С каждым годом все больше и громче звучат опасения за судьбу человечества в связи с разрушительной ролью научно-технического и промышленного прогресса. Загрязняется среда нашего обитания, изменяется климат, все чаще и страшнее землетрясения и ураганы, уносящие жизни сотен и тысяч людей. И вот в связи с этим иногда можно услышать даже такой неожиданный вопрос: а может быть, необходимо искусственно затормозить прогресс? Отвечает на этот вопрос Святейший владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Еще совсем недавно, лет 20-30 тому назад, люди моего поколения и старше хорошо это помнят, когда в сознании людей не было никакой альтернативы научно-техническому прогрессу. Когда научно-технический прогресс однозначно в сознании людей отождествлялся с великим благом. Если кто-нибудь в то время поставил бы вопрос, на который мы сейчас публично отвечаем, то такого бы человека сочли за не совсем нормального. А вот сегодня заданный вопрос всем понятен, по крайней мере, озабоченность всем понятна. Даже то, что сегодня происходит с нашим климатом. Ученые утверждают, что никогда не было в центральной полосе России такого жаркого августа. Не знаю, как 100 лет тому назад, но я точно знаю, что при моей жизни такого не было. Как не было тех страшных наводнений, землетрясений и всего того, что сегодня происходит с планетой. И ученые знают, почему все это происходит, они связывают природные катаклизмы с научно-техническим прогрессом, с той экспансией, которую человечество осуществляет по отношению к природе, опираясь на результаты научно-технического прогресса. Правда есть ученые, которые говорят, что научно-технический прогресс может дать и решение всех вопросов. Однако, при ближайшем рассмотрении этой проблемы, оказывается, что не только научно-технический фактор сегодня используется для того, чтобы решить стоящие перед человечеством проблемы, но и политический фактор, и прагматический фактор присутствуют в этом всемирном дебате о будущем нашей планеты. И оказывается так, что, с одной стороны, все сознают опасность, которая стоит перед человечеством, а, с другой стороны, не все имеют готовность решать проблему с ущербом для своих собственных интересов. Ну вот, хорошо известно, что не все государства мира ратифицировали так называемый Киотский протокол, который связан с вредными выбросами в атмосферу, в результате чего и развивается парниковый эффект и, как следствие, повышение температуры и изменение климата на нашей планете. Самая могучая страна в мире – Соединенные Штаты – отказывается подписывать этот протокол и ограничивать вредные выбросы. Сегодня Америка, а завтра, может быть, какая-то другая страна. Сегодня в области выбросов, а завтра, может быть, в какой-нибудь другой сфере… Почему человечество не может выработать приемлемой для всех стратегии решения этих проблем? Потому что есть такое понятие, как человеческий эгоизм. Ведь мы не склонны ограничивать себя в пользу соседа. А почему же в планетарном масштабе одна сторона должна ограничивать себя в пользу соседа? Сейчас на знамени всех развивающихся государств, в том числе и нашего государства, другие лозунги – повышение ВВП, повышение общего благосостояния, модернизация страны, выход на иной уровень научно-технического развития и освоение природы, в том числе, и природных ресурсов. И делается это для того, чтобы улучшить жизнь людей. И немалую роль играет сравнение России с другими странами. Мы живем хуже, чем другие. А должны жить не хуже, чем другие. И есть побудительные мотивы к тому, чтобы развивать и развивать технологии и осуществлять экспансию в отношении природы. Трудно нам сейчас ограничить свой рост, видя, как развиты наши соседи, и как бурно развиваются другие наши соседи. Это же самое происходит в масштабах всего мира. Рано или поздно человечество придет к мысли о том, что либо нужно изменить образ жизни, либо погибнуть. А как изменить образ жизни? По какому пути идти? Вот это самый главный вопрос. И ответ на этот вопрос предполагает прикосновение к духовной проблематике человеческой жизни. Совершенно очевидно, что ресурсов страны не хватит на всех, чтобы иметь такой уровень потребления, каковой имеют самые богатые страны мира. Значит, нужно снизить уровень потребления, в первую очередь, в богатых странах мира. А что значит, снизить уровень потребления? А это значит, от очень многого отказаться, к чему человек привык. Ну привык человек менять каждые 3 года автомобиль, привык менять свой гардероб каждый год, привык иметь не один дом, а пять домов, и тратить на одного себя энергии в сотни раз больше, чем тратят эту энергию в иных, более бедных странах мира. Попробуйте такому человеку сказать, что во имя спасения соседей и всех нас, ты должен ограничить себя. А кто призывает человека к самоограничению? Вера. Только религиозная вера призывает человека к самоограничению. Самоограничение на языке христианской веры именуется аскетизмом. Аскетизм это не самоистощение, это не жизнь в пещере. Это способность регулировать уровень своего потребления, подчиняя этот уровень своим убеждениям, своему пониманию мира, человека, Божественного присутствия в человеческой истории. Может ли человечество спастись, опираясь только на научно-технический прогресс, который сегодня и спровоцировал все наши беды? Ответ однозначный – нет! Человечество никогда не сможет, опираясь только на науку и технику, предотвратить глобальные катастрофы, если не изменится сознание людей. Если не изменится образ жизни, если не произойдет отказ от безудержного потребления, а это означает отказ от греха. Вот мы и подошли к главной теме. Человеческая цивилизация, основанная на грехе, нежизнеспособна. Волчцы произведет земля, говорит Бог, наказывая Адама и Еву за грехопадение и изгоняя их из рая. Что такое рай? Это жизнь в гармонии человека с самим собой,  с природой, с Богом. Это правильный путь развития человеческой цивилизации, к которому Творец и призвал все творение. Мы отказались от Бога в лице прародителей, а потом – не только в лице прародителей: и сами многажды повторили то, что совершили Адам Ева в раю и изменили путь развития человеческой цивилизации. От устроения гармонии перешли к самообогащению и потреблению. Вместо того, чтобы служить гармонии, стали служить самому себе, не устрояя в себе внутреннюю гармонию, а потребляя все больше, и больше, и больше. Что касается самого научно-технического прогресса, его останавливать не надо, и остановить невозможно. Потому что стремление к совершенству Сам Бог вложил в человеческую природу, и наш разум развивается в соответствии с этим кодом, который Бог заложил при творении. У нас нет другого пути. Каждое последующее поколение людей будет более образованным, будет лучше знать окружающий мир, будет иметь более совершенные технологические средства. Все это заложено, и все ведь это должно было служить общей гармонии бытия. Но человек, развивая свой разум в соответствии с заложенным Богом кодом, очень часто отказывается развивать другую составляющую своей природы – нравственную составляющую. А ведь тут также необходимо идти к совершенству. Вот если совершенствование разума, если научно-технический прогресс в полной мере бы соответствовал нравственному и духовному совершенствованию личности и общества, если бы нравственное начало пронизывало бы собой личную, семейную и общественную жизнь людей, если бы превалировало во всем этом нравственное чувство, то тогда бы сила ума, сочетаясь с силой духа, и формировала бы жизнеспособную цивилизацию. К чему призывает Церковь? Она и призывает, развивая силу ума, не забывать о силе духа. Потому что гений-злодей куда опаснее злодея-дурака. Если человечество будет развивать только свою интеллектуальную силу и будет разрушать свое нравственно-духовное состояние, а сегодня мы можем свидетельствовать о том, что происходит разрушение нравственного начала и в личной, и в общественной жизни, вот тогда мы загоним всю нашу цивилизацию в тупик, вот тогда и закончится история.

-------

И еще один из вопросов, адресованных нам по электронной почте, звучит примерно так: вот сейчас существуют 4 или 5 крупных религий на земле, имеющих массу последователей. Логический ум подсказывает, что либо все они верят в одного Бога, хотя и называют Его по-разному, либо Бога просто нет. Предположим первое. Тогда для чего такое значение придавать обрядам и их деталям – креститься двумя перстами или тремя, креститься или обрезываться. Отвечает на этот вопрос отец Яков Кротов.

Яков Кротов:

- Существование религий, существование атеизма ни о чем не говорит – это всего лишь количественный фактор. Существование Бога определяется не числом верующих. Возможны заблуждения? Возможны. И в этом смысле, религия, религиозность, как коллективное действие, ничего не прибавляет к тому, что совершается в сердце у каждого человека. Сложим ошибки вместе, будет все та же ошибка, что в моем сердце. Сложим вместе откровения Бога одному человеку, другому человеку, Аврааму, Исааку, Иакову – это будет одно и то же откровение. Какой тогда ответ? Не надейтесь, что путем референдума, консенсуса, голосования, исследования в духовной жизни можно определить истину. В науке – можно. Это очень сложный и не простой процесс. Но в религии, в вере это невозможно в принципе. Здесь единственный критерий – это человеческое сердце. Поэтому, если весь мир будет говорить, что Бога нет, а сердце скажет – есть, надо следовать за сердцем. Если все религии скажут, что Бог одобряет войну, а Бог через сердце говорит – не одобряю, значит, нельзя воевать. Поэтому религиозная жизнь и духовная жизнь, собственно, как бы вынимает человека из человечества, словно отщипнули кусок пластилина от огромного слепка, и ты превращаешься в единицу, ты превращаешься в личность. Никто тебе в этот момент не поможет. Поэтому отношения с Богом Библия сравнивает с отношениями невесты с женихом. Потому что никто тебе не поможет, когда ты любишь другого – это твое решение, это твоя любовь. Точно так же отношения с истиной вечности, с Богом – никто не поможет, и, кстати, никто и не помешает. Все ссылки на то, что мне мешают традиции, обстоятельства тоже не принимаются. Это личный выбор, личные ошибки и личные достижения. И когда люди объединяются в своей вере, то никогда, никто, нигде не даст справку, что мы сделали правильно, что мы – объединившиеся – знаем истину. И, честное слово, без справки намного лучше. Это и к семейной жизни относится, а к вере – тем более.

Юмор в жизни христианина – на эту тему размышляет православный миссионер отец Виктор Веряскин.

Виктор Веряскин:

- В «Повести временных лет» летописец Нестор описывает, как Киевская Русь принимала христианство, был выбор вер якобы. Пришли мусульмане, соблазняют и говорят: князь, прими мусульманство, ты породнишься с соседней мусульманской империей, будешь хорошо жить, у тебя будет гарем… Князь говорит: О, это интересно! – Они говорят: правда, там пить вино нельзя. Он восклицает: нет в мире совершенства! Помните, выбрал из-за этого православие. Потому что там была красота литургии – послы сказали, что как  на небе были – такой красоты не видели! И князь из эстетических соображений выбрал православие. Но вы знаете, какие там слова написаны, приписываемые князю? «Веселие Руси – вино пити, не можем без того быти!» - и потому не принимаем ислам, а принимаем христианство, потому что не запрещает пить вино. Смех и грех! А в Священном Писании написано: «Пьяницы Царство Божие не наследуют». А мы пьем, и Царство Божие хотим унаследовать! Возникает противоречие, которое не стыкуется, как его разрешить? Славяне вышли из ситуации. В истории литературы изучают «Повесть о бражнике» конца 16-го - начала 17-го вв. Есть повесть «Хождение Богородицы по мукам» и другие древнеславянские памятники, а есть вот «Повесть о бражнике». Там описывается, как один с перепою умер физической смертью, оказался в потустороннем мире перед вратами рая. Ломится туда, стучится, а его не пускают. Он говорит: что такое, что за безобразие, а ну, открывайте мне райские врата! А ему говорят из-за ворот: пьяницы Царство Божие не наследуют. Он говорит: а кто это там вякает за воротами? – Как кто? Апостол Петр. Я тут над воротами, у меня ключи. – Это какой апостол Петр? Это тот самый апостол Петр, который трижды отрекался от Иисуса Христа? И тебе там можно?! А мне там нельзя! И он дальше дверьми хлюпает: пускайте меня! Что я, хуже апостола Петра? Он отрекался от Христа, а я ни трезвый не отрекался, ни пьяный не отрекался от Христа! И в итоге его пустили. Он всех достал, и его пустили. Интересный наш славянский менталитет: мы хотим и пить не бросить, и в Царство попасть! И это нам смешно, и это раздваивает нашу веру, наш быт, наш обычай, и все остальное. Вот поэтому у нас возникла культура юродивых. Потому что это попытка посмеяться над нашей верой, вернее, над нашим неверием, над бытовым приземлением нашей веры, над неадекватностью понимания Евангелия, и над нашей собственной безответственностью. Так вот, я хочу посоветовать, кто не читал, я очень рекомендую, чтоб вы нашли и перечитали, есть такое великолепное произведение в нашей литературе, «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Оно есть в библиотеках, многократно переиздавалось, в Интернете есть – абсолютно везде. Я только хочу предварить разговор краткий о нем цитатой из Ветхого Завета. В Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написано: «Буйствующий в смехе, громко возносит голос свой, а муж разумный едва улыбнется». Значит, в чем отличие человека духовного, разумного? Он контролирует свои эмоции. И он знает, где можно расхохотаться, в какую меру, а где нужно едва улыбнуться. Протопоп Аввакум – это интересная ситуация. Нет ничего нового под солнцем, говорит Библия, что делалось, то и будет делаться. И тогда – была власть, была Церковь, был царь, и был патриарх, и был талантливый проповедник, который умел хорошо проповеди читать, молился искренне, - его даже ценили в Кремле. Но он дошел до того, что начал обличать саму власть, и власти это не понравилось, как часто в жизни бывает. Перемена власти, опричнина, Иван Грозный, патриарх Никон, исправление книг, реформа в Церкви и раскол в Церкви. Мы думаем, что только сегодня раскол в Церкви есть. Всегда бывали расколы, и что из-за этого бывало?! Протопоп Аввакум начал обличать патриарха Никона, а не только царя, и в итоге за это получил. Но он начал смеяться. Очень интересный вопрос! Его отлучили от Церкви, расстригли, предали анафеме, и сослали в ссылку – в Сибирь, по снегу, по льду. «И протопопица моя бедная, бредет, бредет, да и повалится, скользко гораздо, и в иную пору, бредучи, и повалилась. А иной томный (утомленный, значит) человек на нее тоже повалился. Оба кричат, встать не могут: холодно и скользко. И мужик кричит: Матушка государыня, прости, что я на тебя упал. Протопопица кричит: что ты, батько, меня задавил! Я пришел, они на меня пеняют, и она мне говорит (протопопица): долго ли муки сия, протопоп, терпеть будем? А я ей говорю: Марковна, до самыя до смерти! Она же, вздохнув, отвещает: добро, Петрович! Встанем, да и дальше побредем…» Он с юмором описывает страдания, он с юмором описывает ссылку, он с юмором описывает наказание, которое он несет за верность Христу.   

------

И последняя - богословская часть нашей телепрограммы.

Размышляя над учением Кальвина о Божьем Предопределении одних ко спасению, а других к гибели, мы подчеркивали с Вами оригинальность кальвинистской трактовки Божественного милосердия.

Бог милосерден, подчеркивает Кальвин, потому, что спасения не заслужили ни одни, ни другие. Но кого-то Господь все же спасает – пусть не всех, но спасает даром - не по заслугам. Что-то вроде – «Ты, конечно, дурак, как и все, но в отличие от других, ты мне нравишься».

Надо сказать, что доктрина предопределения заняла центральное место все-таки не у Кальвина и не у Цвингли, а у их последователей. Относительно самого Кальвина, нельзя сказать, что он уделял этой доктрине принципиальное значение. Достаточно сказать, что ей отведено всего четыре небольших главы в его знаменитом трехтомном «Наставлении в христианской вере». Предопределение для Кальвина это свидетельство - конечно, ни в коем случае, не жестокости, а свидетельство тайны действия Божьей благодати.

После смерти Кальвина, где-то уже с 70-х годов 16-го века стала распространяться идея, отождествляющая швейцарские общины с Божественным Израилем, с избранным народом. Потому что раз эти люди предопределены к спасению, значит, они составляют народ Божий, и, как легко догадаться, это и есть Новый Израиль.

Логика понятна - из идеи предопределения должны были последовать практические выводы, связанные с тем, в чем выражается жизнь предопределенного к спасению человека. Т.е, эта жизнь - есть жизнь, соответствующая произволению Божию. А произволение Божие отчетливо выражено не где-нибудь, а в первую очередь в Ветхом Завете. Именно в Ветхом Завете сказано, как надо себя вести – в смысле конкретных наставлений.

Почему Бог одних избирает, а других не избирает – этого Кальвин не знает и обсуждать не собирается. Он говорит, что основание в Божьих действиях только одно – милость. А что по милости Божией, оказывается, люди могут погибнуть – это почему-то его не смущает.

Споры насчет предопределения еще довольно долго сотрясали Европу, и, в частности, в контексте войн, которые вели некоторые части некогда единой Священной Римской империи с императором. В частности, вы знаете – 16-й век – это время борьбы нидерландских земель за независимость, которая, естественно, не могла не быть окрашена в религиозные тона. В Нидерландах, особенно в северной части, той, которая сейчас называется Голландией, процветали протестанты, в то время, как южные Нидерланды оставались католическими. Там очень часто города переходили из рук в руки, и так далее. Так вот, в Голландии встречались две разновидности доктрины предопределения. Жесткая предостинационная доктрина и так называемое арминианство – умеренная предостинация - что, мол, предопределение действенно при условии человеческого согласия. Но арминианство воспринималось как послабление. Тут интересная вещь… некий формальный выход из ситуации. Редукция напряжения. Это не появление новой доктрины – это как бы восстановление в правах человеческой инициативы. По большому счету, просто совместить предостинационизм и свободу человеческой воли невозможно. Цвингли и Кальвин по-своему правы, когда боролись за идею предопределения. Потому что, если Бог властен над человеком, то Он властен его и обратить. Он может почему-то кого-то и не обратить. Но возлагать на человека в этом случае какую-то ответственность, означало бы умаление всемогущества Божия. И во избежание этого умаления провозглашается вот такой последовательный суверенитет Божий над человеком. Но последовательность суверенитета Божия может быть основанием для спекуляции. Тоталитарно окрашенной спекуляции: делай так или сяк – от тебя все равно ничего не зависит.

А вот арминианство – по имени богослова, который носил имя Арминий – есть форма такой либерализации человека. Получается такое неустойчивое равновесие: и Бог властен, и человек властен. Человек без Бога не может – и Бог без человека до известной степени не может. Интересная идея, но забота о совмещении этих двух принципов оказалась делегирована в никуда, потому что это ведь парадоксальное соотношение, которое не может найти своего логического разрешения. Для того, чтобы разрешить это противоречие, надо не просто восстановить человека в правах, по лозунгам гуманистического характера, что, мол, человек есть существо, способное на творчество, свободное самоосуществление и так далее. Здесь нужен принципиально иной разворот в отношениях Бога и человека, в видении Бога – Кто Он, и Кем является. Вот только в этом восстановлении изначального христианского парадоксализма можно было бы искать какие-то серьезные основания для решения этой сотериологической проблемы. Но, к сожалению, эволюция европейского христианства, особенно богословски выраженного христианства, происходила все-таки под другими девизами и на иных основаниях.