В православной литературе нередко встречается интересное словосочетание - «норма веры». Что оно означает? Выходит можно веровать нормально, а можно - и ненормально? Отвечает на этот вопрос святейший владыка Кирилл Гундяев.

- Если есть норма, то есть и нарушение нормы, или, по крайней мере, могут быть нарушения. Если есть понятие нормы, то есть и критерии – мерила правды, истины. Если общество договаривается о том, что что-то является нормой и формулирует эту норму, то мы имеем закон, а если имеем закон, то можем оценивать этим законом поведение людей и утверждать, что в одном случае это поведение законно, то есть оно соответствует одной норме, а в другом случае поведение беззаконно или преступно, потому что этой норме не соответствует. В зависимости от того, насколько это преступное, незаконное поведение не соответствует норме, насколько это отклонение от нормы опасно для человечества, настолько человек, нарушивший закон, подвергается осуждению. Норма помогает людям жить вместе, сохранять общество, сохранять ценности. Если вы норму жизни исключите из жизни человечества, то вы тем самым исключаете из общества понятие «ценности». Что такое норма веры? Это та самая вера, которая была Господом нашим Иисусом Христом передана святым апостолам. Апостолы, проповедуя, утверждали эту веру, она так и называется «апостольская вера». В самых древних памятниках церковно-христианской литературы конца І-го - начала ІІ-го века сохранился пример, некий стереотип апостольской проповеди. Почему - стереотип? Потому что апостолы говорили об одном и том же, переходя от селения к селению, они говорили об одном и том же, а те, кто слышали их, впитывали слова, запоминали их, передавали другим, но передавали ту же самую веру. В ранних памятниках христианской литературы запечатлен так называемый стереотип апостольской проповеди. Письменному закреплению вот этой нормы веры способствовало также и то обстоятельство, что проповедью сопровождалось крещение. Перед крещением людям проповедовали Слово Божье. Поэтому стереотип апостольской проповеди, так условно будем называть вот это ядро христианской апостольской веры, в значительной мере сформировалось еще и потому, что много и много раз повторялось как апостолами, так и их учениками в связи с таинством крещения. Эта норма веры, эта апостольская проповедь вошла в жизнь Церкви и была конечно развита в соответствии с требованиями времени, но ядро осталось ядром, суть осталось той же. Прошли века, и даже тысячелетия, но сохраняется в человеческом обществе вот это правило веры. Но кто его сохраняет? Сохраняет Церковь, которая утверждает, что если человек мыслит о Боге, о Христе, о спасении вне этого правила веры или вразрез с этим правилом веры, то этот человек отходит от нормы веры. С глубокой древности вот это правило веры или норму веры по-гречески стали называть «ортодоксия» - правильное прославление Бога, или сокращенно - православие. Православие, ортодоксия - и есть норма веры, правило веры. Конечно, не все в церковной жизни, не все в православии является нормой веры, потому что есть вещи, которые меняются с течением времени – обряды, церковные обычаи, архитектура храма, облачение священников, некоторые канонические правила, хотя и в каноническом предании есть своя норма, но, тем не менее, вот этот внешний человеческий фактор Церкви - он меняется в соответствии со временем, он ведь и не может не меняться - ведь новые люди приходят. В Церковь приходят люди со своими переживаниями, и со своими знаниями и философией, они, конечно, оказывают влияние на этот человеческий культурный слой церковной жизни. Сама Церковь должна меняться. Для того, чтобы каждое последующее поколение людей принимало норму веры, правило веры, это правило должно быть представлено людям в тех философских мировоззренческих житейских категориях, которые человек данной эпохи способен понять и принять. Поэтому в Церкви постоянно меняется вот этот внешний культурный фактор, и остается неизменной норма веры. К сожалению, в истории христианства наступил момент, когда сознательно люди отказались от этой нормы веры.

В ХVI веке возникло такое явление, как протестантизм, и основатели протестантизма утверждали, что каждый человек способен быть такой нормой веры, каждый человек, который читает Священное Писание, имеет право его толковать так, как он желает толковать, потому что якобы Дух Божий на каждого человека изливается. И вот получилось такое развитие: сколько голов, столько и умов, сколько умов, столько и толкований Священного Писания. Приоритетным стало не следование норме веры, которая укоренилась в Церкви со времен апостолов, а приоритетным стало личное толкование Священного Писания и исторической традиции Церкви. Это привело к тому, что христианская церковь на Западе стала дробиться – вначале от католической церкви отделились протестантские общины, которые утверждали вот этот приоритет личного начала в толковании Священного Писания. По сути дела, это либеральный подход к христианству - в центре стоит не церковь, не община, а человеческая личность. Затем деления усилились, появилось такое понятие, как сектантство, и мы знаем, во что превратилась Западное христианство в связи с внедрением этого принципа.

В XIX веке очень интенсивно все эти идеи стали внедрятся на русскую почву, в Россию, которую Бог берег, ограждал от этих тлетворных влияний. В Россию стали импортироваться различного рода секты, так называемые конфессии, и на нашей многострадальной земле, мы сегодня тоже имеем такое понятие, как конфессиональный плюрализм – конфессиональное множество, которое ослабляет христианское свидетельство, силу христианского послания. А как относиться к этой множественности? Конечно нужно относится, как ко греху, всякое разделение в христианской общине есть грех, и нужно воспринимать появление различных конфессий, как грех, как нарушение Божьей заповеди о единстве, потому что Господь Иисус Христос всех учеников своих и их последователей призывал к единству. Нужно заботится о единстве Церкви, потому что как говорил святой Игнатий Богоносец, отец Церкви конца 1-го - начала 2-го века, нет ничего более прекрасного и значимого, чем забота о единстве Церкви. Ну, а когда уже произошло разделение? И тогда не надо терять надежду, и тогда нужно стремиться воссоздавать это единство. Конечно, работая во имя христиан, не нужно забывать о главном– если это единство будет достигаться путем отказа от нормы веры, то это будет страшным греховным влиянием, это будет разрушением Церкви. Единство может быть восстановлено только на основе принятия всеми нормы апостольской веры. Если есть норма, то есть и понятие еретичества. Вот была ортодоксия, православие, а те, кто этой нормы не принимал, именовались еретиками. В протестантском мире нет понятия «еретика», потому что нет понятия нормы; в православной церкви сохраняется понятие ересь, потому что сохраняется понятие нормы.

Я в самом начале ответа на этот не простой вопрос сказал, что в человеческом обществе норма жизни сохраняет ценности, сохраняет, если хотите, культурно-национальную идентичность людей, вот так и христианская норма веры сохраняет христианские нравственные ценности, сохраняет спасительный образ жизни. Поэтому вне нормы веры тяжко нам обрести спасение, а может, даже и невозможно. Современный человек, находящийся в плену таких представлений, как плюрализм, свобода выбора, должен помнить о том, что существует норма веры, которая предопределяет при условии свободного приятия этой нормы, человеческое спасение.

О духовных ценностях сегодня рассуждает православный миссионер отец Виктор Веряскин.

- Мы часто говорим, что нужно расширять свое сознание. Мало расширять по горизонтали, надо его еще и возвышать по вертикали, чтобы это по кресту шло. Как возвышать свое сознание? Как поет Алла Пугачева – возносись над суетой, хотя б периодически, не застревай надолго в мелких бытовых вопросах и проблемах. Каждый день находи время, чтобы думать о чем-то прекрасном, возвышенном, добром, красивом и т.д. Отвлекайся, абстрагируйся от трудностей, от кризисов, от бытовых условий и т.д. Отсекай ненужные суетные мысли, эмоции и накручивания. Особенно важный вопрос - накручивание нашего воображения. Это значит, что информация, которая сломана нами и наличествующая у нас, иногда не работает и нам не помогает, потому что мы не умеем правильно ее реализовывать, мы не умеем ей доверять, мы не умеем к ней прислушиваться, а главное, мы не умеем ее переводить из теории в практику. Я в мае месяце посетил городок Ниагара, возле Ниагарского водопада, там тоже есть маленькая группа слушателей. Рассказывают легенды про Ниагарский водопад. Когда-то якобы натянули над частью Ниагарского водопада канат, и на этом канате какой-то эквилибрист показывал свои выкрутасы. Прошелся ногами по этому канату, люди восхищаются, аплодируют ему, затем он на руках прошел, потом прокатился колесом над Ниагарским водопадом - все восхищаются и хлопают… Он говорит: «Я могу и тележку перед собой прокатить на одном колесике». Они говорят: «Верим! Можешь! Видим! Молодец!». Он прокатил тележку с колесиком и говорит: «Я могу кого-нибудь из вас на этой тележке по этому канату через Ниагарский водопад…» - они снова: «Верим! Видим!». Он подъезжает к толпе и говорит: «садись» первому попавшемуся. Видели б вы, как тот испугался! Мы можем верить словам информации, мы можем их помнить, знать, они у нас в записях всех есть, но когда нам скажут: «садись в тележку», мы не садимся, потому что этот переход из теории в практику очень трудный. Поэтому очень важно избавляться от накручивания. Мы почему боимся практики? Мы себя накрутили: а куда меня это приведет? А что я с этого буду иметь? А не рано ли это, переходить от теории в практику? и т.д. В итоге у нас большинство наших проблем надуманные, иллюзорные проблемы, мы сами себе искусственно создаем иллюзорные проблемы, ищем пути их разрешения, мнимые пути разрешения для мнимых проблем, и на это тратим время, силы, энергию и т.д. Оказывается, вопрос - не накручивай себя, возвышайся над этим. Мы иногда так рассуждаем: наверное, она думает обо мне не так, как обо мне надо думать, - да она вообще о тебе не думает, нужна ты ей! А если ты думаешь, что она о тебе думает, и если думаешь, что она думает о тебе не так, как надо думать, подойди и спроси: черт ты или дьявол, думаешь ли ты вообще обо мне? - Мне о себе некогда подумать, еще я о тебе не думала!!! Серьезный вопрос, оказывается, поэтому - возвышай свое сознание, возносись над суетой, не застревай в бытовых мелочах и обидах и т.д., не накручивай себе лишнего – избавляйся от этого, - это очень серьезное упражнение. Но это значит, нужно правильно думать, думать возвышенно – это первое упражнение, а второе упражнение, еще более серьезное, – это научиться вообще не думать, остановить свои мысли. Как говориться, «мои мысли, мои скакуны». Почему? Потому что часто я не могу контролировать свое мышление. Мы ж говорим: «мне пришла в голову мысль», мы не говорим даже – «я подумал», а - «мне пришла…». И возникает много вопросов: и откуда она пришла, чего она вообще шляется по пустым головам, - много вопросов возникает. Мы потом говорим – ой, я чего-то и не помню, о чем была та мысль, в одно ухо влетело, в другое - вылетело, я даже не успел зафиксировать, о чем следующая мысль и т.д. Оказывается, мы тогда не субъекты активного и ответственного действия, а объекты, и тогда мы говорим – нами манипулируют, нас зомбируют. Нами тогда не смогут манипулировать, когда центр принятия решения будет при нас самих, и когда мы будем контролировать входящие кабели нашей системы: выключил – включил, как с радиоприемником, подошел, включил «Грюндик» свой, настроился на волну нужную, короткие, длинные волны, сам регулирую ручечкой, надо - выключил, на какую волну не стань, везде доклад Брежнего - помните советское время – плюнул, выключил и перестал слушать, но ты контролируешь процесс, очень интересно! И сегодня говорят – негодяи! навязывают нам по телевизору то-то и то-то. Не они негодяи – ты негодяй, что не умеешь выключить. Не хочешь - не смотри, ты свободное, сознательное, ответственное существо. У них своя ответственность, у этих негодяев, а у тебя, негодяй, своя ответственность – что принимать, а что нет. Учись не воспринимать и учись не думать, и учись останавливать внешний поток впечатлений и не принимать его в себя, и учись останавливать внутреннюю болтовню. Мы ж отключили все, а себя отключить не можем! И у нас мысль скачет в голове, психиатры так и говорят, называют диагноз такой –скачка идей внутри. Остановись, успокойся, - с этого начинается элементарный молитвенник. Поэтому, второе упражнение очень важное – останавливать формально-логическое мышление, потому что интуиция включается интенсивно тогда, когда прекращает интенсивную работу формальная логика, надо учиться их чередовать, а для этого останавливать мышление формально-логическое. Логика нужна, но в свое время и по твоему сознательному решению – я принимаю решение, когда и что делать. Тогда я манипулирую своими мыслями, а не кто-то через мои мысли манипулирует мною. Святые отцы и подвижники говорили: беды не могут причинить вреда человеку, если Бог не попустит, и ты сам не согласишься. Есть внешние моменты – Бог попустит - не попустит, а есть внутренние моменты – сам не согласишься. Поэтому, это второе упражнение самоконтроля включает в себя остановку суетности внутреннего мышления, внутренней болтовни.

И последняя, богословско-историческая часть нашей телепрограммы.

По-моему, мы еще не говорили с Вами о том, что слово «протестант», вообще-то говоря, случайного происхождения. Если бы не была подписана папой одна экзотическая бумага, возможно, мы бы до сих пор называли тех, кто зовет себя протестантами, реформаторами. Между прочим, последователи Кальвина – до сих пор называются Реформатской Церковью. А слово «протестант» означало реакцию на соответствующий документ католической Церкви - ответное действие союза, в первую очередь, светских властителей, которые приняли сторону реформаторов на указ императора Священной Римской империи, много чего запрещающий. Получилось так, что феодалы опротестовали тот самый злополучный папский указ, и вот этот самый протест – он и вызвал к жизни термин «протестант». Ни Лютер, ни Цвингли, ни Кальвин себя не называли протестантами - только реформаторами.

А слово «реформатор» и тем более «реформа», как мы понимаем с Вами, не есть что-то ругательное для Церкви. Потому что все знают изречение Киприана Карфагенского, который говорил: «Церковь всегда обновляется, переустраивается непрерывно, потому что Церковь есть образ жизни любого организма».

А вот понятие протестант, протестующий – более ущербно, потому что протест – это позиция, диаметрально противоположная той, против которой направлен этот самый протест. Любой протест, как правило – крайность. А крайность лишена полноты. И беда реформатского движения заключалась в том, что оно во многом стало протестантским не только по названию, но, главное, по сути, особенно у радикалов.

Безусловно, протестантизм дал мощный импульс изучению Священного Писания. Собственно, как отцы-реформаторы смотрят на Церковь? Что такое для них Церковь? Стабильно возникает вот этот образ проповеди чистого Евангелия. Церковь, на их взгляд – это место, где звучит слово Божие. Так, например, говорил Меланхтон. А некоторые радикалы, вроде Себастьяна Франка, вообще говорили, что оскверненная антихристом Церковь после смерти апостолов была взята на небеса и сокрыта. «Поэтому я вполне уверен, - пишет Франк, - что в течение последних тысячи четырехсот лет Церкви не существует – ни соборной Церкви, ни каких-либо таинств(!!!)» - вот так черным по белому. 16-й век… Вообще говоря, это общее место многих радикалов, провозглашавших о том, что истинная Церковь может обретаться только на небесах.

Это, между прочим, такой, довольно грустный момент, объясняющий то обстоятельство, почему реформатский мир не сумел выработать единого воззрения на Таинства Церкви. Судя по их настроениям, таинственная жизнь в мире сем, где христианство оказывается или делом частным, или делом устройства некоторого социального сообщества, сакраментальный момент тут оказывается излишним. По большому счету, ему места в этом мире нет.

Доказывать ущербность подобной позиции, я думаю, нет смысла. И поэтому Лютер, для того, чтобы отделить себя от радикалов такого толка, начинает дрейфовать в сторону папизма, как ни странно, утверждая, что со своей стороны он исповедует, что в папстве есть много доброго и христианского. Например, что в папской Церкви есть истинное Священное Писание, истинное Крещение, истинное Таинство Алтаря, истинные «ключи» к Прощению грехов, истинное духовенство, истинный катехизис, но только в форме молитвы Господней, и статей Символа веры. То есть для Лютера Церковь, историческая Церковь, содержит в себе и плевелы, и зерна. В то время, как для Франка был только апостольский век, после которого Церковь прекращает существование вплоть до 16-го столетия.

Но если для Лютера Католическая Церковь – это, говоря нынешней терминологией Украины - истинная, благодатная, каноническая, так сказать, Церковь, в которой просто много культурно-исторического хлама и мусора, эта его позиция ставит под удар реформаторские усилия самого Лютера: если это так, то как тогда могло получиться, что Лютер порвал с Католической Церковью, если в ней есть много чего хорошего?

Тем более, очевидно, что в любой церковной организации, по большому счету, всегда будут сочетаться и желательное, и нежелательное, то, что от Бога, и то, что, увы, производят грехи человеческие.

Очевидно Лютер втайне все же надеялся на то, что затеянное им будет чище, светлее, правильнее, чем тот средневековый католицизм. Это типичная ошибка лидеров, инициативой которых основываются новые конфессии и деноминации. Всегда есть искушение думать, что уж под твоим руководством, тобою реформированная и обновленная Церковь будет намного лучше и ближе к Богу. А проходит время, и оказывается, что те же грехи и пороки, которые одолевали традиционную Церковь, они всенепременнейше заражают и Церковь молодую.

Помню, еще в 89-м году общался с первыми священниками, инициировавшими в Украине движение за автокефалию – самостоятельность нашей Церкви. В их среде был какой-то невероятный подъём, вдохновение, эйфория. Все думали: вот отмежуемся от «московских мракобесов», и на родной земле наступит духовное возрождение. Щас! Уже лет через 5 эти иллюзии были развеяны начисто! Все болезни Московского патриархата благополучно переползли и в церкви Украинские. Ну, разве что, за исключением двух вредных бацилл – 1-я инфекция – это фанатичное преклонение перед славянским языком – в украинских храмах, слава Богу, таких проблем нет - Богослужение на современном понятном наречии, ну и 2-я – это возбудитель фундаменталистского снобизма - мол, только мы благодатны, только наша Церковь спасительна, а всем остальным – гореть в геенне огненной. А так – что Киевский патриархат, что Московский – разница минимальная, да и то - в политической раскраске.

Поэтому любая революция – это всегда палка о двух концах – и в сфере политики, и в сфере церковной.

На этом, давайте, сегодня остановимся с Вами, и если даст Бог, продолжим наши богословско-исторические размышления в следующий четверг. Всего доброго.