Здравствуйте, дорогие телезрители!

Мы неоднократно упоминали с вами, что на Первом и Втором Вселенских соборах был вырабо-тан общехристианский Символ веры. Многие из вас помнят эти слова: «Верую во Единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого…» и так далее. Эта пер-вая часть Символа была утверждена в 325-м году в Никее. А вторая часть Символа веры, которая начинается словами: «…и в Духа Святого Господа Животворящего, от Отца исходящего; верую во единую Церковь, во единое крещение…» – эта часть была утверждена в Константинополе на Вто-ром Вселенском соборе. Собственно, именно выработка Символа веры была главной стратегиче-ской заслугой этих первых двух соборов. Хотя это мы с вами сейчас так знаем. А в то время, ска-жем, Второй Вселенский собор был созван по практическим соображениям. Поводом для созыва Второго Вселенского собора, как мы уже говорили с вами, было официальное утверждение Григо-рия Богослова на Константинопольскую кафедру. Вы помните, как император Феодосий решил лично ввести Григория в главный храм столицы, в храм Святых Апостолов. Православный народ торжествовал и требовал признать Григория архиепископом Константинополя. И хотя святой Гри-горий по своей скромности отказывался, но люди почти насильно затащили святого на место ар-хиепископа в апсиде, на то место, где архиепископ восседал в храме Святых Апостолов. С того времени Григорий де-факто стал архиепископом столицы. Но в соответствии с теми канонически-ми нормами, которые существовали уже в то время, для официального утверждения Григория на кафедре нужно было утверждение собора. Причем император не имел в виду собирать большой собор. И вел себя Феодосий на соборе гораздо лучше, чем император Константин на Первом собо-ре. Тут император не председательствовал на соборе, не участвовал в деяниях собора – он все от-дал, так сказать, отцам собора на их усмотрение.

Председателем собора тогда был избран Мелетий Антиохийский. Его имя было тогда широко известно, потому что он был участником еще Первого Вселенского собора. И вот под председа-тельством Мелетия Второй Вселенский собор единодушно избрал Григория архиепископом Кон-стантинополя.

Понятно, что собор проходил не один день и не одну неделю. Поэтому было время обсуждать разные вопросы. Так, например, вернулись к вопросу о рукоположении Максима Циника, которо-го ночью, тайно, антиохийские епископы рукоположили во епископа Константинопольского. И вот своим четвертым правилом Вселенский собор признал недействительным хиротонию Макси-ма Циника. Кроме того, третьим правилом было на соборе утверждено, что Константинополь име-ет уже второе место в диптихе после епископа Римского. Итак, Александрия перемещается на третье место, Антиохия – на четвертое, а Иерусалим – на пятое.

В общем, поначалу работа собора шла гладко. Но вот совершенно неожиданно скончался пред-седатель собора, Мелетий Антиохийский. Естественно, кто-то должен был быть избран председа-телем собора, - а председателем собора должен быть старший по диптиху. Римский первосвяти-тель – в Риме находится, на соборе присутствуют только его легаты. Поэтому председателем Вто-рого Вселенского собора избрали Григория Богослова. А как мы уже с вами знаем, святой Григо-рий был человеком непрактичным. Он не был политиком или дипломатом. И вот здесь начинают-ся проблемы.

Одним из поводом для разногласия было положение дел в Антиохии. Отметим, что в Антиохии было совсем не лучше, чем в Константинополе. Интриги ариан там были тоже постоянными. И вот Григорий Богослов вносит предложение для решения этих антиохийских дел. Это понятно: Меле-тий скончался, нужен преемник Мелетия. Но там все дело обстояло не так просто. Милетия Анти-охийского неоднократно изгоняли с кафедры, а на его место ставили других архиепископов. Од-ним из таких епископов был Павлин. И вот когда Мелетий вернулся из очередного изгнания, то оказалось два епископа на одной кафедре. Но между ними, между Мелетием и Павлином, была договоренность: Мелетий говорил Павлину, что уже стар, и что когда он умрет, то Павлин будет епископом Антиохии. Это один момент. И еще был один маленький штрих. Дело в том, что Пав-лин был поставлен епископом арианами, потому что они думали, что он арианин, а на самом деле он оказался православным. Ариане поняли, что ошиблись, и пытались низложить его. Много было таких попыток. Это с одной стороны. А с другой стороны, ему не вполне доверяли православные, потому что все-таки поставлен он был арианами! Кроме того, Павлин симпатизировал Западу и имел поддержку западной части Церкви. Поэтому на Востоке на него смотрели довольно косо. Так назначен был Павлин. И еще был такой епископ Флавиан – он тоже был рукоположен во время этих арианских гонений. Флавиан тоже был человеком православным. И вот встал вопрос, кого поставить епископом Антиохийским – Павлина или Флавиана. Восточные епископы настаивали на кандидатуре Флавиана, а Григорий Богослов предложил Павлина. Вот уже и первое недоволь-ство.

А затем прибыли на собор, как всегда, почему-то с опозданием, епископы Александрии из Египта и епископы из Македонии. Новоприбывшие сразу заявили протест по поводу того, что вы-бор архиепископа Константинопольского состоялся без их участия. Претензии, прямо скажем, не-понятные: честно говоря, а зачем участие всех Поместных Церквей нужно для избрания главы од-ной Поместной Церкви? Но они начали протестовать: что вот, мол, без них состоялись выборы. Как это обычно водится, вспомнили грех Григория Богослова: вспомнили Сосимы. Вы помните Сосимы: это то место, куда был рукоположен Григорий Богослов Василием Великим. А дело в том, что еще Первый Вселенский собор 15-м правилом постановил, что епископу запрещается са-мовольно перемещаться с одной кафедры на другую. А Григорий, прямо скажем, самовольно по-кинул город, в который был поставлен епископом.

И вот Григорий Богослов видит: страсти разгораются, все кипит… И он принимает решение добровольно сложить с себя звание епископа Константинопольского. Он обращается к собору с блестящей речью, в которой говорит о том, что было в Константинополе, что удалось сделать ему, и заключает свою речь призывом к тому, что пусть его бросят, подобно Ионе, в море, дабы успо-коилась эта буря. Отцы собора, и александрийцы, и представители Македонии, конечно, были шо-кированы таким заявлением. Добровольно сложить с себя такой почетный титул – архиепископа столичного города, когда Рим уже ветшает, становится ветхим, когда здесь находятся император и двор!.. Но Григорий, недолго раздумывая, оставляет собор и уходит. И надо сказать, что вот этот его поступок прекратил все эти мелочные разногласия. Все внимание участников стало сосредота-чиваться на решении серьезных догматических вопросов. Отцы собора стали работать над второй частью Символа веры.

Но вот вопрос, кому быть столичным архиепископом, все же оставался. Должность-то оказа-лась вакантной! И собор принимает решение избрать архиепископом Константинополя Нектария. Кто такой был Нектарий? До этого он был проконсулом в Вифинии, человек был светский. Надо сказать, что епископы неохотно шли на избрание этого человека. Но это был протеже императора Феодосия. Император знал Нектария как человека порядочного, как человека умного, хорошего администратора. И кроме того, император хотел, чтобы в Константинополе был человек со сторо-ны, как бы не втянутый в какие-то дрязги, какую-то партийную борьбу, так сказать. Нектарий не был еще крещен. Он в спешном порядке прошел оглашение, предстал на соборе в белых одеждах, где и был наречен во епископа. Правда, Нектария знал святой Василий Великий. Нельзя сказать, что это совершенно человек со стороны. И Василий Великий о Нектарии отзывался неплохо…

Тем временем Григорий Богослов покидает Константинополь. Покидает еще до окончания со-бора и отправляется в Назианз, в надежде найти там успокоение. Но и здесь он сталкивается с трудностями. Церковь в Назианзе оставалась без епископа, там были только пресвитеры после смерти Григория Старшего, отца Григория Богослова. И там стала постепенно завоевывать свои позиции ересь Аполлинария. Поэтому Григорий временно принимает на себя заботу об этой церк-ви. Когда здоровье, так сказать, совсем уж покидало святого Григория, то он управлял назианз-ской паствой через пресвитера Клейдония. В 382-м году в Константинополе состоялся еще один собор, на который император Феодосий прислал приглашение Григорию Богослову, но Григорий отказался. В 383-м году святой Григорий настоял на посвящении в Назианз постоянного епископа. Посвящен был некто Евлалий, дальний родственник Григория Богослова.

Итак, последние пять или шесть лет жизни Григорий проводит в своем родном Арианзе, не-большом домике, который он оставил из оставшегося ему богатого некогда наследства, - все ос-тальное, как вы помните, он раздал бедным. Там он предавался созерцанию, литературной дея-тельности, писал стихи. Здесь его навещали друзья, а иногда – совершенно посторонние люди. И здесь же, в Арианзе, он мирно и скончался. Точная дата его смерти неизвестна. Но если мы откро-ем труд блаженного Иеронима «Довирис иллюстрибус» (а Иероним был современником святого Григория Богослова), то там, в этой книге, под 392-м годом, блаженный Иероним пишет о Григо-рии Богослове как об умершем три года назад. Значит, где-то 389-й – 390-й годы, такая вот неоп-ределенная дата. Хотя, несмотря на указание этого литературного памятника, «Довирис иллюст-рибус», наиболее распространенным считается 390-й год как дата кончины Григория Богослова.

И вот, если окинуть мысленным взором жизнь святого Григория Богослова, то нетрудно убе-диться, что, начиная с того дня, когда он был вынужден принять священство, и до того времени, когда он возвратился из Константинополя, чтобы провести уже остаток дней своих в арианзском уединении, Григорий часто оказывался в таких положениях, которые меньше всего соответствова-ли его настроению и его характеру. Он был нежный и любящий по природе, чувствительный, как я уже говорил, простой и скромный, живой, веселый, иногда, правда, склонен был к унынию, не всегда был решительным. Правда, проявлял поразительную энергию и твердость, когда защищал дело Божие, когда защищал достояние Христово. Когда он был в Константинополе, те, кто видел его тогда, его современники, говорили, что в него будто переселялся дух святого Василия – бес-страшие и твердость Василия Великого переселялись в тщедушное тело Григория из Назианзы.

Вот такое не очень подробное, но и не очень краткое описание жизни святого Григория Бого-слова, с которым мы знакомились на протяжении последних четырех встреч. Нам остается очень коротко познакомиться с его литературным наследием, к которому, пожалуй, мы с вами присту-пим в следующую субботу. А на сегодня я с вами прощаюсь и желаю всего доброго.