В странах Западной Европы на протяжении последних десятилетий происходит процесс, который можно назвать гуманизацией общества. Ценность человеческой жизни и её качество поставлены во главу угла. И, казалось, все прекрасно – верной дорогой идете, товарищи! Но весь этот гуманизм строится не на религиозном фундаменте, а, скорее, наоборот, на вытеснении религиозных ценностей из жизни общества. Такая вот противоречивая ситуация: христианство - без Христа, доброта - без Подателя всех благ. Рассуждает по этому поводу святейший владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Да, действительно, религиозные ценности вытесняются сегодня из жизни современного общества. Они уходят, они просто исчезают, потому что люди от этих ценностей отказываются - не в результате какого-то размышления, внутренней борьбы или переоценки ценностей, - никакого мыслительного процесса за этим явлением не стоит. Просто общее развитие цивилизации осуществляется таким образом, что религиозные ценности вытесняются исключительно в сферу общественной жизни. За этим стоит некая философия. Мы неоднократно о ней говорили - философия либерализма, которая не считает эти ценности настолько важными, чтобы им присутствовать в общественной жизни, и предлагает им занять узкое и ограниченное пространство исключительно личной жизни. Давайте подумаем, что на самом деле означает вытеснение религиозных ценностей из жизни общества? Как религия себя позиционирует в социуме? Какой стороной религиозная доктрина присутствует в общественной жизни, и каким образом она влияет на общественную жизнь? Ответ на этот вопрос будет такой: религия присутствует в жизни общества, в социальной жизни, этике, нравственности не в догматике своей, не вероучительной стороной, а именно своей этической концепцией и этическим пафосом. Почему это так важно? Может, и без всякой религии можно быть нравственным человеком? Многие люди так считают. Более того, есть неверующие люди весьма нравственные. Ссылаясь на то, что без всякой религии можно быть нравственным, многие полагают, что религия – это исключительно частное дело людей, и чаще всего связывают религию с внешними, обрядовыми проявлениями религиозного чувства. Давайте попытаемся ответить на все эти непростые вопросы. Во-первых, что такое нравственность? Нравственность – это способность отличать добро от зла. Казалось бы - просто, но, на самом деле, очень не просто. Вслед за этим ответом немедленно следует очень трудный и опасный вопрос: что такое добро, и что такое зло? Кто должен определять, что такое добро, и что такое зло? Существует объективный критерий в определении понятия добра и зла, или только субъективный, человеческий критерий? Вот это и есть фундаментальный вопрос, самый важный вопрос человеческого бытия. Религия отвечает следующим образом. Да, существует объективный критерий, тот самый критерий, который сохраняется, в том числе, и в религиозной традиции. Религиозная традиция – это та традиция, которая дает возможность людям ясно понимать – где добро, а где зло – и в соответствии с этим различением добра и зла строить свою жизнь. Либеральный же подход считает, что критерием добра и зла является сам человек, автономная человеческая личность, и то, что добро для одного, для другого может быть злом; и сам человек выбирает для себя, что он хочет считать добром, а что злом, и никакая вера, никакая религиозная традиция здесь не указ.  Для того чтобы все эти разные подходы  в теме добра и зла не столкнулись в страшном и кровопролитном конфликте, и введено такое понятие, как ограничение человеческой свободы. Ограничение только одним обстоятельством – моя свобода не должна ограничивать свободы другого человека. Остальное – делай то, что ты хочешь делать, как сказал Достоевский, «если Бога нет, то все дозволено». Если мы снимаем идею объективного критерия в различении добра и зла, то мы уничтожаем понятие добра и зла. Мы привязываем это понятие к помраченной грехом человеческой боли, и греховный человек начинает определять, что хорошо, а что плохо. Если религиозная традиция, ценности, мораль уйдут из жизни человеческого общества, то это будет страшное общество. Сегодня следует задуматься над этим. Сегодня, когда процесс вытеснения религиозных ценностей еще не стал глобальным и необратимым, еще у нас есть время поразмышлять на тему о том, куда уйдет человеческое общество, в какую страшную пропасть оно провалится, если люди перестанут отличать добро от зла, если единственным правилом жизни будет то правило, о котором говорилось выше: делай что хочешь, только меня не трогай.  Идея общего блага, идея любви к Отечеству, патриотическая идея – это все немыслимо без объективного критерия в оценке добра и зла. Если мы выбрасываем религиозную мораль или религиозную ценность, мы непременно на каком-то этапе откажемся и от любви к Отечеству, и от любви друг к другу, и от самой возможности строить общину - реальное человеческое общество, где бы все члены были связаны друг с другом и поддерживались в единстве, руководствуясь совершено объективным и всеми признаваемым пониманием добра и зла.

Профессор Московской Духовной академии Осипов Алексей Ильич продолжает рассуждать о Боге.

- Христианское учение поразительное – вот где Бог. Бог есть любовь - не мститель, не судья, который - сколько тебе влепить, а тебе сколько дать? Ничего подобного! Бог всегда любовь, но предупреждает - не грешите! Поэтому и заповеди дал, чтоб предупредить нас от всего того, что нас калечит и убивает. Приведем несколько цитат из святых отцов, чтобы увидеть не единичность мнения Антония Великого. «Не благочестиво почитать естество Божие подверженным какой-либо страсти – удовольствия, или милости, или гнева - этого никто не будет отрицать, даже из маловнимательных к познанию истины Сущего», - Григорий Нисский, философ, мыслитель. Говорится, что «Бог веселится о рабах Своих и гневается яростью на падший народ», о том, что Он милует - «его же аще милует», также щедрит, но в каждом из таковых изречений общепризнанное слово громогласно учит нас, что посредством наших свойств Проведение Божье приспособляется к нашей немощи, чтобы наклонные ко греху, по страху наказания, удерживали себя от зла, увлеченные прежде грехом - не отчаивались в возвращении через покаяние, взирая на милость.  Вот как - в полном соответствии с Антонием Великим! А у Иоанна Златоуста мы находим множество прямых угроз, когда он обращается к народу и говорит, что Бог сделает, если вы будете продолжать так же жить, прямо говорит, очень сильно. Что это? Это педагогика, очень верная педагогика. «Когда ты слышишь слова «ярость» и «гнев» в отношении к Богу, то не разумей под ними ничего человеческого – это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного, говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых». Верно. Скажи людям, что Бог не наказывает, и пошла колесом крутиться жизнь. Для людей более грубых надо говорить, как детям, такие образы – Бог тебя накажет. Верно, наказание будет, только не от Бога, а от греха. Не Бог ломает руки и ноги человеку, а он сам, выпрыгивая с третьего этажа. Бог же остается любвеобильным Творцом.

Валентина Кузнецова – мировая знаменитость по части переводов и комментариев Священного Писания расскажет нам о жизни и трудах апостола Павла.

- Будущий апостол родился в Малой Азии – это территория современной Турции, в городе Тарс. Город Тарс, большой и известный, существует до сих пор с тем же названием. Люди, которые жили на этой территории, говорили на греческом. Таким образом, Павел с самого детства знал греческий. Его родители были правоверными людьми, и Павел говорил, что они были фарисеями. Вероятно, что не только отец, но и дед, и Павел воспитывался в строжайшем соблюдении всех отеческих традиций – это означает, что он знал и арамейский, и еврейский языки. Евреи, которые жили в рассеянии, то есть в других местах, очень часто забывали свой язык, и тогда в синагогах они пользовались греческим. Павел подчеркивает, что он еврей из евреев – обрезан на восьмой день, родители фарисеи. Сегодня «фарисей» - синоним чего-то очень плохого – лицемер и так далее. На самом деле это не так, фарисеи – это лучшие люди своего времени. Великая трагедия в том, что не худшие люди отвергли Христа, а лучшие, лучшие люди сказали «нет». В Его поведении, в Его действиях, словах мы видим что-то не то, к чему мы привыкли, что мы исповедуем, на что Иисус ответит словами Исаии: они изобретают человеческие заповеди, и ставят их на место Божественных. Фарисеи, в отрицательном смысле слова, к сожалению, это не явление первого века нашей эры. Александр Мень говорит о том, что фарисейство – это явление вечное, и у нас есть фарисеи, и в каждом из нас сидит фарисей. Если вспомним притчу о фарисее и сборщике податей, то, внимательно послушав себя - сколько раз мы, глядя на какого-то бомжа, пьянчужку, женщину весьма недостойного поведения, говорим: благодарим Тебя, Господь, за то, что Ты меня создал не таким?! Молитва очень распространенная. Мы говорим о том, что фарисей презирал, но а разве мы этого не делаем? Когда Павел говорит, что он «фарисей из фарисеев», это не покаянные слова, а своеобразная гордость. Очень важно это понимать. Люди иногда принимают другую веру потому, что им кажется, что слишком тяжело, их религия накладывает слишком много обязанностей, и появляется соблазн перейти в иную, где как бы легче, и как бы ничего не требуется, то есть совершить финт для своего большего комфорта. Павел говорит, что он стал христианином не потому, что ему были непосильны заповеди завета Моисея, не потому, что он не мог их исполнять и мучился от этого, и заметив, что у христиан все легко, пошел к ним. Он был праведным в отношении праведности, достигаемой соблюдением закона – «я был человек совершенный»,  - вспоминает Павел уже будучи христианином, и понимает, что он ушел не для того, чтобы искать более легкой жизни, он ушел совершенно по другой причине. Павел гордился своим происхождением, будучи из племени Вениамина. В то время осталось 1,5 – 2 племени из двенадцати, и очень многие люди не знали, какого они происхождения. Генеалогические таблицы хранились в Иерусалимском храме. Ирод Великий был не чистокровным евреем, и у него были комплексы; до его воцарения очень многие напоминали об этом ему, и он приказал сжечь генеалогические таблицы, и таким образом все оказались равными. Павел знает, что он из племени Вениамина, и говорит об этом дважды: в письме к Римлянам и Филиппийцам. Почему он говорит об этом? Вениамин был последним сыном, но от любимой жены, и в то время Иосифа считали уже умершим – это тоже очень важно. Следует также отметить, что из племени Вениамина был также первый еврейский царь Шауль (Саул). Образ Саула кажется нам непривлекательным, но Библия - очень реалистическая книга, и ничего в ней не убирается, не лакируется, не приглаживается, народные предания все это убирают, делают праведниками тех, кого Библия таковыми не считает. Например, Давид в Библии показан абсолютно беспристрастно, отмечены как великие его достоинства, так и падения, и грехи. Евреи очень почитали своего первого царя, зная все его недостатки, что он был гонителем любимейшего царя Давида, тем не менее, очень его почитали, а он был из этого племени, и, вероятно, Павел был назван в его честь, чем очень гордился. Его родители, возможно, деды, оказали очень важные услуги Римской империи, какие именно - неизвестно, и им было пожаловано римское гражданство. В Римской империи меньше половины людей обладали полноценным гражданством. Римское гражданство давало много привилегий. Это чем-то напоминает права вольностей, дарованных Екатериной ІІ дворянам. Римских граждан вообще нельзя было подвергать телесному наказанию, если им угрожала смертная казнь, любой из них мог напрямую обратиться к римскому императору и потребовать личного суда, что и сделал Павел в «Деяниях апостолов». Апостол носит римское имя – Паулос, что значит маленький, у него затем будет большое количество недругов не только среди неверующих в Христа язычников, но более огорчающее обстоятельство, что и среди братьев, среди христиан, которые не принимали его свободы, ревновали, завидовали, - уж очень он был успешным апостолом! Некоторые имели недостойную для христиан радость по поводу того, что Павел в тюрьме; стали ревностней проповедовать Христа, чтобы утяжелить  его узы, но Павел на это улыбается и говорит: а мне безразлично, как проповедуется Христос – чистыми побуждениями или какими-то задними мыслями – важно, что имя Христа становиться все больше и больше известно…

Православный миссионер отец Виктор Веряскин размышляет о соборности Церкви и общества.

- Один из наших с Александром Менем любимых религиозных философов - Владимир Соловьев создал идею всеединства, школу всеединства в религиозной философии. На жизнь философа, возможно, повлиял тот факт, что он был родственником Григория Сковороды по материнской линии. В.Соловьев жил, как Г.Сковорода, не нажив себе поместья, дома, квартиры, личной библиотеки и гардероба. Скончался в чужом доме у Сергея Трубецкого, на чужой постели, но с такими словами: тяжка работа Господня, но я ее исполнил. В.Соловьев шел по этой земле с миссией. Когда его спрашивали, о чем он проповедует, чему учит его философия, он отвечал: собственного учения не имею, а имею целью и задачей философски оправдать веру отцов. Вот такая была его миссия - философски оправдать веру отцов. Мы ее вроде бы несем, но сами для себя ее не оправдали, вроде бы несем, и себя к ней причисляем, а сами ее не обосновали для себя, а он поставил такую задачу - вывести на осознание и другим помочь осознать, то есть, философски оправдать веру отцов. Не случайно после служения Владимира Соловьева, в 60-х гг. ХІХ века, широко распространилось понятие соборности в светской культуре, - через Александра  Хомякова, через славянофилов это понятие стало почти светским. Они говорили: у нас было Новгородское Вече, Запорожская Сечь, община какая-то – это же были проявления соборности, только в светской культуре, в светском аспекте нашей жизни, - и они начали об этом говорить, и понятие соборности стало даже модным, оно вошло в иностранные языки, как понятие «водка» и «перестройка», стали писать английскими буквами: Perestroika, Vodka и Sobornost. Из славянской культуры это слово вошло сегодня во весь мир, потому что оказывается, что «кафоличность» - это темный термин, богословский, теологический и для светской культуры малопонятный, а соборность - более понятно. Но! Представитель школы всеединства Сергей Трубецкой создал  работу «О природе  сознания человеческого»,  внутри этой статьи есть подпункт «О соборности человеческого сознания». С.Трубецкой писал, что человек не может в одиночку иметь как субъект полноту познания. Человек должен собрать в себе разные точки зрения, включить их в себя и сделать свое сознание соборным. Внутри себя преодолеть свою ограниченность, свою однобокость и одноаспектность,  нужно познать и собрать в себе все точки зрения, и когда ты их соберешь, ты держишь собор с другими людьми, с другими точками зрения, ты советуешься со всеми внутренне, и ты совершаешь внутренний собор. Ты это качество внутренней соборности в себе осуществляешь.

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы. Размышляя о Божественном Откровении, в прошлый раз мы остановились с Вами на том, что у Бога нет другого принципа жизни, кроме как любовь. Всякое названное Богу качество разрешается перемещением именно в плоскость раздумий о бесконечно любящем Существе.

И опора для этого, как мы уже отмечали с Вами у нас внутренняя одна – присущее нам имманентное тяготение к любви. У нас нет других более серьезных, более устойчивых причин для того, чтобы тянуться к Богу.

И вот поэтому наше тяготение к любви, - это и есть начало настоящего богословствования, и именно в этом ключе надо стараться что-то понять. Другого основания не будет. Потому что даже тяготение человека к истине, к каким-то незыблемым вещам, к вечным ценностям, на самом деле это все то же производное от любви. Обретение истинной жизни всегда будет означать для человека безусловную ценность его самого и истины. Ну а как можно иначе утвердить безусловную ценность человека, помимо такой вещи, как любовь? Вот кто меня серьезно убедит в том, что я – ценная штука, если я никому не нужен? Или нужен, но постольку-поскольку? В последнем случае, я не безусловная ценность. Или вот пойди, Сидорову внуши, что Сидоров есть незыблемая ценность в самом себе. Да какая он незыблемая ценность? Ну, когда увидел его - вспомнил, что есть такой Сидоров; не вижу – значит, его вообще для меня нет. Значит, никакая он ни незыблемая ценность. Вот и все.

Именно поэтому мы непрерывно возвращаемся к таким, казалось бы, простым вещам, и в дальнейшем будем обречены непрерывно возвращаться к этому же, потому что любые наши рассуждения о Боге возможны только лишь в том случае, если мы держим в фокусе своего внимания то, что в Боге, в Которого мы верим, и Которому мы зачем-то нужны, есть какой-то странный верховный принцип жизни, который мы называем любовью - опять же, исходя из какой-то своей коренной, что ли, интуиции. Вот этот Бог открывает Себя нам, потому что любит нас. И мир создал по Своей любви к творению. И общение с Ним возможно также исключительно по Его Божественной безграничной любви.

Вот на этом акценте мы сегодня вновь прервемся, чтобы продолжить наше богословствование в следующий четверг. Всего доброго.