«Интеграция Украины в Западную Европу» - очень часто звучит такое вот сочетание слов из уст нынешних политиков. Причем, в разной тональности – иногда в мажоре - торжественно, бывает и патетически, дескать, ничего хорошего нас там не ожидает – к России надо пришвартовывать. Ну а если попытаться рассудить об этом, по возможности, беспристрастно? Такой шанс дадим сегодня отцу Якову Кротову.

Яков Кротов:

- Есть ли у христианства определённое отношение к Западу? К тому, что сегодня называют «Золотой миллиард»? Есть антизападничество, есть неприятие Запада, оно есть и в Пакистане, и в России, и в Украине. Т.е. неприятие чрезмерной свободы, неприятие чрезмерной, как кажется, индивидуальности, чрезмерной атомизации и разобщённости в обществе. И вопрос не в том, может ли у христианства быть политическая программа, а в том, что она есть, не будем лукавить. Сегодня, когда идут сообщения в прессе о встречах лидеров разных христианских конфессий, это всегда сообщение о встрече антизападнически настроенных лидеров. И Папа Римский - святейший отец, и лидеры южноамериканской баптистской ассоциации, и патриарх Московский Кирилл - они съезжаются вместе и пишут абсолютно «под копирку» часто о том, что современный Западный мир слишком либеральный. И всё это сводится, в сущности, к той истерике, которую однажды закатил Константин Петрович Победоносцев - обер-прокурор Синода в конце 19-го века, о котором Блок сказал, что он простёр над Россией совиные крыла, - метафора глубже, чем нам кажется, потому что тогда, в конце 19-го века, было популярно делать, помните, как в «Собачьем сердце» - чучело совы и внутри лампочка. Медведю лампочку вставляли внутрь. Так вот Победоносцев напоминал такую птицу мудрости, сова - это символ мудрости ещё с древнегреческих времён, символ Афины, но мудрость-то не живая, свет-то из очей мертвенный, электрический, вот что хотел сказать Блок. Светит, но не греет, вот она - мудрость реакционера и мудрость консерватизма. Значит, может ли быть противоположная позиция? Уважение к Западу? Я думаю, что должно быть, и вот почему. Во исполнение какой заповеди современный христианин, особенно русский, украинский, афганский, должен относиться к Западу, как минимум, без осуждения, я не говорю – с принятием - без осуждения? Почему? Когда я приезжал в Америку, один и единственный раз я был в Штатах, в отличие от многих реакционеров, которые оттуда не вылезают, они постоянно там в командировках - изучают врага. И американцы с удовольствием приглашают их за свой счёт, потому что они тоже изучают врага. И я же был в 1993 году, что я видел кроме дефицита гречки и отсутствия печёнки – ничего. И вдруг я попадаю в провинциальный супермаркет, потому, как я сейчас понимаю, вон в Харькове куда богаче сейчас магазины, но я был в ужасе, что столько всего. Это был тогдашний культурный шок. И я не замечал - я был в университетской среде, из одного университета в другой перекочевывал, типа турне. И я замечал магазины, но я не замечал, скажем, жизнь американской профессуры, американских студентов, было некогда. Это я и в Москве видывал – профессуру, а вот такого товарного изобилия я тогда не видел. А профессора меня водили и отпускали, и пока я там бродил и поражался и покупал подарки домой, они сидели, проверяли студенческие конспекты, потому что они знали, что такое культурный шок. Ну, как мы, когда в Москву приезжает монгол из степей, мы понимаем, что у него культурный шок. Да хотя бы моя кузина из провинции приезжает, и у неё тот же культурный шок, что когда-то у меня от поездки в Штаты. Ничего дурного в этом нет. Вот сидит человек, лет восьмидесяти, и к нему приходит человек, лет десяти, и он в восторге, сколько всяких бирюлек, сколько папок, компьютер, дедушка какой-то богатый. А дедушка смотрит на человека лет десяти, и видит, что это всё у него будет, но будет ли у него то, чего жаждет он, будет ли у него свобода, любовь, творческая энергия? Т.е. дорасти до моего, и ты поймёшь, что это всё фуфло, что это всё строительные леса для чего-то более важного. Для нас, живущих в этом смысле на Востоке, в нищете, в насилии, в агрессивности, для нас Запад это старшие, это люди, которые уже живут в нашем будущем. Они не лучше нас, и просто пока мы восемьдесят лет мёрли и были заморожены, они жили. И их сегодняшняя жизнь, она богаче, она намного тяжелее во многих отношениях. Поэтому надо относиться к этому во исполнение заповеди: чти отца своего и мать свою. Нам даётся возможность, соприкасаясь с Западом, попасть в своё будущее. Ничего оттуда мы взять не можем, нам всё равно нужно пройти через всё то, что прошли они, но, по крайней мере, надо не плевать в своё собственное будущее, ты попадёшь в себя. И надо понимать, что в этом будущем есть место и греху, и святости, и на Западе достаточно Востока. И когда Запад совместно с нами ведёт войну в Афганистане или в Персидском заливе, он ведёт себя, как старик умудрённый? Он ведёт себя, как маразматик. Маразм - это совсем не обязательно черта старости. Запад ведёт себя, как Восток. Так вот, как говорил Владимир Сергеевич Соловьёв, современник Победоносцева, обращаясь к России, но он включал и Украину в Россию: каким ты хочешь быть Востоком - Востоком Ксеркса и Христа. Вот Восток Христа - это Запад. Он меньше говорит о Христе, чем мы, но он же делает дела, так он попадает под слова Спасителя: кто напоил и накормил. Хорошо, американцы нам посылали в Украину и в Россию гуманитарную помощь в начале 90-х. Мы оказались неблагодарными поросятами, и вопрос не в том, посылаем ли мы гуманитарную помощь американцам, когда там в Новом Орлеане ураган прошёл, и погибли тысячи людей - не посылали. Но мы сейчас посылаем гуманитарную помощь в Бангладеш, в Монголию. У нас ближние соседи есть, которым вот так вот гуманитарная помощь нужна. Не посылаем. Мы замкнули на себе цепную реакцию добра, мы её оборвали. Да мы турок-месхитинцев допекли до того, что они попросились, и их приняли те же Штаты, и они туда уезжают. Ну, куда это годится! Значит, надо западничать, надо в этом смысле становится более старшими, и не плевать в своё будущее, а готовиться к нему, что бы оно было лучше, чем нынешний Запад, но это уж ладно… Но хотя бы понимать, что мы через это обязательно пройдём. Но вот наше счастье, у нас как бы дополнительный бонус - знать, что это не смертельно, что можно быть индивидуалистом, либералом, и всё-таки живым. И христианином.

Алексей Ильич Осипов профессор Московской Духовной академии размышляет о том, что есть человек.

А.И.Осипов:

- Христианство предлагает совершенно иной взгляд на человека. Если хотите, христианство утверждает почти нечто беспрецедентное, хотя мы, кажется, уже в Библии находим учение о том, что Бог создал человека по образу Своему. А в пятой главе Бытия даже сказано: "По образу и подобию Своему создал". Ну, это уже не важно, важна нам сама мысль, что даже в Библии мы находим учение по Богообразности человека. Тем не менее, я бы сказал, учение об этом было раскрыто только с возникновением христианства, в христианскую эпоху святоотеческой мысли. Не было этого раскрытия раньше, оно было в каком-то тумане, я бы сказал. Ветхий Завет в этом отношении был действительно только тенью будущих благ - не самим образом вещей - тенью. Христианская же мысль, христианское откровение, прежде всего, Откровение Господа Иисуса Христа, откровение, которое мы находим в Новозаветных книгах, здесь только нам показывает, кто такой человек по своей природе, по существу. И здесь, я скажу, немало вопросов, или, лучше сказать, немало сторон, которые необходимо осветить нам. Образ Божий, что это значит? Он сейчас находиться в каком состоянии? Как это понять? Что такое грехопадение человека? С чем оно связано, как его объяснить? Разве Бог не знал? Знал. Как понять это? Какова природа зла? Что оно есть? Каково учение о душе и теле человека? Каков христианский взгляд на это? Что они из себя представляют? Каково должно быть отношение человека к тому и к другому? Как смотрит христианство на социальную жизнь? В частности, на семью, на брак, что это значит? Как относиться к этому? Христианство говорит о человеке, как об образе Бога, Самого Бога! Оно говорит, что этот образ Божий, это царственное достоинство человека оказалось поверженным, причём, поверженным не какими-то силами, знаете, потусторонними силами зла. Христианство отрицает дуализм. Оно говорит, что исток этого произошёл в нём самом, в самом человеке. Христианство предлагает очень интересное, я бы сказал, глубокое, глубочайшее объяснение первого греха. Что произошло? Что означают эти картинки, когда змея вокруг дерева, так сказать, и Ева срывает плод, что это означает? Что это за такое явление? Что за метафора? Что за притча? О чём тут идёт речь? Это же очень важно понять! И не менее важно понять вопрос, например, вечного существования человека, если хотите. Если Бог есть любовь, и человек создан для блага, как понять тогда учение о вечных муках? Творение или развитие? Как возник человек? Как смотрит христианство на это? Причины этих дебатов вы знаете в чём заключаются, речь идёт не просто об атеистической эволюции. Речь идёт даже о той точке зрения, которая связана с признанием Бога, и в то же время говорит о возможности эволюции. Как мы можем оценить это? Как к этому отнестись? Атеистическая точка зрения, атеистический эволюционизм предполагает, что произошло саморазвитие этого мира, саморазвитие материи, становление мира, возникновение жизни и, наконец, происхождение человека. Вот этот атеистический эволюционизм, знаете, самое любопытное, не имеет под собой научных оснований. Это поразительно, это очень захватывающая идея. Идея, что всё постепенно развивается, но как только мы соприкасаемся с наукой, мы сразу же становимся в тупик - нет подтверждения этому. Это чрезвычайно, я вам скажу, любопытное явление. Ведь до сих пор, если хотите, атеистическая антропология говорит лишь о приблизительном времени возникновения человека. Ну, вот, кажется, последние данные: примерно 40-50 тысяч лет существует человек, примерно так, некоторые меньше называют даже, но как он возник, кто явился его биологическим предком, я говорю, ещё раз, об атеистической эволюции. Кто явился? До сих пор это остаётся неразрешимым вопросом, несмотря, кажется, на многие открытия, многие вспышки восторга, очень скоро они, оказывается, угасают. Не одна из этих точек зрения пока не даёт разрешения этого вопроса.

Православный миссионер о.Виктор Веряскин продолжает рассуждать о символике Книги Откровения Иоанна Богослова.

В.Веряскин:

- Пророчества Библии и Ветхого, и Нового Завета имеют характерную черту, она называется в богословии "условность пророчеств". А так ли неизбежен Апокалипсис, а так ли неизбежен конец света? И вы, знаете, марксисты в своё время нам говорили, что неизбежно наступит следующая фаза закономерного развития общества, и эта фаза будет называться коммунистическая, она чего-то взяла и не наступила. И тоже возникает вопрос, так ли это закономерно, так ли это жёстко предсказано. Вот, поэтому, вы знаете, нам надо переосмысливать очень многие вопросы. Многие слышали там, ревизионисты, какие-то, Бернштейн, там, Троцкий, а в чём их ревизионизм? А они, оказывается, осмеливались задавать Ленину вопросы такого же плана, как и мы задаём по отношению к Апокалипсису: "А насколько это неизбежно?" А вдруг по каким-то причинам этого не станется, это не сбудется. Если наступление будущего коммунизма также неизбежно, как наступление предсказанного солнечного затмения, то зачем создавать партию, содействующую скорейшему наступлению солнечного затмения? Ответить не могли, но рассердились. И объявили ревизионистами. И сегодня у нас объявляют иногда еретиками тех, которые говорят: "А где же наша свобода? Где же свобода выбора?" И вот это мы сегодня ещё раз подчёркиваем в начале нашего разговора: Библейские пророчества условны, они даны, под условием того или иного нашего поведения. Помните, пророк Иона был послан к жителям города Ниневии, и сказал: город будет разрушен, если не покаются. А они взяли и покаялись, и Господь её не разрушил. Иона аж расстроился, он же точно думал - она будет разрушена, эта Неневия. А, оказывается, изменишь своё поведение, изменятся следствия этого поведения. И как мы читаем в Апокалипсисе, Ангелу Ефесской церкви напиши: Знаю твои дела, ты вспомни откуда ниспал, твори прежние дела, покайся, а если не покаешься, приду и сдвину твой светильник с места. Если не покаешься, будет то-то, а если покаешься, что будет? То не приду и не сдвину. Вы понимаете, в чём секрет, что оказывается, Бог настолько уважает нашу свободу, что Божественное предопределение надо отличать от Божественного предвидения. Бог всё предвидит, но не всё предопределяет. Предвидение ещё не гарантирует точного осуществления предвидимых событий. Очень серьёзный вопрос. Поэтому, когда впадают в крайности, а так иногда бывает, у нас какие две крайности? Одна называется: крайний августинизм, или августинианство, что это означает? Блаженный Августин учил, что Божественная благодать сильнее человеческой свободы, и разума, и веры. И она непреодолимо влечёт ко Спасению человека. И поэтому благодать сильна, и ты не можешь ей противиться. А из этого сделали крайние выводы. Говорят, если Бог тебя избрал по благодати, то как бы ты не жил, Он тебя волочёт, влечёт ко Спасению, и ты всё равно будешь спасён. А если Он тебя не избрал, Он тебя не волочёт и не влечёт ко Спасению, и как бы ты не упирался жить чисто и свято и делать добрые дела – без толку, ты всё равно не спасёшься. Вы понимаете, вот какие крайние выводы могут делать люди из того или иного взгляда на благодать. Был такой учитель, Пелагий. Он учил, что человек свободу получил от Бога и получил разум, и сам решает: идти к Богу - не идти, спасаться - не спасаться, и он заострил это так, что предопределения и нет, есть только свободный выбор. И что интересно, что для той или другой точки зрения можно найти в Библии обоснование, каждый открывает Библию, тычет пальчиком и говорит: смотри, что ты, слепой, по букве написано. Что написано? «Жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие, избери жизнь, чтобы жил ты, и потомство твоё». От твоего выбора это только зависит, оказывается. Помните, в Ветхом Завете ещё, не говоря уже о Новом Завете. Так вот, когда мы с вами говорим о православии, мы говорим об определении православия. Выдающийся культуролог Георгий Федотов - православный, назвал православие равновесием элементов. Православие - это равновесие элементов. Когда мы в крайность предопределения уходим, мы - не православные. Когда мы в крайность со свободой анархической уклоняемся, мы - не православные. Когда мы правильно соединяем и свободу, и предопределение, только тогда мы православные. Вот поэтому Апокалипсис написан под условностью пророчеств. При условии правильного понимания Божьего промысла, Божьего плана, своей воли, своей ответственности, ты каешься, ведёшь себя соответственно, и не исполняются вот те страшилки, те ужастики, те триллеры апокалиптические, которые там нарисованы и предсказаны в видениях. И тогда у нас есть свобода воздействовать на свою судьбу, и даже на ход истории. В прошлый раз мы кого там затронули с вами? Зверюгу, зверя, который вылез из моря, из земли, и мы думали, что за зверь? Оказалось, по толкованию Александра Меня, это вообще государство. Какой самый страшный зверь? Государство, оказывается. А что, первый раз в жизни поняли, что государство - зверюга? Открывайте словарь философский и читайте: "Государство - это аппарат насилия одного класса над другим", - Владимир Ильич Ленин. Сегодня мы пришли к следующему образу: на зверя кто-то верхом сел. Ужас. Подошёл один из семи ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал: «Подойди, я покажу тебе суд». Показали суд - над кем? Над великой блудницей. А кто такая великая блудница, да ещё и сидит, не стоит на суде. Это образная система символически-аллегорическая, которая что-то подразумевает. Тоже начинаем рассуждать аналитически и понимаем, что не случайно Христос называется Женихом. Церковь называется невестой Христовой. Душа человека называется невестой Христовой. Да, невеста Христова это не та, которую не взял никто замуж ни за лицо, ни за характер. Невеста Христова - это та, у которой не было отбоя от женихов, а она сама избрала Христа - Небесного Жениха, и чиста, и верна Ему. А та, которая вообще никого и ничего не нашла, искала, искала, как там говорят: все пробуют, никто замуж не берёт, - это называется блудница. И вот здесь эта блудница выводиться в виде какого-то образа, оказывается, она не верна себе, она не верна своему призванию, она не верна своей житейской миссии, она не верна своему Небесному Жениху - Логосу. Она ходит, блудит по этой жизни. И как мы говорим: что делаешь на этой земле? Она говорит: сама не знаю, что делаю на этой земле, сама не знаю, что делаю в этом храме. Тяну лямку, пока не выкопают ямку. Чья я невеста - сама не знаю. Ну, друзья дорогие, это называется подход к Библии, как к символически образной системе.

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Как мы уже говорили с Вами, со второй половины 2-го века начинается развитие особого жанра церковной письменности -  апология, т.е. защита, в данном случае, от языческих нападок, поскольку распространение христианства у тогдашних язычников стало вызывать враждебную реакцию. В первые века они вообще  пытались физически уничтожить Церковь, причем, на государственном уровне. Ну, а для оправдания преследований, всё-таки нужна была идеологическая база – как у нас при советской власти - издавалась различная атеистическая литература, типа «Безбожник», так и в те времена - язычники сочиняли на церковь различные пасквили, ну, а христиане реагировали на это – в первую очередь, своими апологиями - опровержениями.

Занимались этим, в основном, грекоязычные христиане, получившие греческое культурное воспитание. А это, как мы подчеркивали с Вами, предполагает, что они привыкли рассуждать по определенным правилам логики, излагать мысли обязательно в систематическом виде, в рамках греческой философской традиции. В то время, как на Востоке ничего подобного мы не наблюдаем. Богословие апостолов отнюдь не носило систематический характер. Это больше походило на Ветхозаветную поэтику, пророческое вещание в некоем таком душевном порыве.

Надо сказать, что апологеты появились в то время, когда уже имели место очень своеобразные попытки синтеза Ветхозаветного Откровения и эллинистической философии.

Как это происходило? Ну, Вы знаете, что в эллинистическую эпоху, которая начинается с вторжения Александра Македонского в пределы Малой Азии, Персии и Ближнего Востока, то есть с распространением греческой культуры за ее пределы - это преимущественно Восток - происходит колоссальный культурный сдвиг. Сталкиваются культуры, которые ранее взаимодействовали очень вяло. Появляются целые синтетические учения, культы, затем, со временем, и религиозные движения нового характера, которые хотели бы соединить воедино, как им казалось, достижения разных верований и духовных традиций. Узнаёте? Новое – это всегда хорошо забытое старое, и те, кто пытается сейчас соединить в некую единую религию традиционные верования, только повторяют далекий опыт прошлого.

Центр этих культурных столкновений, взаимопроникновения культур, попыток синтеза и прочего находился в Александрии. Александрия – это город в Египте, основанный Александром Македонским, в котором достаточно мирно какое-то время сосуществовали и люди греческого происхождения, и египтяне. В Александрии находилась большая колония евреев, ушедших туда во времена тоже эллинистические; естественно, туда же какая-то часть карфагенян поселилась, - то есть это был такой котел, в котором переплавлялись разные культуры.

В частности, Вы знаете, что именно для александрийских иудеев был осуществлен первый перевод Священного Писания с еврейского языка на греческий – «перевод семидесяти толковников», так называемый – Септуагинта. Какой движущей мотивацией было переводить тогда Библию на греческий? Дело в том, что евреи, населявшие Александрию, перестали говорить на своем языке. В энном поколении это были уже грекоязычные евреи, которые, конечно, сохраняли свои традиции, имели синагоги, проводили субботние собрания, но говорили, читали и писали уже по-гречески. И Библию на древнееврейском уже практически не понимали.

Дело, однако же, здесь не только в самом факте языковой ассимиляции части александрийских евреев, а в другом. В Александрии столкнулись две разные мощные духовные традиции. И образованные люди из среды иудеев, образованные уже по канонам греческого образования, греческой мысли, которые даже читать Тору начинают по-гречески, - они поневоле обречены на такой вот стихийный культурный диалог. Обречены на поиск того, как то, что известно им, то, что присутствует в их опыте, - как это соотносится с тем, к чему привыкли и чего ищут греки. Ведь было понятно, что греческая философия – это не просто чье-то ремесленное занятие, это не чья-то профессия, - это любовь к мудрости, и это тоже поиск истины. И, следовательно, важно понять, какое место этот поиск истины может занять в общем ходе истории Священной, в каком отношении поиск истины греками находится с тем, что Бог открывает народу израильскому.

Вот как раз эта атмосфера и была питательной средой для попыток соединения, казалось, несоединимого - Библейского Откровения и греческой мысли.

Самый известный такой опыт принадлежит Филону Александрийскому, еврею из Александрии, ученому, который и попытался осуществить в полном смысле слова синтез Библейского Откровения с греческой философией. Но об этом несколько слов, если даст Бог, в следующий раз.