Преподобный Амвросий Оптинский
Несовместимость атеизма с научными знаниями

Ныне празднуемый Амвросий Оптинский является представителем архиважного, так сказать, движения в монашестве, получившего название «старчество». Если традиционное иночество предполагало полный уход из мира навсегда – будь то в уединенную келью или пустынную пещеру, то старец, пройдя подвижнический путь молитвы и духовного совершенствования, открывал свою келью для приходящих за наставлением, и тысячи людей, нуждающихся в совете и утешении, получали ответы на жизненно важные вопросы, и успокоение.
----- Фрагмент Богослужения
Будущий отец Амвросий родился в 1812 году в Тамбовском крае. Звали его Сашей Гренковым. Родители Александра были людьми набожными и отдали сына на обучение в Духовное училище, после которого Александр поступил и успешно окончил курс Духовной Семинарии. Однако идти в Духовную академию не пожелал и от принятия священного сана отказался.
Хлеб насущный начал зарабатывать домашним учителем в одной помещичьей семье, а затем преподавателем Липецкого Духовного училища.
Весельчак, балагур, шутник – душа компании – любимец друзей и сослуживцев, однажды посерьезнел, когда заболел болезнью, которая могла быть к смерти. С испугу пообещал Богу стать монахом, если получит исцеление.
Выздоровел и, не то, чтобы забыл о своем обете, но несколько лет откладывал его исполнение, «жался», по его выражению. Но периоды беззаботного веселья и беспечности сменялись периодами угрызения совести.
Вообще, современники святого отмечают его безвольность, которую ему пришлось долго преодолевать. Изнемогая от своей нерешимости, Александр отправляется за советом к проживавшему в той местности известному подвижнику Иллариону, который ему не без юмора говорит: «Иди в Оптину, и будешь опытен». Гренков слушается и осенью 1839 года таки прибывает в Оптину Пустынь, где и был ласково принят старцем Львом.
Вскоре он постригается с новым именем Амвросий, в память святителя Медиоланского, затем рукополагается в иеродьякона а, позднее, и в иеромонаха. Но приоритетным послушанием для Амвросия поначалу была деятельность издательская – в монастыре была своя типография.
Впрочем, вскоре Амвросий тяжело и надолго заболел. Святой был практически прикован к постели. До самой своей кончины он не мог ни литургии совершать, ни участвовать в монастырских богослужениях. К этой, казалось, трагедии, святой относился, как к благу. Он говорил: «Монаху полезно болеть. И в болезни не надо лечиться, а только подлечиваться!» Причем, похоже - он так считал на полном серьезе. И этот, на первый взгляд абсурд, на самом деле рациональное зерно имеет. Смысл жизни монаха, ведь в чем? В самосовершенствовании, в изживании своих пороков и слабостей. А в чем была проблема Амвросия? В слабоволии. И вот теперь представьте - ему нужно подготовить очередную книгу к изданию – вычитать, исправить ошибки, отредактировать, отработать макет и много чего иного. Процесс весьма трудоемкий, учитывая еще и то, что в 19-м веке компьютеров не было и издательских программ. Для молодого и здорового – дело нелегкое. А каково для тяжелобольного, который на ногах-то стоять не очень может. Представляете, какие волевые усилия необходимо употреблять, чтобы заставить себя работать, когда, скажем, у Вас зуб болит? Это постоянная борьба духа с плотью, причем, жесточайшая борьба, могущая выковать и закалить волю человека в булат. Если, конечно, человек не опускает руки, не капитулирует.  
Под руководством Амвросия были изданы: «Лествица» преп. Иоанна Схоластика, письма и жизнеописание о. Макария и много других книг.
Но, как Вы догадываетесь, не издательская деятельность была средоточием трудов о. Амвросия, а его живое, личное общение с людьми. Довольно скоро он приобрел славу опытного наставника и руководителя, причем, в делах не только духовной, но и практической жизни. Обладая необыкновенно живым, острым и наблюдательным умом, просветленным непрестанной молитвой сознанием, его проницательность переходила в прозорливость. Он глубоко проникал в душу своего собеседника и читал её, как раскрытую книгу, не нуждаясь в признаниях.
Режим дня старца Амвросия был примерно следующим. Его день начинался в четыре часа утра. В это время он звал к себе келейников, читалось утреннее правило продолжительностью около 2-х часов. Затем келейники уходили, и с 6-ти до 9-ти Амвросий пребывал в уединении в молитвенных размышлениях.
А уже в 9 утра отворялась келья для посетителей: сперва монашествующих, а затем и мирян. Прием длился до обеда. Часа в два Амвросию приносили скудную еду, после которой он час-полтора оставался один. Затем келейники читали вслух для старца вечерню, после которой прием посетителей возобновлялся до самой ночи. Часов с 11-ти совершалось длинное вечернее правило, и невесть когда святой подвижник засыпал…
Принимая посетителей, старец никогда не делал никакого различия между людьми. Каждый имел к нему доступ и мог беседовать со старцем, но в порядке живой очереди, так сказать, в которой петербургский сенатор мог стоять за старой крестьянкой, а профессор университета - за столичной модницей.
Философы и мыслители, художники и писатели высиживали и выстаивали в очередях на прием к Амвросию, среди которых были и Владимир Соловьев, и Федор Михайлович Достоевский, и Леонтьев, и Толстой.
Лев Николаевич, между прочим, однажды, после беседы с о. Амвросием, радостно сказал: «Этот Амвросий совсем святой человек. Поговорил с ним, и как-то легко и отрадно стало у меня на душе. Вот когда с таким человеком общаешься, то чувствуешь близость Самого Бога».
С какими только горестями и нуждами не притекали к старцу люди! Как-  то приходит к нему молодой священник, год тому назад назначенный на самый бедный приход епархии. Не выдержав скудости своего приходского прозябания, он вознамерился просить благословения старца на перемену либо места служения, либо рода деятельности. Увидев его издали, Амвросий закричал: «Иди назад, отец! Он один, а вас двое!» Священник, недоумевая, спросил старца, что означают его слова. Старец говорит: «Да ведь дьявол, который тебя искушает, один, а у тебя помощник — Господь! Иди назад и не бойся ничего; грешно уходить с прихода! Служи каждый день литургию, и все будет хорошо!» Слова Амвросия, а, может, и не только слова, но и молитвенная поддержка, ободрили бедного священника, он воспрянул духом и, вернувшись на свой приход, терпеливо повел там свою пастырскую работу, и со временем всё у него как-то наладилось.
Василий Розанов писал о старце Амвросие: «Благодеяние от него льется духовное, да, и физическое тоже. Все поднимаются духом, только взирая на него... Самые принципиальные люди посещали о. Амвросия, и никто не смог остаться равнодушным. Золото прошло через огонь скептицизма и не потускнело».
И так в течение более тридцати лет, изо дня в день старец Амвросий совершал свой наставнический подвиг. В последние десять лет своей жизни он взял на себя еще одну заботу: основание и устройство женской обители в Шамордино, в 12-ти верстах от Оптиной, где кроме 1000 монахинь имелись еще приют и школа для девочек, богадельня для старушек и больница. Эта новая деятельность была для старца, учитывая его здоровье, или лучше сказать, отсутствие такового, на грани физически невозможного. Однако еще десять лет Амвросий трудился в режиме нереальном, даже для вполне здорового человека.
1891 год был последним в земной жизни старца. Все лето он провел в шамординской обители - с каждым днем слабел, а осенью преставился Господу… Отпевал его калужский архиерей, случайно оказавшийся в Шамордино. А погребли старца, перевезя его тело в Оптину Пустынь, где провел он свою жизнь, и где покоились его духовные руководители - старцы Лев и Макарий. На его мраморном надгробии выгравированы слова апостола Павла: «Для немощных я был как немощной, дабы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1Кор. 9,22).
----- Фрагмент Богослужения
И вторая тема, обсуждаемая в Кафедральном соборе Сретения Господня - несовместимость атеизма с научными знаниями.
Знавал я парочку воинствующих безбожников, которых хлебом не корми – дай поглумиться над Библией, тыкающих пальцем на ту же первую главу Бытия: мол, темный народ был раньше – какое наивное представление о вселенной, что, мол, какой-то, витающий в облаках Дедушка её сотворил, причем, за шесть дней… Мрак. Причем, сначала свет появляется, а потом светила. Небо твердью названо – какое же оно твердое?
Но давайте по порядку: «В начале Бог сотворил небо и землю» - самые первые слова Священного Писания. Ага, воскликнет безбожник – вот тебе уже и ошибочка! Планета Земля далеко не вначале появилась!
Ну, во-первых, на языке Библии «небо и земля» – это не то, что мы привыкли считать. «Земля» – это материя Вселенной, а «небо», по толкованию древних отцов Церкви, это «мир духовный, или невидимый». Но главное даже не в этом. Логические ударения здесь нужно ставить правильно. «В начале Бог сотворил небо и землю».
В начале – значит, Мир, Вселенная, Космос имеет начало. Т.е, когда-то Вселенной не было. Вот самая первая истина, имеющая фундаментальное значение для нашего религиозного сознания. Любой верующий человек, будь то христианин, иудей или мусульманин, скажет, что мир имеет начало.
А что же по этому поводу говорят безбожники? Диаметрально противоположное. Общепринятые представления материалистов всегда сводились к тому, что мир вечен. Ну, понятно, почему они на этом настаивают. Если мир существует, а это ощущаемая нами данность, значит – либо этот мир Кто-то сотворил – но в таком случае надо признать существование Бога, а это для них неприемлемо, либо заявить о том, что мир не было надобности никому творить, поелику он был всегда. Остроумная позиция, надо отдать должное. Но насколько она соответствует современным научным знаниям?
Абсолютно не соответствует. В XXI веке уже даже школьники знают теорию большого взрыва, о том, что мир появился из небытия, и время действительно имеет начало. Причем, даже известно когда - по последним данным возраст нашей Вселенной составляет 13,7 миллиарда лет – достаточно конкретная дата рождения Вселенной. Т.е., её не было, а затем - «большой взрыв» и - начало.
Так вот, в свете этого обстоятельства возникает натуральный вопрос: а какой тогда взгляд соответствует научному, а который ему противоречит? «Держите вора!» - кричит вор. ««Научный» атеизм» - более абсурдного словосочетания трудно даже придумать. Это что-то сродни: сухой воде, горячему льду, умному тупице или глубокомысленному табурету.
«В начале Бог сотворил небо и землю». Вторая истина в этом кратком предложении грандиозна по своему значению. Бог сотворил наш мир. Не сам по себе он возник - по слепому стечению обстоятельств, как говорят некоторые из наших оппонентов, а создан разумной творческой силой.   
Опять-таки, на чьей стороне наука? Конечно же, не на безбожной.
2-й закон термодинамики со всей неумолимостью гласит: «Энтропия изолированной системы, не находящейся в тепловом равновесии, с ходом времени стремится к своему максимальному значению», т.е., в переводе на более понятный нам язык - окружающая нас материя обладает фундаментальным свойством саморазрушения и дезорганизации, а не наоборот - упорядочивания. Другими словами, сама по себе изолированная от Бога вселенная из стройной, красивой и уравновешенной превратиться в беспорядочный хлам может легко, но никак не наоборот. Изолированный от хозяев дом, со временем будет выглядеть все хуже, и порядка в нем будет становиться все меньше и меньше, и никак не наоборот. Утверждение же безбожников о том, что мир, как изолированная система, мог сам по себе развиваться от простого к сложному, от примитивного к совершенному – грубо противоречит фундаментальному закону термодинамики и поэтому антинаучен.
«И сказал Бог: да будет свет». И тут у наших безбожников снова начинают чесаться ладони – руки потирают – мол, вот опять несостыковочка. Как же это у вас - в первый день творится свет - и сказал Бог, да будет свет, а светила небесные появляются только в четвертый день. Как же так - лампочка еще не зажглась, а в комнате уже светло?
На это еще Василий Великий отвечал в 4-м столетии в своем «Толковании на шестоднев», мол, как же это людям непонятно, что для того, чтобы светила чем-то светили, должна существовать светоносная материя. Примерно так же отвечает и современная физика, что вначале, как пишет Вайнберг в своей книге «Первые три минуты» о механизме большого взрыва, возникает огромнейший поток фотонов, электромагнитных излучений, которое мы сейчас воспринимаем как реликтовое излучение, эхо большого взрыва. Так что опять же вначале возникает свет, а уже потом - светила. И это так же прекрасный пример согласия науки именно с Библией, а не с атеизмом, самозванно-научным.
Ну и что касается так называемых дней творения. Среди верующих, особенно протестантов, конечно, можно найти людей, которые понимают шестоднев в таком прямом, буквальном смысле слова. Мол, раз сказано - и был вечер, и было утро – день первый, значит, так и понимать надо, что прошел астрономический день. Понятно, что это наивный взгляд – какой день, какой вечер, когда еще нет ни солнца, ни других звезд? Но, в конце концов, если кому-то так нравится думать - не запретишь. В то время, как наиболее авторитетные святые отцы древности Библейские дни творения воспринимали, не как дни астрономические, а согласно словам псалма Давида, в котором сказано: «для Бога один день, что тысяча лет». Т.е. на самом деле, один день - это образное выражение, означающее огромный промежуток времени любой протяженности.
А Блаженный Августин по этому поводу, соглашаясь с общим мнением святых отцов о том, что так называемый день творения – это громадный промежуток времени, высказал жутко интересную мысль, что один день – это еще и уровень бытия. Не случайно, когда мы читаем шестоднев, в каждый день творения возникает новая сущность. Хаос, затем материя упорядоченная - неорганическая материя, затем - живая - растительность, потом животные и, наконец, человек. Т.е., каждый день это новая ступень сложности, новый уровень бытия, когда появляется принципиально новое творение. А сколько длился каждый из этих онтологических периодов, как пишет Аврелий Августин, мы сказать не можем. Недурно звучит, правда, ведь? Для 4-го века – просто гениально. Современно и в нашем 21-м веке!
На самом деле, среди творений святых отцов много чего интересного. Григорий Назианзин тоже обогнал своих современников эдак столетий на 16. Представляете, сказануть в 4-м веке, что пространство и время – это Божии творения, что их вначале не было. Мол, прежде, чем творить материю, надо было сотворить пространство и время. Ясное дело, окружающие считали св. Григория человеком со странностями. Немудрено - только в 20-м веке ученые пришли к тому, что пространство и время – это категории материальные.
Да, так вот, насчет Священного Писания - знаете, мы вряд ли ошибемся, если скажем, что в Библии нет ни одного слова, которое бы противоречило здравому смыслу или, тем более, научным знаниям. Любые нападки, будь то на нашу Книгу книг, либо на основы нашей веры являются, в лучшем случае, недоразумением, а в худшем - лживой демагогией.
----- Фрагмент Богослужения
На этом мы завершаем нашу богослужебную телепрограмму, и я прощаюсь с Вами до встречи через неделю. Всего Вам доброго.