О церковной Исповеди как форме покаяния уже много чего сказано. Но вот ещё несколько слов из своего личного опыта отца Якова Кротова.

Яков Кротов:

- Как исповедоваться? Меня об этом спрашивают довольно часто, и я сам себя спрашиваю. У духовенства большая проблема, потому что исповедоваться в Москве, мне лично, как-то особо не у кого, поэтому я раз в году в Харьков приезжаю, и там исповедуюсь. Но это, конечно, не то. И я бы предпочёл быть мирянином, по возможности, исповедоваться каждое воскресение, пусть - одно и то же, грехи одинаковые, - но покаяние разное. И как исповедоваться? Я железным голосом отсылаю к памятке, которая есть в книжке Александра Меня «Таинство, слово, образ». Не он её сочинял. Она написана зубодробительно, как инструкция к кофемолке, это иезуитский стиль, он рассчитан на такую мнемонику, чтобы человек запомнил буквально по пунктам. Там предложена сетка, человек запоминает всё в пределах семи. Вот число «семь» это максимум, что мы можем интуитивно охватить. Например, Евагрий Понтийский сочинял в конце четвёртого века пособие для монахов по исповеди, и для себя самого, конечно, прежде всего. Он - Понтийский, это южный берег Турции современной или северный берег Чёрного моря, но он потом ушёл в Египет и там жил с египетскими монахами в ските. И он создал классификацию 8-ми смертных грехов, а потом, видите, всё-таки сузили до семи, объединили печаль и уныние, семь как-то понятнее. Иезуиты, насколько я понимаю происхождение этого пособия, они всё свели к трём, это удачно, потому что три человек запоминает ещё легче. Значит: грехи против Бога, против ближнего и против себя. В принципе, там есть подрубрики: грехи против ближнего, грехи против церкви. Но церковь ведь тоже - наши ближние, поэтому оно как бы совпадает. Деления крайне условные. Если я мало молюсь, если я вообще забываю помолиться, это грехи против кого? Если я не чищу зубы кому от этого плохо? Окружающим от меня воняет изо рта, но основная проблема - моя, потому что начинается кариес, воспаление дёсен и, в общем, ужас, ужас, ужас. Грехи против ближних, скажем, ложь, кому от этого плохо? Но в основном – мне. Никто не способен никого обмануть. Человек всегда обманывается сам. В этом неправда немцев, когда они говорили: ах, нас Гитлер ввёл в заблуждение, мы не знали. Вы не хотели знать! В этом неправда советских людей, когда они стали говорить: а мы не знали про Сталинские репрессии. Вы не хотели знать, друзья мои! Из каждого дома кого-то забирали, а вы только покрепче дерматин на дверь припаковывали, чтобы не слышать. Все могли знать! Не хотелось знать. То же самое про неверие: а вот мне Бог веры не дал. Пардон, а вы пробовали? Но то же самое, конечно, и со всеми прочими вещами. А первый грех - понятно, это всё, что ниже пупка, и тоже, это какой разговор у нас: ну, а что? Я же никому зла не сделал. Как мне девушка одна объясняла: ну, мне же это не трудно, а им так хочется. Формально, после изобретения противозачаточных средств – это правда. Она не наносит большого урона своему организму, не будем распускать каких-то мифологий. В данном случае, она, конечно, разлагает свою психику, но она вот этим мальчикам портит жизнь, на самом-то деле, это грех против ближнего, хотя, казалось бы, ты доставляешь им удовольствие. Вот такая вот простейшая классификация: что я сделал плохо себе, что я сделал плохо ближнему, что я сделал плохо Богу. Классификация простая, сложно наложить её на свою душу, но я бы предложил это делать каждый вечер. У католиков,  у поляков, это называлось испытание совести, а по нашему, по-русски - на колени присел, вот: неужели мне одр сей гроб будет? Увижу ль я завтрашний день? И вот есть, как в чертежах, три измерения: высота, глубина и ширина. Так и с этими грехами: против себя - это ширина. Если я вижу только себя, это уже плоское зрелище, видение мира, это я как будто бы живу на листке бумаги. Грехи против ближнего и видение ближнего - это уже получше. Бывают книжки-раскладушки, из которых вываливается двумерное, но всё-таки - изображение дома: для меня появились другие люди, и я уже не одномерное существо, а все-таки какое-то пространство зародилось, я уже не точка, а линия. Всё-таки третье измерение – это Бог. И это не связано с людьми. Особое измерение, но оно предаёт высоту. И тогда мы распрямляемся из этих нарисованных мультчеловечков на листке бумаги или экране телевизора, и получаем высоту. Но это не наша высота. Вот каждый раз, когда мы прощаемся, снижаем всё до мести, расчёта, эгоизма, всё мы согрешаем против Бога, не против людей, так что вперёд - в три измерения!

О путях познания истины размышляет профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

- Сущность христианства заключается в чём? В искреннем стремлении человека к осуществлению той нормы человечности, которая дана нам в Евангелии. В Евангелии дана. В его заповедях, в учении Христа. Стремление, искренние стремление, вот что такое - искреннее стремление, слышите? Не формальные вещи, а искреннее стремление. Вот хочет человек: да, я иду, спотыкаюсь, может упаду, но я искренно хочу и иду, что бы ни было, хочу жить по-христиански, насколько это в моих силах, я это делаю. Так вот на этом пути искреннего стремления осуществить в себе эти начала христианской жизни, на этом пути, прежде всего, человеку открывается его, если хотите, слабость, лучше сказать - бессилие, болезненность какая-то. Вот коленку заломило, и не могу идти - все смеются – смейся! Не могу. Вступило, и не могу идти. Так это надо осознать. Скажу вам, оказывается, самое трудное дело, человек даже себе, наверное, представить не может, пока он не взялся за это, самое трудное дело – мне, грешному, которого не тронь ни с какой стороны, увидеть, что действительно я грешный. Это первое. Второе: действительно увидеть, что я, к сожалению, не могу победить в себе ни одной страсти, даже страстишки. Как раб! С какой стороны дунет, туда и лечу. Знаете, как пыльная дорога: какая тварь не пройдёт по дороге, та следы и оставляет. Так и у меня, что ни придёт в голову, то и вращаю, и такие вещи вращаю, что не дай Бог!  Чтобы кто-нибудь не узнал, не увидел - хорошо, что нет аппаратов, по которому увидели б что я думаю, и в чём я нахожусь! Вот на это надо обращать внимание. Это нужно трезво осознать. И тогда увижу, кто есть я на самом деле. Тогда я увижу, как я страдаю от этих вещей. Именно страдаю, тогда только я могу оценить настоящую необходимость помощи Божьей.  Необходимость Христа в моей жизни, необходимость Его спасения, которое Он приносит. Опыт церкви, опыт бесчисленного множества христиан показывает нам, что оказывается каждый, кто приходил хоть немного к осознанию этого своего рабства, и кто искренне стремился, и кто начинал искренно обращаться ко Христу с молитвой, постепенно получал действительную помощь Божию. Действительно реально он начинал ощущать эту помощь Божью в себе. Он начинал переживать Бога в себе. Действие Бога в себе. И постепенно Господь даровал человеку освобождение от этого груза, от всех болезней, от этих страданий, которые поражают нас. Вот оно где, христианство-то оказывается заключено. В жизни, а не в абстракциях как таковых. Вы скажете: зачем же тогда нам надо всё это учение? Нужно. Почему нужно? По очень простой причине. Что даже Христа, чтобы мы признали, надо знать, Кто Он есть. Святых отцов надо признать, вот он критерий, за который мы должны держаться, как за якорь спасения. Потому что только через призму их учения, - тех, которые прошли этот опыт борьбы, опыт исцеления своей души от страстей, - через их призму можем найти верный путь к исцелению себя. Верный путь к Богу. В наше время это особенно серьёзно, друзья мои. Я уже говорил вам, и, наверное, ещё буду повторять: сколько сейчас появляется лжепутей духовной жизни. Именно лжепутей. Я уже говорил о молитве Иисуса, когда один старец, наставник молитвы Иисусовой, проповедует за один вдох-выдох сто–двести молитв произнести. Когда заставляют молодого человека читать эту молитву Иисуса, как моторчик: «тррррр», как мотоцикл какой, пожалуйста, а звучит как? Только через призму учения святоотеческого, мы можем сказать, правильно это или ложно. Не касаясь личности даже этого человека, этого старца, ему Бог судья. Я не знаю, почему он так говорит. Это его дело. Не его мы касаемся, а учения касаемся. И вот здесь мы можем увидеть, верный ученик или нет. Как увидеть? По чему мы можем мерить? Вот, действительно, учение святоотеческое, когда святые отцы пишут, когда Брянчанинов Игнатий пишет, что надо с каким вниманием и благоговением и сокрушением сердца после каждой молитвы паузу нужно маленькую делать, и тогда уйдёт чуть ли ни полчаса на сто молитв Иисусовых. Вот, оказывается, как нужно - редчайшее благоговение. И когда мы встречаем, что читают, как моторчик, чтобы как-нибудь бес не проскочил между молитвами, тогда мы сразу начинаем понимать: увы, беда. От чьего бы имени не была эта беда, хоть от папы Римского. Вот, оказывается, как мы должны подходить. Так вот, друзья мои, видите, суть христианства сводится к принятию Христа. Не к вере абстрактной бесовской, а к той вере, которая является жизнью. Вот это видение необходимости помощи Божьей. Видение в себе, что я не имею средств исцелить себя, вот оно приводит человека ко Христу, оно делает человека постепенно христианином. До тех пор, пока я не увидел необходимость для меня Христа, я ещё не христианин. Кто я? Ну, не знаю. Бог судья, но я ещё не христианин, пока я не вижу этой необходимости. Я к врачу обращаюсь только тогда, когда я вижу, что, увы, я ничего сделать не могу, тогда начинаю искать врача. Точно то же самое происходит в духовной жизни, точно то же самое. Но сначала, как и все мы, мы пытаемся своими средствами что-то сделать, а печёнка, селезёнка не проходит, то бежим к врачу. Так и здесь то же самое. Семён Новый Богослов произнёс замечательные слова: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи». Т.е. открывает человеку его немощь. Вы слышите, что открывает? Не безделье, не равнодушие, не отсутствие христианской жизни, а понуждение, тщательное исполнение, открывает человеку его подлинные силы, открывает ему, кто он есть на самом деле. Если мы посмотрим святоотеческий опыт, то убеждаемся, все они приходили не к чему-нибудь, а к величайшему смирению. И вот в этом состоянии смирения, и происходит соединение духа человеческого с Духом Божьим. Ибо Бог и есть величайшее смирение.

Сегодня православный миссионер о.Виктор Веряскин начинает свои рассуждения, связанные с Евангельским событием Вознесения Господня.

В.Веряскин:

- Вот я демонстрирую вам и зачитываю вырезку из газеты. Вы знаете, с одной стороны хорошо, что сегодня телевидение и печать касаются церковных тем, вопросов богословских, а с другой стороны, иногда кажется, что лучше б не касались, такое иногда напишут… «Культура і життя» називается газета: «Вознесіння Господнє. Його святкують на 40-ий день після Великодня. Господарі цього дня ідуть на ниву і качають по ній крашанки, які знову готують для цього свята»…Что-то я смотрю на вас, вы не ходили и не качали на ниве крашенки? А треба було… Оказывается… «За ці дари просять ниву бути щедрою, а господині випікають печиво у формі дробинки, щоб допомогти Іісусу взійти на небо». Смотрю по вашим лицам – не выпекали дробинки тоже. «А млинцями із пшоняного борошна божимі онучамі требв обкладати Іісусові ноги, щоб легше було йому йти. А частину всього випеченого роздати убогим». Ну хоть щось добре… «Молодь збирається у складчину, організовують різноманітні забави. Однією з таких забав є перегоння на цукрових буряках. Коли буряки пополють, то по роботі усі гуртом дівчата і хлопці водять цю перегоню. Дівчину всю до ніг обмотують червоними поясами, які знимають з себе, залишають тільки місце для очей. Руки дівчина підносить над головою, їх також обмотують, а в долоні вставляють квітку, шию обв’язують білою хусткою, щоб знати де голова. І на таку дівчину кажуть – Перегоня. Коло неї іде парубок, що називається козаком, за перегонею ідуть дівчата і парубки, всі співають і танцюють. Якщо Перегоняя - дівка висока, вона пішки йде сама, а якщо не висока, то стає на плечі не високого парубка, а ще двоє хлопців її підтримують з обох боків, щоб не впала. І цих парубків теж називають так – підпірки. І так уся процесія йде до пана у двір. Пан дякує за роботу, платить грощі, і потім всі розходяться на відпочинок». Олекса Воропай, «Звичаї нашого українського народу». На словянскій мові ви знаєте, народ - это «язык». И поэтому этнографическое и этническое, и фольклорное, очень часто оно и языческое, но я думаю мы не будем слишком много тратить время на этнические и фольклорные традиционные забавы. Из этого мы сделаем только один вывод, что даже тезис и лозунг: «Давайте вернёмся к традициям и обычаям!», он тоже двусмысленный. Не все традиции и не все обычаи, оказывается, достойны того, чтобы их возродить, и сегодня заново, может быть, полностью соблюдать. Вот почему в Священном Писании различаются Предания с большой буквы, Традиции с большой буквы и предания с маленькой буквы. Помните, когда Иисус Христос сказал фарисеям: «Вы заменили заповедь Божию преданиями ваших старцев». Так можно и обычаями народными, фольклорными, заслонить то самое ценное духовное, что есть в христианстве, в том числе, и в празднике Вознесения Господня.

-----

И последняя, церковно-историческая часть нашей телепрограммы.

Я думаю стоит напомнить наш с Вами не столь давний разговор о Иерусалимском храме, который во времена земной жизни Спасителя и даже несколько позже был центром духовной жизни иудеев. Он был, фактически, главной святыней израильского народа, свидетельством о великих делах Божьих.

И, тем не менее, уже тогда бурлили противоречия: признавать этот храм истинным, Божьим храмом, или не признавать? Странный вопрос, казалось бы. Но был, как Вы помните, целый ряд течений внутри иудейства, в которых храм не признавался. Его считали не истинным, как бы сейчас сказали, безблагодатным.

Мы упоминали с Вами, что тремя столетиями позже император Юлиан в 361-м году попытается в пику христианам отстроить уже 3-й храм, взамен разрушенного в 63 году римлянами 2-го иерусалимского храма. Но многие из иудеев этого не захотят принимать, потому что, согласно пророчествам воссоздать храм может только Мессия.

Но 2-й храм-то, который красовался во время земной жизни Иисуса, ведь, тоже был построен не Мессией. И были иудеи, которые его не признавали, дескать, не те люди этот уже 2-й храм строили и украшали, а это небезразлично. Ну Вы помните, первый храм хотел построить Давид – почтеннейший царь, но даже ему Господь этого не благословил, и храм построил Соломон. Там действительно, если не вдаваться в подробности, то в построении и существовании 2-го храма были не соблюдены некоторые пророчества.

И, тем не менее, даже не признававшие этот конкретный храм, построенный после Вавилонского пленения – те же кумраниты, не отрицали потребность в храме «истинном», «святом». Они просто скорбели, что тот храм, который есть, на самом деле - не храм, а настоящий храм по грехам народа отнят. Но вот когда придёт Мессия, Он построит настоящий храм, Божий, и тогда будет всё хорошо. Т.е., само понятие Иерусалимского храма – оно свято. Место Иерусалимского храма в сознании и тех, и других было абсолютной ценностью. Мол, это единственное такое и главное место на Земле. И без храма нормально жить невозможно.

Но было ещё и иное восприятие храма. Вы его встречали, во-первых, у пророков, у того же Исайи в первой главе. Страшный удар наносит пророк по самосознанию иудеев, когда говорит от имени Господа: «Зачем вы приходите топтать дворы Мои? Ваши жертвы омерзительны для Меня, Мне тяжко нести их. Когда вы поднимаете руки свои в молитве, Я закрываю от вас лицо Своё, говорит Господь». Это из первой главы Исайи. «Отвратительны ваши курения… крови тельцов и агнцев, и козлов не хочу». То есть, оказывается, пророческая традиция говорила, что храм Господень - вот эта величайшая святыня - может быть Господу неугоден. Если говорить точнее, может быть неугодно само пребывание иудеев в храме, их храмовое служение. Уже в 50-м псалме Давида, помните, сказано: «…жертвы Ты не желаешь, - я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь (имеется в виду жертва животных, приносимая в храме). Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже». Как видите, уже у пророков отношение к храму было не однозначным.

Тем более, в раннехристианской традиции. Помните разговор Иисуса с самарянкой: «Придет время, когда не на горе сей, и не в Иерусалиме будут поклоняться Богу… настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине». Эту фразу, эти слова Христос мог сказать только человеку, который очень внимательно Его слушал и понимал. Вряд ли нам с Вами удастся по-настоящему представить возмущение традиционного иудея, которому скажут, что Иерусалимский храм – это всего лишь каменная постройка – да, красивая, памятник архитектуры, украшенная великолепной отделкой из редких пород древесины, позолотой и прочим, а так – ничего особенного. Да он в горло вцепится. 

Помните, как люди воспринимали падение Советской власти, узнавали какие-то вещи и о Сталине, и о Ленине. Для многих это было концом мира – их картина мироздания рушилась. До сих пор некоторые не в состоянии принять реальность, предпочитают жить иллюзиями прошлого, психологически цепляются за ту картину мира, к которой привыкли.

Но в несравненно большей степени такой основой мира, материальной основой, к которой можно припасть, прикоснуться, поцеловать её – был Иерусалимский храм. И если не храм, тогда где же эта основа? Человек всегда ищет какой-то воплощенной основы, за которую он может держаться, основания, на котором можно стоять. Человек не хочет ходить по водам.

Самарянка слушала слова Иисуса. Но если бы эти слова услышал кто-нибудь из первосвященников иудейских, то это воспринялось бы совершенно однозначно как Богохульство. Это, как при нынешнем традиционно православном, назвать Деву Марию замужней женщиной. Сначала нужно отойти от него метров на пять. В то время, как апостол Павел в своём послании к Галатам в 4-й главе именно так Её и величает: «gunaikos», т.е. замужняя женщина, а не «παρθένos» - дева. Попался бы нам, православным, сегодня этот Павел, мы б ему задали!

Да, так вот храм для традиционного иудея - это абсолютная святыня. На этом моменте нужно просто закрыть рот. Причём, не просто святыня, а основа надежды - вещь практически спасающая. В еврейской молитве ко Всевышнему о покаянии есть такие слова: «Ты даровал нам покаяние». Но возможность покаяния иудеи мыслили только лишь в Иерусалимском храме – ведь только там жертва за грехи возносится, другой-то возможности нет.

Конечно, Иисус всегда знал, кому стоит, а кому не стоит говорить такие вещи – но, как мы знаем, шила в мешке не утаить - всё-таки просочилось, и Его обвинили. Плюс ещё Его слова: «могу разрушить храм сей и в три дня создать его…» Для иудея это же кошмар фиолетовый. Ярый коммунист легче перенесёт правду о Владимире Ульянове.

Поэтому, не зря среди обвинений в адрес Иисуса звучали именно Его высказывания в отношении храма. По большому счету, в любом храме можно и нужно поклоняться Богу «в духе и истине». Но слова Иисуса большинством воспринимались, как просто то, что храм не нужен вовсе.

Примерно та же картина и с речью перводьякона Стефана, которого иудеи насмерть забили камнями. Ну Вы помните, на каком моменте они стали рвать на себе одежды и кричать: «На что нам еще свидетельства!» - на словах о том, что «Бог не в рукотворных храмах живет». Т.е., это как? Нет Бога в нашем храме?! Это же хула на храм, на самое святое! И в Стефана полетели тяжёлые булыжники.

Время истекло, остановимся с Вами на этом до следующего раза. Удачи!