой нашей произошло - она осталась страстной, т.е. уязвимой, уязвимой стала. Как Афанасий Великий писал, что до преступления Адамова не было ни печали, ни боязни, ни утомления, ни глада, ни смерти. Другие пишут, что не было ни боли, ни болезни, ничего этого не было. Вот оно, что такое страстность. Под страстностью разумеется, слышите, это не греховная страстность, а уязвимость, тленность. Посмотрите на ребёнка и посмотрите на старца, вот оно, тление, идёт. Смертность - само собой понятно. Вот в отношении этой страстности. Я зачитаю, впрочем, Иоанна Дамаскина. «Естественные же и беспорочные страсти, - он называет это беспорочные страсти, т.е. чувства, возникающие в человеке, ну, то же чувство голода, вот пожалуйста, оно совсем беспорочно, никакого порока тут нет, так вот, - естественные и беспорочные страсти, суть не находящиеся в нашей страсти, которые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления первых людей, как, например, голод, жажда, утомление, труд, слеза, тление, уклонение от смерти, боязнь, предсмертная мука, от которой происходит пот, капли крови и подобное, что по природе присуще всем людям». Вот что называется естественные, беспорочные страсти, которые возникли в естестве человеческом. А нужно отличать от этого страсти греховные. Как возникают они? Григорий Нисский вот как объясняет: «Раб удовольствий необходимые потребности делает путями страстей, вместо пищи ищет наслаждения чрева, одежде предпочитает украшение, полезному устройству жилища - их многоценность. Вместо чадородия обращает взор к запрещённым и греховным удовольствиям, потому то широкими вратами вошли в человеческую жизнь и любостяжание, и изнеженность, и гордость, и суетность, и разного рода распутства». Вот это первородное повреждение, которое так называет Василий Великий, оказалось зыбкой почвой, на которой человеку очень легко не удержаться. Это как лёд, как скользкая поверхность, по которой нужно идти очень-очень осторожно, чтобы не упасть. Оказывается вот эта первородная поврежденность, она становится той зыбкой почвой, на которой происходит уже уклонение человека от нормального образа жизни, и он ниспадает в неестественный и противоестественный образ жизни. Вот, оказывается, греховные порочные страсти, все они возникают на почве вот этих совсем непорочных страстей или непорочных чувств.

-----

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения о жизненном пути христианина на примере замечательного человека - отца Павла Адельгейма.

В.Веряскин:

- Вы знаете, если мы посмотрим на стакан воды, она покажется нам чистой. Тем более, если мы её налили через фильтр. Но если мы возьмём микроскоп, и посмотрим на эту же воду, то окажется, что там кишмя кишит какая-то микрофлора. Так вот святой, по мере своего освящения обостряет своё нравственное сознание и зрение, и чем выше и ближе восходит к Богу, тем больше видит в себе недостатков. И - парадокс - в этом один из признаков святости. В этом парадоксальное сознание святых: чем выше они поднимались по ступенькам духовного совершенства, тем более недостойными себя считали. Это называется парадоксальность нашего сознания и нашего мышления, нашей психологии, и мы с вами понимаем, что этот юридический аспект понятия святости это оправданность на Божьем суде. А нравственный внутренний аспект святости, как ты себя субъективно психологически чувствуешь, мы установили сегодня, что святой чувствует себя ещё более несовершенным. И апостол Павел говорит, - да я последний из всех людей. Помните? Я ничто, я прах, оказывается, а потом говорит, а я больше всех вас потрудился, и мне готовится венец правды! Вот это соединение такого сознания: онтологически перед Богом я достоин венца правды, а психологически и субъективно я чувствую себя несовершенным, даже последним из людей. И вот такое парадоксальное соединение в себе вот этой раздвоенности и есть показатель начала и продолжения духовной жизни. Очень серьёзный вопрос. Цельные люди, которые себя чувствуют цельными, и в этом смысле или нравственными или духовными, это как раз вопрос - вступаю ли я вообще на духовный путь? И не случайно поэтому был такой священник в Москве в своё время отец Всеволод Шпилер, к нему подошёл один прихожанин и говорит о другом, - я вот думаю, что вот тот человек в прелести находится. А отец Всеволод говорит, - как ты высоко его оценил, - говорит, – прелесть это духовное состояние, хоть и минусовое, хоть и заблуждение может быть, а я вот о себе даже не могу сказать, что я в прелести нахожусь! А на самом деле, я в прелести нахожусь, все мы находимся в прелести в силу греховной поврежденности нашей природы. И первый признак человека, находящегося в прелести, если он подумает, что он не находится в прелести. Вот парадоксальное состояние - самооценка людей. Дальше мы уточним понятие святости, в том числе в языковом филологическом смысле. По-еврейски - «кадош», т.е. отделённый. По-гречески - «агиос». А по-латыни сакральный – «санктус» – святой. И отсюда разделение сакрального и профанного. Вы знаете, на литургии есть какая часть? Литургия оглашенных, оказывается. Тоже интересно, оглашенный - по-латыни это профан, который не посвящён в смысл литургии в смысл таинства, он не приобщён к познанию таинства и цели того, что совершается на литургии. И именно поэтому он иногда приходит, бабушка его послала в храм, ну, иди, поставь там свечку за меня хоть, раз за себя не хочешь или не можешь. И вот он пришёл, он видит людей полно, литургия идёт. Он покупает свечку, стучит по плечу, говорит, - передайте Пантелеймону, бабушка сказала поставить. А ему говорят, - у нас кульминация литургии, куда ты сейчас лезешь, не момент сейчас, сейчас Евхаристический канон - самое главное в литургии. А он говорит, - что мне ваш канон и литургия, мне бабушка сказала свечку поставить, передайте, поставьте, и я пошёл. Он профан, он оглашенный, он не понимает смысла и цели, где главное, а где второстепенное, где начало, а где кульминация, а где финал этого всего. И чувствуете, мы можем улыбаться с вами, на самом деле, это всё и к нам относится. По большому счёту, мы все - оглашенные, потому что до конца не понимаем Божественных Таин, и смысла, и цели, совершаемых в том числе таинств. А с другой стороны, призваны к тому, чтобы познать всё. Митрополит Филарет Дроздов, представитель катехизиса Православной Церкви говорит, - православный не должен бояться познания, в том числе познания никакой тайны, он только должен устроять свой ум к уразумению этой тайны. А через что? Через очищение, оказывается. Через устремлённость, через подвиг этой устремлённости. И вот мы с вами уточняем понятие святости дальше. Оказывается, Бог трансцендентен, неотмирен, и это Его онтологическое свойство и качество. Когда человек уверовал, он становится в глазах Бога онтологически другим, изменяется его онтологический статус. Он - грешник на земле, он обычный несовершенный человек, а в глазах Бога он святой. Почему? Потому что он посвятился во Христа и во Христа облёкся. А Христос святой. И мы святы для Бога не своей праведностью, а праведностью Иисуса Христа, усвоенной нам через Его искупительную жертву - не по нашим заслугам, а по Его заслугам. В молитвослове есть, если кто помнит, или читает, там написано, - Господи, не имею дел, могущих меня оправдать, и я понимаю, что я не совершенный и я не святой. Но вера в твою святость да вменится мне вместо дел моих святых, или добрых, или нравственных, или хороших. Очень интересно, что это в православном молитвослове, потому что некоторые думают, что это протестанты себя считают святыми, и они мол, это так вот дерзновенно говорят. А на самом деле православный верующий обязан уразуметь и осознать, что такое эта святость. Так вот, с виду человек несовершенный, а для Бога он совершенный, потому что Бог не видит, можно сказать образно, этого человека, Он видит Христа, в Которого тот облёкся. И между Богом и грешником стоит Христос, Который говорит, - Отче, я с чашей жертвенной Моей крови вошёл во Святая Святых  и Тебе засвидетельствовал: Я за этого грешника пролил Свою кровь и омыл его Своей кровью. И он теперь чист перед Тобой онтологически и по закону Божию, потому что ему вменилась Моя праведность. Вот это должно быть нашим состоянием. А это состояние обеспечивает нам чувство собственного достоинства. Это очень интересный момент. Некоторые говорят, - не гордись, смирись. А, внимание, есть две крайности. Одна – это гордыня. А вторая – смирение, которое страшнее гордыни, самоуничижение. Мы же иногда говорим, - я прах и пепел, я погибший грешник, я червь, а не человек, я тварь дрожащая, а при этом, Христос за тебя кровь пролил, написано, ты драгоценен в очах Божиих. И у нас опять парадоксальное несоответствие своего самоощущения и нашего онтологического статуса перед Богом. Итак запомнили и подчеркнули, - святой, это тот, кто имеет такой статус онтологический перед Богом, независимо от своего нравственного совершенства или несовершенства. Святость это не только моральное понятие, как считал Кант, а и понятие не только моральное и психологическое, но и онтологическое. И прежде всего - онтологическое. Запомним это определение священника Павла Флоренского.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Остановились мы с Вами в прошлый раз на благополучном завершении так называемого апостольского собора, на котором была разрешена очень серьёзная проблема – действительно ли необходимо входящим в Церковь из язычников соблюдать иудейские предписания Закона Моисеева?

Слава Богу, - не обязательно. Постановление собрания вообще удивляет своей мягкостью, предписывая неевреям всего лишь «воздерживаться от идоложертвенного, крови и удавленины, а так же - блуда. Ну и другим не делать того, чего себе не желаем…».

Слово «воздерживаться» здесь умиляет. Дескать, если и съедите что ни попадя - кровяную колбасу, например – оно ничего страшного, но избегайтеподобного, старайтесь сие не вкушать. Понятно, почему. В противном случае с Вами не смогут общаться ваши братья и сёстры, христиане из евреев, которые придерживаются не только Ноева Завета, но и Аврамова, и Моисеева. В их глазах вы будете средоточием скверны.

А «Не делай другим того, чего себе не желаешь» – это золотое правило дохристианскойэтики, даже не Ветхозаветной – по всей видимости, Конфуций первый сформулировал это правило – оно такое – не слишком требовательное, ни к чему не обязывающее – дескать, добродетелью заниматься не обязательно – главное, гадости никому не подстраивать. «Соблюдая сие, - завершает постановление апостольского собрания, - хорошо сделаете. И будьте здравы».

Такая вот нежданно-негаданная глубина компромисса, как мы говорили с Вами, труднообъяснима. Если б это было собрание не апостолов Христовых, а некоторых епископов современных – тогда это можно было бы объяснить деньгами. Дело в том, что Иерусалимская община жила почти исключительно на пожертвование церквей диаспоры. И апостол Павел с Варнавой прибыли в Иерусалим из Антиохии далеко не с пустыми руками. Это ребята-семинаристы, приезжающие в Херсон из Западной Украины, иногда задают сногсшибательные вопросы: а сколько стоит в вашей епархии рукоположение в священство, а сколько нужно заплатить, чтобы получить направление на приход? Когда отвечаешь: нисколько – не верят. Это анекдот из жизни западно-украинских епархий: приходит батюшка к архиерею и молит:

-   Ваше Высокопреосвященство, ви ж обіцяли мені парафію!

-         Так, обіцяв. Але треба ж-дати!

-         Так я ж-дав!

-         Так мало ж-дали!

В Церкви можно встретить всё – и святость, и грех, и коррупцию, и гомосексуализм. Но заподозрить первоверховного апостола Петра и праведного Иакова в коррупции – просто немыслимо. Эти люди в любую минуту были готовы умереть за Христа - и умерли за Него. Посему, как мы в прошлый раз говорили с Вами – такое вот неожиданное проявление лояльности евреев к язычникам это действительно было самым настоящим чудом, происшедшим под действием Духа Святого, вопреки всей логике тогдашней ситуации.   

Таким образом, в обязанность язычникам, принимающим христианство, вменялось не ахти какой тяжести бремя – не вкушать мяса из которого не выпущена кровь, и мяса, побывавшего на жертвеннике перед статуей того или иного языческого божества. Но это нечаянно лёгкое бремя, тем не менее, всё же уступка и со стороны христиан из язычников – шаг навстречу, компромисс – неожиданно маленький, и всё же. Ну а с какой радости христианам просто так отказываться от той же, по-нашему говоря, кровяной колбасы! Духу Евангелия это никак не противоречит. Да и апостол Павел, несмотря на своё фарисейское происхождение, не прочь был съесть недозволенную иудеям пищу, а если и воздерживался, то исключительно, дабы не смутить своих собратьев из евреев. Он так и пишет - чтобы не ввести в соблазн немощного брата, «не буду есть мяса вовек», имеется в виду идоложертвенного – потому что для Павла «идол – ничто».

Плюс, в этом соглашении можно усмотреть ещё один компромисс, на первый взгляд практически невидимый. Христиане из язычников приняли ту реалию, пусть на тот момент и не задумываясь об этом, что их братья из иудеев будут полностью регламентировать свою жизнь по закону Моисееву – чтить субботу, молиться в Иерусалимском храме, посещать синагоги, питаться соответственно, в общем, соблюдать все 613 Моисеевых заповедей. Конечно, была не та ситуация, чтобы носом крутить - благодарение Богу, что христиан из язычников не заставили этим заниматься и, тем не менее, для последних это тоже некое неудобство – попробуй пригласить в гости своего брата во Христе, если ему и того нельзя есть, и к сему прикасаться. Плюс, как бы то ни было, а различия в образе жизни волей-неволей приводили к отдалению между христианами из иудеев и христианами из язычников, что не есть хорошо. 

На этом же апостольском соборе произошло и разделение как бы сфер служения. Вы помните, что Павел, Варнава, Иоанн-Марк и Сила будут служить необрезанным, а Иаков, брат Господень, соответственно, Кифа и прочие будут служить обрезанным.

Об Иакове праведном – брате Господнем мы уже с Вами говорили, о его благочестии, о том, что большинство своего времени он проводил в молитвах, стоя на коленях.

О чем молился апостол? На его глазах происходило, как бы крушение мира. Время жизни Иакова во главе иерусалимской общины совпадает с периодом правления императоров Клавдия и Нерона. А 60-е годы вели еврейский народ к национальной катастрофе. Вы помните зилотов, помните желание евреев освободиться от римской оккупации? И, конечно, такие движения, и сепаратистские, и национально-освободительные, как мы бы сейчас их назвали, жестоко подавлялись Римской армией.

И в 70-м году катастрофа таки произошла, когда Иерусалим был захвачен, и храм был разрушен. А что значил для иудеев их Иерусалимский храм, мы уже с Вами также говорили – это конец света, мировая катастрофа. 

На глазах Иакова совершалась подготовка к этому злополучному восстанию. И на его глазах совершалось расхождение между учениками Христовыми и остальным иудейским народом, и сердце его разрывалось. Да, он согласился и с тем, что христиан из язычников надобно освободить от уз Моисеева Закона, но это согласие, по всей видимости, сопровождалось для главы иерусалимской общины также страшной болью. Вот этот трагический разрыв, который мы будем потом называть расхождением Церкви и синагоги, и который окончательно завершится в 85-м году. И, наверное, именно эти переживания более всего подвигали Иакова на ежедневную многочасовую коленопреклонную молитву.