Равноправны ли мужчина и женщина в Церкви? Наверное, нет. Но тогда, быть может, самое место движению феминизма среди верующих? Размышляет по этому поводу отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Среди довольно странных явлений современной церковной жизни находиться и феминизм, т.е. движение за равноправие женщин с мужчинами в церкви. Феминизм часто рассматривают как врага христианства, извращение христианской истины, но мне бы хотелось, прежде всего, обратить внимание на одну тонкость, - феминизм побеждает там, где побеждает государство. Вот есть, например, такая замечательная женщина, епископ знаменитого Эльсинора, т.е. того самого замка и города, где был принцем Гамлет в Дании, с ней недавно был казус, у неё в епархии объявился священник, который сказал, что он атеист. Он написал статью в газете, что он неверующий. Потребовали его уволить, нет, и женщина осталась епископом, и неверующий остался священником. Почему? В Дании государственная церковь, Лютеранская государственная церковь, как в Англии и т.д., и, соответственно, все священники и епископы - это государственные служащие. Но конституция Дании запрещает дискриминацию при приёме на работу, во всяком случае, в государственных учреждениях, и тогда, действительно, какое кому дело: атеист он или верующий, он занимает государственную должность, кому какое дело - женщина или мужчина? Государственный чиновник. Тяжёлое наследие Средневековья. Государство, видимо, Господь использовал как-то в Своей премудрости, чтобы семя христианства укоренилось на достаточно каменистой почве, но пора с этим расставаться. Отдаём кесарево кесарю и т.д. Значит, проблема не в феминизме, не в отношении к женщине, а в отношении государства. В России, да и в Украине, есть женщины-священники среди разных протестантских деноминаций, и никого это не беспокоит, потому что эти женщины-священники за свой счёт - пожалуйста, каждый сходит с ума по-своему, если это не посягает на мой карман. Я считаю, что это неправильно, - мы расходимся. Огромный крик и большинство вопросов сегодня раздаётся со стороны консервативных христиан, реакционных христиан. Они - почему реакционные? Они хотят возвращение в Средневековые времена - в том отношении, чтобы  был центр, который выдаёт всем лицензии, разрешения, и решает, можно ли женщине быть епископом или нельзя. Так вот, видимо, надо смириться с тем, что такого центра на земле нет и быть не может, остаётся совесть, остаётся Бог и наши с Ним отношения. Выдержать это чрезвычайно тяжело, потому что нам кажется, и может быть, даже, не кажется, что это заблуждение, что это опасное заблуждение, что очень может быть, что предоставить церковь такому самостоятельному плаванию, означает, погубить Слово Божие - логика Фомы Аквината. Если государство преследует фальшивомонетчиков, насколько будет более логичней, если государство будет преследовать еретиков? Ведь фальшивомонетчик подделывает мирские ценности, всего лишь деньги, а еретик - он подделывает правду, он подделывает истину, значит, да здравствуют костры, да здравствует инквизиция? Понятно, что где-то здесь есть дефект, и он заключается, как ни странно, в неверии в то, что не государство, а Бог обеспечивает жизнь, не государство, а Бог сохраняет церковь, не государство, а Бог охраняет нас от соблазнов, и что Бог может спасти и женщину епископа, и неверующего священника. Вот чего Бог не может, так это помешать нам продавать Бога, обменивать Его на государственную помощь, тут Он бессилен, - ну, Он просто уходит. Поэтому церкви и делятся не на православные и католические и протестантские, они делятся на те, которые принимают помощь от государства и платят за это, и на те, которые говорят спасибо, мы уж как-нибудь поковыляем мы тут рогожкой прикроемся, а тут на дерюшке поспим, но уж сами. И те консерваторы или акционеры, которые у государства ничего не берут, а просто сами не рукополагают женщин, не смотрят мультфильмов Диснея, не ходят в публичный дом, я их нежно люблю и считаю для себя и для других всех примером, беда в том, что таких консерваторов, которые бы не мечтали о поддержке государства, очень мало, именно потому, что консерватор смотрит в прошлое, причём, не в далёкое прошлое, он смотрит не в вертеп, где младенец Иисус, а он смотрит в средневековое прошлое. А ещё в 17 веке в Америке сжигали женщин только за то, что они самостоятельно читали Библию, и это делали не католики, это делали пуритане. Так что, от нас до вот этой реакции очень недалеко, но Царство Божие всё равно ближе, так что, надо ориентироваться на него.

Далее продолжит нашу телепрограмму Алексей Ильич Осипов своими размышлениями о браке и безбрачии.

А.И.Осипов:

- Так вот, эти два начала присутствуют в человеке. Я говорю вам, что  немногие, которые способные к жизни не противоприродной, не противоестественной, как это иногда говорится о монашестве, а здесь нужно употребить слово, которое, по-моему, очень точно означает характер этой жизни. Это не противоестественное, а вышеестественный образ жизни. Знаете, разница очень большая. Против - это когда мы боремся против чего-то, и выше - когда мы поднимаемся над чем-то. Ведь когда мы воздерживаем свой аппетит, то мы же не против поступаем, мы немножко приподнимаемся над уровнем обычной животной стихийной природной жизни, просто поднимаемся несколько. Вот и человек - он может жить и вышеестественной жизнью, - и что для этого нужно? Серьёзнейший вопрос, что такое  монашество, что оно есть, каковы его цели, какие причины, при каком только условии может человек пойти на монашество? Этот вопрос, он остаётся на протяжении всей истории церкви, пока ещё остается, хотя он всё более умаляется. Первое, на что стоит обратить внимание, по учению святых отцов, что можно идти в монашество только по - дальше стоит это загадочное слово - призванию. Ни в коем случае нельзя идти в монашество в результате какой-то трагедии, там, семейной, личной, каких-то трагических событий, в своей жизни, не важно, их может быть, сами понимаете, бесчисленное множество, - нельзя! Почему? Это скоро утихает, время затягивает вот эту рану, которая сейчас возникла, и ты потом, человек, опять окажется один на один с тем, из области чего, из власти чего ты не вышел, т.е. в области, в атмосфере этой природы, и тогда наступает поистине трагедия. Человек, который вступает в монашество из-за каких-то неприятностей, происшедших в жизни, или вступающий в монашество по увлечению - вот там другой, третий, особенно, когда видит форму, увлекается формой или там ещё чем-нибудь... Глупейший, неразумнейший поступок, которым он наносит себе очень часто неисцелимую болезнь, вызывает на себя такое бремя, от которого потом не только стонут, а бросаются в различные ужасные извращения. Пьянство, например, это одно из самых, таких уж, я бы сказал, элементарных, - хоть водкой залить. Нельзя! Вы слышите, святые отцы категорически запрещают. Прежде, чем ты хочешь вступить на путь монашества, посмотри, есть ли у тебя действительно искание, искание того, что называется сутью монашества. А в чём же его суть? Самое существенное делание, умное делание, его называют умное делание. Под умным деланием подразумевается умение молитвы, искание молитвы, даже, употреблю такое слово, упражнение в молитве. Это не мои слова. Когда у человека есть этот огонёк горения, знаете, как у человека, увлёкшегося чем-нибудь, говорят: у него хобби то-то или то-то, какой-нибудь мотоцикл, и он с ума сходит, ломает себе руки, ноги, головы и т.д. Не может - без, он весь в этих мотоциклах, больше ему ничего на свете не надо! Вот если у человека есть вот это вот стремление, огонёк, а некоторые люди, да, рождаются именно с этим. Помните притчу о талантах? Одному дал пять талантов, другому – два, третьему – один. И вот мы находим в истории, как других Церквей, так и Русской Церкви, этих пятиталантливых людей. Вот Сергий Преподобный, посмотрите, это поразительно, что сказано! Он родился таким - не приобрел, он уже родился пятиталантлив, но он потом на эти пять талантов приобрел другие. Что такое таланты, о которых говорит притча? Огонь искания истины, вы слышите, огонь искания истины, искание смысла жизни, не эта ползучая жизнь, как она идёт, так и идёт. Не это животное искание только хлеба насущного и развлечений, и больше ничего, а искание смысла этой жизни. Все мы рождаемся с разными талантами. Вот те, у кого пять талантов, конечно, они могли пойти по пути вышеестественной жизни. Могли, шли и действительно приобретали очень многое. Большинство людей, как и мы с вами, дай Бог, если имеем 1% таланта, поэтому наша жизнь, она тлеет, знаете, как вот головешка тлеет, и некоторые, может быть - смолистая головешка, так приятно, всё-таки! А другие - такое зловоние издают, - ну, другие люди - не я, у меня-то смолистая, конечно, я-то тлею смолистой, а у других-то такие зловония идут от этой тлеющей головешки, что невозможно и продохнуть даже! Вот, друзья мои, есть жизнь в наших условиях в душе естественная, возможно, но для этого нужен вот этот огонёк, нужен этот талант, и беда происходит с человеком, если он, имея почти ноль талантов, возомнит, что он имеет пять талантов. Принимает постриг, одевает на себя всё, получает меч духовный, и ходит, размахивает им! И начинается скоро братание, выпивка, гуляния, светская жизнь, но в монашеской рясе, конечно, не подумайте! Это трагедия. Это дело немногих, и удел немногих, совсем немногих, основное же, напоминаю, семья. Апостол сказал, почему вступают в брак - вполне понятно, ничего тут нет нехорошего, безобразного - это естественно, Сам Господь благословил это, будучи на браке, сама Церковь благословляет это. Но цель вступления в брак - помочь он ей, она - ему, они - детям, воспитание их на христианских началах жизни - вот цель семьи. Дети же, это естественное следствие брачной жизни. Это естественное следствие, зачем же об этом говорить? Само собой разумеется, и больше ничего. Но не цель, как таковая. Я почему об этом так много говорю - поступало много вопросов, и на лекциях, и так - и отовсюду какая-то устойчивая идея чадородия, я говорю, откуда такая ветхозаветчина? Вы что, про Христа уже забыли? Ищите, прежде всего, Царства Божиего и Правды его, а это всё приложится. Царство Божие и Правда его - вот закон нашей христианской жизни, какое бы поприще, какой бы образ жизни мы не избрали. Семья по-христианскому воззрению, это малая церковь. Как церковь есть корабль спасения в целом, так и каждая семья, это должен быть корабль спасения всех тех, кто образует её.

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о значении престольных праздников.

В.Веряскин:

- В некоторых храмах есть три престола: центральный и боковые, и у каждого престола, так сказать, своё посвящение: тот во имя Троицы, тот - во имя Пантелеймона, тот - во имя какой-нибудь иконы Божьей Матери. И поэтому даже в одном храме бывает не один престол и не один престольный праздник. Поэтому, это не только храм, но и храмы одновременно. А с другой стороны, праздник - это всего лишь повод, а повод, так сказать, мы используем или не используем. Написано в словаре Даля: «Если хлеб на стол, то и стол – престол, а если хлеба нет куска, то и стол – доска». Т.е. интересно, что всё - из-за нашего отношения, из-за нашего содержания. Вот и в той ситуации, когда и хлеба не было, то если получился свежий хлебушек, его ставили на стол - вот вам и престол, праздник, и для семьи, и для всего остального. Кто помнит такие годы, когда не было ничего, только это - ну, вот и праздник, и престол. Поэтому это всё условности, исторические, обрядовые. Я всегда вспоминаю воспоминания одного белоэмигранта, который из царской России после революции сразу, в гражданскую  войну начавшуюся, эмигрировал из Севастополя в Константинополь, потом оказался во Франции, он говорил: мы двенадцать лет встречались и правили литургию в гараже. Одна французская семья уезжала на уикенд на выходные, у них стояла машина в гараже, и на время выходных они освобождали гараж, мы за символическую плату приходили в этот гараж, ставили столик, расстилали скатёрку, клали иконочку, Евангелие, и служили там литургию, и так прошло 12 лет. У нас не было храма, у нас был гараж, но мы ощущали себя в церкви. Иногда и храм есть, а церкви нет, иногда и престол есть, и позолоченный, а толку нет, и ни любви, ни веры, ни взаимоотношений и ни результатов. Поэтому, опять, всё решает Дух, любовь настоящая, в результате которой Он всё наполняет - и квартиру, и храм, и престол, и всё остальное. Поэтому - читайте русских поэтов, славянофилов, Хомякова. Он говорит:

Израиль, ты мне строишь храмы,

А храмы золотом блестят,

И в них  курятся фимиамы,

И день, и ночь они горят.

И вы золотые побрякушки приносите и вешаете на иконы… Бог говорит: вы забыли, что это Я влил в расщелины скал этот расплавленный металл, и вы Мне приносите Моё - не нужно мне это.

Мне нужно сердце - чище злата,

И воля твёрдая в труде.

Мне нужен брат, любящий брата,

И верный Мне всегда, везде.

Поэтому, я так думаю, что, если мы наполним духовным содержанием, то любой престол станет для нас настоящим престолом, любой дом настоящий станет домом Божьим и домом церкви домашней, и только это – любовь – наполнит все, а любая форма останется формой, если она пустая.

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Священное Писание, как мы говорили с Вами - это письменное изображение Божественного Откровения, но отнюдь не стенография, так сказать, и не хроникальное фото. Это, скорее, глобальная идиома.

Поэтому, как мы подчеркивали с Вами, всегда существует колоссальный зазор между написанным и тем, что этот текст, собственно, выражает. Откровение, если можно так сказать, всегда стоит за текстом. То есть Божественное Откровение в собственном смысле слова написать буквами или пересказать словами нельзя: при этом, как минимум, что-то потеряется, а то и вообще ничего не обретется. Простое формальное чтение Библии, как правило, ничего человеку не открывает. Наизусть можно выучить текст Библии, а толку – никакого – так и останешься, не соприкоснувшись с реальностью Божественного Откровения.

Поэтому, через текст Библии нужно пробираться, как через терние - до сути, до самой истины открытой Богом. И это реально, если человек внутренне к этому открыт. Если он читает Библию с благоговением, с опаской, в состоянии, которое традиционно называется страхом Божиим, а не просто, как интересное или неинтересное чтиво.

Причем, с каждым столетием, это условие надо оговаривать всё настойчивее, потому что люди европейской культуры, чем дальше, тем в большей степени, воспринимают просто тексты, читаемые ими. Набирает обороты стереотип: мол, все, что написано на бумаге, должно быть вполне доступно, а ежели я чего не понимаю, то это потому, что автор мудрёно написал, дескать, писать не умеет. 

Таким образом, вчитывание в священный текст Библии имеет своей целью, естественно, проникновение и приобщение к самому опыту Божественного Откровения. Как это происходит, двумя словами сказать трудно. Свято-Отеческий опыт понимания и толкования Священного Писания, несомненно, может помочь в этом, но опыт имеется в виду методологический, если так можно  сказать, в первую очередь. Потому что каждый человек слишком индивидуален, да и фактор времени играет далеко не последнюю роль – сегодня общественная психология, в значительной степени иная, чем, скажем, двести лет назад, а тем более, две или три тысячи. Да и много новых проблем, о которых отцы древности даже не подозревали. 

Ну а теперь несколько слов о писаниях с маленькой буквы этого слова. Библия, как мы уже говорили с Вами, это Писание с большой буквы этого слова, это ядро, так сказать, Божественного Откровения, а писание с маленькой буквы - это, соответственно, то, что находится за пределами ядра, за его границами. Но при этом надо иметь в виду, что писания, пусть и с маленькой буквы, только тогда являются писаниями Церкви, когда содержат некий, хотя бы малый, элемент Священного Писания.

Писания с маленькой буквы могут тоже быть разной значимости. От писаний святых отцов и учителей Церкви, то есть достаточно значимых для Церкви текстов, без которых жизнь Церкви была бы беднее, - до письма скромного христианина Васи христианину Пете. Но, опять же, не о том, «как я провел лето в Каннах», а о чем-то важном. Вот, например, пишет христианин Вася христианину Пете о том, как он ездил в паломничество. Это церковное письмо. И если в нём действительно содержится хоть крупица какого-то подлинного опыта жизни, то тогда это становится писанием Церкви. Вообще говоря, некоторые писания святых отцов тоже представляют собой письма. Скажем, письмо Василия Великого епископу Амфилохию Иконийскому. Это письмо сделалось писанием Церкви, таким вот значимым авторитетом.

Поэтому, может быть, когда-нибудь выяснится, что христианин Вася не просто милый добрый брат, который живет среди нас, а он еще и канонизированный святой, - ну, выяснится это не скоро, понятно, с Васей надо будет попрощаться, и Васе надо будет попрощаться с этим миром, - но как бы то ни было, вдруг наступит такой момент. Людям, естественно, станет не просто любопытно, но живо интересно разобраться в жизни этого Васи, понять, что в нем такого было значимого, раз это был не обычный христианин, а действительно святой жизни человек, - и тогда, такое, в общем, для него, для его жизненной истории, для его биографии банальное письмо и рассказ о том, как он ездил в паломничество, станет достоянием Церкви. Не просто по факту писанием Церкви, поскольку оно было написано в рамках общей жизни Церкви. А сделается уже достоянием. Его будут печатать, будут передавать друг другу, советовать ознакомиться и так далее.

Слово Церковь мы, ведь, тоже иногда пишем с маленькой буквы, а иногда с большой. С большой буквы Церковь – это, во-первых, вся Церковь, духовная общность всех христиан, живущих на земле сейчас, и тех, которые уже на небе – небесная Церковь. Т.е. – это явление духовное. Апостол Павел Церковь называл Телом Христовым. С большой буквы мы так же пишем, уже больше из уважения, чем по сути, когда имеем в виду в целом всю Церковь в совокупности, состоящую из множества общин на территории Украины, России и т.д. А вот когда имеем в виду нашу, скажем, Сретенскую церковь, или соседнюю Никольскую церковь, то пишем с маленькой буквы. С маленькой буквы слово церковь мы еще пишем, когда вкладываем в это слово не духовный смысл, а земной. Ну, имеем в виду церковь не как Тело Христово, не как Богочеловеческий организм, а как просто общество людей.  

Так вот какое-то письмо Васи может в конечном итоге оказаться достоянием Церкви с большой буквы этого слова, а какое-то, скажем Рождественское послание какого-то патриарха, может оказаться достоянием церкви с маленькой буквы этого слова. И тогда оно вот сюда, в эту триаду, не попадет. Действительно, к слову говоря, нередко создается впечатление, что некоторые патриаршие послания – особенно советского периода вообще не принадлежат Церкви с большой буквы просто никак, ни одной запятой. Ну, хотя это я несколько преувеличиваю: в них, как правило, цитируется Священное Писание и тексты святых отцов, поэтому в каком-то смысле они все-таки принадлежат Церкви с большой буквы. Но за вычетом этих общезначимых для всех мест, нередко могут представлять собой для Церкви с большой буквы весьма странные произведения. Так вот, когда я говорю вот об этом христианине Васе, нашем будущем святом, я говорю, конечно, применительно к Церкви с большой буквы. Потому что опыт святости – это достояние Церкви Христовой как Тела Христова. И он не может быть растворен в церкви с малой буквы. Церкви с маленькой буквы такие вещи, как святость, как опыт Богообщения, прямо не принадлежат. Церковь с маленькой буквы – это некая смесь того, что от Бога, с тем, что от человека. И вот за вычетом того, что только от человека, мы и получаем Церковь с большой буквы.

Остановимся, давайте, сегодня на этом до следующего четверга. Всех благ!