Есть еще такой вопрос, который чаще всего задают люди верующие: ежели признать, что в мире все совершается по Божьему произволению, выходит, человеку вовсе необязательно прилагать усилия для устроения своей жизни. Просто надо положиться на Бога и плыть по течению. Причем, это вполне соответствует русскому характеру, славянской душе. Может, это и есть единственно правильный стиль жизни, в противоположность западным прагматичности, суете и вещизму? Отвечает на этот вопрос святейший Владыка Кирилл Гундяев. 

Кирилл Гундяев:

- До конца мы не поймём, как сочетается Божье всемогущество, Божья воля, Божий промысел о мире и человеке с человеческой свободой. Но совершенно очевидно, что каким-то образом сочетается. И вот приблизиться к пониманию этой тайны мы можем, в первую очередь, опираясь на Слово Божье, на то, что Сам Бог сказал о Себе и о Своём отношении к людям, а также, опираясь на традицию Церкви. Но в первую очередь, что совершенно очевидно? То, о чём Вы говорите: вот это желание, стремление плыть по течению, не прилагать усилий для устроения своей жизни – навряд ли эти качества проистекают от религиозного мировоззрения, скорей всего, от лени. А лень является одним из весьма распространённых пороков в нашем народе. Нередко она ещё сочетается с мечтательностью. Мы очень любим мечтать, мы создаём фантастические картины жизни, отождествляем себя с этой мечтой, а вот сил на реализацию прилагать не желаем. Всё это хорошо известно из нашей русской классической литературы. Наши писатели говорили об этом нашем национальном пороке. И, конечно, черта эта не имеет никакого оправдания в вере нашей, потому что Господь, сотворив мир, призвал человека трудиться, совершенствуя творение, Бог вручил человеку райский сад, который тот должен был возделывать. Заповедь о труде, как о непременном условии человеческого бытия, дана Богом, а потому всякая ссылка на волю Божию и Божий промысел для оправдания безделья является ошибочной, и даже греховной. А теперь о том, что действительно требует очень серьёзного осмысления. Бог Всемогущий, сотворив человека, Пребывающий вне времени и пространства, знает всё. А потому мы можем сказать, что в Его деснице, в Его руках судьба человеческая и судьба всего творения. Можно сказать так ещё и потому, что Бог в силе остановить человеческую жизнь, как Он в силе остановить и человеческую историю. Всемогущество Божье является реальностью и, конечно, с этой реальностью таинственным образом сочетается наша человеческая деятельность и наша свобода. Я сказал, что до конца мы никогда не поймём, как это сочетается. Весь мир поддерживается силой Божественной энергии, силой Божественной благодати. Если бы Бог не давал Космосу и всему миру Свою энергию, мира бы не существовало. Мы питаемся тоже Божественной энергией. Но у Божественной энергии, у Божественной благодати есть препятствие непреодолимое, потому что так восхотел Бог. Этим непреодолимым препятствием является наша свобода, когда она реализуется ко злу. Человеческую свободу даже Бог не преодолевает. Почему? Он, конечно, может преодолеть любой человеческий выбор, но Бог принимает человеческую свободу, потому что Сам свободен. И свою Божественную свободу Он отобразил в свободе человека. И человеческий выбор признаётся Богом. И если мы совершаем грех и зло, злоупотребляя нашей свободой, то тем самым возводим препятствие, непреодолимое препятствие для действия Божественной благодати. Бог дождит, как говорит Слово Божье, на праведных и на неправедных, подобно тому, как действительно дождь изливается на всех людей, и подобно тому, как солнечные лучи касаются каждого человека, но мы же умеем скрываться от солнечных лучей, мы же умеем скрываться от падающего на нас дождя. Вот так человек и умеет скрываться от действия этого Божественного энергетического потока, подставляя преграду, некий непроходимый экран. Грех есть непреодолимая преграда для действия Божественной благодати. А вот что получается, когда мы выходим из этого благодатного потока? Замечательные слова находим в Священном Писании: «Воля Божья благая и совершенная». Благая – то есть, направленная к добру, и совершенная, потому что действие этой воли, реализация этой воли, в том числе, приводит и к совершенству. И если человек постоянно открыт к действию Божественной благодати, если он не закрывает себя злом, то он увлекается этим потоком Божественной силы и энергии. Он делает свои дела, он справляется со своими профессиональными обязанностями, он возделывает сад, он не отказывается от этого, но силой Божественного благодатного потока он устремляется к совершенству, к полноте жизни, к Царствию Божьему. А что происходит, когда мы выставляем эту преграду? Мы отказываемся от этой Божественной энергии, мы нарушаем волю Божью и если мы делаем это сознательно и свободно, если мы в этом не раскаиваемся, то что происходит? Бог отступается от нас, Он перестаёт входить в нашу жизнь, поток Божественной энергии нас обтекает и не затрагивает. Мы сами со своей свободой, подобно листу осеннему, оторванному от дерева. Нас подхватывают разные потоки, увлечения, мода, стереотипы, советы, рекомендации, наше какое-то собственное разумение. И подобно этому оторванному от дерева листу мы летим, нам кажется, что мы свободны. Это не свобода, это хаос. И никогда в результате этой свободы не будет полноты жизни. Будет некая иллюзия жизни, иллюзия счастья и иллюзия свободы. Что такое молитва? Молитва – это просьба Бога ограничить мою свободу, вести меня в соответствии с Его замыслом. Всякий раз, когда мы просим Бога нам помочь, мы призываем эту благую и совершенную волю Божию, чтобы она над нами совершилась. Мы через молитву ограничиваем нашу свободу. Мы говорим: «Господи, помоги!», осознавая, что мы сами не знаем, как поступить или не можем поступить правильно, не умеем. Вся религиозная жизнь, то есть жизнь, которая приводит человека в постоянную связь с Богом – это и есть жизнь в соответствии с волей Божьей. Не в коем случае ни один человек, реально живущий богатым религиозным опытом, не скажет, что ему не нужно трудиться, что ему не нужно делать то, что должно делать, никогда он не будет оправдывать своё безделье, ложь, болезненную мечтательность ссылками на благую совершенную волю Божью. Он будет делать всё, от него зависящее, чтобы украшать сад, который Бог ему вручил. Больше того, у религиозного человека повышается чувство ответственности не только за себя и за своих близких - за окружающий мир. По-настоящему верующий человек всегда имеет активную жизненную позицию даже и тогда, когда он её может публично не обозначает, он всегда сопереживает, он всегда страдает, сталкиваясь с несовершенством, со злом, с неправдой, с ложью, потому что нравственные чувства такого человека очень развиты. И, с другой стороны, он восторгается прекрасным. Он открыт для добра. Он стоит на истине и свидетельствует правду Божью. Нельзя ссылкой на веру в промысел Божий, ссылкой на мудрость Божественную оправдывать своё собственное безделье и неспособность решать те проблемы, которые перед нами стоят. Но, с другой стороны, верующий человек, который постоянно призывает помощь Божью, который постоянно просит Бога войти в его жизнь, быть с ним, такой человек чувствует Божье присутствие, что Бог рядом. И когда происходит нечто, может быть, трудное в жизни, болезненное, то верующий человек с лёгкостью переносит эти неприятности или, может быть, даже страдания, веря, что Господь, Которого он призывает молитвой быть вместе с ним, попускает это испытание. И вот такой религиозный взгляд на страдание, на трудности, на испытания даёт человеку огромную силу выдержать то, чего часто не выдерживают люди, лишённые религиозной веры. Тайна веры – это тайна человеческого счастья. Обретая религиозный опыт, мы на опыте начинаем понимать, что есть полнота жизни. 

------

В запаснике у нас еще такой вопрос: насколько близка к правде версия возникновения христианства, описанная  Леоном Фейхтвангером в «Иудейской войне» или романе «Настанет день»? Как учение, которое там описано - самое тихое, светлое, смиренное, демократичное, понятное каждому сердцу, как это учение превратилось в земную Церковь, которая жаждет власти? Отвечает на этот вопрос отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Этот вопрос, как ни странно, никогда не задавали в Средние века, когда Церковь действительно была вместе с государством. Ярче всего этот вопрос зазвучал в 19-м веке, когда началась эмансипация, отделение Церкви от государства в том числе, освобождение человека. И вот даже в наше время, где у нас Церковь рвется сильно к власти? Даже в России – ну, наверное, мы бы порвались – но, как говорит поговорка, «бодливой корове Бог рог не дает». Какой наш клерикализм? Церковь просит денег у казны, просит – пустите меня в школы, я детей научу уму-разуму – ну, дают какие-то деньги, реальной властью современное государство не делится. Но главное даже не в том, что Церковь рвется к власти только потому, что в ней слишком много людей, она превращается в общество, и властолюбие, которое дремлет в каждом из нас, начинает суммироваться, происходит нечто подобное соединению двух половинок атомных веществ, соединяясь, накапливается критическая масса. Дело еще хуже. Даже если в мире будет один единственный верующий, все равно, вот принял Христа в поисках истины, в поисках любви, в поисках веры, высшего – принял, и ровно через 5 минут это принятие оборачивается тем, что человек из веры, из креста делает рычаг, и начинает искать, кого бы перевернуть, над кем бы погосподствовать. Вы говорите, учение – такое мягкое, такое демократичное, понятное каждому сердцу… Помилуй Бог, что в Евангелии понятно? Подставь щеку – это действительно понятно? Ну, сердце понимает, но щека совершенно не понимает. Поделиться одеждой – понятно? Накормить голодного – понятно? Идите в своем городе на вокзал и покормите голодного, потом вернетесь, расскажите, что вы поняли. Что сердце прямо рвется: пустите меня, я хочу покормить голодных. Давно с бомжами не общались! Ничего понятного в Евангелии нет, как нет ничего понятного в жизни. Поэтому понятность Евангелия, его светлость – они обманчивы. На самом деле Евангелие открывает Бога, в Котором есть мрак, Бога, Который готовится умереть, Бога, Который спасает через небытие – Он в него уходит, - да, Он возвращается и воскресает, но Он уходит во тьму. И тот же самый путь предстоит каждому человеку. Властолюбие пытается нас оттянуть от небытия и сказать: какое небытие! Давай организуем, построим! – и начинаем строить. Строить надо, но надо помнить пределы. Эти пределы кладет вовсе не смерть – эти пределы ставит любовь. Может Бог сказать людям о Себе как-то иначе, чем в Евангелии? Сказать так, чтобы сказанное нельзя было извратить и превратить в опору для демагогии и властолюбия – для гордыни? Нет, не может. Попробуйте сами сочинить такое Евангелие, чтобы его нельзя было переврать. Не выйдет, это часть человеческой свободы. Что бы нам не сказали, мы всегда можем исказить, всегда можем переврать. Нам любимая женщина говорит: я тебя люблю, а мы слышим: иди, помой посуду. Бывает? Бывает. Нормально? В пределах нашей ненормальности – нормально. Так и в отношениях с религией. Да, религия поддается извращению. Ничего, не надо паниковать, не надо становиться циником – надо медленно, систематически, спокойно разбираться – где моя гордыня, где Божье слово, где чужая гордыня, где Божье слово, а не кричать: «ужас, ужас, ужас! Даже Бог не может спасти людей, сделать так, чтобы все понимали однозначно». Ну ее, однозначность. Вот история, вот жизнь, и, как муж с женой, будем жить с Богом, переспрашивая, перепроверяя, прощая ошибки – чужие, не свои – свои пускай Бог нам прощает – прося извинения и зная, что Бог хочет всех спасти. А раз Он хочет, значит, спасет! 

------

И последняя - богословская часть нашей телепрограммы.

Как мы уже говорили с Вами, отцы-реформаты настаивали на обращении к текстам оригиналов священных книг Библии, для чего, собственно, именно протестанты и стали развивать изучение древнееврейского и греческого языков. До них активное обращение к первоисточникам, в смысле, оригинальным текстам, в Церкви особо принято не было. Был канонический текст Вульгаты, который, к слову говоря, не был нигде формально канонизирован. Просто исторически так сложилось, что Вульгата сделалась общецерковным текстом, вот с ней и имели дело. В общем, понятно - Церкви достался перевод на латынь, освященный авторитетом ни кого-нибудь, а блаженного Иеронима, - вот им и пользовались. Специально копаться в разночтениях, связанных с особенностями перевода и так далее – это как раз считалось делом подозрительным. Вернее, даже не считалось - просто такого дела как такового не было. А зачем, если есть освященный авторитетом Церкви текст? Вот отцы-реформаты и вопрошали гневно: а что это такое, освященный авторитетом Церкви текст, вот что это значит? Что это такое? Собрались вместе сто человек, и решили, что вот мы будем пользоваться этим текстом? Хотя бы так, но даже и этого не было. А если бы и было – ведь известно, что этот текст, Вульгата, является переводом. Возникает вопрос: а где у нас гарантия, что перевод адекватный? Потому что всякий перевод – а тут уж не надо быть ни семи пядей во лбу, ни иметь какое-то исключительное дарование, чтобы понимать: всякий перевод всегда таит в себе риск. И всякий, кто сталкивался с переводом – а с переводом, слава Богу, германцы сталкивались регулярно - с латыни перевести на немецкий и обратно, всякий знает, что обязательно возникают всякие проблемы, недоразумения, разночтения и так далее. Следовательно, не надо ссылаться на Вульгату как на канонический текст, потому что это, в общем, нелепо. Всем известно, что записывался этот текст не на латыни. Посему, чтобы исключить всякого рода недоразумения, так сказать, вычистить невольные ошибки переводчика и выявить аутентичный смысл Писания, надо обращаться к текстам, выполненным на языке оригинала. Отсюда эта знаменитая тяга к гебраистике и вообще, так сказать, возникновение германской школы изучения древних языков, которая берет свое начало именно в Реформации. Потому что они были пионерами. Они были первыми составителями грамматики в Новое время, и прочее, и прочее. И это на самом деле заслуга реформаторов, достижение, успех – действительно очень важно уделять внимание оригинальному тексту.

Значит, какая задача – как можно правильнее усвоить Библейский текст и все. И больше ничего не надо – никаких преданий, одно только Писание - «Solo scriptura». Т.е. Писание - единственный источник, обладающий безоговорочным авторитетом. Вроде, все просто, но на самом деле, в связи с этим возникают сложности. Реформаты, возможно, сами того не замечая, вытаскивают на свет Божий новые и еще более сложные проблемы.

Ну, во-первых, непонятно, что было до текста. А во-вторых, непонятно, как этот текст Писания появляется. Можно, конечно, сказать, что вдохновением от Святого Духа. Но дело в том, что Святым Духом вдохновлялись пророки, а потом их записывали. Текст бытовал в какой-то форме, устной или фрагментарной, и эта форма была первичным хранением текста. То есть, если это то же Писание, то это, по крайней мере, не текст в таком виде, в каком Лютер имеет основание о нем говорить как о тексте. То есть, если аутентичным называть текст, сразу возникает вопрос о происхождении самого текста. О том, как он, собственно, складывается. При этом, как Вы знаете, в Церкви всегда имело бытование представление о Предании. То есть о некоторой очень устойчивой форме восприятия основных начал христианской жизни, и в частности, смысла Писания. Писание никогда не подвергалось абсолютно произвольному толкованию, Писание достаточно долго существовало в традиции строгой рецепции. А традиция толкования текста, способ прочтения Писания – это, ведь, тоже предание и что со всем этим делать – тоже за борт?

Вопрос, от которого никуда не деться.

На этой неделе я общался с пасторами протестантских церквей – очень интересная и содержательная была встреча. Так вот что меня удивило – оказывается, баптисты дни творения Господом мира понимают буквально – т.е., раз сказано: «и был вечер, и было утро» – значит, речь идет о нашем дне - астрономическом. И никаких тебе миллиардов лет – вот сказал Бог да будут светила на тверди небесной – и сразу, в одно мгновение все появилось – и солнце, и луна, и звезды, и системы, и галактики - причем, секундально выстроилось все по своим местам.

Абсолютно буквальное понимание Библии. Если написано, что кит проглотил Иону, и пророк пробыл в желудке морского зверя трое суток – значит, в точности так оно и было, и никакая это не притча.

Это, между прочим, один из таких способов понимания Библии, восходящих к Антиохийской школе 3-го века. Но наряду с Антиохийской была и Александрийская школа, где подобные места из Писания воспринимались в смысле аллегорическом. Да, собственно, и большинство авторитетных отцов Церкви не разделяли буквализм в восприятии Писания. Иоанн Златоуст, например, рассуждая над первыми главами Бытия, вопрошает: что, и вправду Бог ходит по райскому саду? Ну, это Вы помните, в 8-м стихе 3-й главы написано: «И услышали (Адам и Ева) голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня». «Так что, - восклицает Златоуст, - ноги припишешь Богу?»

Другими словами, даже если у тебя окажется вполне выверенный аутентичный текст Писания, проблема  этим не решится. Всегда будет вопрос – как понимать то или иное Библейской высказывание.

Некоторые говорят, вот все только в прямом и буквальном смысле этого слова. Да, в истории Церкви такое тоже было – Ориген, известнейший церковный учитель, открыл Евангелие и прочитал: «если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть вверженым в геенну огненную». Подумав немного, Ориген решил, что глаз, пожалуй, себе выкалывать не стоит, а вот некоторые другие органы, таки искушают. Ну и недолго колеблясь, оскопил себя. За такой поступок Ориген, естественно, был Церковью осужден. Так что, буквальное прочтение Библии небезопасно. А если что-то надо  понимать буквально, а что-то в смысле переносном – это же надо иметь какие-то более-менее устойчивые основания. Значит, вновь мы возвращаемся к необходимости традиции восприятия Священного Писания, сиречь к Преданию, от которого, по всей видимости, никуда не деться.

На этом давайте остановимся с Вами до следующего четверга. Всего доброго.