Интересна этимология слова «авторитет». Что означает это слово, знают все, но задумываемся ли мы о смысле, спрятанном в корне этого слова - «автор». Есть ли смысловая связь этих однокоренных «автор» и «авторитет»? Отвечает отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Авторитет. Если среднего человека спросить, какое религиозное слово начинается на  букву «а», наверное, ответ будет – «ад». И главное,  что многих людей отводит от религии,  это как раз ад – сама мысль о том, что Бог настолько бесчеловечен, что может навечно за временные грехи, может, и большие грехи - уничтожить 6 миллионов украинцев или 6 миллионов евреев - какой грех больше? - Во всяком случае, что Бог за это может отправить в ад на вечность – ну,с уничтожил 6 миллионов, вот и помучайся 6 миллиардов лет, а потом - на свободу с чистой совестью.  Когда речь идет о чужой жизни мы склоны к доброте – «Выпусти. Помучай Гитлера и выпусти. Ладно, мы простили, мы добрые». Так вот, первое слово в религиозном словаре, это не ад, а слово «авторитет». Авторитет, к сожалению, у нас ассоциируется с известным прилагательным. Но в чем смысл слова «авторитет»? Даже криминальный авторитет, который не случайно пользуется некоторым весом в обществе - он что-то придумал, что-то криминальное, но он это придумал. Слово «авторитет» в латинском языке обозначало того, кто диктует. У человека в голове появилась мысль, то, о чем сказано в Священном Писании: «В начале было Слово…», «logos» на греческом. Это не просто слово: «здравствуйте», logos – это источник всей жизни, это смысл. У человека появилась искра, и из нее проникает некоторый свет. Что ж тогда противоположно авторитету? Ему противоположено всякое насилие. Родитель, который будет давить ребенка возгласами про то, что я старше, доживи до моих лет, и тогда ты со мной спорь, этот родитель даже не криминальный авторитет, он вообще не авторитет. Он утратит у ребенка тот авторитет, который заложен у любого родителя изначально в глазах любого ребенка, он потратит свой авторитет на насилие. Почему для верующего Бог - авторитет? Во-первых, потому, что религиозное чувство настоящее, оно начинается с осознания того, что у мира есть Автор, обычно говорят «Творец», но это слово из церковного языка и не совсем хорошее. Творец – о художнике так скажут, только когда его хоронят: «Он - творец!», или если это самовлюбленный болван, который ждет, что его назовут творцом.  Какие мы творцы? Сделал что-то, ну и все, ничего особенного. Авторитет - слово попроще. Оно выражает, что Бог - это Автор мира, и тем самым оно выражает еще один оттенок религиозного чувства, крайне важного - между миром и его Автором находиться пропасть, как минимум, в два раза больше, чем между писателем и его книгой, чем между таможенниками и таможенной декларацией – это разные вещи. Здесь источник глубокой благодарности, но это уже третье - оттенок религиозного чувства. Потому что мы стаем, прежде всего, на атеистическую позицию – как это я, узнав, что я - всего лишь чья-то декларация, чье-то слово, радуюсь? Кто я? Радоваться надо именно тому, что я - не Бог. Но интуитивно, к сожалению, человек часто склонен думать, что я тогда живой, когда я сам – начало, не имеющее конца – это точная характеристика Бога, на языке богословия это обозначает Безначальный. У Бога нет начала, нет причины, нет цели, нет конца – Он Существование, а мы лишь существующие, благодаря Ему. Он – Авторитет, мы - Его произведения. Говоря на древнем славянском языке, «все дела  руку Твоею», это и означает, что мы все написаны Его рукой. Что, приятно чувствовать себя написанным? Это зависит от того, какая рука. Когда рука любящая, и она пишет, то это замечательно, это самая первая ласка, которую может один любящий человек оказать другому, легонечко коснуться перстом и что-то написать, как Господь, когда Он простил женщину, обвиненную в прелюбодеянии - и там сказано, что Он что-то писал на песке, и я думаю, что это ласковый жест. Он хотел, конечно, написать: дуреха, ну что ж ты грешила, да еще и попалась, ну, иди».  Господь сколько раз касался перстом – жест древнего благословения, это авторский жест: Я на тебе оставляю отпечаток. Древняя талмудическая легенда гласит, что все люди появляются на свет, и у них верхняя губа ровная, и они все знают о жизни, они знают все, что знает Бог, а потом Ангел перед тем как они рождаются, касается их губы, появляется ямочка и человек забывает. Быть человеком верующим означает воспоминать - мы вспоминаем, кто мы такие, о чем, собственно, все и написано. Вот такова вера – это потихонечку воспоминание о том, кто мы. Бог тогда здесь, это, прежде всего, Авторитет как Автор, книга вспоминает, Кем она написана – дай Бог каждому! 

О духовных проблемах современности рассуждает профессор Московской Духовной академии Алексей Ильич Осипов.

А.И.Осипов:

-  Что, прежде всего, необходимо? Убеждение разумное, обоснованное - то, которое я ищу, и хочу найти. Тот человек, который не ищет истины жизни, ее смысла, тот остается пустым, катиться по земле и, наконец, проваливается. Вот почему так необходима, оказывается, вера человека - убежденная, сознательная, обоснованная. Истина всегда говорит – приди и виждь. Посмотри, о чем я говорю, и почему я говорю. Как это важно, когда человек открыт, когда он ищет этого и приходит к истине. Бывает гораздо легче разговаривать, неизмеримо легче, с человеком, глубоко убежденным в атеизме даже, но видя, что он искренний, а не фанатик. С фанатиками разговаривать невозможно, как с фанатиками атеистами, так и с фанатиками религиозными. Истина открыта, фанатизм – мертв. «Фанатос», на греческом обозначает «смерть». Они ничего не слышат, и ничего не видят, как труп. Прежде всего, необходимо что? Необходимо хоть маленькое понуждение себя, насколько это возможно у каждого человека, к исканию этой истины. Не надо думать только, что я верующий, и все. Что такое: я - верующий? И бесы веруют, и что из этого? Чтобы поверить, что есть Бог, не надо много ума. Труднее поверить во Христа. Причина очень простая. Когда я верю в Бога – Он сотворил, надо жить по Его воле, которую Он высказал, ну и ладно. Принятие Христа предполагает ужасную вещь, о который мы и говорим, но как-то мельком, между прочим, а на самом деле, ужасную вещь, о которой говорит христианство. Если пришел на землю для спасения человека не ангел, не какой-то великий пророк или обыкновенный святой, а Сам Бог воплотился, то, что же это значит? С простым насморком я в больницу не побегу, потяжелеет – обращусь к какой-то мёд-сестре, еще потяжелеет, может, к врачу схожу, «скорую» вызову и т.д. Но есть болезни и такие, когда надо искать, где же есть такой человек, - а вот, знаменитый! И человек все деньги отдает, все, лишь бы попасть к этой знаменитости, чтобы эта знаменитость посмотрела и сказала, что сделать, чтобы спастись от этого заболевания… По нарастающей. По нарастающей - логика очевидна. Если пришел и воплотился Сам Сын Божий, значит, таково заболевание мое, всех, но мое - главное, что Самому Богу пришлось спасать меня. Что же это за заболевание? Посмотрю на себя – вроде бы ничего, хорош: и нравственный, и справедливый, и добрый, и вообще - человек то, что надо! Зачем Он пришел меня спасать, ничего не понимаю?! От чего?! Если я там кого-то осужу или еще что-то там сделаю, ну что тут особенного? Я никакого зла никому не причиняю же, и в семье живу нормально, на работе, и с людьми стараюсь быть хорошим, я - нравственный человек! От чего меня спасать, скажите?! Христианство вдруг заявляет мне – Сам Бог пришел тебя спасти. Ничего не понимаю! Верно, ничего не понимаю, и, пожалуй, еще больше - ничего не принимаю, и принимать не хочу. Что же я не понимаю и не принимаю? Вещей очень простых, кажется, но скрытых под моей кожей. Сколько раз приходится говорить: нравственность это чисто внешняя оболочка моей жизни, внешне я веду себя так, живу так, что все скажут: никаких претензий к нему нет, нравственный человек, безупречно нравственный! А над гробом будут говорить такие вещи, что только держитесь!.. А на самом деле? Тут я уже никому ни за что не скажу, что у меня во внутрях, там, в моей нравственности – и лицемерие, и невероятное тщеславие, и гордыня, и зависть, и неприязнь, и обман - что во мне есть, но я никому этого не покажу. Моя нравственность сопряжена с таким духовным состоянием, что избави Бог открыть кому-нибудь. Хорошо, я услыхал, что Евангелие говорит, что надо бороться со всеми этими вещами. Ладно, я слышал, читал - Иисус Христос говорит: нельзя завидовать, тщеславиться, раздражаться на людей нельзя. Да, вообще, мне нравиться это, хорошее дело. Все, я теперь буду таким! Сказано – сделано. Диктум – фактум. Все, с завтрашнего дня буду идеальным человеком. Как хорошо, если человек примет такое решение и с завтрашнего утра он увидит, какой он хороший человек! Оказывается, не может не завидовать, не может не злобствовать, не может не осуждать, не может не лицемерить. Что это такое? Ведь я думал, какой я хороший, лучший в мире, можете не сомневаться! Попробовал бы мне кто-то сказать, что я плохой, я вам сразу покажу, насколько я хороший, узнаете сразу, всю мою хорошесть ощутите на себе. Как вдруг я убеждаюсь: во мне какой мир-то! В одном из псалмов вдруг читаю странную фразу: «море пространное, тамо гади, их же несть числа». Там гады, которым нет числа! Христианство дает возможность, во-первых, взглянуть не просто на свою нравственность, конечно, она нужна, не хорошо, когда я буду воровать, кому-то говорить что-то не очень приятное, оскорблять и бить – это кожа, поверхность. Христианство открывает, что во мне есть другой мир, на который надо обратить внимание, и вот он  каков у меня, когда я присмотрюсь к нему, а дальше открывается что-то еще худшее. Оказывается, с этими гадами-то я никак не могу справиться. Не получается ничего. А как я могу не осудить эту дрянь, которая творит там вот то-то? Как я могу не поносить этих чиновников, министров и прочих мошенников, скажите! Мне вдруг голос - а ты знаешь, каким бы ты был на их месте, знаешь? Я говорю: не знаю. - А ты не хочешь на себя посмотреть? - Ну, не знаю. Вспоминаются слова из басни Крылова: «чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» Христианство открывает еще: я, оказывается, не могу на себя-то! Ну, попробуй! Ты считаешь, что ты хорошая, они плохие, хорошо, сделайся хорошим. Давай, тебе открыто все, делайся… Мы очень хороши, пока нас не трогают, а как затронули, мы все содрогаемся. Христианство утверждает, что мы больны по-существу, а не просто какие-то случайные шаги у нас оказались неровными, и мы спотыкались. Христианство говорит, что требовалось исцеление по-существу, через это видение себя и видение того, насколько я способен к исправлению, мы начинаем вступать в область, которая именуется духовной жизнью. Как это важно знать! И прежде всего надо знать! Вот где она, сфера духовной жизни, когда мы входим не туда, не в область культуры, искусства, музыки, архитектуры, театра, литературы, прям, сплошь плаваем в духовности. Нет, не там духовность. Духовность – это когда мы через видение себя вступаем действительно в область духовной жизни, и здесь христианство говорит, здесь, за вот этой вот пакостностью, которую я вижу в себе, там дальше лежит драгоценный ларчик, бесценный ларчик, в котором находиться Царство Бога. Не там оно, а здесь. Путь к нему здесь. Путь этот заключается не в достижении бесчисленных знаний, а в борьбе с самим собой.

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Рассуждали мы с Вами на прошлых беседах о непрерывности и неисчерпаемости Божественного Откровения - Откровение длится вечно. Этот тезис не бесспорный. Как мы уже говорили с Вами, нередко встречаются христиане, которые убеждены в том, что всё уже Богом сказано, а Церковью растолковано.

Дескать, семь Вселенских соборов было, там все было сказано, а восьмому - не бывать. Да, собственно и после 6-го Вселенского Собора, по большому счету, думать особенно не о чем было. Вот кабы еще не иконоборчество, то и Седьмой бы уже не понадобился. Такая позиция напоминает известную анекдотическую притчу о двух раввинах, которые спорят по одному месту из Торы, причем, один утверждает одно, а другой – другое, и это длится довольно долго, пока они не слышат глас с Неба: мол, неверно - и не так, и не сяк. То есть Господь Бог вмешался в спор учителей и сказал, как оно есть на самом деле. На что оба раввина, не сговариваясь, дуэтом возразили: «Нет, Господи! Ты – на Небе, а Тора – на земле!». То есть – все, что мог, Ты уже сказал, и поэтому вмешиваться не имеешь права. А то так, знаете, если поправки разные делать, так никакой закон исполнять будет невозможно…

Вот вдруг Господь заговорит с нами как-то иначе, а мы скажем: нет, Господи, хватит - у нас полнота Откровения?

Моисей ведь не знал Бога в трех Лицах. Значит, постепенно происходило развитие Откровения. Это теперь мы знаем, что Бог Един по Существу, но в трех Лицах. Но почему многие так уверены, что больше никаких сообщений нам не будет? Мало ли, а вдруг вот откроет нам Всевышний, что Он не только в трех Лицах, но и в пяти ипостасях! А потом выяснится, что это не одно и то же, что лиц – три, а ипостасей – пять. Как знать?

Ведь действительно не всё знал Моисей – не всё ему открыл Бог. Поэтому он и говорит, что воздвигнет Бог из среды вашей нового Пророка… Вообще, все пророчества Ветхого Завета – о том, что еще не вся полнота открылась, что мы чего-то принципиального еще не знаем о Боге.

Да, христианство – это полнота Божественного Откровения! Но много ли мы знаем, например, о смерти, о загробной жизни? Конечно, намного больше, чем люди до Христа, если учесть, что они вообще ничего толком не знали. Для ветхозаветного человека эта проблема была просто неразрешимой. Ну а как древний иудей всё это видел и представлял? На его глазах и праведник, и грешник умирают равно, и удел и того, и другого  – шеол, т.е., преисподняя. Вся праведность Ветхого Завета упиралась вот в эту трагедию. С одной стороны, Бог бесконечно милостив к Своим чадам – но с другой - Он позволяет им умирать - как такое может быть? А смерть – она, ведь, не разбирает никого и ничего, в смерти никакой справедливости нет и быть не может.

Древние в этом смысле были носителями удивительного мужества, они не сюсюкали насчет смерти, они видели только то, что происходит по эту сторону. Вот человек помер – и нет его, и никаких мечтаний и картинок - кто там на лоне Авраама, а кто - в геенне огненной. И с этим примириться было решительно невозможно. Потому что, примирившись с этим, человек загнал бы себя в капкан. Он заставил бы себя верить в Бога ложным образом. Это был бы Бог не любви, который из купины неопалимой заговорил с Моисеем, а Бог безжалостный, Который зачем-то выдал людям закон на скрижалях, и взирает на то, как люди, исполняя этот закон, умирают.

Во Христе действительно открылась полнота Божества, потому что разрешилась вот эта капитальная трудность - больше никаких границ между Богом и человеком. Смерть отныне оказывается не всесильной. И нет уже той плоскости, в которой правда и ложь сходятся, а в смерти, если она окончательна, и зло и добро - всё едино. Лежит в могиле злодей, а рядом – герой! Какая разница, кто как прожил – то, что одного поминают лихом, а другого восхваляют – так им уже всё равно. А лет через 50 вообще ни от могилки ничего не останется, ни от памяти людской. Вон Великая Отечественная война – подрастающее поколение много о ней знает?

Лозунг «Никто не забыт, и ничто не забыто» может быть правдивым только лишь в свете христианского откровения о жизни загробной, той реальности, которая уже есть, в которой мы уже существуем, та, в которой разрешаются все вопросы и противоречия. Именно в той Жизни будущего века, которую ожидаем, мы увидим всех и всё лицом к лицу, а не как сквозь «тусклое стекло». Это сейчас мы делаем жалкие попытки рассуждать о Существе Бога, Небесном мире и тому подобное. А чего будут стоить все эти наши разглагольствования тогда, в той реальности, потом увидим. Но Откровение, по всей видимости, и тогда не прекратится – будут возникать новые вопросы, и, естественно, появляться новые ответы. И так до бесконечности, потому что Бог безграничен в своём совершенстве и вечен, и мы будем бессмертны.

На этом, давайте, остановимся с Вами в наших богословских размышлениях, и если даст Бог, продолжим разговор в следующий четверг. Всего доброго.