Многие сегодня сетуют, что вот, мол, все меньше и меньше становится людей читающих. Среди молодежи, вообще, единицы, которых можно увидеть с книгой в руках.

С другой стороны, встречаются люди, которых хлебом не корми – дай почитать любовный роман или детектив. И, наверное, это тоже не очень хорошо, если человек постоянно кормится только этим низкосортным чтивом. Ему то и подумать самостоятельно о чем-то серьезном времени нет.

А когда жизнь тряханет, происходит переворот в иерархии ценностей, и человек, вдруг, понимает, сколько времени и ума потрачено на пустопорожние романчики. И тогда, бывает так, что иногда бросается человек в другую крайность – дескать, ничего читать не буду. Библия вот есть – ведь там все сказано о человеке и его предназначении. Все, хватит с меня - все остальное мусор. О том, чем чреват такой подход для духовно-культурной жизни верующего человека, рассуждает святейший Владыка Кирилл Гундяев.

Кирилл Гундяев:

- Ничто не может сравниться со Словом Божьим, с Евангелием, Псалтырью, вообще, с Божественным Откровением, которое передано людям письменном образом. Вчитываясь в Слова Псалтыри понимаешь, что в Божественном Откровении содержится не только спасающая человека мудрость, но и невероятная красота, высочайший эстетический уровень находим мы в древних словах молитвы, и, конечно, глубочайшую мудрость, и ничто с этой мудростью сравниться не может. Но вот дойти до сознания того, что ничто сравниться не может, что всё остальное вторично, а первично - Слово Божье, можно лишь только на опыте своей жизни, испытав силу и красоту Божественного Слова. Не всем людям, даже религиозным, дано это прочувствовать, не только осознать умом, исходя из того, что, конечно, белее выше Слова Божьего ничего как бы по определению быть не может, но почувствовать это своим сердцем, прилепиться к этому Слову, черпать, читая Слово Божье, и вдохновение, и силу, и эстетическое наслаждение. Но на вопрос о том, а нужно ли читать всё остальное, ответ должен быть такой. Наверное, Серафиму Саровскому было не нужно читать ничего, кроме Слова Божьего, когда он молился тысячу дней и ночей на своём камне, потому что имел такой богатейший внутренний духовный мир, что внешний мир, наверное, уже не мог ничего добавить к этой сокровищнице. Но ведь Серафим Саровский, великие отцы и подвижники церкви, это идеалы, к которым мы устремляемся, и идём мы к этим заветным целям, по дорогам жизни, сталкиваясь с реальными жизненными обстоятельствами, с хорошим и плохим, с разными людьми, у которых разные характеры, разные убеждения... Огромной сложности тема - построение отношений с другими людьми, восприятие иного человеческого опыта. И вот для такого образования ума и сердца очень важно читать литературу. Потому что когда мы читаем литературу, не всякую, конечно, литературу - достойную, иногда мы называем её классической, вне зависимости от того, написана она в старину или сегодня. Есть некий уровень литературы, который мы оценивает как классический, то есть смысл литературных произведений непреходящий. Вот то, что написано классиками, имело ценность вчера, имеет ценность сегодня, и будет иметь ценность в будущем. Вот такая литература заслуживает того, чтобы её читать, потому что через это чтение мы приобщаемся, в том числе, и к опыту жизни авторов, мы проникаем в тайну человеческих отношений, мы можем многое понять и многому научится. Поэтому художественная литература это школа жизни. Кроме того, читая художественную литературу, мы развиваем своё мышление, мы развиваем образное мышление, ведь когда читаем, создаём некий образ в своём сознании, и вот это творческое напряжение, эта творческая работа по усвоению того, что предлагает нам литература, имеет очень большое значение для воспитания человеческой личности, для совершенствования человеческой личности. Святые отцы не чурались чтением литературы. Если взять святых отцов, которое оставили замечательное своё наследие, святоотеческое наследие, патристическое наследие, которые ярче, чем кто-либо выразил предание церкви, они были людьми чрезвычайно светски образованными, которые читали языческую литературу, начиная от Гомера, и все эти языческие мифы, и все мифические сказания. И не считали это неверным, но через изучение той древней литературы выходили на более глубокое понимание Священного Писания. Другими словами, чтение литературы это важная часть образования. А что такое учащийся, это что ученик средней школы, это что, студент техникума или вуза? А мы с вами разве не учащиеся? Человек всю жизнь учится и учит, это единый процесс, и он заканчивается только по окончании человеческой жизни. Мы учимся, конечно, от жизни, взрослые люди, в первую очередь, от своего профессионального опыта, своего жизненного опыта, проходя через различные ситуации, обретаем некое понимание жизни. Но как замечательно, если не только через свой опыт, но и через опыт других, а ведь художественная литература, в первую очередь, и даёт нам возможность увидеть опыт других и сравнить его со своим собственным опытом. Но, как и всё в человеческой жизни, хорошее соседствует с плохим, возвышенное - с фарсом, улыбка - со слезами, комедия - с трагедией. Разорвать не возможно единство человеческого бытия, всё очень тесно переплетается в нашей жизни. Вот так и в литературе, достойное - с недостойным, полезное - с очень даже неполезным и вредным. Поэтому не важно ставить вопрос, читать или не читать, а очень важно, чтобы каждый для себя понимал, что для него вот полезно читать, а что оскверняет его душу, возбуждает его страсти, подталкивает ко греху, оправдывает порок, в конце концов, губит человека.

По обыкновению, давайте послушаем с Вами несколько слов блаженной памяти митрополита Антония Блума.

Антоний Блум: 

- Христос был приглашён на брачный пир, и в какой-то момент этот брачный пир начал темнеть. Семья была бедная, угощение было посильное, Божья Матерь заметила, что так хочется гостям ещё побыть вместе и вместе хлеб преломить, вместе чару выпить, а вина больше не было. И тогда Она обратилась к Нему с такой неожиданной верой, и сказала: у них не хватает вина, - этим как бы Ему говоря, Я знаю, что Ты можешь совершить чудо, чтобы радость их была преисполнена, что бы их взаимная любовь, которая является в браке как образ вечной любви и вечного Царствия Божьего, чтобы их любовь была до конца преисполнена. И Христос поставил своей Матери вопрос - на славянском языке он звучит резко, грубо, но надо видеть это по другому - что Тебе и Мне? Это не значит, какое Тебе дело до этого, это не значит, почему Ты Меня тревожишь, это значит, что нам сделать, чтобы их пир был бы брачным пиром в полном смысле слова? Божья Матерь не дала Ему никакого совета, но в ответ в Её веру, Христос совершил чудо - освятил воду, которая стала вином. Это чудо очень многогранно, это брачная вечеря, этот брачный пир как бы прообраз Тайной Вечери, которую Христос совершал со своими учениками перед Своей смертью. И здесь мы видим, какой-то прообраз: освящение взаимной любви Божественной благодатью, которая восполняет своей силой всё недостающее. И вот Божья Матерь в этот день нам приоткрывает тайну Тайной Вечери.

Далее в нашей телепрограмме Отец Андрей Кураев рассуждает о вопросах веры.

Андрей Кураев:

- Если ко мне придет человек и начнёт уверять, ты знаешь, я точно уверен, Америки не существует, на той стороне земли жить нельзя, потому что сам подумай, как там дождь будет падать, как деревья будут расти? Это всё бредни, это всё телевизионщики придумали, на самом деле Америки быть может. Тогда что ему сказать, очевидно, нужно поверить тем, кто ездил туда, и пусть они расскажут, как можно всё-таки жить там. Вот точно так и в духовной области. Нам говорят: Вы знаете, никакого духовного Иерусалима нету, а мы говорим: Вы знаете, есть люди, которые туда ходили, есть опыт прикосновения, есть опыт тех, кто хотя бы издалека видел зарницу над этим небесным Иерусалимом, пусть даже всецело туда не войдя. Итак, вера это новый опыт. И вот потому, начиная уже от святителя Кирилла Иерусалимского, то есть с четвертого столетия, в православной традиции говорится о том, что есть два вида веры. Первый тип веры – вера догматическая, это вера несовершенная. Вера догматическая, как говорит Кирилл Иерусалимский, это согласие ума с учением церкви, а вот выше этого - вера в созерцательное, когда человек видит эти истины, а не просто доверяет им. Помните, в книге Иова, когда Иов в конце говорит: Господи, доселе я только слышал о Тебе, а теперь вижу и умолкаю. И так это очень важно осознать, что в православии никогда не проповедовалось слепой веры, слепым может быть только безверие, православие всегда же призывает к тому, чтобы очистить очи духовного видения, по Слову Христа: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Вот вся православная теория познания. Дело в том, чтобы увидеть Бога, для этого надо иметь некую самонастроенность, подобное познаётся подобным, если Бог Свят, Благ, если Бог есть любовь, то это означает, что и тот, который стремится Его познать, тоже должен иметь, пусть бесконечно малый, по сравнению с Богом, но, всё-таки, иметь тот же настрой, стремление к тому же. Представьте, если бы я всё-таки нашёл такой очень дикий чум, стойбище в тундре, и достал бы, или геолог достаёт радиоаппарат у себя из сумки, настраивает, а чукча смотрит, говорит: Слушай, а что это за ящик такой, кто там сидит? Как Карлсон спрашивал: как тётенька туда вместилась? Мы объясняем: эта тётенька не там. Тут есть радиоволны, которые из Останкино несут картинку, и так далее. А я не понимаю, что это за волны, почему я их не вижу, они откуда - ты их с собой привёз? Нет, я их с собой не привозил, просто надо иметь прибор, чтобы их поймать. Так же и Бог, Он всегда с нами, Он здесь и сейчас, другое дело, что у нас нет прибора, настроенного, чтобы Божье излучение ловить, а прибором этим самым являемся мы сами. Настроить мы должны самих себя, здесь не может быть таких манипуляций со внешним предметом, что мы меняем внешний предмет, внешний мир, чтобы при этом я мог познать Бога, менять я должен себя самого. 

О Духовном просвещении скажет несколько слов отец Виктор Веряскин - наш православный миссионер.

Виктор Веряскин: 

- Гегель был прав, когда говорил, что наука и религия, вера и знания содержание имеют одно и то же, одинаковое, только способ описания и выражение этого содержания у них разные. У одних - образный, у других - понятийный. Икона Троица важна для нас, но это образное описание, и правильно сказал Павел Флоренский: «Если есть Троица, есть Бог». Если есть образ, так прекрасно написанный, есть носитель этого образа. Потому что икона это, как бы образно говоря, ксерокопия, а у каждой ксерокопии есть оригинал, с которого её снимали, серьёзный вопрос. Интересно, чем больше делаешь ксерокопий, тем они хуже качеством, очень важно идти к оригиналу, очень важно идти к первоисточнику, очень важно, оказывается, идти к тому, с чего делаются оттиски и подобия, и образы. Некоторые протестанты нам говорят: откуда вы взяли иконы? А на самом-то деле надо открыть первую страницу Библии и прочитать: и сотворил Бог человека по образу Своему. В греческом тексте на месте русского слова «образ» стоит слово «эйкон» – икона, оказывается. Первую икону не на доске от стола и не Лука нарисовал, первую икону нарисовал Бог, когда сотворил человека, потому что прямо написано: Иисус Христос есть видимый образ Бога невидимого, - апостол Павел пишет в послании. Это видимая икона, и каждый человек есть видимая икона живого Бога. Вот почему священник с дьяконом иногда и вам под нос кадят. Потому что они воздают честь образу Божьему в человеке. Иконе покадили, фреске покадили, и тебе под нос покадили. Потому что ты хоть и потёртая икона, но икона, образ Бога, оказывается. Но мы об этом, во-первых, часто забываем, что мы тоже все иконы, ходячие иконы, живые иконы живого Бога, или хотя бы в предназначении своём, хотя бы внутренне. Другое дело, что каждую икону нужно протереть, в киот поставить, может быть, рамочку для неё какую-нибудь сделать, смотришь, и икона засияет, оказывается. Как в православии верится, что образ Божий в человеке не уничтожен. Он только умален, загрязнен, и стоит его очистить, он засияет опять первоначальным своим светом. Поэтому задача - так просветиться, чтобы так себя понять: я, оказывается, не такой конченый, как думал о себе, оказывается, если меня немножко потереть, я засияю, только мне не хочется чтобы меня тёрли. Интересный вопрос, чтобы ты засиял, тебя же надо потереть, вот где собака порылась. Мы же с вами, вроде бы, искупались в Иордане, пришли домой и думаем: купаться - купался, пора молитвы начать читать. Иногда начинаем читать молитвы, без подключения мозгов. И читаем: Господи, очисти меня грешного, очисти меня, Господи! А Господь думает: человек же всерьёз просит, надо откликнуться. Ну, а как мы очищаем: в выварку, в кислоту, в щелочь, потом - в центрифугу, и - на третью скорость. И когда Бог услышал от нас, что мы искренне просим очищения – ну, раз человек просит, надо ему дать. И Он берёт этого человека за шкирку, и - в щёлок,  и - в выварку, и - на плиту, и - в центрифугу, и - на третью скорость. А мы из центрифуги чего-то кричим: за что, Господи? Избавь! Вот Я тебя не понимаю, ты только что просил очищения, хочешь очищения, сиди и очищайся, а не хочешь, не проси, что же ты просишь? Серьёзный вопрос на самом деле. Поэтому, когда мы с вами бездумно идём и что-то исполняем, оказывается, желательно перед этим подумать, логос тебе зачем дан? В итоге мы с вами так переходим от образного представления к понятию.  

И последняя, богословская часть нашей телепрограммы.

Две недели назад мы приступили к новому разделу наших богословских размышлений – раскол Церкви на Западе и возникновение протестантизма.

Мы подчеркивали с Вами, что времена этого церковного раскола, потрясшего весь мир, весьма непростые. Мы никогда с вами не поймем сущность Реформации, если не примем во внимание того историко-культурного контекста, в котором это все происходило. А контекст был, в общем, уникальный. 

Каков был общий политический фон, скажем, на 1500 год от Рождества Христова? Во-первых, это непростые отношения между Римом и германскими государствами. Собственно, эти отношения и выступали таким, можно сказать, определяющим сюжетом для всей Европы.

Германские племена занимаются устроением крупных государств. И Церковь этому способствует. Ее давно взяли, так сказать, на вооружение эти самые германские предводители и будущие правители.

Особенно тенденция эта усиливается после Карла Великого. Ну, Вы помните, появление грандиозной империи Карла - его империя включала в себя Северную Испанию, Францию, пол-территории современной Германии - то есть внушительное было образование, даже непривычное для самих германцев. Они сами по себе тогда еще не созрели к подобным масштабам. Это было временем их, так сказать, вызревания.

С другой стороны, для строительства империи был уже фундамент, заложенный еще в 6-м – 7-м веках. Это было временем церковных миссионерских усилий, Рим активно поощрял появление новых островков христианства в Европе. Плюс к этому, германские народы один за другим, начиная от Хлодвига, т.е., еще с 6-го века, активно воспринимают идею «религия для всех», без которой, как они понимают, очень трудно удержать единство в государственном пространстве.

Поэтому, с одной стороны, можно сказать, что вся история Европы – это история ее христианизации, история подлинного Евангельского свидетельства. Но, с другой стороны, это история христианства как организующей политической силы. История очень непростых взаимоотношений между исторически чуждыми античному миру германцами, которые представляли собою государственное начало и одновременно являлись наследниками мира античного, римскими христианами.

Это, конечно, картина несколько схематичная. Но в значительной степени, как мы уже сказали, история Европы – это история политических взаимоотношений  между Римом и германскими государствами. Много о чем говорит сам по себе известный нам термин «Священная Римская Империя» германской нации.

Здесь же – появившаяся теория двух мечей, духовного и светского. Сама по себе эта теория  иллюстрирует желание Церкви как организации встать вровень с государством. Именно вровень – это отличительная черта именно западного христианства, потому что на Востоке, как вы помните, изначально все было по-другому. На Востоке ни о каком «вровень» даже писка не было. Почему? Потому, что там родная империя сохранилась. Восточная Римская империя, как Вы знаете, пережила свою западную часть аж на тысячу лет. И в течение всей этой тысячи с лишним лет государство целенаправленно вбирало внутрь себя Церковь, но Церковь никогда, ни одного дня не выступала каким-то конкурирующим полюсом для государства. На Востоке была идея симфонии, которая, впрочем, никогда не была реализована. Потому что тут симфония по существу своему - нонсенс: не может быть симфонии между Богом и кесарем. А если и может быть какое-нибудь согласие христианства с государственным началом, то это согласие могло бы выражаться едва ли не только в том, чтобы государство испытывало на себе некоторое влияние христианства. В обратную сторону – представить себе положительного влияния государства на Церковь, просто невозможно.

Но на самом деле, Церковь, в земном понимании этого слова, идет как бы в услужение государственному началу, как такое действенное подспорье, укрепляющее само государство. И появляется такой вот любопытный симбиоз, с точки зрения Евангелия – некорректный. Но тем не менее, он появляется.

Все эти обстоятельства нам с Вами неоходимо будет иметь в виду, когда мы начнем говорить о Реформамции и протестантском движении на Западе. Ну, а на сегодня все. Я с Вами прощаюсь и желаю всего доброго.