Христос Воскрес, дорогие телезрители!

В связи с празднованием Пасхи Христовой и все повторяющимся приветствием «Христос Воскрес! Воистину Воскрес!», иногда можно слышать из уст критически мыслящих людей высказывания, что идея умирающего и воскресающего бога стара, как мир, и в этом отношении христианство не сказало ничего нового. Так что же, выходит, христианство просто унаследовало эти старые верования и является религией подражательной и вторичной? Отвечает на этот вопрос святейший владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Да, действительно, существовали культы умирающих и воскресающих богов, наиболее известен культ Осириса. И нет ничего удивительного, что в древней религиозной мифологии была эта идея - умирающего и воскресающего бога, потому что религия древних происходила от некоего опыта людей: древние обожествляли природу, древние обожествляли животных, силы различные природные. И ведь каждый наблюдал, что происходит с природой: природа умирает для зимы и воскресает весной. И вот эти аналогии, конечно, воспринимались религиозным сознанием, это как бы естественный процесс Богоискательства – люди искали Бога, и искали Его в своей собственной жизни, в том, что их окружает. Учение о воскресении Спасителя, вера в воскресение Спасителя проистекает не из каких-то там наблюдений за природой, а из ясного свидетельства святых апостолов. Апостолы в первую очередь являются свидетелями Воскресения, они написали это все в своих книгах и передали это нам – не как миф, не как метафору, а как реальность. И никакого сравнения с древними культами быть не может, потому что наша вера основывается на ясном свидетельстве апостолов, и пока это свидетельство живет в наших сердцах, живет христианская вера, а вместе с ней – надежда на жизнь будущего века! 

------

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум:

-  После воскресения Своего Христос явился своим ученикам и Богородице. И страх, и ужас -  страх о том, что же случилось, неужели все то, о чем говорил Христос, разбито, что Он побежден, что Он жил как бы иллюзией о Себе и о будущем – все это снято: Он жив! Он жив! Все теперь истинно. Но до конца они все это могли воспринять, понять только после того, как сойдет на них Святой Дух. Христос – Слово Божие. Он учил, Он учил словом, Он учил примером, Он учил как бы обликом Своим и образом Своим и речами Своими. Но понимание, приобщенность до конца не только к Его мысли, но к тому, что Он хотел им передать, они могли воспринять только благодатью Святого Духа, и через короткое время, 50 дней спустя, Дух Святой сошел на апостолов. 

------

Далее в нашей телепрограмме отец Андрей Кураев размышляет о человеке.

 Андрей Кураев:

- Обратимся к следующей главе Священного Писания, там мы увидим более подробный рассказ о том, как Бог создал человека. Бог взял прах земной, и из земли слепил тело человека, а после этого, говорит Библия, вдунул в лицо человека дыхание жизни. Кажется, очень простой текст, а он очень глубок. Смотрите, прежде всего, человек возникает как бы в два этапа: сначала - его тело, а потом в него дыхание жизни вдыхается. А что это такое, какой такой земной прах взял в руки Господь? Святитель Феофан Затворник спрашивает: это была земля, какая – это была глиняная стелька, - он буквально так говорит, - или это было живое тело? Дело в том, что на языке Библии даже тело человека это земной прах. Взял ли Господь глину, просто необработанную землю, или Он взял живое существо? Животное, которое изменил так, чтобы его голова, его сердце, его тело могли бы стать сосудами разума, и затем уже от Себя вложил в него разум, образ Свой и т.д. Святитель Феофан Затворник стоит именно на этой точке зрения, он говорит, что сначала было человекообразное существо, которое Господь выделяет из среды других животных, преображает, если хотите, делает целенаправленные мутации с целью, чтобы это животное могло стать вместилищем разума. Инструмент готов, фортепиано готово, нет пианиста – души еще нет человеческой: вот ее Господь дает от Себя. Если мы оригинальный текст будем смотреть, то там – еврейский язык богат – термины, касающиеся земли, есть слово, обозначающее невозделанную землю, просто степь, есть отдельное слово, обозначающее землю как всю поверхность земную, есть отдельное слово, обозначающее именно возделанную почву, культивированную. Так вот, «адама», слово, которое стоит в этом месте, обозначает именно возделанную почву. Т.е. Господь уже прежде касался этой материи, касался этой плоти, и теперь вновь ее коснулся и создал тело человеческое, а затем вдыхает из Себя душу. Русский перевод говорит: в лицо человека вдыхает дыхание жизни, еврейский текст говорит прямо – в ноздри. Бог делает искусственное дыхание, Он вдыхает Свою жизнь еще по сути дела в мумию, в полуживое существо, которое по животному жить может, но человеческой жизни в нем еще нет. И еще одна очень важная вещь: в еврейском тексте сказано, что Бог вдохнул в человека дыхание жизней. У человека много жизней, не в том смысле, как оккультисты говорят, что человек будет много раз жить на земле – апостол Павел говорит: человеку положено один раз умереть, а потом – суд – а в том, что во мне сейчас много жизней: есть жизнь химическая, физическая, есть жизнь физиологическая, есть жизнь животной души – у животных ведь тоже есть психика, есть своя душа – ведь во мне это тоже есть. Есть жизнь человеческая, человеческие эмоции, мысли, жизнь разумная есть во мне. Есть культурная жизнь, и, наконец, во мне может быть жизнь духовная – та, которая приходит от Бога, это благодать Божия. Как говорил Макарий Египетский, христианин не прост, он сложен: он состоит из своей природы и благодати Бога. И Григорий Богослов это тоже подтверждал, он пишет: христиане живут сугубую, двойную жизнь, многослойную. Святитель Феофан Затворник даже пять уровней жизни выделяет в человеке. Рассуждая на эту тему. И вот такую сложную симфонию жизни Господь дает нам, как бы говоря: Я тебе даю личность, которая будет возвышаться над всеми этими пластами жизни, и пусть твоя личность своим свободным произволением решит, какая мелодия будет главной в твоей жизни, какая партия – животной жизни или ангельского гласа – будет звучать над всеми остальными. И вот здесь рождается великая христианская идея – идея целомудрия. Слово «целомудрие» сегодня понимается очень узко, очень некорректно, целомудрие считается определенным образом сексуальной дисциплины – дисциплины половой жизни. На самом деле, святыми отцами это понималось более глубоко: в самом слове это видно: цельность мудрости человеческой, собранность жизни человека. Мы же живем совершенно разбросанно: то одна страсть нами завладеет, то - другое увлечение. А когда человек умеет внутри себя установить истинную иерархию, истинную гармонию, и в нем появляется некоторая центральная тема его жизни, вот тогда вокруг этой главной, смыслоопределяющей темы соберется все остальное, и будет служить ей.

------

О Духовном просвещении скажет несколько слов отец Виктор Веряскин - наш православный миссионер.

Виктор Веряскин: 

-

-----

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Предреформационное время на Западе – 15 – 16-й век можно еще характеризовать неким таким тяжелым для людей временем молчания, нереализованного опыта размышлений и переживаний, который как-то накапливался тысячу лет подряд, но не выражался во внешнем устройстве тогдашней Церкви. А мы еще с Вами в свое время подчеркивали одну из важных особенностей западного христианского мира – это завсегда повышенное внимание к тому, как устраивается жизнь. Вот эта конкретная жизнь. Даже не то, что «в мире сем», а просто – вот эта, самая конкретная жизнь. Она ведь требует своего устроения. И вот с этой максимой выходят на историческую арену и правители европейские, и духовные деятели, и даже монастыри.

Западные монастыри, кстати, играли еще и роль форпостов римской культуры, в том числе. В то время как восточный монастырь никогда в жизни форпостом ничего не являлся. Кроме одного – форпоста духовности. Причем нередко духовности такой, уходящей из этого мира. А вот на Западе другие тенденции: они заставляют людей все время искать объяснения: вот как оно так случается, что жизнь должно устроить по Божьему замыслу, а она, зараза, никак не устраивается по этому замыслу? И этот вот внутренний конфликт – он такого, западно-христианского извода, что называется.

На Востоке обычно мучаются чем? Что у Бога – одна правда, у людей – другая, и они эти правды не совпадают. Но при этом какое-то активное начало, которое заставляло бы людей устраивать мир, весь вот этот вот мир, каким-то праведным образом, - эта идея никого не захватывает, потому что люди исходят из того, что это заведомо невозможно. То есть на Востоке слишком сильна идея помазанничества царя, на котором лежит вся полнота ответственности. Но он ничего не устраивает, он правит. Он правит миром как бы от имени Бога, а Церковь ему в этом содействует. Вот и все.

А Запад в силу других исторических обстоятельств – он все-таки стимулирует вот это начало устроения. И здесь вот это устроение – оно, с одной стороны, рождает какие-то новые тенденции, а с другой стороны, в частности, мы отмечали с вами университеты, очень своеобразная идея - вот охватить весь мир как универсум и посмотреть, как же оно все устроено в Целом. Вот эта идея устроенности. Восток не носится с идеей устроенности. Им это в принципе ясно. Восток носится с другой идеей – единства Бога и человека, возможности для человека быть с Богом. А мир – ну что мир… Это, так сказать, факультативно.

Так вот, ко времени реформации и протестантского движения Запад все больше подходит к идее развенчания такой, как Лейбниц бы выразился, предустановленной гармонии, раз и навсегда заданной. Отсюда вот это нарастающее со всех сторон осознание, что жизнь нуждается в реформе, всё нуждается в переустроении. Причем что значит «всё»? В разных местах западного христианского мира это «всё» представлено в разных своих проявлениях. «Всё», в том числе и Богословие нуждается в коренном пересмотре.

А в богословии принципиально важен какой вопрос – это вопрос взаимодействия Бога и человека. Вот этот августиновский вопрос о благодати, и, соответственно, противостоящего пелагианства, - встает во весь рост. Ну Вы помните, мы уже говорили с Вами, что изначально было два противоположных ответа на вопрос о спасении человека. Блаженный Августин верил, что спасение – это только дар свыше, следовательно, происходит только по благодати Божией. А его, так сказать, оппонент Пелагий считал, что дело спасения утопающего – дело рук самого утопающего. Сам человек согрешил, пал – сам должен и вставать, каяться, исправляться.

От того, каков принять ответ, будут зависеть вопросы и практической морали – как себя вести. Потому что в мире полно неправды. Епископы воруют, священники безграмотны, и тоже… в общем, ведут себя, как все. И вопрос: а почему все ведут себя так нехорошо? Если это нуждается в реформировании, значит, нужны специальные усилия, которые позволили бы людям опомниться и перестроить свой образ жизни, причем целостный. Всю свою жизнь переустроить на началах, которые соответствовали бы чему? – а критерий у всех один. Поскольку общее место, что правильность, адекватность – это от Бога, то все и должно быть устроено по-Божески.

Вот, к примеру, в Швейцарии развивается такая практическая мораль, причем общественного свойства, которая приводит к переустроению городских общин, к пересмотру городских уставов - под общим лозунгом, что христианство должно, наконец, стать образом жизни. Т.е., средоточие озабоченности в том – как жить, как себя вести, на вопросах практической жизни. Что же касается отвлеченных Богословских доктрин, то о них здесь рассуждают все меньше и меньше. Все внимание уделяется практике социального общежития. В частности, Ульрих Цвингли, самый ранний по началу своей деятельности из отцов-реформаторов, получил свое образование как раз в Швейцарии, в тех двух университетах, где развивалось вот это новое нравственное богословие – в Вене и в Базеле.

Таким образом, вот те два важных пункта, которые не мешало бы нам запомнить, два существенных момента характеризующих предреформациоанное время на Западе. Общая задача стояла какая – переустроить мир таким образом, чтобы он обрел человеческое лицо, а лучше, Божеское. Что для этого нужно? Возвысить моральность общества. Люди должны достойно себя вести, свято. А как это может произойти? Человек, оказывается, не в состоянии себя самого поменять. Значит, надежда только на Бога, на Божественную Благодать, которая своим непреодолимым действием может людей изменить к лучшему. Узнаете уже лютеранские нотки? Благодать и только Благодать и ничего кроме Благодати.

На этом сегодня давайте прервемся. Даст Бог, продолжим наши Богословские размышления в следующий четверг. Всего доброго.