Один из самых часто задаваемых вопросов, адресованных священникам, касается изречения из книги Иисуса Сирахова: «Начало премудрости - страх Господень» (Сир.1,15). Странно, не правда ли? Зачем Бога бояться, если Он - наш любящий Отец Небесный? Отвечает на этот вопрос отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Выражение «страх Божий» у современного человека вызывает колоссальное сопротивление, потому что мы живем в информационном мире, который построен на обратной связи, и эта обратная связь исключает страх. Например, педагогика стоит на том, что ученик не должен бояться учителя, кто боится, тот замолкает и уходит в глухую несознательность, становится угрюмый, но тогда педагог лишается информации об ученике, о том, что у него внутри. Это же касается в отношениях мужа с женой, родителей и детей, политического руководства и избирателей – здесь не уместен страх, уместен только обмен информацией. Вдруг, в вере тебе говорят: «бойся Бога», «начало премудрости – страх Господень». Есть два объяснения. Во-первых, традиционное, что страх Божий нужен человеку на низшей ступени его религиозной жизни, то есть это страх, когда мы - Божьи рабы, и чувствуем себя рабами, но затем приходит любовь к Богу как доверие, и тогда страх уходит, и остается только любовь. Совершенная любовь изгоняет страх, и не только в отношениях с Богом. Можно добавить, что есть такой страх Божий, который остается всегда – тремор, трепет. Многие религиоведы считают, что главное определение религии – это трепет перед Богом. Они не имеют в виду страх, то есть это не тот страх, от которого человек немеет, а наоборот, человек в какой-то момент теряет дар речи, не потому, что он боится сказать, а потому, что он поднялся выше уровня слов. В этом смысле немота - часто признак любви, это какая-то дрожь, мурашки по коже – я так люблю, что уже не могу сказать даже об этом. Такой страх Божий должен сохраняться, он - свидетель и механизм не рабского отношения к Богу, а Божьего отношения к себе. Какая главная опасность веры? – превратиться в ханжество, фарисейство, банализироваться, стать повседневным. Страх Божий помогает избавиться от банализации. Также, как страх потерять любовь жены заставляет делать довольно странные поступки и как-то напоминать жене, что я ее люблю, и подрожать немножко. Вот такой человеческий страх – позитивный – это часть отношений с любимым человеком, во всяком случае, в этом мире, где кроме любви существует и смерть, которая затемняет отношение с Богом, с любимым. Смерть говорит - любовь слишком шаткое явление, не надежное, давай жизнь основывать на чем-то твердом, на обряде, на верности, на клятвах, на взаимном наблюдении - это начинается дорога к смерти, по ней можно идти совершено безбоязненно прямо в могилу. Страх в этом смысле – замечательный иногда механизм – колокольчик, который помогает избежать смерти, омертвелости, что еще важнее, и который пробуждает в нас совесть. Это именно тот колокольчик, о котором говорил Чехов – каждому должен быть приставлен человек с колокольчиком, который в пору силы, здоровья, расцвета напоминает, что у другого человека этого нет. Страх Божий – это не просто страх, что Бог меня накажет, а это страх, что я помешаю Богу любить другого человека, не выполню свое предназначение – быть краном, через который эта любовь течет. Вот такой страх Божий пускай, все-таки, будет. 

А.И. Осипов:

- Мы обратили внимание на то, что христианство утверждает нечто, о чем не знал древний религиозный мир, что Бог есть Любовь. Это проистекает, во-первых, из потрясающего факта креста, во вторых, из учения о Боге–Троице. Тема, которая была у нас предшествующей. Справедливо замечание – «Кто видел Троицу, тот видел любовь». Единосущие Лиц Святой Троицы многими отцами оценивается как указание на тот предел или совершенство любви, которое возможно между Лицами, в данном случае – ипостасями Святой Троицы. Бог есть идеал, совершенство. Возвращаясь к нашему бренному и грешному миру, мы можем подчас использовать такие выражения, как «полный единства», например в семье, «полное единодушие» между кем-то. Альтер эго, когда мы говорим о ком-то другом, альт – другой, эго – я, то есть это другой человек, который полностью разделяет мои убеждения, мои взгляды, мое мировоззрение, и полностью со мной единодушен. То есть, на какую специфику мы указываем? На единосущие, которое возможно и в нашем грешном мире между отдельными людьми. Особенно заметно оно в семье, когда семья представляет действительный образец христианской семьи. На основании тех образов, которые мы находим в нашем мире, мы экстраполируем и пытаемся с помощью этих понятий что-то сказать о Боге, но идея достаточно ясна. Действительно, триипостасность Бога при Его единосущии является одним из самых сильных утверждений того, что Бог не есть что-то моноипостасное, существующее в Своем единстве, а это есть Трое в Одном, многообразие в единстве. Что делает единство? Что оно приносит в наш грешный мир? Любовь. Нет большего, что бы соединяло и делало единосущным, как именно любовь.

Мы говорим с вами об этом для того, чтобы несколько еще коснуться особенностей христианского учения, с другой стороны, показать, что эта особенность стоит не в ряду тех особенностей, которые существуют между отдельными религиями, а она имеет принципиально иной характер, отличающий христианство от всех многих других религий. Христианство – это религия уникальная и, более того, христианство – это только одна религия, которая имеет объективные аргументы, подтверждающие его действительную Божественность. Единственная религия в мире, имеющая объективные аргументы. Сейчас не особенно обращается внимание на уникальное учение о Боге-Любви, уникальное, то есть единственное учение в мире о Боге-Троице. Мы с вами всегда будем обращаться к этому понятию, чтоб показать, что оно есть, чтоб потом посмотреть на христианство в целом, с точки зрения его уникальности в мировой религии. Последний практически важный момент. Мы с вами подходим  к более узкой сфере – Бог, Бог-Троица, - но ведь все христианство сконцентрировано на кресте. Христос есть Богочеловек, в котором мы различаем Божественность и человечность. Какую Божественность? Прежде, чем говорить об этом, следует ознакомиться, что говорило языческое сознание, и что говорит христианство об этой стороне Божественности. Христианство утверждает – не Бог воплотился, а воплотилось Бог-Слово, вторая Ипостась, не Троица, а Бог-Слово. Это что-то совершено новое и необычное. На греческом, Бог-Слово обозначается как Логос, и грекам давно известно это слово, которое называется Словом – Логос. Если вы обратитесь к словарю древнегреческо-русскому под редакцией Дворецкого и посмотрите значение «Логос», то немножко даже удивитесь  - так много там написано - 34 гнезда значений, и в каждом из этих гнезд еще по несколько значений. Логос – это слово много значимое. Нас интересуют определенные категории этих значений. Пасхальное Евангелие от Иоанна, как вы знаете, начинается со слов:  «В начале было Слово…» - «Эн архи ин о Логос…». Иоанн Богослов начинает свое Евангелие с утверждения о Логосе. Почему? Потому что дохристианская греческая философия великолепно знала этот термин и использовала его. Более того, в некоторых системах это понятие носило едва ли не центральный характер. У нас снова возникает вопрос - вопрос, который постоянно по каждой теме возникает – так не о том же самом и говорит христианство, что было так хорошо известно древнему эллинскому разуму, древней эллинской мысли? Опять тот же Логос…

Виктор Веряскин:

- Соборность – это не столько данность и реальность, сколько заданность, это задание нами еще не осуществленное, а значит, надо из всех сил стараться себя проанализировать и проверить – во мне самом осуществилась эта соборность, симфоничность, если у меня внутри какафония звучит, а не гармония – какая ж я тогда симфоническая личность?   Когда в нас будет звучать и отзвучивать, и входить в резонанс и то, и другое, и третье, то мы станем с вами симфонической личностью. Это не всем нравиться. Симфоническая личность некоторых раздражает, потому что один хочет включить «блатняк», другой – шансон, а тут симфония ему предлагается. Симфонию любят не все. Поэтому автор концепции симфонической личности оказался в ГУЛАГе - Лев Платонович Карсавин в 1951 году скончался в Абезе, на Севере. Перед смертью он готовился отойти в мир иной и обратился к начальству лагеря – может быть, все-таки из уважения ко мне, - а его уважали за мудрость, подсказки, рекомендации, советы, - священника найдете, исповедует меня перед смертью и причастит?» Начальство (в сталинское время, 1951 год,  бериевское ведомство) отправило надсмотрщика из лагеря в Архангельск православного священника найти и к нему доставить, чтобы исповедать и причастить. Хотелось бы обратить внимание на то, что эти лучшие представители – В. Соловьев, Л.П. Карсавин, - они были открыты не только к территориальной повсеместности, они были в каком-то смысле надконфессиональными. Они были открыты представителям другой конфессии, и поэтому соборность – это понятие выше, чем поместность. Поместная Церковь – это церковь данного народа, данной местности, данного языка, а повсеместная Церковь, Вселенская Церковь -  открыта для всех народов, всех языков, всех сословий и людей любого статуса и уровня. Такая степень открытости – это идеал, не достигнутый нами. Наша задача, осознав эту степень разрыва между реальностью и идеалом, работать над его сокращением. Когда я был первый раз на родине Есенина, в Рязани, встречался с небольшой группой слушателей, они мне продемонстрировали, что для меня было удивительно, обостренное национальное чувство, гордости такой, и рассказывали, показывая Кремль рязанский, что «этот Кремль древнее Москвы», «этот храм древнее Московских храмов», а «вот памятник нашему князю Олегу Рязанскому, который был могущественнее Московского князя…», «это только когда Москва объединились с татарами, она нас победила и до сих пор гнобит» - рассказывали мне Рязанцы-россияне про свою столицу. Внутри общности этнической, политической и экономической и там есть люди с более обостренным национальным сознанием и вселенским, менее обостренным чувством и сознанием. Я думаю, что если бы лучшие представители от кафолического, открытого сознания сердца и ума общались почаще, может быть, нашли б скорее способы решения нахождения какого-то, действительно духовного единства, не обязательно административного или какого-то еще объединения, а поверх каких-то границ. Что сказал апостол Павел? «Единство духа в союзе мира» (послание к Ефесянам). Единство духа - цельности, кафоличности, соборности в таком широком, глубоком и полном понимании отвечает лучшим идеалам Христа, Который об этом учил. Возможно, не случайно ветхозаветная конфессиональная принадлежность к иудейской церкви была как раз племенная, она была этнически ограничена, и когда человек хотел присоединиться к иудейскому народу по вере иудейской, его обрезывали и экзаменовали в знании закона и заповедей. Христос же сказал, скажите мне, вы получаете оправдание в Боге через сотворение дел закона или через научение в вере? И ответил на этот вопрос риторически - Он говорит – «Нет! Исполнением дел закона не оправдается никакая плоть перед Богом». Плоть и кровь – это этническое начало, в первом значении, а во втором значении, это греховный принцип, живущий в теле, это принцип отделенности от других, эгоистической индивидуальности. Поэтому в Ветхом Завете это было даже нормально – мой народ, моя церковь, а когда в Новом Завете мы говорим, что мы пытаемся это преодолеть – это вызывает конфликт и непонимание, как однажды между апостолами. Апостолов Петра и Павла мы называем первоверховными. «Когда я увидел, что апостол Петр поступает не точно по истине евангельской, я противостал ему и обличил его», - пишет апостол Павел (Галл. 2:11). Обратим внимание на эти слова. Значит, было понятие об истине евангельской и о точности ее интерпретации. Это - середина первого века, это первая церковь, и было понятие точное. Возникает вопрос не только о Вселенской Церкви – кафолической Церкви, а о кафолическом вероучении. Само слово кафолическое – соборное, вошло в Символ веры в 381 году, когда была принята вторая часть Никео-Цареградского Символа веры. Вы думаете, что до 381 года не было кафоличности? Не было соборности? Явление существует раньше, чем слово, его называющее. Гравитация, притяжение были раньше Ньютона. Разве до этого яблоки не падали никому на голову? Что, никто не чувствовал притяжение земли? А Ньютон так поздно назвал это явление гравитацией. Вот когда мы называем соборностью и кафоличностью какое-то свойство и качество? – Это свойство и качество любви, духовного единства, открытости, даже когда оно не называется соборностью. Явление важнее, чем слово, его называющее. Григорий Палама сказал – давайте не будем спорить о словах, давайте посмотрим, что стоит за словами этими, какая реальность стоит за ними, - а реальностью является любовь. Когда человек выходит из своего эгоцентризма и способен полюбить человека другой этнической принадлежности и даже не одинакового взгляда, это один из показателей широты ума и сердца, соборности, кафоличности, целостности сознания, мышления, а в итоге - и поведения. Подходя к завершению рассмотрения этого вопроса, сделаем некоторые выводы. Понятие интернационализм в светском смысле было извращением понятия соборности как цельности и кафоличности. Понятия коллективизм и солидарность являются светским аналогом понятия соборности, как кафоличности и целостности, единства духа и любви, - а Бог есть Любовь. Кто не любил, тот не познал Бога. Казалось бы, все просто и ясно, и легко в теории, в концепции и в наших принципах провозглашения, но когда нам требуется перевести это из понимания и чувства в действие, в осуществление, мы с вами испытываем затруднение. Это великое дело, что мы иногда выходим из своего эгоцентризма и общаемся друг с другом, наносим визиты и этим практически показываем, что элементы, зачатки кафоличности, соборности и цельности в нас, все-таки, теплятся и есть. Задача – сделать то же, пусть из искры возгорится пламя, пусть это станет большим явлением, более распространенным.

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Божественное Откровение, как мы уже неоднократно говорили с Вами, означает ровно то, что Бог открывает Себя людям, Бог приходит к человеку. Невероятно: Бог снимает границу, Бог открывает людям, что человек проницаем для истины. Да, нам часто кажется, что Откровение – это что-то такое эфемерное, зыбкое, по крайней мере, с онтологической точки зрения. Но эта неуловимая призрачность в действительности является самым реальным основанием для нашей жизни, самым крепким и самым надежным. На этом камне, на этой скале, как мы с Вами помним, может выстроиться наша жизнь так, что даже великий потоп не сдвинет её с места.

Да, ну а теперь следующая проблема: Бог оказался готовым Себя открыть человеку, но готов ли к этому человек? Если Откровение  - это Божий подарок, то это подношение предполагает, что дар сей кто-то еще должен принять. Вот, например, мне бессмысленно дарить набор для вязания, пусть даже самый дорогой и изощренный, а тем более - спицы. Для меня это никаким даром не будет. Мы ведь с Вами знаем, как воспринимаются ненужные подарки, которые просто деть некуда. Ну разве что, как знак вежливости или расположения … Есть, конечно, такая категория вещей, которые годятся на все случаи. Например, деньги – они всегда пригодятся. Но это опять же, подарок с утилитарной точки зрения. А вот дар жизни, дар какой-то по существу - он может быть даром только тогда, когда он принимается. Следовательно, вот это Божие Откровение как дар сопровождается условием, что оно может быть воспринято людьми с открытыми сердцами, с одной стороны, но будет воспринимаемо именно в тот самый момент, когда Бог к нам прикасается.

Помните образ из Иоаннова Откровения: «Вот, стою при дверях и стучу». Бог стучит – но стучит – не значит, открывает. Когда мы стучим в дверь, это говорит о том, что мы просим, чтобы нам открыли. И если откроют, значит - войдем. Вот и Господь стучит, стучит ко всем, - а открывают не все. Ну и, соответственно, открыться Он может только, когда Его примут.

Из этого можно заключить, что условием и началом Божественного Откровения является наша жизнь, жизнь каждого человека. От людей зависит, состоится ли это Откровение. Вот когда-то должен произойти этот акт коммуникации? Должен. Не в смысле, что обязательно у всех происходит эта встреча с Богом, как раз нет. Тут-то, как мы понимаем, никакой необходимости и быть не должно.

Очень много народу прожили и проживают свои жизни так, как будто Бога и нет вовсе. Многие лишены духовных чуткости, слуха, зрения. Да и мы с Вами вряд ли обладаем слишком большой чуткостью, но все же нас в данный момент что-то привязывает к телеэкрану – меня по эту сторону, Вас – по ту – уж это что-то, да значит.