Иногда говорят, мол, он верует слепо. Слепой верой. А как верить не слепо, осмысленно? Может ли вообще вера быть рациональной или на то она и вера, чтобы просто верить и ни о чем не думать? Отвечает на этот вопрос святейший владыка Кирилл Гундяев.

КириллГундяев:

- Современный человек очень прагматичен, он нацелен на конкретные прагматические цели. А вера вспахивает как бы совершенно иное поле человеческого бытия – далекое от этого прагматизма повседневной жизни. Поэтому психологически людям трудно поверить не только ментально, не только рационально трудно воспринять религиозную идею, психологически часто трудно поверить. А Церковь, действительно, настаивает на необходимости веры, говорит, что вера есть непременное условие религиозной связи человека с Богом. Вот эта связь, которая жизненно необходима для человека, больше того, необходима для человеческого общества, человеческой цивилизации, без которой человек быть не может, не может состояться, вот эта религиозная связь личности с Богом – с трансцендентным вечным началом – она без веры невозможна. И потому правильно сформулирован вопрос: требует ли Церковь вот этой слепой веры? Ответ: требует. Но если тут поставить точку, то ответа не получится. Давайте еще и еще раз разберемся в этом феномене веры: что такое вера? Как она возникает в сознании и природе человека? Сравнительно недавно к лику святых нашей Церкви был причислен великий русский богослов 19-го века Московский митрополит Филарет Дроздов, современник Пушкина, находившийся в переписке с великим русским поэтом, автор Манифеста об освобождении крестьян 1861 года, человек энциклопедических знаний, очень просвещенный и святой жизни. Рассуждая на тему веры митрополит сказал очень важные слова: «Вера начинается в разуме, хотя принадлежит сердцу». Да, вера живет и действует не на уровне человеческого разума, она живет и действует на уровне сердца. Под сердцем подразумевается совокупность всех духовных сил и способностей человека – там вера себя обнаруживает. А почему же она тогда начинается в разуме? А потому что возникнуть слепо вера не может. Вера может возникнуть как результат мыслительного процесса или как результат воспитания. Для того, чтобы поверить, нужно ответить себе на очень важные вопросы. В частности, на вопросы, связанные с бытием нашего мира. Откуда мы, откуда этот мир? Как все возникло? Где мы сейчас, куда мы идем? Каков финал человеческой истории и бытия космоса? Что такое вечность? Что такое бесконечность? Мы должны ответить себе на вопрос самый сложный – зачем мы живем, какова цель нашего бытия? Что такое «Я»? Что такое вот эта самосознающая личность, и каков удел этой личности? И неужели все кончается с прекращением биения сердца человеческого, вот этого насосика, который качает кровь? Испортился насосик, остановился, - и что? А где же «Я», все то, что создано, все мысли, все переживания, все страдания, любовь, ненависть, разочарования, радость? Вот эта драма человеческой жизни – где она? Испарилась, ее нет? Некое безумие в такой логике присутствует. Вот если мы отвечаем на все эти вопросы правильно, то это приводит нас к сознанию того, что есть высшее начало, высший Разум, основа и причина жизни, бытия, человека и всего космоса. И, отталкиваясь от этого рационального фактора, мы способны развить в себе чувство веры, когда не только умом будем сознавать наличие высшей силы, Бога, но и сердцем начнем ощущать Его присутствие в нашей жизни. И вот когда возникнет это чувство – реального присутствия Бога в жизни, то никакой рациональной основы для подтверждения реального опыта встречи с Богом больше не потребуется. Называйте это слепой верой, называйте это верой всеобъемлющей, которая захватывает все человеческое существо, но там уже практически не требуется ничего доказывать. Какие доказательства нужны были Серафиму Саровскому, который тысячу дней и ночей стоял на коленях на камне и молился?! Давайте попросим любого супермена, любого олимпийского чемпиона: встань на камни, постой на коленях – не тысячу дней и ночей – сутки! Ну уж если совсем крепкий парень, давай, - двое, трое!!! Не мог старец тысячу дней и ночей молиться, если бы он не был очевидцем Божественного присутствия! Для Серафима Саровского не требовалось никаких доказательств веры, как их не требовалось для всех других Божиих угодников, как их не требуется сегодня для абсолютного большинства верующих людей. Замечательные слова сказал Паскаль, знаменитый французский ученый: чем больше я углубляюсь в научные исследования, чем больше я постигаю этот непостижимый мир, тем больше я приближаюсь к вере простого бретонского крестьянина, а вот до веры бретонской крестьянки мне еще далеко. Вот та простая женщина - бретонская крестьянка не требовала никаких доказательств своей веры, потому что Бог реально присутствовал в ее жизни. А тот же самый митрополит Филарет Дроздов, человек, обладавший тонким юмором, однажды замечательно ответил какому-то светскому аристократу, молодому, самонадеянному, который подошел к нему во время бала при дворе – митрополит был вынужден присутствовать и на такого рода мероприятиях. Молодой человек считал себя очень просвещенным, образованным, и несколько свысока поглядывая на престарелого митрополита, спросил его:

- Ваше Высокопреосвященство, ну неужели Вы серьезно думаете, что Иону мог проглотить кит?

Речь идет о книге Ветхого Завета, в которой повествуется, как пророк Иона был проглочен китом, потому что нарушил волю Божию, и пребывал во чреве китовом три дня и три ночи. Потом он был из этого чрева извергнут, и пошел туда проповедовать, куда Бог его посылал, и куда Иона вначале идти не хотел.

Выслушав эту высокомерную реплику, митрополит вот как ответил светскому повесе:

- Знаете, если бы в Библии было сказано, что не кит проглотил Иону, а Иона проглотил кита, я бы поверил.

И митрополит Филарет, будучи на высоте тогдашних человеческих знаний, человеком, во много крат превосходящим по образованию того, кто задавал ему вопрос, знал, что говорил. Человек, живущий с Богом, сознающий Божественное присутствие в своей жизни, переживающий это присутствие, не требует никаких рациональных доказательств, потому что высшим доказательством является его личный опыт. Очень важно, чтобы наши соотечественники и современники, которые сегодня рационально приходят к идее Божественного присутствия в истории, в их жизни, чтобы сердцем почувствовали Бога. И только тогда вспыхнет пламень веры, который невозможно будет погасить никакими вопрошаниями, в том числе и такими, каковое обратил светский аристократ в адрес мудрого Московского митрополита Филарета. 

-----

Православный миссионер отец Виктор Веряскин сегодня продолжает рассказ о своей жизни и служении.

Виктор Веряскин:

- Помню, привезли к нам новобранца, и он в так называемом карантине, когда готовили новобранцев к принятию присяги, вдруг заявил, прочитав текст присяги: я присягу принимать откажусь. – Как? Почему? В Евангелии написано «не клянись», а в тексте присяги написано: «клянусь… в случае необходимости отдать жизнь…» и т.д. Я уже свою жизнь отдал Христу и не могу ее еще кому-то отдать, а, во-вторых, я не могу нарушить запрет о клятве. Началось интересное развитие событий. С ним беседовал замполит, пытались его убеждать, собрание провели там, что-то типа комсомольского, а он твердо стоял при всех угрозах, кстати, и аргументах. - Пойдешь в тюрьму за отказ выполнения воинского долга – не хочешь служить 2 года в армии, будешь сидеть 3 года в тюрьме. Он говорит: и в тюрьму пойду, но заповедь Христову не нарушу. Ребята даже его поколотили: мы будем с оружием в руках Родину защищать, а ты будешь там где-то прятаться по окопам и читать свои молитвы – будь как все! Все берут в руки автомат – и ты бери, все произносят присягу – и ты произноси. Он говорит: мы же не стадо баранов, почему все должны поступать, как остальное стадо? Мы должны быть каждый со своей свободой выбора и со своей личной ответственностью. Я впервые услышал такие рассуждения, и они тоже не могли пройти мимо меня. Я тогда в штабе дивизии служил, а его постоянно водили туда на всякие разборки, беседы, и все это происходило передо мной. Я не мог не задуматься. Когда случилось дальнейшее, оно меня окончательно, мягко выражаясь, добило. Замполит сказал: он или в самом деле больной на голову, и надо его вести на психиатрическую экспертизу, или он такой хитромудрый, что хочет уклониться от службы в армии, но в любом случае надо это установить. Месяца 2-3 он отсутствовал на судебно-психиатрической экспертизе, привезли его обратно с заключением, что он здоров, вменяем, может отвечать за свои поступки и действия, а значит, может быть судим. После этого замполит собрал нас, построил, и вдруг сказал такие, поразившие нас слова: вы этого негодяя все отлично помните, он всем нам тут крови много перепортил, но я его уважаю, чуть ли не больше всех вас. Вот вы все присягнули, а мы иногда с вами сделать ничего не можем, а он отказывается принести присягу, но мы чувствуем, что в этом человеке есть такой стержень, что на него можно положиться. Он имеет убеждения и готов за них идти куда угодно и их отстаивать. И я за это уважаю этого человека. Мы, говорит, посоветовались с начальством, и решили его оставить служить помощником при вещевом складе, где не нужно ни автомат брать в руки, ни в каких-то военных действиях участвовать. И мы, говорит, хотя бы за портянки, но будем спокойны, потому что на этого человека можно положиться.

Меня эти вещи очень поразили, я про себя подумал: а есть ли у меня что-нибудь такое, за что я был бы готов пойти на переживание каких-то неприятностей, побоев, угроз, заключение в тюрьму? Не ради чего мне пойти на такое, нет у меня ничего такого. Я как будто бы позавидовал ему: вот у него что-то такое есть, а у меня чего-то такого нету. Так это правильно или неправильно, это плохо или хорошо? Я задумался. А через некоторое время я пошел к нему на вещевой склад и говорю: у меня есть к тебе вопрос. Во-первых, что тобою движет, и где ты черпаешь силы? Потому что пойти поперек всего – это нечто необычное. Он говорит: я просто верую в Иисуса Христа, читаю Евангелие и стараюсь жить по его заповедям. Я говорю: тогда я хочу узнать содержание этого Евангелия, меня это заинтересовало, и меня удивило твое поведение. Тогда он говорит: я хочу сразу тебя предупредить: если ты заинтересовался Христом и христианством только из-за моих поступков, я тебя предупреждаю – я просто человек, слабый и несовершенный, я просто в этой ситуации устоял с Божией помощью. А вдруг завтра будет другая ситуация, и я не устою, а упаду, а ты будешь смотреть на мое поведение, и ты завтра разочаруешься в христианстве. Научись изначально смотреть на Самого Христа, а не на Его последователей, и тогда никогда не разочаруешься.

Я считал себя старослужащим, готовящимся к демобилизации, а он был совершенно «зеленый» новобранец, мне было уже 20 лет, ему было 18-ть, и меня даже как-то раздражало, что он знает больше меня, рассуждает мудрее меня, ведет себя как-то устойчивее в жизни. И я подумал, что мне надо разобраться в этом вопросе. Не может же быть, что он один прав, а мы все остальные - дураки. Или, в самом деле, он один неправильный, а мы все остальные – правильные. Надо эту дилемму как-то решить. Я говорю: дай мне это Евангелие почитать. Ну, тогда это было очень трудно – 74-ый год – их было мало, и это было даже и опасно, так как это считалось религиозной пропагандой в не отведенном для этого месте, и могло быть тоже наказано. У него с собой оказался маленький, портативный Новый Завет на папиросной бумаге – в кармашке он носил его – и он мне сказал, что если я очень аккуратно буду пользоваться и никому об этом не скажу, то вот, я могу взять эту книжицу и прочитать. И он мне дал ее. Если честно, прочитав где-то за неделю этот Новый Завет, я подумал, что здесь что-то не так, потому что на меня не произвело впечатления Евангелие при первом прочтении. Более того, мне показалось, что текст в чем-то простоватый, где-то даже примитивный, - я читал и лучшее. Кроме того, я нашел какие-то нестыковки, там, противоречия, и я подумал, что смогу поколебать даже его позицию, разрушить его веру. Интересный вопрос: чем самому стать таким же устойчивым в вере, мне захотелось поколебать его позицию. Я считал себя нормальным мыслящим человеком, здравым, не глупым, я пошел к нему на беседу и думаю: не может быть, сейчас я проверю степень его крепости, скорее всего, он не устоит. Я ему говорю: предположим, я решил стать верующим, принять крещение и стать членом Церкви. В какую из церквей мне пойти? Вас так много, и все разделились, и все говорите: я – истинный, а остальные все заблудились! Как сделать выбор? Если Христос один, и Евангелие одно, почему вас так много? Он говорит: да, этот вопрос перед всеми встает, но у нас есть свобода выбора и разум, и иногда мы сами должны принять решение. Я тебе расскажу маленькую притчу. Представь себе, что ты оказался в пустыне, заблудился. Тебе нужно найти выход, или хотя бы источник воды, чтобы утолить свою жажду, подкрепить свои силы, чтобы потом найти выход из этого тупика. И ты в одном месте начинаешь копать колодец, но, выкопав глубоко, до воды не достал. Ты думаешь: не там начал копать. Пошел дальше, нашел овраг, впадину, и начал копать там. Выкопал второй колодец, еще на большую глубину, но воды и тут не достал. Думаешь: что ж делать? В третьем месте заметил, что травка пробивается сквозь песок. Думаешь: там вода точно есть, надо в третьем месте копать третий колодец. Выкопал еще на большую глубину, но воды опять не достал. Так вот, если бы ты выкопал в первом месте на ту глубину, на которую копал в трех местах, ты бы и в первом месте достал бы до воды, и уже утолил бы свою жажду, укрепил свои силы и вышел бы из пустыни. Вывод и мораль какая из этой притчи-басни? Не ищи совершенной церкви, потому что все церкви состоят из людей, а люди несовершенны.

В моей жизни было вот таких несколько вех, которые в итоге выстроили мое утверждение в этом пути, и в этом призвании, и в этом служении.

------

И последняя, богословско-историческая часть нашей телепрограммы.

Как мы все замечали с Вами, маятник движется от одного края к противоположному без остановки на полпути. Так же, как и детская качель – она, конечно, стремится вниз, в среднее положение, но если Вы, приведя седушку в крайне правое положение, отпустите её, она двинется в противоположную сторону, на середине не остановившись.

Все то же самое происходит и в жизни – исправляя любой перекос - социальный или мировоззренческий - люди рождают новый перекос – противоположную крайность. Так, например, в средние века различные второстепенные или вовсе сомнительные предания Католической Церковью ставились чуть ли не наряду с Библией. Это, конечно, было неправильным. И отцы реформаторы взялись все поставить на свои места. И в результате вышла другая крайность - «solo scriptura», возглашенная Лютером - только Писание достойно нашего внимания, только Библия и ничего кроме Библии.

Или по вопросу – кто может исследовать Священное Писание? Средневековые католики считали, что только высшее духовенство – римский папа, епископы, главы монашеских орденов. Рядовым же католикам не то, что толковать Библию, даже читать её не разрешалось.

А реформаты, как мы говорили с Вами, в какой-то момент заняли противоположную позицию – не то, что все должны читать Библию, но и толкуй – каждый, кто её читает.

16-й век - наступают смутные времена споров, брожений и церковных противостояний. В 1545 году в Тренто открывается знаменитый Тридентский собор, созванный главным образом для того, чтобы дать отпор реформации. Одним из постановлений этого собора Католическая Церковь запретила отношение к Писанию как к единственному источнику Откровения на том интересном основании, что текст Писания, по большей части написан то был не самими пророками или апостолами, а достаточно долгое время находился в устной традиции – передавался из уст в уста. Оно, конечно, стоило бы какому-нибудь дальновидному реформатору заявить, что устно переданный текст или письменно зафиксированный – это, в общем, то же самое, и поэтому по большому счету, это слабое возражение… Но слишком уж была сильна ориентация на записанный текст. Потому что записанный текст обладает каким свойством? – что написано пером, то не вырубишь топором. А то, что апостол Петр нашептал на ухо евангелисту Марку – это ты еще поди выясни! А когда подписано: «Евангелие по Марку» - все, вопрос снят – оно как-то и проще все.

Далее Тридентский собор устанавливает полный перечень канонических книг Библии, куда входят без разбору все книги – и те, которые в православной традиции считаются неканоническими. А так же канонизируется перевод Вульгаты. Этот латинский перевод Библии блаженного Иеронима провозглашается непререкаемым.   

Что касается принципов толкования Писания, есть замечательная цитата из решения Тридентского собора, которая очень напоминает позицию любого православного фундаменталиста или просто косного православного. Вот такая фраза: «Для противодействия безрассудным настроениям настоящий Собор объявляет, что никто, полагаясь на свое собственное суждение в вопросах веры и нравственности, и тем искажая Священное Писание в соответствии со своими собственными идеями (получается, что если человек руководствуется собственными идеями, то непременно искажает Писание), не может толковать Писание вопреки значению, которое Святая Матерь Церковь придавала или придает ему». То есть все стало намного веселее – теперь уже Святая Матерь Церковь – даже не папа. Но вот вопрос: а кто представляет эту вот Святую Матерь Церковь, и кто придает этот самый смысл и значение Писанию, на самом деле оказывается тайной, покрытой мраком, потому что институция, которая озвучивает это право, никем не прописана. Просто сказано, что только Церкви принадлежит право истинно судить о Писании и толковать его, и все.

Дальше. Тридентским собором ни одному римо-католику не позволяется публикация каких-либо работ, связанных с толкованием Библии, если они вначале не будут проверены его пастырями и одобрены к печати. В частности, написание, прочтение, распространение и хранение анонимных книг запрещено. Во как!

Это последнее обстоятельство привело к тому, что библеистика на несколько веков оказалась прерогативой исключительно протестантов. Только в начале 20-го века в Римо-Католической Церкви появляется специальный папский институт по изучению Библии. Такие вот печальные реалии нездоровых крайностей - и реформации, и католицизма.

Сказать, что у нас, православных, с этим все благополучно, тоже язык не поворачивается. Но у православных, во всяком случае, все очень весело и свободно - хочешь – пиши, не хочешь – не пиши – дело твое. Систематических потуг к этому почти не совершается, и толкование посему становится уделом усилий отдельных энтузиастов, хотя, зачастую, очень неординарных и плодовитых.

На этом сегодня, давайте, остановимся с Вами, и, если даст Бог, продолжим наши богословско-исторические размышления в следующий четверг. Всего доброго.