Как-то прозвучал несколько необычный вопрос: а наше тело, действительно принадлежит нам самим? Насколько мы им распоряжаемся, и какая гарантия, что завтра никто его не тронет вопреки нашему желанию? Рассуждает по этому поводу отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- «Хабеас корпус» – так называется документ, который считается фундаментальным для современной демократии. Обратите внимание, что  «Хабеас корпус» напоминает праздник «Корпус Крестия» у римо-католиков. Корпус – это тело. Значит, когда мы говорим «корпус корабля», это означает всего-навсего тело корабля. «Хабеас корпус» - это означает – владей телом, это английский законодательный акт, принятый под давлением очередных восставших англичан, и он гласит, что каждый человек владеет своим телом невозбранно, и никто не может его тело переместить в тюрьму без письменного приказа - ордера Его Величества. Письменного, заметьте, это огромный прорыв. Я не знаю, как в Украине (или на Украине), я знаю, как это у нас, в России, когда пытались найти в перестройку решение политбюро о вводе войск в Афганистан – не нашли. Где решение Сталина о расстреле 25 тысяч поляков – не нашли - нет, хотя секретная папка есть. Большевики не были злонамеренными людьми, я думаю, они не верили, что кто-то придёт и станет раскрывать их преступления, они были убеждены, что они - всерьёз и надолго, и в каком-то смысле они, перевоплотившись, продолжают править. Они просто были носителями антисовременной, архаической психологии. Нельзя писать такие вещи, не надо отдавать письменных распоряжений - они этого не достойны. «Хабеас корпус» – ты владеешь телом. Что это означает для современного человека? Вот нынче и для этнических рамок, и для протестантских можно увидеть репродукцию иконы «Владимирской Божьей Матери». Но вы никогда не увидите, чтобы протестант или католик эту икону, эту репродукцию поцеловал. А у нас, вот, подарили католики в Сретенский монастырь такой огромный слайд с изображением Туринской плащаницы, так его обделали жестью позолоченной. Висит, и народ к нему прикладывается. Не один католик не будет прикладываться к Туринской плащанице, там не целуют руку священника, да, в общем-то, и святые сосуды не очень-то целуют. Что это означает? Утрату благоговения? Нет. Человек научился благоговеть не только перед внешним, но и перед телом, перед корпусом. Не только Корпус Кристи – Тело Христово - святыня. Моё тело – это святыня. На самом деле любой психотерапевт скажет: «Довольно трудно человеку со своим телом примириться». Большинство из нас с детства находятся с ним в отношениях конфликтности. Особенно, когда человек в подростковом возрасте - тело растёт очень быстро, психика отстаёт, у некоторых людей наоборот, особенно у женщин – психика растёт быстрей, чем тело. Женщина взрослеет по-другому, чем мужчина, и мы - в вечном конфликте. Ну, в расцвете сил в меру упитанный мужчина - вообще катастрофа, потому что начинается обратный процесс: интеллект наяривает обороты, а организм скукоживается - опять не попали в ногу. И, тем не менее, хабеас корпус – мы должны быть в мире со своим телом. Отчасти это означает вот что: я не доброжелательнее отношусь к телесным контактам. Вот человек архаичный, восточный, он идёт по улице, ему нужна толпа, чтобы толкнуть кого-то, чтобы его толкнули, он получает телесное подтверждение: меня толкают – я существую; я толкаю, ты – существуешь. Отсюда обычай плотного телесного контакта. Ещё Чехов описывал - к нему приходит знакомый, друг друга хлопают по плечам профессора. Ещё сто лет назад люди больше контактировали телесно, чем сейчас, но ведь это инфантилизм - мы так только с детьми обращаемся, и ребёнок очень рано сейчас начинает владеть своим телом, прежде всего, он одевается, и мы его к этому приучаем, раньше и в десять лет бегали голыми. А теперь, вот, на Западе, ребёнок - пусть и полгода ему, а ребёнок в каких-то трусиках, девочке три года, а она уже в подобии лифчика. Тело закрыто. У нас после большевизма этого пока нет, но это, думаю, будет. И это подразумевает то, что я не только иногда не могу приласкать ребёнка, - вот веду воскресную школу, старцы 200 лет назад детей ласкали, обнимали, а сейчас – можно и в суд подать за сексуальные приставания. Но ведь бывают сексуальные приставания, значит, чтобы их избежать, хочется планку смещать. Но есть и другая правда - я обнимаю своего ребёнка легко, но я и легко даю ему подзатыльник, я легко его шлёпаю. Мне кажется, что именно теперь, когда мы - хабеас корпус, когда я действительно владею своим телом, происходит ревальвация. Когда моё тело принадлежит моим родителям, моим друзьям, коллегам, всякий может меня хлопнуть по плечу, расцеловать в обе щеки, как Брежнев Хонеккера. Дорого ли стоят мои поцелуи? Да нет, не дорого. Но если уж я - владеющий своим телом, не переступающий преграду чужого тела, - а интимное пространство любого человека, оно не телесное, оно психологическое. Пространство комфорта это примерно 80-60 см, в деревне - поменьше, в городе - побольше. И каждый проезд в набитом вагоне или автобусе - это огромный шок - и физический, и психический. Так вот, если я владею своим телом, если я решаю кого-то целовать, кто меня целует, может быть, тогда-то мы начинаем лучше понимать таинство Боговоплощения, когда Бог переходит границу и даёт нам Своё тело, становится одним из нас, как это было нелегко для Него! Когда мы в Евхаристии повторяем слова: «Это есть Моё Тело, это есть Моя Кровь». Мы делаем это не так легко, как 200 лет назад. Мы теперь понимаем, что происходит действительно какое-то чудо отдания себя другим. Мы тяжелее отдаём себя, поэтому мы лучше понимаем, как тяжело Богу отдать себя нам, ведь разница между нами неизмеримо меньше, чем между нами и Богом. Поэтому мы открываем для себя важную часть любви – деликатность, уважение, щепетильность, мягкость. Щепетильность – означает, лучше я спрошу у человека, можно ли его поцеловать, чем я решу, - ну, конечно, он будет не против. Спроси. Бог тебя спрашивает, поэтому так много неверующих, потому что Бог спрашивает, а мы не замечаем, не слышим, и, соответственно, не отвечаем. Ну, человек не ответит – Бог не придёт.

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Христианство утверждает, ещё начиная с библейских времён, в чём состояло грехопадение человека. Это очень важно. Что это значит, что такое грехопадение? В чём состояло? Вот в чём: помните, эту фразу, тот, кто читал Библию, - будете как боги, - слышите! И речь идёт не о том, что какая-то змея на дереве что-то прошептала, речь идёт о чём? Первый человек увидел себя царём этой вселенной и действительно ощутил себя богом. Но каким богом? Таким, которому не нужно никакого Бога, - я сам бог. Почему это плохо? Ну и что? Ощутил бы и всё, и будь себе богом. Забыли одну простую вещь, она очень хорошо выражена у одного святого, выражена хорошо, он выразил, что Бог то есть не какое-то существо с ногами руками и ещё с чем-нибудь, которое где-то находится в каком-то созвездии в центре Вселенной, и которому нужно кланяться. Или которого надо умолять или просить, а Бог, оказывается, есть и называется природой всего существующего. Вы слышите? Природой всего существующего. Природой, значит основой, самой сутью. Чего это - всего? Прежде всего, человека, конечно. Никто не назван образом и подобием Божиим, даже ангелы не названы в Библии таковыми. Человек – назван образом и подобием Божиим. В человеке более всего сказывается этот Бог. Человеческая природа - это не просто моя, вовсе нет, - оказывается, Бог есть природа. Он есть и называется природой всего существующего. В каком смысле, правда? Совсем не в том смысле, что мы - боги, совсем нет. Совсем нет. А в том, что самой сутью человеческой природы, самой сутью человеческого существа, является Божественная энергия, Божественная воля, Божественное действие, оказывается, Бог и человек не разделены. И если я начну противиться, тому, кого я называю Богом, это я противлюсь чему? Своей собственной природе. Приходится постоянно приводить, ну, элементарный пример: попробуйте противиться закону тяготения, вот третий этаж тут, ну и давайте в окошко выйдем, прогуляемся на лужайку. Вы скажете - как? А вот так. Это вот и есть: Бог и называется природой. Это основной закон нашего бытия. Прежде всего, Бог - это закон НАШЕГО бытия, МОЕГО бытия, а не чего-либо. И когда я противлюсь тому, что исходит от Бога, я себя самого разрушаю. Вот, оказывается, что произошло, когда первые люди сказали: мы - боги, я – бог, а не Ты. Произошло противопоставление себя как личности своей собственной природе. Вот это вот противопоставление – оно разрушило человека, оно исказило всю его природу, если хотите, всё наше бытие. Вот где корень всех этих наших страданий, которые затем наступили в человеческой истории и в каждом человеке. В чём причина? С пятого этажа спрыгнули. Что мне закон тяготения? Я сам. И полетел, как птица, с пятого этажа на асфальт. Что дальше? Ясно. Вот мы стали смертными, болезненными. Страдающими. Вся история наполнилась кровью. Почему? От страстей наших. У него лучше, чем у меня, я его ненавижу. Я привожу один пример - одна зависть что только сделала? Недаром один из величайших святых - Василий Великий писал: «И не зарождалось в душах человеческих более страшной страсти, чем зависть. И действительно, она тут же порождает ненависть, поражает вражду, доходит до диких преступлений. Страсти появились в человеческой природе, поэтому Бог отступил, и человек отступил от самого себя. И что только ни делает! Мы знаем. Откуда войны? Все, кто имеет семью, все, кто живёт в коллективе, знают - откуда. Откуда ссоры? От Бога. Да? Да, конечно, Он поссорил. Ссорит нас – мужа с женой, друзей и т.д. Христианство говорит: вот где источник всех страданий. Вот, где корень всех зол. Отпадение от Бога. Т.е. противопоставление себя как личности тому, кто есть Бог, а Бог есть наша, если хотите, природа. В чём суть Православия? Первое, это очень важный аргумент: не может человек никакого блага нести, никакого царства Божия получить до тех пор, пока не возвратится сам лично, разумно, серьёзно - к кому? К Богу. Как это возможно? Как это возможно? Это возможно на том пути и теми средствами, которые указаны в Евангелии, они называются на церковном языке заповедями. Что это такое - заповеди? Это препятствие к вольной жизни? Да? Без Бога - широка дорога, а тут тебе - заповеди какие-то! Препятствие к вольной жизни, да? Даже не понимаем. Заповеди это есть ничто иное, как констатирование свойств нормального человека, и больше ничего. Если я завидую – я не нормальный. Каким бы нормальным вы меня не считали, я не нормальное существо. От меня ждите в любой момент чего угодно. Если я гордый – я не нормальный существо, если я вор – я не нормальное существо. Вы слышите, заповеди это не препятствие к вольной жизни. Мне говорят, что нельзя выпрыгивать из окна? Да-а (иронично), это, действительно, препятствие к вольной жизни, как здорово выпрыгнуть! Да? Ещё раз повторяю: заповеди это констатация нормальных свойств, которые должны быть в человеке. Правильная духовная жизнь есть ничто иное, как жизнь по этим заповедям, как стремление, я бы сказал, жить по этим правилам, стремление стать нормальным человеком. Вы слышите, просто стать нормальным человеком.

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжит свои рассуждения, связанные с Евангельским событием Вознесения Господня.

В.Веряскин:

- Нас Вознесение учит более возвышенным мыслям, но не будем забывать о том, друзья дорогие, что понятие «Бог», воплощение Бога, жизнь Бога в истории - это всё-таки тайна, и нам открывается часть этой тайны настолько, насколько мы можем ухватить своим рационально мыслящим интеллектом и мышлением. Т.е. действительно есть проблема, как соотнести конечное и бесконечное, иррациональное и рациональное, Божественное и человеческое. И это и есть главная проблема, самая существенная. И для чего существуют Библия и храм? Чтобы точка пересечения Божественного и человеческого, понятного и непонятного, видимого и невидимого вот в этой точке хоть как-то обозначилась, и хотя бы частично вошла в наш разум и в наше понимание - это очень серьёзный вопрос. Больше того, Евангелие от Иоанна заканчивается какими словами? Много чего другого делал и говорил Иисус Христос, и до Своего воплощения, и во время Своего воплощения, и после Своего Вознесения, о чём не написано в книгах сих, потому что, если написать обо всём, всему миру не вместить бы этих книг. Вы знаете, нам открыты такие тайны,  - написано, - в которые желают проникнуть ангелы, даже они не проникли в эти тайны, нам открыто больше – людям. Потому что человеку жить труднее, чем ангелу, у ангела тела нет. А ты, живя в теле, проживи, как ангел. Живя на земле, прожить небесной жизнью. Живя в теле, прожить, как ангел. Я понимаю, что это трудно и почти недостижимо для каждого человека, но начинается все с построения ума, с построения сердца, с построения воли и всей остальной нашей жизни. По мере приобретения устроения внутреннего, духовного, нам даруется право и возможность знать больше, шире, глубже. Я понимаю, что у нас так интеллект устроен, что его зудит, конечно, и он хочет знать больше, и глубже знать, и шире знать, и это тоже нормально. Кстати, митрополит Филарет Дроздов, составитель катехизиса, в середине 19-го века сказал: «Православный не должен бояться познания, не должен бояться познания тайны. Он только должен устроять свой ум к её уразумению». Вот это очень серьёзный вопрос, потому что аскетика и подвижничество учат нас ответственности моральной - знанию меры, знанию всего, что необходимо для того, чтобы Бог открыл нам больше и дальше. И когда мы соответствуем по совести, по чистоте души, там написано: чистые сердцем даже Бога узрят, - а не только там какие-то вопросы! Над чем надо работать нам в первую очередь? Над очищением ума, сердца и своих волевых качеств. И по мере очищения нам откроется больше. И для нашего разума, и для нашей памяти, и для нашего интеллекта, на самом-то деле. Итак, что нам нужно делать, если мы правильно поняли Вознесение Господне? Постоянно искать горнего. «Ищите горнего». «Горе имеем сердца». И в празднике Вознесения для этого дополнительный импульс получили. Дальше, наш град на небесах, не имеем здесь постоянного града, даже если он - Херсон. Ищем вечного града, которого художник и строитель Бог, куда и вознесся Христос. Естественно, это опять нам напоминание, и, естественно, мы учимся возноситься над суетой, и жить, и мыслить, и чувствовать, и действовать более возвышенно, чему нас должно учить и учит, я надеюсь, Вознесение Господне.

-----

И последняя церковно-историческая часть нашей телепрограммы. Остановились мы с Вами в прошлый раз на том, что гонения на христиан, воздвигнутые иудеями после скандальной речи перводьякона Стефана, открывают новый период в истории Церкви. Конечно, не репрессии сами по себе, а те события, которые вытекают из этих преследований. Ученики Христовы вынуждены бежать из Иерусалима и, как гласит книга Деяний апостольских, «рассеявшиеся пошли в разные стороны, благовествуя Слово. А Филипп, придя в город самарийский, проповедовал Христа самарянам».

Т.е., последователи Иисуса в результате такого толчка, стали заниматься тем, чем и должны были – проповедовать Евангелие всем народам, независимо – иудей ты, самарянин или язычник. Именно с той поры начинает раскрываться универсальность Евангелия. Впервые в общину учеников Христовых входят не иудеи.

После обращения самарян, апостол Филипп, как Вы помните, крестит евнуха - придворного эфиопской царицы. Между прочим, этот тоже, с виду обычный факт, на самом деле - экстраординарный. Это кардинальная ломка тогдашних правил и норм поведения.

В представлении иудеев, уже сам по себе евнух ритуально нечист, скверен, он никак не может входить в народ Божий – и как эфиоп, и как евнух, по Закону. Не может - обычным порядком. Т.е., он должен был входить, как иноверный, как язычник. С него вроде бы даже не требуется исполнение всего закона Моисеева. А Филипп его запросто крестит, принимает в число христиан после всего лишь нескольких минут беседы.

Самим христианамиудейского происхождения к этому трудно было привыкнуть – как это нет ничего и никого скверного – и пища чиста, и все люди чисты?! Прошли те времена, когда контакт с язычником мог правоверного осквернить, или вкушение им ритуально нечистой пищи, запрещённой Законом Моисеевым. По очень простой причине – Закон ушёл в прошлое, он отменяется полной свободой во Христе, о чём и говорил перводьякон Стефан.

Это же подтверждается и пророческим видением апостола Петра. Ну, Вы помните, как однажды во время молитвы апостол Пётр «увидел отверстое небо и сходящий к нему сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю; в нём находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные – (в общем, вся та живность, которая запрещена для вкушения иудеям). И был голос к нему: встань, Пётр, заколи и ешь. Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого. Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» (Деян.10,15).

Видение это было Петру как раз перед обращением им Корнилия-сотника – римского офицера, маститого язычника, так сказать. Между прочим, Крещение Корнилия – это также ключевое событие апостольского периода истории Церкви.

Во-первых, Петр – глава апостолов - входит в дом язычника, что само по себе для иудея немыслимо. Для иудея это ЧП на уровне мировой катастрофы. Да ещё сидеть с язычником за одним столом и вкушать запрещённую законом пищу – это всё равно, что сказать: небо упало на землю. Причём, это поведение Петра - не плод своеволия, а результат Откровения свыше. Всевышний как бы упраздняет все эти законнические предписания. Причём, повторимся, это событие сногсшибательно не только для иудеев, но и для большинства тогдашних христиан. Это вселенская революция – нечто абсолютно новое, резко изменяющее ситуацию.

Нам с Вами сие трудно понять – ну зашёл Пётр в гости к римскому офицеру-язычнику – подумаешь! Ну, отобедал, съел свиную ножку – нормально. Однако это, для нас неприметное событие, открывает новую эпоху. Слова Стефана о прехождении Закона подтверждаются прямым Божьим Откровением, засвидетельствованным Петром, который очень подробно, как вы понимаете, рассказывает об этом в Иерусалиме другим апостолам. И, о чудо, апостолы одобряют его действия. Еще раз повторимся – этот поворот событий совершенно невероятный. Любому из нас несопоставимо легче живую лягушку съесть, чем для глубоко верующего иудея или мусульманина съесть того же зайца - это просто невозможная вещь. Даже не потому, что противно – гораздо хуже. Сам священный Закон рушится. То есть обрядовые, бытовые предписания Закона, касающиеся еды - основа, на чём в практической жизни всё держалось, Господом отменяется. Выходит, слова Стефана подтверждаются.