Стоит лишний раз подчеркнуть ту истину, что история преподает уроки не в целом человечеству, а каждому из нас персонально. Причем речь, по большей части, даже не о том, как жить народу скопом, или строить государство, хотя это тоже содержится, а о том, как правильно прожить конкретному человеку, тебе или мне. Отец Яков Кротов в этот раз попытается извлечь назидание из основных событий 4-го века христианства.

Яков Кротов:

4-й век и место христиан в нем. 4-й век знаменит… Вообще из всех веков церковной истории он самый переполненный фактами, событиями, текстами. И большинство творений святых отцов – это тексты 4-го столетия. И католики с протестантами различаются по отношению к 4-му веку. На самом деле, достаточно запомнить… А вот вопрос – что запоминать. С одной стороны, 4-й век – это век Символа веры. Его называют Никое-Цареградским, потому что текст Символа веры принимался на двух соборах: в Никее (это пригород Царьграда) в 325-м г., и в самом Царьграде, в Константинополе, в 381-м. Символ веры, веруем… Верую, точнее. Я люблю Символ веры именно за то, что там в начале слово «Верую», а не «Веруем».

Но, к сожалению, 4-й век противоречил Символу веры. Потому что 4-й век – это история того, как христианство из «Верую», «Credo», превращалось в «Веруем», а кто не верует, тот… извините, я не виноват. Начиналось с малого. Когда после ожесточенных гонений на Церковь в начале столетия в 312-м году император Константин и другие правители империи объявляют христианство liceto,дозволенной законной религией. Уже не сносят церкви, уже можно христианину быть учителем, и так далее. А конец века – это император Феодосий. И уже выходят указы, запрещающие быть язычниками. То есть все то, что обрушивалось на христиан, теперь обрушивается на язычников. В середине – император Юлиан Богоотступник, который попробовал возродить язычество. Не вышло. Оказывается, запрос был на христианство, и запрос именно такой, на христианство языческого типа. Христианство, которое обращалось с язычниками, как язычники обращались с христианами. Вот трагедия Церкви.

Что могли сделать христиане против этого? Святые отцы, Василий Великий, Григорий Назианзин, Иоанн Златоуст, все это прекрасно понимали, и их это страшно мучило. Иоанн Златоуст пал жертвой этого государственного христианства, потому что его ведь сослали, потому что он показался светскому правителю недостаточно правильным христианином. Что они могли сделать? Бунтовать, объявлять публичную голодовку, выходить на площадь? Ну, кто-то из них ушел в отставку, поселился у себя в поместье, и там писал свои бессмертные творения. Но на самом деле, и тогда выход был один, как и сейчас. И выход не запасной, а на самом деле главный. Проповедь Евангелия. Потому что вот две тысячи лет у Церкви проблемы. И много было церковных публицистов, я сам церковный публицист. Но я прекрасно знаю, что церковная публицистика – она нужна, конечно, как чистка зубов. Но жив человек не потому, что он чистит зубы, а потому, что он ест. И чистка зубов – это потому, что мы едим, а не наоборот. И поэтому церковная политика, борьба за правила, за все – это нужно, это как чистка зубов. А где наш хлеб? А наш хлеб – это Слово Божие, наш хлеб – это проповедь Христа. Все остальное второстепенно. И святые, и таинства, и так далее. Таинства – из Христа. Если мы не будем знать Бога и Его Сына, тогда слова «это Мое Тело, это Моя Кровь» нам ничего не скажут. Вот иерархия ценностей.

Конечно, это не вдруг. Конечно, сперва у человека на первом месте «я и мой Бог». Потом – «моя страна, я и мой Бог». В общем, это как пятнашки. Это все малопредсказуемо. 14 квадратиков, на одном – я, на другом Церковь, на другом страна, семья… Бога ни на одном квадратике нету в этих пятнашках духа. Бог – это 15-я клетка, пустая. Она позволяет все привести в норму, но она не является частью нормы. Это 15-я клеточка в пятнашках. И вот эта клеточка является главной. Вот наша вера в эту пустоту. И когда нам говорят: «Покажи», мы говорим: «Вот посмотри, как организован мой мир. Там, где пустота – там мой смысл, там мой Бог. Вот это свидетельство, что я оставил пустое место незанятое». И я думаю, что часто именно такая проповедь убеждает. Человек видит, что не все мы заняли своей персоной, и человек понимает, что смысл жизни не в жизни, а за ее пределами. И как ни странно, - ну, он же человек, он все-таки образ Божий, - человек идет тогда к Богу. Потому что ни золото, ни смысл, ни вечность и даже ни любовь нужны человеку, а вот та пустота, кажущаяся, которая есть Бог, из которого все остальное.

Иоанн Замараев:

О путях познания истины размышляет профессор Московской духовной академии Алексей Ильич Осипов.

Алексей Осипов:

Когда вам под флагом христианства, или под флагом православия, предлагаются совершенно дикие, несуразные и буквально уводящие от Христа и Бога учения, то здесь эта вещь является неизмеримо страшнее. Самый страшный враг – это тот, кто представляет себя другом. Как Церковь смотрит на все это? Как можно с этим бороться? Как можно предупредить? Ведь задача Церкви не в том, чтобы лечить от туберкулеза, правда же, или от какого-то нового вируса? Она не этим занимается. Она дает оценку сложившейся реальности и тех средств, которые или применяются, или которые предлагаются для борьбы с этими вещами.

«Тело, свободное от порабощения греховным страстям и их следствию, болезням, должно служить душе. А душевные силы и способности, преображаясь благодатью Святого Духа, устремятся к конечной цели предназначения человека – обожению. Всякое истинное врачевание призвано стать причастным этому чуду исцеления, совершаемому в Церкви Христовой». Это такой основополагающий тезис, в котором показывается, во-первых, причина всех наших болезней, страданий, и основная цель того, что мы называем врачеванием. Цель не просто в том, чтобы уничтожить болезнь тела, цель остается прежней и непоколебимой. Обожение, то есть приобщение Богу, достижение Царства Божия, достижение царственного достоинства человека. Вместе с тем необходимо отличать исцеляющую силу благодати Святого Духа, подаваемую через Христа, через участие в церковных Таинствах и молитвах, от заклинаний, заговоров, иных магических действий и суеверий. Вопрос сейчас очень важный: отличие Таинств от магических средств. Когда мы просто говорим: «Таинство – это Божье действие, а магия – это, мол, человеческое или дьявольское», мы очень мало говорим, мало о чем говорим. Это верно, но о чем мы не говорим? О страшной опасности, которая присутствует в сознании человеческом – Таинства рассматривать как магические действия. Нужно отличать Таинства от магии. Почему идет такое смешение? Причина простая: что все Таинства совершаются путем совершения священнодействий. Когда мы говорим: «Таинство такое-то», мы сразу подразумеваем церковное действие: крещение, венчание, причащение… Все связано с чем? Со священнодействиями. И вот этот внешний факт, который является составной частью Таинства, но еще сам по себе не является тем, что обязательно дает благодать Святого Духа, - вот это подобие внешнее, оно часто и приводит людей к восприятию Таинств как магических действий.

В чем суть магического действия, вы понимаете. Главное – все правильно сделать, и сила, вот та бессознательная сила (по-латыни хорошо это сказано – оккультная сила, по-гречески уже мы испорчены и неверно можем понять – мистическая сила), сила, не Бог, не личность, - мы ее таким образом улавливаем, покоряем, и она начинает действовать так, как это мне, человеку, нужно. Вот в чем суть магии. Важно правильно что-то сделать, правильно сказать. И дело даже не в буквальности. Под правильностью подчас разумеется даже не скрупулезная детализация (хотя очень часто и это имеет место), важно еще само убеждение, настроение человека. Важно что-то сделать. На моих глазах это происходило довольно много раз. Вот так к священнику подходят женщины и спрашивают: «Что сделать, чтобы муж не пил, что сделать, чтоб коровка молока давала?» И когда священник говорит: «Тебе, матушка, надо подумать о своей душе и немножко исправиться, а молочко, чтоб коровка давала, не подливай водички туда, когда продаёшь и т.д.» - она уходит обескураженная, она-то просила разве об этом? Она спрашивала - что прочитать? Сколько свечей куда поставить, какую просфорочку взять, какому святому надо молебен отслужить? Вот что просят люди: что сделать. Вот он, стопроцентно магический подход к религиозной жизни. И когда ей говорят, что надо бы исповедаться, надо тебе причаститься, надо вести жизнь христианскую, - «Это все ужасно!». Она не просто возмущена, она не понимает, что ей говорят. Разве она за этим пришла? Конечно, не за этим. Что сделать?

И сами Таинства так же воспринимаются. Почему надо крестить ребенка? Чтобы он не болел. Венчаться почему надо? Чтобы брак остался прочным. И так далее. Все сводится к этому, к чисто земным интересам. Магия вся заземленна. Вот это очень важно понять. Таинство имеет совсем другую природу и другую цель. Таинства являются христианскими, то есть они трехмерны. Да, Таинства могут действовать во исцеление, конечно. Человек причащается во исцеление души и тела. Соборование совершается ради этого, верно. Венчают действительно для того, чтобы брак был в том числе и прочным, обязательно, это подразумевается. Но всюду не это цель. Это явления, которые сопрягаются с целью, но не являются ею. Какие только даже существуют дикие совершенно суеверия, связанные с Таинствами, с молитвой! Вы хотите погубить кого-нибудь – подайте его не за здравие, а за упокой. Знаете такое? За упокой надо подать, или панихиду заказать, это совсем уже все, человек пропал. Да… Свечку не вздумайте передать через левое плечо – на орехи так получите, что на всю жизнь запомните.

Одним словом, множество разных суеверий, множество непонимания. Непонимания чего? Христианства. Непонимания того, что мы имеем дело с личным Богом, а не с безликой силой. Вот где корень, вот где основное различие! Вся магия ориентируется на безликую силу. Весь оккультизм имеет своей целью как раз покорение вот этих оккультных, то есть безликих, тайных, таинственных сил, которые присущи природе. Их нужно найти, их нужно покорить, ими нужно управлять.

Иоанн Замараев:

Православный миссионер отец Виктор Веряскин продолжит свои размышления о третьем Лице Пресвятой Троицы, Духе Святом.

Виктор Веряскин:

Вера ведь как у нас определяется в Писании? Вера – это уверенность в невидимом и осуществление ожидаемого. Это касается и Бога, и Церкви, потому что Бог, написано, это Дух, которого никто не видел и видеть не может. Поэтому вера – это уверенность в невидимом. Некоторые путают понятия «Церковь» и «храм». А в Символе веры написано: «Верую в единую святую соборую апостольскую Церковь». Поэтому Церковь – это предмет веры нашей. Потому что истинная Церковь Вселенская, как мистическое Тело Христово – это невидимая реальность. А все видимые церкви исторические, юрисдикции, и храмы, и патриархаты, и епархии – это все видимые объекты. В них мы ходим на молитву. А веруем мы в невидимые предмет и объект.

А ум тоже нельзя путать с мозгами. У некоторых мозги есть, а с умом проблема. Серьезный вопрос, на самом-то деле. Да, святитель архиепископ Лука Войно-Ясенецкий (это вошло в легенду) якобы при встрече со Сталиным услышал от раздраженного Сталина: «Ты что, хираргом являешься, и веришь, что в человеке есть душа? Режешь трупы постоянно, и видишь там какую-то душу, что ли, иногда?» - А он говорит: «Да нет. Я режу тела и души там не вижу. Но я и мозги иногда режу, а ума я там не вижу». Оказывается, эти вещи невидимые. Мы видим в человеке его внешний вид, физический, маску… Кстати, слово «персона» - это «маска». Очень интересный вопрос. Долго люди не знали понятия личности. И у нас тоже. Если вы откроете словарь Даля, там написано: «Лик, личина, маска, харя», через запятую ряд синонимов. Некоторые говорят: «Давайте быть искренними, открытыми, не носите вы эти маски ханжеские, или социальные, давайте маски снимем!» Хари сначала снимите. А многослойное наслоение? Оказывается, есть вещи, которые у нас телесные, плотские, социальные, индивидуальные, личностные; мы натягиваем на себя маски, прикидываемся где-то благочестивыми, где-то грамотными, где-то организованными, где-то аккуратными…

Оказывается, это очень серьезный вопрос. Вопрос как раз в структуре и функционировании личности. И вот когда меня моя бабушка сбила с толку, что коммунизма не будет, бедного первоклассника, я ходил с этим, мучительно думал, где-то до 8-го – 9-го класса. А потом в библиотеки пошел, стал выяснять: а я могу сам для себя точно узнать, будет, не будет, что именно будет, и так далее. И я нашел книжку «Социология личности». Я учился в 9-м классе, 69-й год. Автор Игорь Кон. А тогда нельзя было начинать любую книжку без цитаты из Маркса, Энгельса или Ленина. Какая же книжка марксистского ученого может быть без этого? И вот он начинает книжку «Социология личности» с цитаты из Маркса: «Личность – это совокупность общественных отношений». Личность – это совокупность тех ролей, какие играет человек в обществе. И дальше, продолжая мысль Маркса, он говорит: «Давайте представим себе какую-то конкретную личность, вот Иванова Ивана Ивановича. Кто он такой? Мужчина средних лет, инженер на заводе, например, отец двоих детей, муж такой-то жены, участник художественной самодеятельности, поет в клубе в хоре, «Партия наш рулевой», член КПСС… И вот все эти социальные роли, какие он играет, в совокупности формируют его личность. И чтобы мы личность эту представляли или могли охарактеризовать, мы описываем все его социальные роли, и так знакомимся с этой личностью».

И вдруг этот Игорь Кон в 69-м году такую еретическую мысль допускает, говорит: «Давайте попробуем абстрактно представить, что этот человек лишается какой-то одной из своих социальных ролей. Предположим, он поменял работу, уже не инженер на заводе. То есть, отпала одна из социальных ролей, которую до этого он играл в обществе. Как вы думаете, он перестал быть личностью? Вроде как нет. Давайте дальше идти в этом направлении. Предположим, он бросил петь в хоре, уже не поет: «Партия наш рулевой». Уже не хорист, отпала еще одна социальная роль участника художественной самодеятельности. Он перестал быть личностью? Вроде как нет. Ну предположим, он вообще ушел из семьи, развелся, он уже не отец тех детей и не муж той жены. Отпала еще пара социальных ролей, какие он играл в обществе. Он что, перестал быть личностью? Вроде нет». Дальше Кон говорит: «Ну, предположим самое страшное. Он вышел из рядов КПСС! Отпала одна из главных социальных ролей, какие он играл в обществе. Он что, перестал быть личностью? Вроде нет». 69-й год! Ересь полная для марксиста! А он дальше говорит: «Вы знаете, значит, видимо, в нашей марксистской концепции личности чего-то не хватает. Мы же себе представили все эти социальные роли личности как какие-то капустные листы на кочане. Стали сдирать по листу, а оказалось, что им и держаться не на чем. Нету какого-то стержня, нету какой-то кочерыжки, значит, в этом капустном кочане, на который все бы это крепилось. Эта пустота, которая образовалась у нас внутри этого кочана и нашей марксистской концепции личности, называлась раньше душой, ядром личности».

В 69-м году, за 11 лет до того, как скончалась концепция построения коммунизма благополучно, люди уже начали думать: может, мы личность себе неправильно представляем? Может, мы как-то ее обеднили этим своим представлением, что она не только из мяса, из сухожилий и из костей состоит, из павловских слюней или из бехтеревских сухожилий, дрыгательных рефлексов или чего-то еще, - может быть, личность посложнее? А вы знаете, многие до сих пор так и думают, что человек – простое существо, у него вот эти дрыгательные рефлексы, стимулы, реакции, особенно перед выборами: «Мы его стимульнем – он прореагирует, проголосует за нас, а нам больше ничего и не надо, кроме стимула и реакции. Человек для нас, для политиков, простое существо, оказывается».

А для Бога и для Церкви человек – более сложное существо. И вы знаете, друг для друга человек – тоже более сложное существо. Не случайно мы говорим: «Чужая душа – потемки». Там, оказывается, бывает раздвоение личности, бывает расстроенные личности, бывают четвертованные личности, бывают распятые личности, как писала одна советская поэтесса. Это утрата целостности. Так вот, праздник Духа Святого – это праздник призыва к познанию, к ощущению и к воплощению в жизни этой целостности. Потому что Дух – это целостность.

Иоанн Замараев:

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.