И, надо сказать, владыка Кирилл был на высоте – красивый умный человек, который умеет очаровывать всех, кто его видит, и кто с ним общается. Всё, как и прежде. Когда я был студентом Ленинградской Духовной академии, Кирилл был нашим ректором. Все мы были влюблены в этого человека, он был нашим Учителем с большой буквы этого слова. Он всегда был на порядок выше всех пастырей, учителей и Богословов. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что равного ему нет ни в России, ни в Украине, а может и во всем мире. Ну, я думаю, все из Вас, кто видел его встречу с интеллигенцией, которую транслировал телеканал «Интер», могли в этом убедиться.

Поэтому, когда я говорю, что мне в жизни повезло, с таким великим учителем, - это всегда искренне, несмотря на то, что сегодня нас разделяет Церковное противостояние.

Причем, на самом деле, как мы уже неоднократно говорили с Вами, раскол Православия в Украине – это проблема не Церковная. Верующим людям делить нечего.

Все мы прекрасно знаем, что наша страна расколота на две почти равные части. Одна часть за самостоятельность нашей страны, а вторая – за Украину в составе России. Плюс заинтересованность Российской Федерации в том, чтобы присоединить к себе Украину.

А как этому способствовать? Используя авторитет Русской Православной Церкви, которая в данном случае, вольно или невольно, оказалось заложницей. Во главе с патриархом Кириллом. Не надо думать, что Святейший Владыка сегодня может говорить все то, что ему сердце подсказывает. Такой роскошью русский патриарх, к сожалению, не обладает. Он ведь – 4-е лицо в России после президента, его автомобиль стоит в кремлевском правительственном гараже. И вся программа пребывания готовилась, отнюдь, не в Даниловом монастыре.

Конечно, Кирилл мог говорить что-то и от своего ума и сердца, но он обязан был сказать нечто такое, ради чего и был организован его приезд. Он должен был прямо или косвенно осудить всех тех, кто избрал для себя путь к самостоятельности нашего государства и Церкви, клеймя их раскольниками.

Кирилл: «Никакими аргументами. Никакой человеческой мудростью, никакими человеческими идеалами нельзя оправдать раскол. Потому, что раскол – это нарушение слова Господа о единстве Его наследия. Зачем же тогда в расколе совершать литургию и произносить кощунственно эти слова «нас же всех от единого Хлеба и Чаши причащающихся соедини друг ко другу во Единого Духа причастие. Ведь, за это лицемерие Бог наказывает и тех, кто в расколе и народ, который не понимает истины и который Божественную заповедь о Единстве, Таинство Евхаристии предает во имя человеческих мечтаний и идеалов».

Другими словами, стремление жить в независимой стране и иметь самостоятельную Церковь – это наши человеческие мечтания и идеалы, за которые нас постигнет Божья кара.

Но тогда возникает вопрос – это Божье наказание должно постигнуть только украинский народ или все народы, которые обособлены от Московского патриархата? Ведь практически все православные Церкви в мире самостоятельны и имеют своих патриархов, собственно, как это и прописано в древних Церковных канонах, настаивающих на том, что границы церковного управления, должны совпадать с государственными границами.

Буквально за час перед этим выступлением, святейший Владыка Кирилл в Донецком соборе совершал Божественную литургию, за которой во всеуслышание поминал всех православных патриархов: Константинопольского Варфоломея Иерусалимского Феофила, Антиохийского Игнатия, Иерусалимского Феофила, Грузинского Илию, Сербского Павла, Румынского Даниила, Болгарского Максима, Кипрского Хризостома, Элладского Христодула, Албанский Анастасий, Польского Савву и т.д.

Так, что - получается – не все. Соседняя Грузия имеет право иметь своего грузинского патриарха и независимую от Москвы Церковь, Болгарский народ тоже имеет на это право, Румынский и даже Албанский. А Украинский народ даже мечтать об этом не может, потому, что Бог накажет. Быть только в составе России.

Я не осуждаю за это своего любимого учителя – во-первых, потому, что он Россиянин и патриот своей страны, во-вторых, он слишком зависим от нынешней российской политики и, в третьих, та пророссийская часть нашего духовенства, к которой он приехал просто жаждала услышать из уст патриарха такое, нечто устрашающее в адрес патриотически настроенных граждан Украины. 

Кирилл: «Бог наказывает и тех, кто в расколе и народ, который не понимает истины и который Божественную заповедь о Единстве».

Прав был Экклезиаст, писавший «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Когда-то Русская Церковь объявила о своей самостоятельности, отделившись от матери-Церкви – Константинополя и аж 141 год выслушивала обвинения в раскольничестве от Константинопольских патриархов. Теперь то же самое между Украиной и Россией.

Единственно, что по-настоящему, некрасиво во всем этом деле – это народ травить и стращать Божьей карой.

Вот так. Впрочем, вся эта катавасия, вскоре может закончиться. Скоро выборы – если победят пророссийские силы – все будем с Вами под трехцветным флагом, и патриархом над всей Украиной действительно будет наш красавец патриарх Кирилл.

Толпа: «Кирилл – наш патриарх»

Кирилл наш патриарх. В этом лозунге, между прочим, есть серьезный положительный момент. Дело в том, что до дня нынешнего, можно было наблюдать со стороны духовенства Московского патриархата некую скрытность. Они просили себя называть просто Украинской Православной Церковью, во главе с Киевским митрополитом Владимиром не прибавляя наименование: «Московского патриархата». Ну вот, как видим, все комплексы преодолены, и все вещи теперь называются своими именами.

Толпа: «Кирилл – наш патриарх»

Кирилл – наш патриарх! В определенном смысле – правильно. Если мы – христиане  все братья и сестры друг другу, то и патриарх Российский – наш брат во Христе, которого мы любим и уважаем. Так же как и Грузинского патриарха Илию, Сербского Павла, Болгарского Максима.

Но Украина ничуть не хуже Албании и имеет полное право иметь своего патриарха. И по церковной канонике – должна иметь свою Самовозглавляемую Церковь.

-----

Прошлую нашу телепрограмму мы полностью посвятили 100-летию со дня рождения отца Бориса Старка, замечательного пастыря и проповедника, который оставил свои воспоминания о периоде его священнослужения в эмиграции. Эти воспоминания до сих пор не опубликованы, хотя я думаю, мы это вскоре исправим. Самое, главное, что у нас есть машинопись отца Бориса, которую отец батюшка еще при своей жизни передал нашему Владыке Дамиану.

Но пока эти мемуары будут нами опубликованы, мы имеет такую возможность ознакомить Вас с некоторыми страницами этих увлекательных заметок. Сделает это клирик нашего Сретенского собора отец Михаил Москаленко.

Михаил Москаленко:

- Сегодня, возобновляя рассказ о Борисе Георгиевиче Старке, мы впервые откроем его книгу «По страницам синодика». Протоиерей Борис Старк сын морского офицера, жившего во Франции с 1925 года, а начиная с 1953 по 60-е годы он был настоятелем Святодуховского собора в Херсоне, а так же секретарем епархиального управления. О себе он пишет: «Я хотел общаться, исповедовать, крестить, венчать, хоронить, утешать, помогать людям на их пути». Свои воспоминания отец Борис систематизирует, опираясь на так называемый синодик – книгу молитвенной памяти о живых и умерших, внося в нее всех, с кем свело его звание священнослужителя. Для начала – цитат из предисловия: «За 40 с лишним лет моего священства мною совершено множество треб, множество таинств – отпевание, крещение, браки. Мне хотелось бы оживить в памяти эти встречи, так как и для меня лично многие из них имели большое значение в духовном плане так и для многих других могут быть поучительны. Приступаю к этому труду со страхом, так как знаю слабость моих литературных сил и боюсь, что не сумею донести до возможного читателя то, что лично мне представлялось важным и значительным». Первым, в книге отца Бориса стоит имя выдающегося русского оперного певца – Федора Ивановича Шаляпина; дата – март 1938-го года. Одно из первых отпеваний, в которых мне приходилось принимать участие еще в сане дьякона в марте 1938-го бода, было отпевание нашего великого артиста и певца Федора Ивановича Шаляпина. К моменту смерти Федора Ивановича я был совсем молодым и малоопытным диаконом, а пело три хора: архиерейский, под управлением Афонского, хор русской оперы и какой-то третий, какой не могу сейчас вспомнить, может быть даже и французский. Так как наши маститые протодиаконы боялись, что я не попаду в нужный тон хора – мне не дали сказать не одной заупокойной ектеньи, и мое участие сводилось к тому, что я все время совершал каждение гроба по французскому обычаю заколоченного. На громадном дубовом гробе бала медная дощечка, где на французском языке было написано «Федор Шаляпин – командор почетного легиона», дата рождения и смерть. Из русского собора процессия поехала на площадь Оперы, где перед оперным театром была пропета «вечная память», а от оперы вся процессия отправилась на кладбище Батиньель, на окраине Парижа, в его северную часть. Тут я должен сделать отступление: многие потом спрашивали – почему Федор Иванович Шаляпин был похоронен на этом мало известном и окраинном кладбище, а не на русском кладбищеSen Jenevief de Bua. КладбищеSen Jeneviefв 38 году, к моменту смерти Федора Ивановича уже существовало, но не как специальное русское кладбище Некрополь, а просто там хоронили пенсионеров Русского дома богодельни. К 38-му году там могло быть каких-нибудь 50 могил, к началу войны их стало 350 к моменту моего отъезда на Sen Jenevief могил было уже около 2000 и среди них было много знаменитостей. После смерти Шаляпина о нем писали многие; как русские так и иностранные газеты и журналы. Выяснилось многое, о чем мы не знали при его жизни. Например была общеизвестная версия о неотзывчивости артиста, о его скупости, жадности, он не охотно шел на встречу всяким благотворительным вечерам в которых по началу его просили участвовать. Но после смерти выяснилось как он много помогал, причем так, что никто об этом не знал. Сколько помощи оказал он тайно комитету Федорова для не имущих студентов, сколько поддержки оказывал он и нуждающимся артистам. Хочется отметить и еще одну черту его характера 16-го января 1934 года умер в Париже один из виднейших представителей парижского духовенства – протоиерей Георгий Спасский. Он был крупным проповедником, очень уважаемым духовником. После его смерти в одной из парижских русских газет была помещена большая статья Федора Ивановича Шаляпина посвященная моему духовнику. Помню как за несколько лет до кончины Федор Иванович сильно заболел он тогда попросил духовника приехать к нему причастить святых Таин и пособоровать, что и было сделано, после чего Федору Ивановичу стало лучше и оно выздоровел. Это показывает глубокое отношение человека к вере и к своему Создателю. Прошло несколько лет, разразилась война, вся семья Федора Ивановича перебралась в США подальше от военных действий и могила великого артиста осталась в забытьи никто не посещал отдаленное и мало кому известное кладбище Батиньель. Многие приезжавшие в Sen Jeneviefна русское кладбище в церкви в которой я в то время служил спрашивали нас – а где могила Шаляпина и удивлялись, узнав что он похоронен не у нас. Потом в одной из эмигрантских газет появилась статья с возмущением о заброшенном виде Шаляпинской могилы. У нас появилась мысль о необходимости переноса праха великого артиста на наше кладбище, к этому времени ставшем русским Некрополем. Воспользовавшись после военным приездом вдовы артиста – Марии Валентиновны мы, от имени попечительства кладбища, был такой комитет, заботившийся о благоустройстве кладбища, предложили перенести прах ее мужа к нам на кладбище. Мария Валентиновна отклонила наше предложение, сказав что не хочет тревожить прах мужа с места, которое он, якобы, сам выбрал. Я поняла бы если тревожить его для того, чтобы отвести на родину в Россию и тут же прибавила, видимо, учитывая эмигрантскую сущность нашего комитета – ну конечно не сейчас, в других условиях. У нас осталось впечатление, что в Россию она бы прах перенесла и даже появилась мысль – нет ли уже переговоров, которые она от нас скрывает, как скрывал Куприн свой отъезд на родину. Так этот вопрос и заглох. Постепенно умерли и вдова Федора Ивановича, почти все деятели нашего комитета кладбищенского попечительства, пришли новые люди, которым Федор Иванович не был близок, я сам вернулся на родину. Но вот, в 1973 году исполнилось 100 лет со дня рождения Федора Ивановича и, в связи с этим, появилось несколько статей в нашей советской прессе, в журнале «Наш современник» появилась статья Владимира Салухина «Три хризантемы» о том как будучи в Париже он хотел положить эти три цветка на могилу Шаляпина и каких трудов стоило ему узнать на каком кладбище он похоронен и, наконец, уже в день отъезда, попав на кладбище, сколько трудов он затратил, чтобы найти эту могилу хотя сейчас, вероятно, на ней стоит приличное надгробие и положить туда свои три хризантемы. Этот рассказ вновь пробудил во мне чувства, которыми мы руководствовались, когда пытались спасти могилу нашего великого земляка от забытья. Потом я заинтересовал одного из руководителей общества «Родина» и, как сказали мне заинтересовавшиеся лица, этот проэкт был положительно встречен и в «Родине» и в министерстве культуры и в ЦККПСС. Дети покойного тоже отнеслись к этому положительно особенно, находящаяся в Москве, старшая дочь Ирина. Но одна из младших дочерей Дарья Федоровна, вышедшая замуж за графа Шувалова выставила просто не приличное условие – выплату хотя бы частично ущерба, нанесенного Шаляпину конфискацией его недвижимого имущества в России. Об этом написал в журнале «Огонек», кажется, Зильберштеин, а по французским законам эксгумация тела может быть разрешена только в случае согласия всех наследников. После такого, просто позорного торга, все надежды перевести прах великого артиста на родную землю погасли и приходится мириться с мыслью, что пройдут еще 50, 100 лет и эта могил превратится, в лучшем случае, в археологический объект, если не разрушится совсем, так как память о Шаляпине за рубежом станет достоянием единиц искусствоведов, а для рядовых французов она погаснет как погасли для нас, русских, имена когда-то гремевшие – Молебран, Полина Виардо или Генрие Тазантак. На русской земле Шаляпин навсегда оставался бы Шаляпиным, как не забываемыми остались Федор Волков, Истомина, Молчанов. Так писал в своей книге «По страницам синодика» в 1979 году священник Борис Старк. Но уже через 5 лет, в 1984 прах великого русского артиста Федора Ивановича Шаляпина был, не без участия отца Бориса, перезахоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.            

-------   

Православный миссионер отец Виктор Веряскин рассуждает о духовном вознесении христианина.

Виктор Веряскин:

Некоторые сегодня говорят, что первые христиане и апостолы имели эсхатологическое видение, думали что скоро будет второе пришествие Христа и поэтому так выражались. Я думаю, что на первом этапе они могли так думать, не случайно вознесением Он их научил что на самом-то деле есть разрыв между идеальным и реальным, между I веком и XXIвеком, прошло двадцать веков между I и XXI веком и к великому сожалению мы все еще не исполнили миссию. А миссия, оказывается, и миссионерство это понятия родственные и почти тождественные. Это одна из причин, почему я считаю на полном серьезе почему, на пример, отец Георгий Кочетков делает тоже великое дело, потому что он старается вернуть к принципу общинности, к принципу ученичества, духовного обучения и образования и в итоге к принципу миссионерства – «поделись своей радостью с другими». Не просто приди и молча послушай литургию, поучаствуй в ней и молча пошли дальше, а раздели свою радость с другими и в этом твоя миссия. Так поступила самарянка, она пошла и сказала жителям села – «пойдите посмотрите» и они потом сказали ей «уже не по твоим словам веруем», сами убедились. Но сначала можно уверовать по твоим словам и поэтому мы делимся; и апостол так выразился – «есть вера от слышания», а слышание от слова Божьего и когда мы сами слышим и услышали, а потом передали другим, а они нас услышали – это первая ступень оказывается. Но есть вера не только от слышания, есть вера от видения и мы с вами тоже поем по воскресениям – «Воскресение Христово видевшие», поклониться святому Господу Иисусу, оказывается вера от слышания – это низший этап, а вера от созерцания и от видения, переживания мистического опыта – это второй этап и более высокий, но есть третий этап – еще более высокий – это вера не только от слышания, не только от видения, но и от понимания, от уразумения, от понимания смысла событий: я видел вознесение, но не понимал его смысла и назначения, я слышал о вознесении, но не знал зачем Он вознесся, но когда я уразумел и понял смысл и задачу – у меня возникла вера уже не от слышания и не от видения, а от понимания, уразумения. 

-------

И последняя Богословская часть нашей телепрограммы.

Сегодня мы с вами плавно переходим к постулатам времен Реформации, и начнем с доктрины об оправдании верой. Спасение верой и только верой – «solo fide». Это - главный постулат отца реформации Мартина Лютера. Собственно, как легко можно догадаться – это такой, можно сказать, следующий шаг на пути, которым следовал Блаженный Августин, который утверждал, что сам человек спастись не может. Спасти человека может только Бог. Лютер, просто взял на себя смелость сформулировать позицию Августина в таком вот последовательном и законченном виде.

Если по словам блаженного Августина, человек сам спастись не может, а спасает его Бог, то что из этого значит? Что нужно человеку для того, чтобы спастись? Нужно быть с Богом, близким Всевышнему. А что человека роднит с Богом – вера. Августин таких выводов еще не делает, он, как мы говорили, с Вами рассуждает в таком эмоционально-благоговейном состоянии, когда он писал свою «Исповедь». А Лютер уже создает некую такую доктринальную систему.

Раз спасает человека не дела его добра, а Бог своей сверхъестественной силой, то человеку, в первую очередь, нужна вера, которая погибающего может к Богу привести. 

А что же тогда добрые дела? Они что, никому не нужны? Живи, как хочешь, твори что хочешь?

Нет, дела являются признаком, следствием того, что Бог тебя спасает. То есть собственно спасение совершено исключительно Богом, от человека спасение не зависит. Но что это значит? Значит ли это, что человек свободен от обязательства делать добрые дела? Нисколько. Но добрые дела не спасают, а выступают признаком того, что человек спасается, иллюстрацией, что человек – участник спасения. Они есть косвенное свидетельство, но не средство спасения. При этом да, если человек добро не творит, значит, нет свидетельства полагать, что Бог этого человека спасает, что спасение и этого человека затронуло.

Т.е., Бог не является лицом зависимым от добрых дел человека. Он волен спасти кого угодно, и не будет дожидаться, пока человек для этого соблюдет ряд условий.

Вот собственно один из самых главных постулатов отца реформации Мартина Лютера. И на этом сегодня мы, пожалуй, остановимся и если даст Бог, продолжим наши Богословские размышления в следующий четверг. Всего доброго.